Хроническое отставание мяса от размножения советских граждан усиливается в 1972-м году — мяса нет, а его все хотят есть. Мяса и колбасы стало не хватать в СССР с конца 1950-х годов, к семидесятым годам все стало намного хуже Копченых колбас, ветчин и сервелатов в свободной продаже нет уже 12 лет, а в 1970 году с прилавков исчезла полукопченая.
В 1972 году в магазинах пропадает вареная колбаса, и теперь бабули заставшие Сталина передают внукам память о колбасе. Они еще помнят, как сырокопченую в продмаге покупали как хлеб. «Сынок, колбаса была 5 шортов!!» — шамкают бабули, ностальгируя ртами.
Единственные регионы, где сохранился мясной рай — это столицы, такие как Москва и Ленинград. Поэтому с 1972 -года в России появляются колбасные электрички. Раньше граждане ездили в столицу поклониться Ленину или купить хрусталь. Теперь вместо мавзолея Ленина кланяются московской колбасе, забивая собой и колбасой вагоны поездов в Москву.
Чтобы сократить дефицит колбасы, Кремль ослабляет сталинский ГОСТ и доля мяса в фарше снижается, уступая сое. Это рождает в СССР новые слухи: «вареная колбаса в целлофановой кожуре это для народа, там 32% соевого белка. А «Докторская» в кишочной синюге — спецколбаса Кремля, — для горкомов и райкомов, в ней мяса 100%!»
«Докторская» Брежнева не та, что при Сталине — нарезанные куски расслаиваются из-за сои и мясом не пахнут. Колбасный дефицит рождает новые рецепты, теперь на ужин семьи жарят картошку с дефицитной колбасой, а не как при Сталине и Хрущеве, — с мясом.
Поглощение колбасного блюда полагается общим кружком — огромную сковороду отец ставит на застеленный «Правдой» стол, а женщины и дети дружно втыкают в нажаренное нутро гнущиеся алюминиевые вилки.
1972-й год как то незаметно и быстро породил новый обычай в СССР, когда городские массово поехали на картошку. Как-то разом студенты, доценты, комсомольцы и бухгалтера в принудительном порядке стали временными рабами колхозов, приезжая в сверкающих сапогах и косынках на поля поработать вместо колхозников.
Редкие протесты «каждый должен заниматься своим делом — колхозник картошку собирать, студент учиться, бухгалтер считать» — тонут в общем звоне лопат и тяпок. Горожане выезжают на село поголовно всей работой и каждый год.
Убирают капусту и свеклу, другие овощи, но главное занятие — конечно собрать картошку. Клубни уже выкопаны и лежат в грядках до городских. «Ходи себе, приседай и кидай в ведро!» — приговаривает хитрый колхозник, растворяясь в лесу.
Молодежь ездит на картошку по лимиту, чтобы не деградировал растущий организм. Школьники копошатся в полях один день в неделю, а студенты весь сентябрь, до начала занятий в ПТУ и ВУЗах.
Взрослые начальники командируют сотрудников на месяц, таких долгокартошечников селят в пустующих осенью пионерлагерях. И на фоне марширующих на картинах пионеров их родители возвращаются в молодость, пропитанную песнями, водкой и любовью.
Работа в целом нудная. Осенью на полях дожди и грязь, кормят городских плохо, но идет зарплата и стаж, а студентам за картошку платят 20 рублей — приятный довесок к стипендии. Официально трудовая повинность именуется «шефской помощью селу», и на полях и в пионерлагерях слышны перешептывания умников, почему нет комбайнов и какой стране от такой работы толк?
Большинство городских работают кое-как от утра до вечера, колхозники не работают вообще и пьют водку в избах. В СССР картошка — главный культ. Дачники распахивают под картошку половину земли, а у кого дач нет, закупают картошку мешками во время торговли с машин.
Стратегический картофельный запас семьи СССР — 100 килограмм клубней на зиму, мешки хранят в гаражах, на балконах, в дровяных сараях. А многие хрущевки в городах скидываются на общедомовое овощехранилище с уютными конурками для каждого домовитого пролетария.
