— Ну а что мне делать? Что ты предлагаешь? — спросила я у парня. — Не могу же я её оставить на произвол судьбы? В конце концов она моя мама и всё такое. Она бы меня никогда не бросила.
Лёша вздохнул, пожал плечами и грустно посмотрел на меня:
— Кать, мы с тобой эту тему уже в который раз мусолим? Что-то мы всё никак не можем понять друг друга. Ещё раз повторю: я вовсе не против, чтобы ты помогала своим родителям. Как я вообще могу быть против? Я ведь и сам своим старикам помогаю.
— Ну, ну, старикам, — улыбнулась я, — у меня такое чувство, что твои родители никогда не состарятся. Это здорово. Они сами кому угодно помогут.
— Да, да, всё это так, — подтвердил Лёша, — но всё-таки не уходи от темы, мы говорили о твоей маме.
— Да что ты привязался к моей маме? Ты о ней чаще, чем обо мне говоришь.
— Так ведь я не просто так говорю, я хочу тебе сказать, что твоя мама просто использует тебя. Да, да, подожди, не перебивай, я знаю, что ты уже сотню раз это слышала. Но что я могу поделать? Видно, у тебя повторение с учением давно уже не в родственных отношениях. Наверное, мне нужно поменять методику. Гипнозом, может быть, заняться? Что мне сделать, чтобы ты меня услышала?
— Ой, Лёш, я не знаю, чем ты вечно недоволен. Тебе лишь бы к чему-нибудь прикопаться. В конце концов кто из вас двоих тёща: ты или моя мама? Вот именно. Это ей положено искать повсюду недостатки и ко всему придираться.
— Да ведь я же не придираюсь, я говорю о серьёзных вещах. О том, что…
— Ну, ну, что ты хочешь сказать? Что моя мама — преступник международного класса? Что она ограбила все швейцарские банки и даже в один бельгийский успела заскочить? Что от одного её имени дрожит весь Дикий Запад? Что..?
— Ну, всё, всё, хватит, не преувеличивай, — перебил меня Лёша, — ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Ты когда-нибудь видела ездовых лошадей?
— Что? Это ещё здесь причём?
— Да притом что твоя мама их, по-моему, никогда не видела, вот и приняла тебя за ездовую лошадь и каждый день на тебе ездит как заправский ковбой.
— Ну какой ковбой, я тебя умоляю, Лёш. Моя мама просто замечательная. Ты ведь ей то же самое недавно сказал: «Ах, Мария Сергеевна, Вы такая чудесная, такая невероятная, такая…»
— Ясно, ясно, — буркнул Лёша, — можешь не продолжать
— А я буду, я буду продолжать, потому что ты просто её боишься. Только за глаза о ней можешь гадости говорить.
— Ну вот что ты начинаешь…
— Ничего я не начинаю.
— Я просто хочу напомнить, что каждый раз, когда твоей маме что-нибудь нужно, она приходит к нам и просит у тебя помощи. Ты ей никогда не отказываешь, и она уже к этому привыкла. Ты для неё просто цилиндр фокусника, из которого можно достать всё что угодно. Хочешь мороженое? Пожалуйста, мороженое. Хочешь пирожное? Пожалуйста, пирожное. Хочешь отпуск в Анапе? Пожалуйста, отпуск в Анапе.
— Ну и что тут такого? — Спросила я, — ты ведь тоже всё готов сделать для своих родителей. Это ведь нормально.
— Само собой это нормально помогать друг другу. Только важно помнить о том, кому ты помогаешь. Мои родители редко о чём-то просят. К тому же, они постоянно интересуются, как у нас дела. Мы с тобой на самом деле многое для них значим. А твоя мама? Ты помнишь, когда она последний раз спросила, что ты чувствуешь, как ты провела лень? Что-нибудь такое простое, искреннее помнишь?
— Ну… — задумалась я.
— Вот именно. Ты не помнишь, потому что твоей маме наша с тобой жизнь абсолютно безразлична. Она пару лет назад купила себе барабан и вот до сих пор идёт с ним и никого не слышит, кроме самой себя. Всё ей по барабану. Она пишет и звонит тебе, только когда у неё возникают трудности. Как только ты расхлёбываешь с ней кашу, которая она заварила, твоя мама исчезает со всех радаров до тех пор, пока у неё снова что-нибудь не стрясётся.
— Слушай, Лёш, я не знаю, чем тебе так насолила моя мама, что ты на неё так взъелся, но я прошу тебя, давай больше не будем поднимать этот разговор. Это некрасиво обсуждать человека у него за спиной. Если у тебя есть какие-то претензии к моей маме — пожалуйста, её двери всегда открыты. Она не доктор, к ней записываться не надо. Моя мама…
Но я не успела закончить предложение, потому что вдруг зазвонил телефон, и на экране высветилось одно короткое слово из двух одинаковых слогов.
Лёша торжествующе улыбнулся и развёл руками. Его взгляд как бы говорил: «Ну вот, что и требовалось доказать…»
Прежде чем я отвечу, пара слов обо мне. Как вы уже поняли у меня есть парень, иногда он просто сводит меня с ума. Он вообще-то милый, заботливый, но иногда… иногда он просто ласковый и нежный зверь. Может быть, я и впрямь чего-то не знаю о прошлом моего парня и моей мамы. У меня такое чувство, что Лёша ей хочет за что-то отомстить. Может быть, она когда-нибудь уволила его с работы? Разбила его машину? Украла его собаку? А потом он, недолго думая, изменил внешность, втёрся ко мне в доверие и всё для того, чтобы добраться до моей мамы… Это всё, конечно, ерунда, но что мне ещё остаётся думать? Нет бы интересоваться футболом, хоккеем, шахматами, наконец. Нет бы, как все его друзья ходить в тренажёрный зал… Да мало ли в жизни вещей, стоящих нашего внимания: спорт, искусство, карьера… Нет, всё это определённо не для Лёши. Он зациклился на моей маме. Она совершенно не даёт ему покоя. Наверное, она ему даже снится.
Но даже, несмотря на это, я его всё равно люблю. Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Что же, мне было совсем несложно найти этот путь. Дело в том, что я повар. Да. У меня даже образование есть, я колледж закончила. Когда мы познакомились, думала, что теперь смогу развернуться, раскрою все свои таланты: буду ему устраивать гастрономические праздники: день итальянской кухни, день французской кухни… А что в итоге? Стоило мне только пожарить ему гренки и сварить овсянку, как он пришёл в неописуемый восторг. Говорил, что я волшебница, что мне нужно все звезды «Мишлен» поставить и так далее. А ведь это были самые обыкновенные гренки и самая обыкновенная овсянка, Бэрримор. И зачем, спрашивается, я так долго училась? Когда я приготовила ему кесадилью и лазанью, он вовсе не был в таком восторге. Просил гренки…
И вот теперь он просил кое-что ещё: не отвечать маме. Ну уж нет, дорогой, тут ты меня прости.
— Привет, мама, как ты?
— Привет, привет, дочка. Я ничего, ты сейчас можешь говорить?
— Да, конечно, с тобой я всегда готова говорить, мама.
— Отлично, мне нужна твоя помощь…
Лёша, услышав эти мамины слова, только рукой махнул и пошёл в свою комнату.
— Я тут встретила одного очень хорошего человека, — продолжала мама, — и у нас с ним всё серьёзно. В субботу он и его родители придут ко мне в гости, чтобы познакомиться. Приди, пожалуйста, пораньше и помоги мне на кухне.
— Мама, а ты расскажешь поподробнее, что это за кавалер у тебя появился? Почему ты раньше о нём не рассказывала? Вы давно познакомились?
— Да как-то времени не было, знаешь, — протянула мама, — потом как-нибудь расскажу. Мы с тобой договорились? В субботу утром, хорошо?
— В субботу… у меня были планы, мама…
— Подождут твои планы, семья важнее. Я могу на тебя рассчитывать?
— Да, мама, — вздохнула я.
Не попрощавшись, мама сбросила. Мне стало немного грустно. Тут я подумала о том, что, возможно, Лёша кое в чём прав, но я постараюсь остановить свои мысли и не позволила им идти в этом направлении. «В конце концов, — решила я, — наверное, мама сейчас сама не своя. Волнуется, переживает. Вот даже не рассказала ничего. Наверное, боялась, что я не одобрю её выбор…»
И вот наступила суббота. Я проснулась ни свет ни заря, собралась и поехала к маме. Лёша тоже проснулся, посмотрел на часы, протёр глаза, снова посмотрел на часы, потом на меня — покрутил у виска и лёг спать. «А вот это уже было совершенно лишним», — подумала я. Но, как вскоре выяснилось, в тот день мне лучше было бы остаться дома.
Когда я приехала, мама открыла мне и сказала: «Привет». Не обняла, ничего такого, просто сказала «привет». Я было принялась у неё расспрашивать про жениха, но она попросила не задавать лишних вопросов. Скоро я, мол, сама всё узнаю, он и его родители скоро придут, и мне нужно поторопиться, если я хочу успеть.
Это уже было странно, и это мне совсем не нравилось. Но что же было делать? Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Только вот, по всей видимости, я себе, как следует, не представляла, за что именно я взялась. Мама просила, чтобы я приехала ей помочь на кухне. Насколько я помню, «помочь кому-нибудь на кухне» значит, что этот кто-то тоже не будет сидеть без дела. Я, конечно, не исключаю того, что с тех пор, как я училась в школе, некоторые сочетания слов изменили своё значение до неузнаваемости. Русский язык, как известно, велик и могуч, но, по-моему, всё-таки «помогать на кухне» ни при каких обстоятельствах, ни в каких таких развёрнутых метафорах не значит «ты будешь делать всё одна». А ведь именно это и произошло.
Мама просто дала мне обрывок какой-то бумажки, на которой она написала, что приготовить и ушла к себе в комнату, сказав, что у неё ещё много дел, и что она ничего не успевает. Я осталась стоять на кухне, как настоящая Золушка. Заданий у меня было выше крыши, а бал должен был начаться через несколько часов.
Прикусив губу, я решила, что всё это, конечно, очень некрасиво со стороны моей мамы. Но, возможно, я и впрямь чего-то не понимаю, и всё и впрямь к лучшему в этом лучшем из миров. Я подумала, что сложившуюся ситуацию я смогу использовать для того, чтобы продемонстрировать мои таланты. К тому де, кухня у мамы большая и современная, а продуктов она накупила, как будто бы собиралась устроить настоящий пир.
Когда-то я очень любила готовить на маминой кухне. Только, конечно, готовить одной — совсем не то что вместе. Я нарезала овощи, разбивала яйца, жужжала миксером и всё думала о том, как хорошо было в детстве, когда мама просила меня помочь ей на кухне, и это значило именно то, что это должно значить.
Пару раз я зашла к маме в комнату, чтобы спросить у неё, где лежат специи, и каждый раз я думала, что застану её за каким-нибудь делом. Но нет, она просто лежала на диване и листала журнал. Она даже не красилась, не примеряла платья. Просто лежала и листала журнал…
И вот, наконец, стол был накрыт. Приближалась развязка всей этой истории. Я-то думала, что худшее позади, теперь я смогу посидеть вместе с гостями, познакомлюсь с маминым женихом… Но не тут-то было. Ни он, ни его родители не обратили на меня совершенно никакого внимания. Тогда я и впрямь почувствовала ездовой лошадью. Нет, ещё хуже я почувствовала себя прозрачной ездовой лошадью, которую никто не видит, но все на ней ездят. Я бы, наверное, молча всё это проглотила, точно так же, как я глотала приготовленный мной обед, который не доставлял мне никакого удовольствия, но мама вдруг принялась критиковать меня и мои кулинарные способности:
— Лучше бы я тебя не звала сегодня. Ну кто так готовит? А ещё повар называется. Лучше бы мы в ресторан пошли.
— Ну, ну, не надо так сурово, — сказал жених (и на этом ему спасибо), — по-моему, всё очень даже вкусно.
Но моя мама оказалась намного более строгим судьёй:
— Переделай всё и обслужи гостей, как полагается — Заявила мать
Я просто смотрела на неё и не знала, что сказать. Но этим дело не кончилось. Мама взяла тарелку с моими тарталетками, подошла к мусорке и… высыпала мои тарталетки в мусорный пакет, глядя мне прямо в глаза.
Я вообще-то очень спокойный и сдержанный человек. Но ведь у каждой в жизни бывают такие моменты, когда в ней просыпается какая-то неизвестная, таинственная сила. Проснётся, поколобродит, а потом надолго, может быть, навсегда, заснёт.
Вот и со мной произошло нечто подобное. Я взяла с тарелки тирамису и бросила его маме в лицо. Не могу не похвастаться, я попала прямо в яблочко. Раньше я и не догадывалась об этом моём таланте. Может быть, мне в тир стоит пойти? Может быть, я никакой не повар, а прирождённый стрелок? Я ещё порассуждаю об этом на досуге.
Мама само собой пришла в ярость, набросилась на меня. Хорошо хоть её жених был рядом, разнял нас (и за это ему тоже спасибо).
Что мне оставалось делать? Я поспешила уйти с этого невесёлого праздника. Даже туфельку забыла потерять. Зачем? Дома меня встретил мой принц, которого мне стоит почаще слушать. С мамой я больше не общаюсь. Она и не думает просить у меня прощения. Возможно, ждёт того, что я приду к ней на поклон, повинуюсь перед ней. Что же, пусть ждёт.
