Они сыграли так, что зрители поверили: это совершенно разные персонажи.
В середине XX века в кинематографе не было цифровых двойников, но приходилось творить магию. Например, один артист перевоплощался в фильме в нескольких разных персонажей. Но как из грациозной красавицы превратиться в шекспировского рыцаря-аристократа?
Или как заставить зрителей поверить, что строгая учёная и озорная певица — вовсе не сёстры-близнецы? Вот 6 историй о том, как советские актрисы сыграли в одной картине сразу несколько ролей.
- Клара Лучко: три роли в одном фильме и актёрский вызов эпохи
- Любовь Орлова: строгий учёный и озорная артистка в одном кадре
- Марина Неёлова: капризная принцесса и простушка из трактира за один съёмочный день
- Галина Беляева: от цыганки до строгой дамы за один дубль
- Лариса Голубкина: гусарский мундир вместо выпускного платья
- Инна Чурикова: от Бабы-Яги до Жанны д’Арк за один съёмочный день
Клара Лучко: три роли в одном фильме и актёрский вызов эпохи
В 1955 году советский кинематограф впервые обратился к Шекспиру — Ян Фрид взялся за экранизацию «Двенадцатой ночи». Режиссёр искал актрису, способную сыграть близнецов Виолу и Себастьяна, а также их альтер-эго — юношу Цезарио.
Первой кандидаткой была Элина Быстрицкая, но она отказалась, сославшись на занятость. Так роль досталась 26-летней Кларе Лучко, для которой этот проект стал не просто работой, а профессиональным испытанием.
Девушке из «Кубанских казаков» предстояло вжиться в образы шекспировских аристократов. Сомнения были у всех: худсовет критиковал её донской акцент, а коллеги не верили, что «казачка» справится с классикой.
Лучко взяла уроки у логопеда, чтобы избавиться от простонародного говора, и за три недели освоила фехтование. Верховая езда далась сложнее, но все обошлось.
Каждый день начинался с полутора часов грима. Чтобы превратиться в Себастьяна, ей наращивали горбинку на носу и меняли линию бровей, а для Цезарио добавляли лёгкий загар. В мужских образах Лучко приходилось скрывать женственность: расширять плечи валиками под камзолом и отрабатывать резкие жесты.
Фильм собрал 30 млн зрителей, а на Эдинбургском фестивале его сравнивали с постановкой Королевского театра, где Виолу играла Вивьен Ли. Английская пресса отмечала «убедительную андрогинность» Лучко, а советские зрители влюбились в её героинь — трепетную Виолу, благородного Себастьяна и озорного Цезарио.
Для самой актрисы эта работа стала «крещением огнём», открывшим новые грани таланта. Как говорила Клара: «Каждый вечер я мучилась — правильно ли передала шекспировскую иронию?». Но именно эта тройная роль навсегда вписала её имя в историю кино.
Любовь Орлова: строгий учёный и озорная артистка в одном кадре
В 1947 году Григорий Александров снял комедию «Весна» — историю о том, как актриса и учёная, похожие как две капли воды, запутали всех вокруг. Это был не просто сюжетный трюк, а настоящий вызов для Любови Орловой, которой предстояло сыграть обоих двойников.
Её героини — Ирина Никитина, сухая профессорша в очках, и Вера Шатрова, жизнерадостная звезда оперетты — стали полярными образами, которые до сих пор удивляют зрителей.
Съёмки превратились в технический эксперимент. Чтобы показать, как Никитина и Шатрова разговаривают или передают друг другу зонтик, одну сцену снимали дважды. Сначала Орлова играла учёную, затем переодевалась в платье с рюшами и повторяла те же движения уже как актриса. Кадры склеивали вручную, а для точности использовали дублёра — актрису Татьяну Гурецкую.
Гримёрная стала вторым домом для Любови Петровны. Для Никитиной её «состаривали»: рисовали морщины, надевали парик с жёсткой чёлкой и очки в круглой оправе.
Шатрову же делали юной и легкомысленной — румяные щёки, стрелки на глазах и локоны, которые не должны были спадать во время танцев. Даже костюмы подчёркивали контраст: строгие жакеты против воздушных платьев в цветочек.
Интересно, что сценарий переписывали восемь раз. Изначально Никитина изучала рефлексы, но из-за идеологических споров биологов её сделали физиком. Позже, опасаясь обвинений в «физическом идеализме», профессора превратили в специалиста по солнечной энергии.
Орлова же, играя обе роли, добавила им глубины: за резкостью Никитиной скрывалась усталость от одиночества, а за улыбками Шатровой — жажда признания.
Фильм завершился не только свадьбами героинь, но и личным триумфом актрисы. После премьеры зрители писали в редакции: «Орлова — это два разных человека!». А её коллеги шутили, что Любовь Петровна «удвоила талант».
Этот дуэт ролей остался в истории не только как технический прорыв, но и как пример того, как актриса может быть одновременно строгой и нежной, смешной и трогательной — просто позволив весне расцвести в кадре.
Марина Неёлова: капризная принцесса и простушка из трактира за один съёмочный день
Когда 21-летняя студентка Марина Неёлова пришла на пробы к Надежде Кошеверовой, та искала необычную актрису. В фильме «Эта старая, старая, старая сказка» ей нужна была принцесса, которая за одну сцену превратит пышное платье в дерзкое мини, — но худсовет сомневался.
Олег Даль, уже утверждённый на главную роль, отказывался с ней играть. Казалось, дебют Неёловой сорвётся, пока Кошеверова не пошла на риск. Она пригрозила остановить съёмки, если не получит «розовое существо с локонами Белоснежки и взглядом Пеппи Длинныйчулок».
Три роли в одном фильме — капризная принцесса, её совесть и дочь трактирщика —стали проверкой на прочность. Утром Неёлова репетировала сцену, где её героиня — капризная аристократка — сбрасывает туфельки с кружевными чулками.
После обеда перевоплощалась в скромную дочь трактирщика: меняла походку, прятала волосы под платок, добавляла веснушки. А к вечеру училась двигаться как кукла-марионетка для роли Совести.
Художники по костюмам создали контраст: корсеты с кринолином для принцессы и грубый лён для простолюдинки. Самый смелый наряд — полупрозрачный пеньюар — едва не вырезали из фильма, но Кошеверова отстояла.
Съёмки едва не стоили Неёловой карьеры: из-за плотного графика она пропустила 80% занятий в институте. Педагог Василий Меркурьев спас студентку от отчисления, разглядев в её игре «живую механику».
Олег Даль, сначала скептически настроенный, стал главным союзником — учил импровизировать и держать паузу. Фильм собрал аншлаги, а Неёловой пришлось бороться со стереотипами. Год её звали только на роли капризных аристократок, пока актриса не сломала шаблон драматической ролью в «Монологе».
Но именно «Сказка» подарила ей билет в «Современник» — театр, где хрупкая девчонка с локонами стала легендой сцены.
Галина Беляева: от цыганки до строгой дамы за один дубль
В 1979 году Георгий Юнгвальд-Хилькевич искал актрису для двойной роли в музыкальной комедии «Ах, водевиль, водевиль…». Его выбор пал на 18-летнюю Галину Беляеву, которую он увидел в дебютной роли Оленьки Скворцовой в фильме «Мой ласковый и нежный зверь» Эмиля Лотяну.
Юной балерине предстояло сыграть юную Верочку Лисичкину, затем ее же — возрастную и ее молодую дочь Екатерину. Для актрисы, только начинающей карьеру, это стало вызовом: ей пришлось за три месяца освоить актёрское мастерство, вокал и тонкости кинематографических дублей.
Съёмочная группа превратила гримёрку в лабораторию. Художник Марина Ермакова создавала два абсолютно разных образа: для Верочки — румяные щёки и локоны с лентами, для Екатерины — строгий макияж и причёска «а-ля пуританка». Костюмер Татьяна Вадецкая шила платья-антагонисты: пёстрые платья с рюшами против приглушённых строгих фасонов.
Но главной сложностью стали съёмки в одном кадре. Когда героини сталкивались лицом к лицу, оператор Владимир Бондарев использовал старинный трюк — разделял кадр пополам чёрной шторкой. Беляевой приходилось играть сначала одну роль, потом перевоплощаться и повторять сцену заново.
Интересно, что за внешней лёгкостью скрывались настоящие испытания. Во время съёмок сцены, где Вера Лисичкина переодевается мальчиком-посыльным, Галина неудачно упала, повредив ногу.
Но из-за плотного графика даже не могла сделать перерыв — тут же переодевалась в костюм Екатерины для следующего эпизода. А в финальном монологе, где дочь упрекает мать, актриса добавила личную ноту — её собственная мама была против актёрской карьеры дочери.
Фильм стал сенсацией. Песни Дунаевского и Дербенёва звучали из каждого радиоприёмника, а Беляеву называли «новой Орловой».
Лариса Голубкина: гусарский мундир вместо выпускного платья
В 1962 году студентка ГИТИСа Лариса Голубкина оказалась в эпицентре кинематографической авантюры. Эльдар Рязанов искал актрису, способную за два часа экранного времени превратиться из жеманной барышни в лихого корнета.
Из 35 претенденток, включая Людмилу Гурченко и Алису Фрейндлих, выбрали её — 20-летнюю спортсменку с фигурой подростка.
«Округлостей не было», — позже шутили создатели фильма.
Именно эта «мальчуковая» стать позволила Ларисе Голубкиной убедительно носить гусарский мундир, не вызывая вопросов у зрителей.
Каждый день съёмок начинался с марафона перевоплощений. Художница Ольга Кручинина создала два контрастных образа: ампирные платья с высокой талией для Шурочки и точную копию мундира Сумского полка для корнета Азарова.
Чтобы скрыть женственность, Ларису затягивали в корсет, подчеркивали скулы гримом, а голос делали нарочито хрипловатым. В сцене знакомства с Ржевским она появлялась с густым слоем пудры и наигранной манерностью — так рождался образ «российской Розины», которую поручик представлял своей невестой.
Но настоящим испытанием стали трюки. Голубкина, никогда не сидевшая в седле, училась верховой езде между дублями. А вот слёзы в сцене с Кутузовым давались сложнее — Рязанов провоцировал актрису резкими замечаниями, чтобы вызвать искренние эмоции.
Критики позже спорили: одни видели в Шурочке «прорывающуюся женственность», другие восхищались полным перевоплощением. Но для Голубкиной это была не игра, а жизнь в двух измерениях.
Инна Чурикова: от Бабы-Яги до Жанны д’Арк за один съёмочный день
В 1970 году зрители увидели, как обычная ткачиха из провинции превращается в национальную героиню Франции. Речь о фильме «Начало», где Инна Чурикова сыграла Пашу Строганову и Жанну д’Арк. Это не просто две роли — это два мира, между которыми актрисе приходилось переключаться ежедневно.
Паша — скромная девушка из городка Речинск. Днём она работает на фабрике, вечерами играет Бабу-Ягу в местном театре, а по выходным грустит на танцплощадке. Всё меняется, когда режиссёр из Москвы предлагает ей сыграть Жанну д’Арк. Так начинается история внутри истории: съёмки фильма о средневековой мученице становятся зеркалом собственной жизни Паши.
Чуриковой пришлось постоянно балансировать между иронией и трагедией. Утром она могла изображать комичную Бабу-Ягу в лохмотьях, а после обеда — произносить монологи Жанны на костре. Актриса позже вспоминала, как тяжело было «вытаскивать себя из пепла» после сцен казни. Чтобы вжиться в роль, она носила под одеждой кольчугу, ощущая физический груз судьбы своей героини.
Гримёрная стала местом магических превращений. Для Паши художники создавали «невзрачный» образ: серое платье, бледная пудра, искусственные веснушки. Жанну же одевали в 18-килограммовые доспехи, а лицо покрывали благородной бледностью. Переход между образами занимал два часа — за это время Чурикова не только меняла внешность, но и перестраивала внутреннее состояние.
Успех превзошёл ожидания. После выхода «Начала» Чурикова получила «Серебряного льва» в Венеции и звание лучшей актрисы года.
Но главной наградой стало признание зрителей, которые поверили: за внешней «неказистостью» Паши скрывается та же сила, что вела Жанну д’Арк на костёр. Этот дуэт ролей показал, что настоящее чудо кино — не в спецэффектах, а в умении одной актрисы прожить две судьбы одновременно.
