Сергей вышел из машины и поморщился. Воздух родного Заозёрска, пропитанный запахом сырости от близкого озера и отдалённым ароматом печного дыма, вдруг показался непривычно густым. Пятнадцать лет в столичном смоге, и теперь эта чистота почти раздражала, будто инородное тело. Он захлопнул дверцу внедорожника и оглядел улицу.
Ничего не изменилось. Всё та же разбитая дорога, всё те же покосившиеся заборы, всё те же неказистые дома с резными наличниками. Даже магазинчик на углу, кажется, не обновил свою выцветшую вывеску, хотя теперь гордо именовался «супермаркетом». Сергей хмыкнул. Ладно, хоть сотовая связь появилась — уже прогресс.
Он перевёл взгляд на родительский дом. Старый, но ухоженный, с аккуратно выкрашенным штакетником и прополотыми грядками. На миг сжалось сердце — мать всегда держала дом в порядке, даже в самые тяжёлые времена. Теперь, после инсульта, ей, конечно, не до огорода. Но кто-то явно заботился о доме.
— Явился, значит.
Сергей вздрогнул и обернулся. Пожилая соседка, тётя Клава, стояла, опираясь на калитку, и не скрывала недоброжелательного взгляда. Времени она не пощадила — лицо изрезали морщины, спина согнулась, но глаза смотрели всё так же пронзительно.
— Здравствуйте, Клавдия Петровна, — Сергей попытался улыбнуться. — Как мама?
— А ты что ж, теперь интересуешься? — ядовито спросила она. — Пятнадцать лет носа не казал, а как занедужила Анна Михайловна, так вспомнил, что мать у тебя есть?
Сергей молча забрал из машины чемодан. Он знал, что разговор будет непростым, но не думал, что начнётся прямо с порога. Впрочем, тётя Клава всегда отличалась прямолинейностью.
— Мне звонила Нина Григорьевна из больницы, — спокойно ответил он. — Сказала, что маму выписали и за ней ухаживает какой-то мужчина. Но всё равно нужен постоянный присмотр. Вот я и приехал.
— Ну да, ну да, — закивала соседка, явно не веря ни единому слову. — Паша за ней смотрит. Павел Соколов, помнишь такого? Друг твой закадычный когда-то был.
Сергей замер. Павел? Конечно, он помнил Пашку. Неразлучные друзья с первого класса, они вместе прошли через все детские проказы, первые тайны, первые разочарования. Даже первая любовь у них случилась одновременно — в восьмом классе оба влюбились в Марину Лебедеву, новенькую с огромными серыми глазами. Правда, выбрала она тогда Сергея.
— Паша здесь? — только и смог выдавить Сергей.
— А где ж ему быть? — усмехнулась тётя Клава. — Не все ж, как ты, разбегаются из родного гнезда, едва оперившись. Кто-то и о стариках заботится.
Она ещё что-то бормотала, но Сергей уже не слушал. Он развернулся и решительно направился к дому. Калитка скрипнула знакомо, до боли в груди. Этот звук преследовал его в снах все пятнадцать лет.
Дверь открылась, когда он поднимался по ступенькам крыльца.
— Серёжа?
На пороге стояла женщина лет тридцати пяти, в простом домашнем платье, с убранными в пучок светлыми волосами. В первую секунду он её не узнал, а потом…
— Марина?
Она слабо улыбнулась:
— Здравствуй. Мы тебя ждали, только позже. Паша поехал в аптеку, скоро вернётся.
Она посторонилась, пропуская его в дом, и Сергей ощутил лёгкий запах знакомых с детства духов. «Красная Москва». Мама всегда ими пользовалась по праздникам. Сердце снова кольнуло.
— Мама в своей комнате, — тихо сказала Марина. — Она слабенькая ещё, но в сознании. Говорит хорошо, только правая рука пока не слушается.
Сергей кивнул и прошёл по узкому коридору в материнскую спальню. Дом внутри оказался таким же, как и снаружи — ухоженным, но безнадёжно застрявшим во времени. Всё те же обои в цветочек, всё тот же потрёпанный ковёр на стене, всё те же фотографии в рамках.
Мать полулежала на кровати, опёршись на подушки. Увидев сына, она охнула и протянула к нему здоровую руку:
— Серёженька! Мальчик мой!
Он опустился на край кровати и осторожно обнял её. Она стала такой маленькой, хрупкой. От неё пахло лекарствами и старостью.
— Как ты, мама? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал бодро.
— Теперь хорошо, — она гладила его по щеке, как в детстве. — Теперь совсем хорошо, раз ты приехал.
Сергей ощутил, как к горлу подкатывает ком. Мама постарела. Конечно, он знал это и раньше — по фотографиям, по видеозвонкам. Но одно дело видеть на экране, и совсем другое — вот так, вживую, замечать каждую новую морщинку, каждый седой волосок, слышать, как тяжело она дышит.
— Я приехал забрать тебя в Москву, — сказал он, стараясь говорить уверенно. — У меня большая квартира, тихий район. Найдём хорошую сиделку, врачей. Тебе там будет удобно.
Мать покачала головой:
— Нет, сынок. Мне нужен мой дом, чтобы выздороветь. Здесь воздух целебный, и Паша с Мариной рядом. А в твоей Москве я зачахну.
— Но, мама…
— И не спорь, — она слабо улыбнулась. — Ты же знаешь, я всегда была упрямой. Вся в тебя.
Разговор прервал звук открывающейся входной двери. Послышались шаги, и в комнату заглянула Марина:
— Анна Михайловна, Паша вернулся. Будете чай пить?
— Конечно, деточка, — мать заметно оживилась. — И Серёже налей, с дороги-то.
Марина кивнула и скрылась. Сергей хотел что-то сказать, но снова раздались шаги, и в дверном проёме возник мужчина. Сергей не сразу узнал в этом крепком, широкоплечем человеке с ранней сединой в тёмных волосах своего друга детства.
— Паша? — он поднялся навстречу.
Павел стоял, сжимая в руке пакет из аптеки, и смотрел на Сергея тяжёлым взглядом.
— Здорово, Серый, — наконец произнёс он. — Не ожидал тебя так рано. Думал, завтра приедешь.
— Рейс перенесли, — машинально ответил Сергей. — Я…
Он не знал, что сказать. Как благодарить человека, который заботился о твоей матери, пока ты строил карьеру за сотни километров отсюда?
— Я привёз лекарства, Анна Михайловна, — Павел повернулся к матери, игнорируя замешательство Сергея. — И травы те, что вы просили.
— Спасибо, Пашенька, — улыбнулась мать. — Ты присядь, отдохни. Вон, с Серёжей поговорите, пока Мариночка чай готовит.
Павел перевёл взгляд на Сергея:
— Да не о чем нам говорить. Всё уже переговорили пятнадцать лет назад.
И вышел из комнаты, оставив Сергея стоять посреди спальни, чувствуя себя незваным гостем в родительском доме.
Ужин проходил в напряжённом молчании. Мать настояла, чтобы Павел с Мариной остались — «Вы ж теперь моя семья, как я без вас?» — и Сергей не посмел возразить. Он сидел за столом, украдкой разглядывая бывшего друга и бывшую девушку.
Павел изменился сильнее всего. Из худощавого нескладного подростка он превратился в основательного мужчину. Загорелое обветренное лицо, мозолистые руки, прямой взгляд. В нём чувствовалась какая-то надёжность, уверенность, которой в юности и в помине не было.
Марина же, напротив, словно застыла во времени. Всё те же огромные серые глаза, всё та же лёгкая походка. Разве что морщинки в уголках глаз появились, да взгляд стал более задумчивым.
— Как твои дела в Москве, Серёжа? — спросила мать, нарушая тишину. — Расскажи, чем занимаешься?
Сергей откашлялся:
— Хорошо, мам. У меня своя компания, занимаемся IT-разработками. Штат небольшой, но проекты крупные. Недавно заключили контракт с иностранными партнёрами.
— Ну надо же, — покачала головой мать, с гордостью глядя на сына. — А у нас тут всё по-простому. Паша столярничает, мастерскую открыл, мебель делает на заказ. А Мариночка в школе преподаёт, английский. Да, милая?
Марина кивнула, не поднимая глаз от тарелки.
— А где Наташа? — вдруг спросил Павел, обращаясь к жене.
— У Зинаиды Антоновны, — ответила она. — Помогает ей с алгеброй, экзамены на носу.
— Наташа — это ваша дочь? — спросил Сергей, пытаясь поддержать разговор.
Павел метнул на него быстрый взгляд:
— Да, четырнадцать ей. Умница, вся в мать.
Что-то в его тоне заставило Сергея насторожиться. Он мысленно подсчитал: пятнадцать лет назад он уехал из Заозёрска, а если девочке четырнадцать…
— Она родилась уже после твоего отъезда, — сказала Марина, словно прочитав его мысли. — Через несколько месяцев.
Повисла тишина. Сергей ощутил, как по спине пробежал холодок. Он вспомнил их последнюю встречу с Мариной, за неделю до отъезда. Тогда она плакала, умоляла его остаться или взять её с собой. А он был так увлечён перспективами новой жизни, что даже не задумался о последствиях.
— Я… — начал он, но Павел резко встал из-за стола.
— Спасибо за ужин, Анна Михайловна. Нам пора, завтра рано вставать.
Марина тоже поднялась:
— Да, спасибо. Я зайду утром, проверю, как вы.
Мать кивнула:
— Конечно, деточка. И Наташеньке привет передавай.
Когда за ними закрылась дверь, в доме повисла тишина. Сергей помог матери добраться до кровати, дал лекарства, налил воды в стакан.
— Зря ты так с ними, — вздохнула мать, когда он укрывал её одеялом. — Хорошие они люди. Если б не Паша, я бы после смерти отца твоего совсем пропала. А как со мной беда случилась, так они и вовсе от меня не отходили.
— Мама, я не…
— Да знаю я, что ты не со зла, — она погладила его руку. — Просто не понимаешь. Город наш маленький, все всё знают. Все помнят, как ты уехал, никому ни слова не сказав, кроме меня. Как Марина потом слегла с нервным срывом. Как Павел её из петли вынул.
Сергей вздрогнул:
— Что?
— А ты как думал? — горько усмехнулась мать. — Лёгко ей было? Восемнадцать лет, беременная, брошенная. Отец её, Степан Иванович, со стыда света белого не видел — дочь с животом, а жениха и след простыл. С работы ушёл, запил. Потом сердце не выдержало. А Паша… Паша её спас. Жениться предложил, фамилию свою дал девочке. И любит её, Наташу-то, как родную.
Сергей молчал, оглушённый. Он никогда не задумывался, как его отъезд повлиял на других. Для него это был шаг вперёд, к новой жизни. А для них?
— Ты спи, мам, — наконец сказал он, поцеловав её в лоб. — Завтра поговорим.
Утро встретило Сергея запахом свежезаваренного чая и звуками с кухни. Он с трудом разлепил глаза, не сразу сообразив, где находится. Старая детская комната, обои с выцветшими корабликами, скрипучая кровать, ставшая теперь слишком короткой для его выросшего тела.
На кухне он застал Марину, которая что-то помешивала в кастрюле.
— Доброе утро, — сказала она, не оборачиваясь. — Каша почти готова. Анна Михайловна ещё спит, я не стала её будить.
— Доброе, — он потоптался на пороге. — Слушай, насчёт вчерашнего…
Марина обернулась, и он осёкся. В утреннем свете она казалась совсем юной, такой же, как в их последнюю встречу.
— Не нужно, Серёжа, — покачала она головой. — Всё давно в прошлом.
— Но я должен знать, — он сделал шаг вперёд. — Наташа… Она моя дочь?
Марина отвернулась к плите:
— Она дочь Павла. Он растил её с пелёнок, он дал ей своё имя, он научил её ходить и говорить. Он — её отец.
— Но биологически…
— Какая теперь разница? — резко спросила она. — Пятнадцать лет прошло, Серёжа. Ты был слишком занят своей карьерой, чтобы хоть раз поинтересоваться, что с нами стало. А теперь вдруг решил побыть отцом?
Сергей опустил голову:
— Я не знал, что ты была беременна. Клянусь, если бы знал…
— Что? — она горько усмехнулась. — Остался бы? Бросил бы свою Москву, свои амбиции? Не верю.
Она выключила плиту и повернулась к нему:
— Я не держу на тебя зла, правда. Возможно, так даже лучше вышло. Паша… он настоящий. Надёжный. С ним я как за каменной стеной.
— А ты… счастлива? — вдруг спросил Сергей.
Марина помолчала, глядя в окно:
— Знаешь, я больше не задаюсь этим вопросом. У меня есть семья, дом, работа, которую я люблю. Этого достаточно.
В дверь постучали, и на пороге появилась девочка-подросток с русой косой и огромными серыми глазами — точь-в-точь как у Марины.
— Мам, ты забыла телефон, я… — она замолчала, увидев Сергея. — Здравствуйте.
— Это Сергей Андреевич, — представила его Марина. — Сын Анны Михайловны, помнишь, я рассказывала?
Девочка кивнула, с любопытством разглядывая его:
— А вы правда из Москвы? У вас там метро есть?
Сергей не смог сдержать улыбки:
— Есть. И небоскрёбы, и Красная площадь.
— Здорово, — глаза Наташи загорелись. — А я в Москву хочу поступать, в МГУ. На факультет журналистики. Или на филологический.
— Наташа, — предостерегающе произнесла Марина. — Мы же договорились, что сначала закончишь школу, а потом будем решать.
— Но мам! — девочка состроила умоляющую гримасу. — Ты же сама говорила, что нужно мечтать о большом!
Марина вздохнула:
— Иди уже в школу, опоздаешь. И телефон не забудь.
Когда за девочкой закрылась дверь, Сергей тихо сказал:
— Она замечательная.
— Да, — Марина улыбнулась, глядя в окно вслед убегающей дочери. — Только характер упрямый, вся в… — она осеклась и отвернулась. — Я пойду Анну Михайловну проведаю. Завтрак на плите.
Следующие дни слились для Сергея в странную, тягучую череду. Он ухаживал за матерью, готовил еду, ходил в магазин, и всё время ощущал на себе недоброжелательные взгляды соседей. Казалось, весь городок знал его историю и осуждал его.
Однажды, выйдя из магазина с пакетами продуктов, он услышал за спиной:
— Это ж надо, явился, будто так и надо. А помнишь, как Степан Иванович из-за него чуть не удавился с горя?
— Ещё бы! У меня сын с его Мариной в одном классе учился, рассказывал, как она потом в школу ходила, вся зарёванная, с животом…
— А теперь, гляди-ка, на «Лексусе» катается, костюмчики нацепил. Думает, деньгами всё можно купить!
Сергей ускорил шаг, чувствуя, как щёки заливает краска стыда. Никогда в жизни он не ощущал себя таким чужим, таким неуместным.
Вечером, когда мать уже спала, раздался стук в дверь. На пороге стоял Павел.
— Поговорить надо, — сказал он без предисловий. — Не здесь. Пойдём.
Они вышли на улицу. Стояла тёплая майская ночь, воздух был напоен запахом сирени. Павел достал сигареты, предложил Сергею. Тот покачал головой:
— Бросил.
— А я вот не могу, — Павел закурил. — Как вернёшься?
Сергей пожал плечами:
— Как мама поправится. Я хотел забрать её в Москву, но она отказывается.
— И правильно делает, — кивнул Павел. — Ей здесь лучше. Здесь её дом, её жизнь. А что ты ей в своей Москве предложишь? Четыре стены и сиделку?
— По крайней мере, у неё будет качественная медицинская помощь, — огрызнулся Сергей.
— У неё и здесь всё есть, — Павел выпустил дым. — Нина Григорьевна за ней смотрит, лучший терапевт в районе. Мы с Мариной каждый день заходим. Соседи помогают. Все её любят, понимаешь? Твою мать здесь любят и уважают.
Сергей промолчал. Павел докурил, бросил окурок, растоптал его ногой:
— А ты зачем вернулся, Серый? Правда, только из-за матери?
— А из-за чего ещё? — нахмурился Сергей.
Павел усмехнулся:
— Не знаю. Может, совесть замучила? Может, в твоей чудесной столице не всё так радужно?
— У меня всё отлично, — отрезал Сергей. — Бизнес процветает, квартира в центре, машина…
— И что с того? — перебил его Павел. — Счастлив ты там, в своём муравейнике?
Сергей хотел ответить утвердительно, но вдруг понял, что не может. Был ли он счастлив? У него было всё, что обычно ассоциируется с успехом — деньги, статус, свобода. Но счастье?
— Я просто хочу помочь маме, — наконец сказал он. — И… и разобраться с тем, что натворил когда-то.
Павел долго молчал, глядя куда-то в темноту. Потом вздохнул:
— Знаешь, я ведь ненавидел тебя. Долго. Когда ты уехал, не попрощавшись, я решил, что ты просто зазнался, решил, что мы тебе не ровня. А потом я увидел Марину… Она была как тень. Молчала, плакала по ночам. Я старался поддержать её, просто как друг. А когда узнал про беременность…
Он замолчал, доставая новую сигарету.
— Сначала я хотел найти тебя и набить морду, — продолжил он, закуривая. — Но ты как сквозь землю провалился. Телефон отключил, адреса не оставил. Даже матери запретил говорить, где ты. А потом случилось то, что случилось. И я понял, что ненависть — это роскошь. Мне было не до неё. Нужно было спасать Марину, поддерживать её отца, готовиться к рождению ребёнка. Я сделал то, что должен был сделать мужчина. И знаешь что? Я ни о чём не жалею.
Сергей ощутил, как к горлу подкатывает ком:
— Паша, я…
— Не нужно, — покачал головой Павел. — Я не за извинениями пришёл. Я хочу, чтобы ты знал: Наташа — моя дочь. По документам и по жизни. И я не позволю тебе сломать то, что мы с Мариной строили пятнадцать лет.
— Я не собираюсь ничего ломать, — тихо сказал Сергей.
— Хорошо, — кивнул Павел. — Тогда вот что: завтра я заберу тебя с утра, покажу кое-что. А потом ты сам решишь, что делать дальше.
Утром Павел, как и обещал, заехал за Сергеем. Они погрузились в старенький «уазик» и выехали из города.
— Куда мы едем? — спросил Сергей, глядя в окно на проплывающие мимо поля и перелески.
— Увидишь, — коротко ответил Павел.
Через полчаса они свернули на просёлочную дорогу и вскоре оказались у большого деревянного здания. Судя по свежим брёвнам и новой крыше, его недавно построили.
— Что это? — Сергей вышел из машины, с интересом разглядывая строение.
— Моя мастерская, — Павел отпер замок и распахнул двери. — Проходи.
Внутри пахло деревом, лаком и чем-то ещё, неуловимо приятным. Просторное помещение было заставлено верстаками, инструментами и деревянными заготовками. У дальней стены стояли готовые изделия — стулья, столы, шкафы. Сергей подошёл ближе, провёл рукой по спинке кресла-качалки.
— Потрясающая работа, — признал он. — Всё сам делаешь?
— Не совсем, — Павел прошёл вглубь мастерской. — У меня четверо работников. Местные парни, которым некуда было податься. В городе-то работы нет, сам знаешь.
Сергей кивнул. Он помнил, как в их юности закрылся леспромхоз — единственное крупное предприятие в округе. Для Заозёрска это был страшный удар. Сотни людей остались без работы, без перспектив.
— А сбыт где? — поинтересовался он, разглядывая изящный столик.
— В основном, на заказ работаем, — Павел провёл рукой по полированной поверхности комода. — Москвичи да питерцы приезжают на выходные, на озеро отдохнуть, видят нашу мебель. Сарафанное радио работает. Ещё интернет-магазин открыли, правда, с доставкой беда — дорого выходит.
Сергей медленно обошёл мастерскую, разглядывая станки, инструменты, готовые изделия. Что-то внутри него отзывалось на эту простую, понятную работу. Создавать что-то своими руками, видеть результат… В его бизнесе такого не было — только цифры на экране, только бесконечные переговоры и сделки.
— Слушай, а почему бы не расширить производство? — вдруг спросил он. — Построить ещё один цех, нанять больше людей. Логистику наладить.
Павел усмехнулся:
— Деньги нужны, Серый. Большие деньги. У меня таких нет.
Сергей задумчиво кивнул. Они вышли из мастерской, и Павел запер дверь.
— Поехали дальше, — сказал он. — Ещё кое-что покажу.
Следующей остановкой была школа — старое двухэтажное здание на окраине города. Занятия уже закончились, и во дворе было пусто, только несколько подростков играли в баскетбол на асфальтированной площадке.
— Зачем мы здесь? — спросил Сергей.
— Подожди, — Павел прислонился к забору, закурил.
Через несколько минут из дверей школы вышла группа подростков. Среди них Сергей узнал Наташу. Она что-то оживлённо рассказывала, размахивая руками, а остальные слушали, не перебивая.
— Лидер, — с гордостью сказал Павел. — Вся в тебя.
Сергей вздрогнул от неожиданности:
— Думал, ты скажешь — вся в мать.
— И это тоже, — кивнул Павел. — Но упрямство, амбиции, желание всегда быть первой — это от тебя.
Они наблюдали, как подростки разошлись, а Наташа направилась к стоянке.
— Папа? — она заметила их и подбежала. — А что вы тут делаете?
— Да вот, решили с Сергеем Андреевичем город посмотреть, — улыбнулся Павел. — Как английский?
— Норма-ально, — протянула она. — Жуть какая скучная была тема, про экологию. Я уже всё это знаю. А вот в МГУ на журфаке…
— Так, поехали домой, — перебил её Павел. — По дороге расскажешь о своих великих планах.
Они втроём сели в машину. Наташа всю дорогу говорила о Москве, о университете, о своих мечтах стать журналистом-международником. Сергей слушал её звонкий голос и ловил себя на странном чувстве — смеси гордости, нежности и горечи от упущенного.
— Мне кажется, у тебя всё получится, — сказал он, когда она сделала паузу. — Ты очень целеустремлённая.
— Правда? — Наташа просияла. — А вы могли бы рассказать о Москве? О настоящей Москве, не как в фильмах показывают?
— Конечно, — кивнул Сергей. — Если твои родители не против.
Он посмотрел на Павла. Тот крепче сжал руль, но ничего не сказал.
Вечером, уложив мать спать, Сергей вышел на крыльцо. В голове роились мысли. Два дня назад он планировал забрать мать в Москву и как можно скорее вернуться к своей привычной жизни. Теперь всё изменилось.
Мать отказывалась уезжать. Здесь у неё был дом, друзья, целая жизнь. Вырвать её из этого мира значило бы погубить. И дело было не только в матери.
Наташа. Его дочь, которая даже не знала, что он её отец. Девочка с его упрямством и амбициями, мечтающая о большом мире. Разве мог он снова уехать, теперь уже зная о её существовании?
И ещё была Марина. Она сделала свой выбор пятнадцать лет назад, и этот выбор не включал его. Но что-то в её взгляде, в её голосе заставляло его думать, что не всё ещё решено окончательно.
Звук шагов прервал его размышления. На дорожке, ведущей к дому, стояла Марина.
— Я забыла у вас книгу, — сказала она. — Можно войти?
— Конечно, — он посторонился, пропуская её в дом. — Мама уже спит.
Марина кивнула и прошла в гостиную, где на столике лежала потрёпанная книга в мягкой обложке.
— Вот она, — Марина взяла книгу и повернулась к выходу, но Сергей преградил ей путь.
— Останься, — сказал он. — Нам нужно поговорить.
Она вздохнула:
— О чём, Серёжа? Всё уже сказано.
— Нет, не всё, — он подошёл ближе. — Я хочу остаться в Заозёрске.
Марина вскинула на него удивлённый взгляд:
— Что? Зачем?
— Здесь моя мать, — он говорил медленно, словно сам пытался понять свои мысли. — Здесь моя… дочь. И здесь ты.
— Сергей, — она покачала головой. — Ты не понимаешь. У нас с Пашей семья. Наташа — его дочь, что бы ни говорили анализы ДНК. Ты не можешь просто вернуться и всё изменить.
— Я не собираюсь ничего менять, — он провёл рукой по волосам. — Я хочу… помочь. Построить здесь что-то новое. Дать людям работу. Паша показал мне свою мастерскую. Это потрясающе, но можно сделать больше. Гораздо больше.
— И сколько ты продержишься в нашей глуши? — горько усмехнулась она. — Месяц? Два? А потом снова умчишься в свою Москву, к своим миллионам?
— Нет, — твёрдо сказал он. — На этот раз я останусь. Навсегда.
Прошёл месяц. Мать пошла на поправку — правая рука всё ещё плохо слушалась, но она уже могла самостоятельно передвигаться по дому. Сергей оставался в Заозёрске.
Каждое утро он просыпался с первыми лучами солнца, завтракал с матерью, а потом уходил в лес — старый, заброшенный леспромхоз на окраине города. Здание стояло пустым уже много лет, но стены были крепкими, а территория — достаточно большой для того, что он задумал.
Сегодня он снова был там, мерил шагами пустые цеха, делал пометки в блокноте, разговаривал по телефону с подрядчиками. К обеду вернулся домой и застал там Павла.
— Анна Михайловна сказала, ты опять на леспромхозе был, — без предисловий сказал тот. — Зачем?
Сергей вздохнул и достал из кармана сложенный лист бумаги:
— Вот, смотри. Бизнес-план.
Павел развернул лист и пробежал глазами по строчкам:
— «Заозёрская мебельная фабрика»? Ты серьёзно?
— Абсолютно, — кивнул Сергей. — Твоя мастерская станет частью большого производства. Мы построим цеха, наладим логистику, создадим интернет-магазин с доставкой по всей стране. Здесь всё есть — лес, рабочие руки, твой талант. Не хватало только стартового капитала. Теперь он есть.
Павел нахмурился:
— И откуда ты его взял?
— Продал свою долю в IT-компании, — пожал плечами Сергей. — Она стоила немало.
— Ты продал бизнес? — Павел смотрел на него с недоверием. — Ради этой авантюры?
— Это не авантюра, — Сергей забрал у него бумагу. — Это инвестиция. В город, в людей, в будущее. В Наташино будущее, если хочешь.
Павел долго молчал, глядя в окно. Потом спросил:
— А что с квартирой в Москве?
— Сдал в аренду, — ответил Сергей. — На первое время хватит, пока фабрика не начнёт приносить прибыль.
— И ты правда собираешься жить здесь? В этой дыре?
— Это мой дом, Паш, — просто сказал Сергей. — Я понял это, только когда вернулся. Здесь всё моё — и прошлое, и будущее.
Открытие фабрики назначили на конец августа. Весь город собрался на площади перед отреставрированным зданием леспромхоза. Красную ленточку должна была перерезать Анна Михайловна, но в последний момент она смутилась и передала ножницы Наташе.
— Давай, внученька, — сказала она. — У тебя лучше получится.
Наташа просияла и с гордостью перерезала ленту. Толпа зааплодировала. Сергей стоял в стороне, наблюдая за происходящим. Рядом с ним был Павел.
— Знаешь, я до сих пор не верю, что ты это сделал, — сказал Павел, глядя на сияющие новой краской ворота фабрики. — Что не сбежал обратно в свою Москву.
— А я не верю, что ты согласился работать со мной, — усмехнулся Сергей.
Павел пожал плечами:
— У меня выбора особого не было. Город маленький, все друг друга знают. Если б я отказался, меня бы не поняли.
— Только поэтому? — Сергей посмотрел на него.
Павел помолчал, наблюдая, как Наташа фотографируется с подругами на фоне новой вывески.
— Нет, — наконец сказал он. — Не только. Она заслуживает большего, чем наш Заозёрск может ей дать. МГУ, журналистика… Ей нужны возможности. А для этого нужны деньги.
— Она получит всё, — пообещал Сергей. — Квартиру в Москве, учёбу, стажировки за границей. Всё, что захочет.
— Но при одном условии, — Павел посмотрел ему прямо в глаза. — Ты никогда не скажешь ей, что ты её отец. Я растил её пятнадцать лет. Я — её отец.
Сергей выдержал его взгляд:
— Договорились. Я буду просто другом семьи. Её наставником, если хочешь. Но не отцом.
К ним подошла Марина с бокалами шампанского:
— Выпьете за успех? Весь город только об этом и говорит.
— Выпьем, — кивнул Павел, беря бокал. — За новую жизнь Заозёрска.
— За будущее, — поднял бокал Сергей.
Их взгляды встретились над искрящимися бокалами. В глазах Павла всё ещё была настороженность, но уже не было прежней враждебности. В глазах Марины — сложная смесь эмоций, которую Сергей не брался расшифровать. А где-то в глубине души он знал, что принял правильное решение.
Он останется здесь. Будет строить фабрику, давать людям работу, смотреть, как растёт его дочь, — пусть даже она никогда не узнает, кто он на самом деле. Будет помогать матери, будет пытаться искупить свою вину перед городом, который когда-то предал.
Это была не та жизнь, о которой он мечтал, уезжая отсюда пятнадцать лет назад. Но, возможно, именно такая жизнь ему на самом деле была нужна.
— Смотрите! — воскликнула Наташа, подбегая к ним. — Мы с девчонками уже страницу фабрики в соцсетях создали! И фотки загрузили, и описание написали! У нас уже двадцать подписчиков!
— Молодец, — улыбнулся Павел. — Наша журналистка.
— А можно я буду вести все соцсети фабрики? — с надеждой спросила она. — Я умею! У меня уже есть идеи для контента!
— Если родители не против, — сказал Сергей. — И если это не помешает учёбе.
— Не помешает, обещаю! — Наташа подпрыгнула на месте. — Это же практика для журфака!
Она убежала делиться новостью с подругами, а Сергей посмотрел ей вслед и подумал, что, пожалуй, всё складывается именно так, как должно.
