В 1974 году на экраны вышел фильм, который навсегда изменил представление о любви в советском кино — «Романс о влюбленных». Миллионы зрителей были очарованы историей Сергея и Тани, а исполнитель главной мужской роли, Евгений Киндинов, мгновенно стал всесоюзной звездой.
Но мало кто знает, что за этой знаковой ролью стояла история невероятного упорства, жестких диет и судьбоносных отказов, которые могли навсегда закрыть ему дорогу в большое кино.
«Слишком взрослый для Ромео»: Конкуренция с Конкиным и ультиматум Кончаловского
История будущего шедевра началась с пыльной полки «Мосфильма», где уже пару лет лежал необычный, почти вызывающий сценарий Евгения Григорьева. Написанный дерзким белым стихом, он отпугивал маститых режиссеров своей новаторской формой.
Никто не знал, как заставить советских героев говорить языком поэзии и при этом сохранить жизненную правду. Пока за него не взялся молодой и амбициозный Андрей Кончаловский. Он увидел в этих строках не преграду, а ключ к «сказочному миру» настоящих чувств.
Когда начался кастинг, режиссерское видение было предельно ясным. Главным героем, юным и пылким Сергеем Никитиным, Кончаловский видел только одного человека — Владимира Конкина. Звезда Конкина взошла совсем недавно, но сияла ослепительно ярко после роли Павки Корчагина в многосерийном хите «Как закалялась сталь».
Молодой, пронзительно искренний, с глазами, полными идеализма, — он был идеальным Ромео советской эпохи. Кандидатура казалась настолько очевидной, что пробы других актеров были скорее формальностью.
Именно в этот момент на пороге студии появился 28-летний актер МХАТа Евгений Киндинов. Малоизвестный факт: актер решил поучаствовать в кастинге только потому, что уже ранее играл персонажа с фамилией Никитин — в мелодраме «Городской романс». Но его пробы у Кончаловского обернулись сокрушительным фиаско. Вердикт Кончаловского был резким и безапелляционным: «слишком взрослый», «староват».
На фоне юного Конкина фактурный, уже по-мужски сложившийся Киндинов действительно выглядел не пылким влюбленным, а скорее его старшим братом. Дверь, казалось, захлопнулась, не успев открыться. Киндинову вежливо предложили утешительный приз — небольшую роль во второй, «армейской» части фильма. Но здесь в драматургию кастинга вмешалась сама жизнь.
Владимир Конкин, отдав всего себя изнурительной роли Корчагина, был физически и морально опустошен. Сложные, многочасовые съемки отняли все силы, и он понимал, что не сможет сразу погрузиться в новый, не менее требовательный проект.
Он обратился к Кончаловскому с единственной просьбой — отложить начало съемок, дать ему время на восстановление. Но производственная машина «Мосфильма» уже была запущена. Ждать было невозможно. Вскоре на стол режиссера легла телеграмма: Конкин, скрепя сердце, отказывался от главной роли, соглашаясь лишь на эпизодическое появление в образе брата Сергея.
И тогда Кончаловский вспомнил об упрямом мхатовце. Он дал Киндинову второй шанс, но сопроводил его жесточайшим, почти невыполнимым ультиматумом: за месяц сбросить 10 килограммов, чтобы визуально стереть с лица несколько лет. Для актера это был вызов всей его воле. Он сел на строжайшую диету, где основной пищей был кефир. И чудо свершилось.
Когда спустя месяц он снова вошел в павильон «Мосфильма», съемочная группа ахнула — перед ними стоял другой человек. Сухощавый, с обострившимися чертами лица, он выглядел именно тем юношей, которого так долго искал режиссер. Эта отчаянная борьба с самим собой и решила исход битвы за роль.
Выбор, определивший судьбу: Отказ от Японии ради «Романса»
Нужно понимать, что к 1973 году Евгений Киндинов не был новичком, отчаянно ищущим любую работу. Он был ведущим актером МХАТа и уже познал вкус успеха после главной роли в нашумевшей мелодраме «Городской романс».
Именно в тот момент, когда Кончаловский поставил ему ультиматум, судьба подкинула еще одно искушение. Параллельно с пробами в «Романс» ему поступило невероятно престижное и выгодное предложение — роль в советско-японском фильме Александра Митты «Москва, любовь моя».
Работа предполагала длительные съемки в Японии, что по тем временам было равносильно полету в космос. Это сулило не только солидный гонорар и международный опыт, но и гарантированный успех у зрителя.
Перед Киндиновым встала дилемма. С одной стороны — реальный, осязаемый проект с поездкой за границу. С другой — призрачный шанс на роль в экспериментальном, рискованном фильме, где его кандидатура висела на волоске. Директор «Мосфильма» поставил вопрос ребром: из-за пересечения съемочных графиков нужно было выбирать что-то одно.
Киндинов сделал ставку на интуицию. Он нутром почувствовал, что «Романс о влюбленных» — это не просто очередная картина. Это была работа с одним из самых дерзких режиссеров своего поколения, возможность прикоснуться к созданию чего-то совершенно нового, выйти за рамки привычного актерского существования.
Евгений совершил почти иррациональный поступок: отказался от Японии и с головой ушел в борьбу за право стать Сергеем Никитиным. Это был выбор, который определил всю его дальнейшую творческую жизнь.
Не просто игра, а жизнь на пределе: как создавался фильм
Если Киндинов думал, что самое сложное — получение роли — позади, он глубоко ошибался. Съемки превратились в настоящий марафон на выживание. Новаторский метод Кончаловского требовал от актеров полной самоотдачи и совершенно иного уровня мастерства.
Произносить белый стих так, чтобы он звучал как обычная речь, — это был ежедневный экзамен на органику. Кончаловский постоянно наставлял Киндинова, мучая его бесконечными дублями: «Легче! Играй легче, не надо страданий! Ты влюблен, ты летаешь!»
Сам актер позже с присущей ему прямотой признавался, что эта роль требовала от него «больше сил и мастерства, чем у него было». Он буквально выскребал из себя новые ресурсы, работал на пределе физических и эмоциональных возможностей.
Вся съемочная группа помнит сцену, где его герой, вернувшись из армии, должен вдребезги разбить гитару. Инструмент оказался на удивление прочным и никак не поддавался, превратив дубль в настоящую схватку актера с реквизитом. А в сценах службы в морской пехоте ему часами приходилось плавать в ледяной воде в полной амуниции.
Творческим вызовом стало и музыкальное решение. Герой должен был петь, но у Киндинова не было ни голоса, ни музыкального слуха. И здесь Кончаловский нашел гениальное решение: за кадром за Сергея пел молодой и тогда почти никому не известный композитор Александр Градский.
Его мощный, пронзительный голос стал душой фильма, а сама работа — блестящим дебютом в кино, мгновенно сделавшим его знаменитым.
Несмотря на все трудности, на площадке царила удивительная атмосфера единства. Актеры и съемочная группа жили как одна семья, и это братство помогало им совершить творческий подвиг.
После «Романса»: Всесоюзная слава и вечное клеймо
В 1974 году „Романс о влюбленных“ взорвал советский прокат. Это был не просто успех, а культурный феномен. 36,5 миллионов зрителей, главный приз „Хрустальный глобус“ престижного фестиваля в Карловых Варах и, главное, — безграничная народная любовь.
На Евгения Киндинова обрушилась лавина славы. Его лицо смотрело с обложек журналов и киосковых открыток. В одночасье он превратился в романтического героя целого поколения.
Но у этой ослепительной славы была и теневая сторона. Образ Сергея Никитина, ставший вершиной его кинокарьеры, оказался для него и золотой клеткой. Режиссеры, как и миллионы зрителей, видели в нем исключительно лирического героя.
Этот ярлык приклеился к нему на долгие годы. Актеру приходилось с боем доказывать свою многогранность, соглашаясь на самые разные, порой и проходные, роли, чтобы вырваться из плена одного образа.
Сам Киндинов, с мудростью прошедших лет, оценивал эту работу без горечи. Он всегда с огромной теплотой и благодарностью вспоминает те съемки, понимая, что «Романс» был не просто фильмом, а одним из главных событий в его творческой биографии. Он подарил ему зрительскую любовь, и эта награда перевешивала все трудности и издержки профессии.
