Уж только ленивый, наверное, не перечислил все недостатки «сладкой женщины» Анны Александровны Доброхотовой. И необразованная, и неразвитая, и меркантильная, и поверхностная, и неотёсанная, и бездушная…
Пожалуй, пришло время мне за неё вступиться, а заодно и вывести под свет софитов других действующих лиц, скромно жмущихся за кулисами. Да-да, вы, граждане в незапятнанных белых одеждах, со шпагами и плюмажем на шляпах, ангелы безгрешные с проволочными нимбами, а ну, на первый-второй рассчитайсь!
Аня действительно простая деревенская женщина – с незамысловатыми желаниями, нехитрыми мечтами. Хочется ей иметь дом-полную чашу, мужа хорошего, хочется признания на работе. Но ведь она не попрыгунья-стрекоза, и свои блага не задаром мечтает урвать! Трудится добросовестно, работы не чурается, на чужую шею присесть намерения не имеет. И, кстати, не строит из себя ту, кем не является.
А вот о принцах на белых конях нельзя сказать того же. Ладно докторский сын Ларик – инфантильное существо, грызущее гранит науки под сенью цветущих яблонь. Его проступок можно оправдать молодостью и неопытностью, хотя, когда он поэтично блеял над белыми сдобными плечами простушки Нюры, хотелось сказать: «А ну кыш отсюда, не трогай, козлёночком станешь!»
Ларик по неосмотрительности сразу шагнул в козлы, обрюхатив молодую девушку, но, по крайней мере, жениться не отказывался – пусть и скроил при этом капризную мину.
Допустим, студент-медик не распознал, кто перед ним, или не сильно вникал в такие мелочи, как разница культурных уровней, несходство интересов и отсутствие общих тем – сразу перешёл к практической части. Кормил хорошенькую барышню вареньем из яблочек райского сада, да и пал жертвой змия-искусителя.
Но у фронтовика Николая Егоровича почему претензии только к Ане, и ни одной – к себе? Взрослый серьёзный мужчина, которому, «чай, не шешнадцать», прекрасно видел и понимал, что Аня – простая и приземлённая, не семи пядей во лбу. Получение высшего образования, благородные битвы на профсоюзных собраниях и подготовка политинформаций явно не входит в перечень её жизненных ценностей. Она хохотушка, хлопотунья, она молода, в конце концов, и вряд ли будет сидеть безучастно и смирно в комнатке, обустроенной по непритязательному вкусу старого холостяка. Конечно, возьмётся создавать уют, станет устраивать жизнь как умеет, согласно своим представлениям о счастье.
Честь и хвала Николаю Егоровичу за отношение к Нюриному сыну Юрке – тут она, конечно, по всем статьям виновата: мать-кукушка, да и только. Но в остальном – моё почтение. Значит, душой давно с женой разошёлся – но молчал, старый сухарь, ни слова не сказал. Копил желчь, чтобы потом в лучших традициях сильной половины человечества уйти из дому, оставив записку «прости, но жить с тобой я больше не могу».
А сказать прямо, глядя в глаза, вера не позволяет? Что это за трусливое бегство, что за истерические заявления при встрече «меня тошнит от одного твоего вида»?
Николай Егорович, так бачилы очи, шо купувалы! Почему вы полностью снимаете с себя ответственность за неверно сделанный выбор? Почему, живя в браке, вы варились в собственном соку, высокомерно взирая с высоты своей непогрешимости на презренную, с вашей точки зрения, мещанскую суету и беготню жены?
А я вам отвечу: вы соблазнились яркой красотой молодой женщины, не потрудившись вникнуть, чем она живёт и дышит, а потом брезгливо отряхнули руки и отправились в даль светлую, весь такой прекраснодушный и совершенно ни в чём не повинный. Ай, молодец! Ну прямо на свободу с чистой совестью!
Ну, и вишенка на торте – Тихон, с того света спихан. Тиша, ягодка. Признаться, всё время был у меня соблазн одеть ему на голову его корзину с грибами. А под конец – прямо вот ту панельную секцию с окном нахлобучить. Чтобы он в окно выглядывал и говорил «ку-ку».
Пренеприятный тип. Желчный, саркастичный, по-настоящему злой. Крепко уязвлённый расставанием с женой, которая, с его слов, «разлюбила, наверное», а по факту – не исключено, что наелась до тошноты выкрутасов самолюбивого, внутренне дисгармоничного и колючего героя, Тихон Дмитриевич решил отыграться на другой женщине.
Что, тоже не понял, кто перед ним? Конечно, понял. Изначально пренебрежительный тон, снисходительное обращение («сладкая», «кошка-лизунья») говорят о том, что Тихон выбрал жертву, чтобы отыграться за своё унижение. Выбрал холодно, цинично, зло – как и всё, что он делал. Не желая предъявлять претензии себе, нашёл в Нюре повинную голову, которую и отсекал с видимым удовольствием, самоутверждаясь за её счёт.
Всё, что Тихон говорил Ане – пусть даже это верно по сути – вызывало глубочайшую неприязнь к нему и сочувствие к ней.
А уж пригласить в праздничный день в какие-то мрачные холодные развалины, там напоследок устроить высокопарную истерику, ещё раз унизить влюблённую женщину («это ты на любого согласна, а другие требования имеют») и под конец выставить её за порог в ночь, не позаботившись о том, как доберётся до дому – ну, братец, за это для тебя в аду отдельный котёл приготовлен.
Страдаешь? Умей страдать наедине с собой. Разбирайся со своими душевными метаниями, зализывай раны, баюкай и пестуй обиды. Пнуть того, кто преданно заглядывает тебе в глаза, и почувствовать низкое удовлетворение, что оттолкнул и унизил заведомо более слабого – омерзительно. Поведение типичного неудачника, который ищет виноватого в своих многочисленных провалах.
Вот и выходит, что, хоть Аня и не идеальна, но судьи кто? Просто не повезло женщине встретить того, кто разделил бы её стремления и цели, принял душой со всеми её «хорошестями» и несовершенствами.
«Я к тебе причалила, так уж получилось, щепочка случайная к берегу прибилась», – звучит песня в начале фильма. Носило «сладкую женщину» Аню Доброхотову, как ту щепочку, по морю жизни, и прибивало всё не к тем. Воспитанная суровой неласковой матерью, она не умела любить, не знала, как показать любовь, но нуждалась в ней.
Безжалостно общественное мнение. У него почти всегда виновата женщина, что бы она ни сделала.
Вспоминаются строки Беллы Ахмадулиной:
О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнёра!
К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.
Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой –
всё на беду, всё на виду,
всё в этой роли одинокой.
О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.
И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна – среди стыда
стою с упавшими плечами.
Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.
Вся наша роль – моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль – моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.
Так что будем считать эту статью попыткой восстановить если не справедливость, то некоторое равновесие – достав застенчивых героев из-за пыльных кулис.
