– Мальчики, замки на двери меняем, вот этот хлам весь выносим, освобождаем мои законные квадратные метры от рухляди.
Не подкопаешься, милочка. Уста сомкнула и брысь с моих глаз. Я тебе устрою сладкую жизнь!
– Открывай! Открывай скорее, я не могу больше терпеть, – колотили в дверь ванной невестка и внук, – опять заперся, старый хрыч, не достучаться!
– Сейчас, сейчас, открою, – засобирался вылезать из теплой ванны Федор Кузьмич, – подождите еще немного. Одеваюсь.
– Да все уже, не дотерпел опять Данька! Полы мне мыть за ним! За что такое наказание на мою голову, с тобой, стариком, жить? Уж побыстрее убрался бы!
Федор Кузьмич со вздохом дернул шпингалет. В ванную комнату ворвалась разъяренная Ларка, жена сына. Ее он побаивался. Такая и поколотить может, если что не по ней.
И за что ему такая старость?
Вообще Федор Кузьмич был коренным жителем культурной столицы, тем самым интеллигентным старичком, в которого с годами превратился мальчик со скрипочкой, когда-то бегавший улицами Васильевского острова в музыкальную школу.
Он искренне любил и свой город, и район, и театры с музеями, и парки. Часто отправлялся на променад со старыми приятельницами. А иногда даже бывал у них в гостях. Пил чай, рассматривал фото из юности.
Была у него и отдушина – шахматный клуб, где они с друзьями встречались в выходные.
Федор Кузьмич лет 20 уже как овдовел. Взрослый сын, Валентин, жил отдельно, но в том же районе.
Был женат вторым браком на женщине моложе себя, воспитывал двоих детей дошкольников.
Старший ходил в садик, младший сидел дома с матерью, Лариской, та работала удаленно.
Прописаны все были в двухкомнатной квартире, которую Федор Кузьмич после см.ерти жены, делил с сыном. Когда-то ему, научному сотруднику, эти хоромы дал институт.
Своего жилья Валентин не заработал. Но до недавнего времени они вполне успешно снимали жилье, денег хватало.
А потом хозяин в одночасье решил делать в своем жилье ремонт. И предложил Валентину с семьей съехать.
Поскольку эти был приятель, квартплату он им не повышал много лет. Изучив рынок, Валентин понял, что съем по нынешним ценам они уже не потянут. И решил вернуться в родную гавань, в отцовскую квартиру.
Федор Кузьмич сначала такое уплотнение даже приветствовал. Он думал, что сын просто займет вторую комнату. Но вещей оказалось так много. Да еще два шумных мальчишки, орущих день и ночь.
Уже через неделю дедушку под благовидным предлогом переселили на кухонный диванчик. А его комнату с моделями машинок и шахматным столиком заняли внуки.
Там поместилась их двухъярусная кровать, стол, комод, игрушки, и даже места немного не хватило.
Вторую комнату уверенно заняли Валентин с женой.
Робкие надежды на то, что жизнь с семьей сына улучшит хотя бы его питание, тоже не увенчались успехом.
Лара не готовила, в лучшем случае просто заказывала готовые блюда с доставкой – коробки от них теперь валялись по всей квартире.
Кухня моментально оказалась погребена под грудами жирного и липкого мусора.
Федор Кузьмич всерьез ждал нашествия крыс и тараканов со дня на день, и с тоской вспоминал, какой порядок тут был при его жене.
Отец даже попытался поговорить с сыном:
– Валечка, я все понимаю, нам тут тесно, может и я вас стесняю, но это мое жилье! Можно хоть каплю уважения проявить? – умоляющего говорил он, – ведь это же невыносимо!
Вы отняли у меня комнату, а на кухне невозможно спать, туда все время бегают дети и орут, как стая чаек. Я не могу попасть в туалет или принять ванну. Все время кто-то ломится в дверь.
– Пап, ну я же не виноват, что санузел совместный. И вообще, ты просто не привык.
Ларка нормальная баба, уживетесь как-нибудь. Ты бы радовался, что внуков видишь каждый день, есть кому в аптеку сходить или за хлебом.
– Да я и раньше не страдал, как-то сам справлялся, – вздохнул Федор Кузьмич, – а позволь спросить, вы сюда надолго?
– Что значит надолго? Я тут прописан, имею долю, половину от маминой, живу как собственник, никуда мы переезжать не собираемся. Хоть какая-то экономия.
А то пацаны растут, им все больше надо разного. И школа скоро. Андрейку бы психологу показать, в саду жалуются, что он неугомонный. В общем, снимать лишних денег у нас нет.
– А если продать, Валя? Купим отдельное жилье и разбежимся, как в море корабли. Дожить бы мне спокойно, сколько тех лет осталось, – жалобно пробормотал Федор Кузьмич.
– А что я куплю на свою долю, ты подумал? – Возмутился Валентин, – там же выйдет в лучшем случае студия где-то в Коломне или еще дальше.
И куда мы такой-то оравой на 20 квадратных метров? А здесь потолки высокие, комнаты просторные, коридор – хоть на велосипеде катайся.
Ты с ума сошел, от такой квартиры избавляться? У меня работа здесь, где я ее еще найду. Не в область же ехать.
– Тишины мне хочется, Валечка, – пожаловался отец, – уж больно шумно стало. И на диванчике спать неудобно.
– Ну, купи себе беруши. А хочешь, я поузнаю насчет домов престарелых? Там и тишина, и присмотр. Будешь гулять да в шахматы играть.
Такое предложение Федора Кузьмича ужаснуло. Его приятеля в прошлом году дети так пристроили в дом престарелых. Так тот зачах буквально за полгода. И все звонил, плакал, что хочет домой.
Вечером, на прогулке по парку, Федор Кузьмич жаловался своей старой приятельнице, Ольге Валерьевне:
– Олечка, ты понимаешь, это больше не мой дом. Я вообще не знаю, куда теперь деваться. Хочется просто тишины. И радио может перед сном послушать.
– Федя, нужно с этим бороться, – поучала его более бойкая Ольга Валерьевна, – не нужно это так оставлять. Они же тебя поедом жрут, просто выживают из дома. А еще сын. Хочешь, я сама с Валькой поговорю?
– Нет, не нужно, Олечка. Это я так, тебе жалуюсь по-стариковски. Не хочу с сыном конфликтовать, все же один он у меня.
– Зря ты это, – сердито сказала Ольга Валерьевна, – вот так промолчишь, а потом раз, и выгонят тебя из дома. На кухню вон, уже выжили. А потом что, на коврике придверном будешь спать?
Федор Кузьмич лишь вздохнул. А через неделю у него случился конфликт с невесткой. Выгнав свекра из ванной, она потом пришла за ним в кухню. И устроила настоящий скандал:
– Что, так трудно ванну по ночам понимать, а не когда Данька вовсю носится? Ну просила же, не занимать туалет надолго. Надо вам в ванну, ну задерните шторку, чего запирать-то?
– Лара, да не привык я отсвечивать перед чужими.
– Ага, лучше внук пускай в штаны наделает. И холодильник вы опять своими кастрюлями заняли. Что там?
– Супчик, гороховый, макароны с котлеткой.
– Ну переложите их в лотки пластмассовые, меньше места займет. И грейте в микроволновке. А лучше покупайте готовое.
– Я домашнее люблю, Ларочка. А еще пластмасса плохо пахнет. Еда потом тоже воняет пластиком. Вот и ты бы деткам свежее варила, а не это готовое совала.
– Вас, Федор Кузьмич, забыла спросить, что и как мне делать, – возмутилась Лара, – сидите и помалкивайте. А то сыну вашему расскажу, что отец его в деменции, забывается и с кулаками на внуков кидается.
Уедете в психиатрическую. Там и будете доказывать, что вы не олень, дедуля.
– Лара, я же здесь хозяин, как ты можешь такое говорить, – возмутился Федор Кузьмич.
– А вот могу и буду. А вы смотрите, когда еду домашнюю просите, как бы не угоститься чем. Я зло долго помню. А за свою семью любого порву. – Лариса хищно улыбнулась и ушла из кухни.
Федор Кузьмич сел и вытер кулаком слезы. Он понимал, что происходит что-то ужасное, но не мог этому противиться.
А невестка с этого дня еще больше обнаглела. Телевизор с мультиками сына она теперь включала на полную громкость. В туалет ломилась просто так, стоило лишь свекру туда зайти. Еду его выливала, мотивируя это тем, что все скисло.
А пару раз и вовсе сильно толкнула свекра, так, что он упал. Когда в следующий раз Федор Кузьмич попробовал пожаловаться сыну, тот лишь отмахнулся.
Дело в свои руки внезапно решила взять Ольга Валерьевна.
Сначала она отвела Федора Кузьмича на освидетельствование к психиатру, который подтвердил, что мужчина вполне здоров.
Затем потребовала:
– Федя, срочно делай мне предложение, есть план.
– Олечка, да зачем тебе это, уже и так понятно, что меня выживут из квартиры. Ларка уже и кляссеры мои с марками в скупку снесла.
А сказала, что на помойку выкинула. Я их потом видел на развале у перекупщиков. Всю жизнь собирал, и вот.
– Федя, я еще раз говорю, нам нужно пожениться. Просто доверься мне. Ну что ты теряешь? – уговаривала его Ольга Валерьевна, – ну вспомни, каким ты бедовым в молодости был!
И Федор Кузьмич сдался. Через месяц они зарегистрировали брак, на торжестве присутствовал сын новобрачной, в прошлом хоккеист, двухметровый Валерик, обожавший свою мать.
Она из него буквально веревки вила. К новому отчиму тот тоже отнесся благосклонно. Федора Кузьмича Валера знал с детства.
Следующим шагом в плане Ольги Валерьевны было дарение ей доли мужа в квартире. Это тоже проделали без лишнего шума, через нотариуса. Заключение психиатра прилагалось.
Сделку зарегистрировали, произошла смена собственника. Федор Кузьмич даже повеселел, увлекшись авантюрой своей старой подруги, а теперь и жены.
А через неделю Ольга Валериановна пришла к ним в дом, да не одна, а с Валерием и его друзьями.
Она бодро распоряжалась:
– Мальчики, замки на двери меняем, вот этот хлам весь выносим, освобождаем мои законные квадратные метры от рухляди.
– Ты кто такая, бабуля? – уставилась на нее Лара и вцепилась в кровать, которую как раз выносили дюжие молодцы.
– Я новая хозяйка трех четвертей этого жилья. Законная, между прочим! А вы можете занять кухню, она вам как раз по метражу подходит. Ваша четверть, — усмехнулась Ольга Валерьевна.
– Не имеете права! Да кто вы такая?! Дед не мог же ничего продать. Да и кто бы это купил? – орала Лариса, – вы — аф.ер.истка.
– Нет, я теперь твоя законная свекровь. И квартира моя по договору дарения. Не подкопаешься, милочка. Уста сомкнула и брысь с моих глаз. Я тебе устрою сладкую жизнь!
Валентин и Лара сначала съехали в маленькую комнату со всеми своими вещами.
На их бывшую спальню новая хозяйка повесила замок. А потом и вовсе убрались на съемное жилье. В одной комнате семейству оказалось не слишком комфортно.
Федор Кузьмич, переждавший эту бурю в квартире своей подруги, вернулся по месту прописки.
Брак они пока расторгать не планируют. Мало ли что взбредет в голову его сыну и невестке?
