— Ну что ж, дело было так. Твоя мама была замужем за Петром. Хороший был мужик, работящий. А у Ани сестра была — Лида. Красавица, каких поискать.
— И что случилось?
— Грех случился, вот что, — тётя Катя покачала головой.
Жгучая боль пронзила грудь Веры Павловны, когда она увидела свою мать — бледную, осунувшуюся, с потухшим взглядом.
Ещё вчера Анна Сергеевна бодро хлопотала по хозяйству. Вера судорожно сглотнула, пытаясь прогнать ком в горле.
— Мама, как ты? — прошептала она, присаживаясь на край больничной койки.
Анна Сергеевна слабо улыбнулась:
— Ох, Верочка. Кажется, пришёл мой час.
— Что ты такое говоришь! — всполошилась Вера. — Врачи сказали, что…
— Оставь, — мягко перебила мать. — Я чувствую. И мне нужно тебе кое-что сказать. Важное.
Вера напряглась. В голове промелькнула мысль:
«Неужели про отца? Может, он жив?»
Она никогда не знала своего отца. Мать говорила, что он погиб ещё до её рождения.
Но это всегда было быстро, отрывисто, так, будто ей неприятно о нём вспоминать.
Анна Сергеевна глубоко вздохнула, словно собираясь с силами:
— Доченька, ты… ты не моя родная дочь.
Мир вокруг Веры словно замер. Она оцепенела, не в силах осознать услышанное.
— Что? — выдавила она наконец. — Как это?
— Я удочерила тебя сразу после рождения, — торопливо заговорила Анна Сергеевна. Её голос дрожал. — Потому что ты была не нужна ему.
— Кому?
— Твоему отцу.
— Отцу? Он же погиб.
— Мой муж… — голос матери едва шелестел.
— Мама, при чем тут твой муж? Что с моим отцом? Он не погиб?
— Я всегда любила тебя как родную…
Анна Сергеевна открыла рот, но закашлялась. Страшный, надрывный кашель сотрясал её худое тело.
— Мама! — вскрикнула Вера, вскакивая. — Сестра! Врача!
Всё завертелось. Прибежавшие врачи, суета вокруг кровати, писк приборов. А потом — тишина. Оглушающая тишина.
— Мне очень жаль, — звучит чей-то голос.
В ушах звенело, перед глазами всё плыло. Не моя родная дочь. Удочерила. Она не помнила, как вышла из больницы.
Внезапно на Веру накатила злость. На мать — за ложь. На настоящих родителей — за то, что отказались от неё.
На себя — за то, что ничего не замечала столько лет.
После похорон Вера сидела на полу, окружённая горами старых альбомов и коробок с документами.
«С чего же начать?» — думала она, рассеянно перебирая пожелтевшие фотографии.
Вот она, совсем крошка, на руках у матери. А вот — уже постарше, на качелях в парке.
Свидетельство о рождении. Вера жадно вчиталась в строки. Мать — Анна Сергеевна Котова. Отец — прочерк. Ничего нового.
Внезапно из него выпал оборванный клочок бумаги. Вера развернула его, с трудом разбирая выцветшие строчки.
«Милая Анечка! Прости, что не смогла приехать. Как ты назвала малышку? Надеюсь, ты не держишь зла на Петра. Он сам не свой после всего случившегося. Может, стоит…»
Дальше текст обрывался. Вера нахмурилась. Петр? Первый муж мамы? Они развелись ещё до её рождения.
Почему мать должна держать на него зло? Она же сама развелась с ним.
Она отложила письмо и снова взялась за фотографии. На обороте одной из них было написано: «Аня, Петр и Лида. Август 1985».
Вера всмотрелась в лица на снимке. Молодая мать, улыбающаяся в объектив. Рядом — высокий мужчина, обнимающий её за плечи. А чуть поодаль — ещё одна женщина, удивительно похожая на Анну Сергеевну.
— Лида. — пробормотала Вера. — Тётя Лида?
Она помнила, что у матери была сестра Лида, но она умерла совсем молодой. Мама не любила про неё вспоминать.
Нужно позвонить тёте Кате, маминой двоюродной сестре. Может, она что-то знает?
Гудки в трубке и, наконец, сонный голос ответил:
— Алло?
— Тётя Катя? Это Вера. Простите, что поздно.
— Верочка? Господи, что случилось? — в голосе тёти послышалась тревога.
Вера глубоко вздохнула.
— Вы знали тётю Лиду?
На другом конце провода повисло молчание. Такое долгое, что Вера уже хотела переспросить, но тётя Катя наконец заговорила:
— Лиду? Конечно. — Она запнулась. — Вера, милая, может, тебе лучше у мамы спросить про неё?
— Мама умерла, — резко оборвала её Вера. — И перед смертью сказала, что я не её родная дочь.
Снова тишина.
Потом вздох.
— Хорошо. Приезжай завтра. Поговорим.
Утром, выходя из дома, Вера бросила последний взгляд на фотографию матери, Петра и Лиды.
Через пару часов она сидела на диване в уютной гостиной.
Тётя Катя, вздыхая и то и дело поправляя очки, говорила тихо, словно боясь, что их кто-то подслушает:
— Ох, Верочка, не думала я, что придётся ворошить это старое дело. Знаешь, я и сама многого не понимала тогда. Да и сейчас не все знаю. Не люблю я в чужую жизнь лезть.
— Тётя Катя, пожалуйста, расскажите всё, что знаете. Мне нужно понять.
Тётя Катя тяжело вздохнула:
— Ну что ж, дело было так. Твоя мама была замужем за Петром. Хороший был мужик, работящий. А у Ани сестра была — Лида. Красавица, каких поискать.
— И что случилось?
— Грех случился, вот что, — тётя Катя покачала головой. — Петр с Лидой спутался. А потом уехал на заработки. Лида забеременела, но никому не говорила от кого.
— А потом?
— А потом беда пришла, — тётя Катя промокнула глаза платочком. — Лида, видно, чуяла что-то.
Перед самыми родами призналась Ане во всём. Мол, прости, согрешила я… с твоим мужем.
— И что мама? — прошептала Вера.
— Мама твоя, она сильная была, только губы сжала.
А потом умерла Лида при родах. Тут уж Аня решилась — сразу забрала тебя и уехала.
Родителям звонила иногда, но адрес свой не давала, не хотела никого видеть.
Обида у неё была на семью. Не понимали твои бабка с дедом зачем с мужем разводиться, считали житейское дело, с кем не бывает.
Вера сидела, оглушённая.
— А Пётр? Он знал?
Тётя Катя пожала плечами:
— Кто ж его знает. Родители его в соседнем доме жили. Может, и слышали что.
— Спасибо, тётя Катя, — тихо сказала она.
Выйдя на улицу, Вера глубоко вдохнула. Теперь хоть что-то стало понятнее.
На следующий день она стояла перед неприметным домом на окраине города. Здесь жил бывший муж её матери.
Набравшись смелости, Вера нажала на звонок.
— Вы к кому? — дверь открыл седовласый мужчина.
Вера сглотнула ком в горле:
— Здравствуйте. Вы Пётр Николаевич?
Мужчина нахмурился:
— Да, это я.
— Я… — Вера запнулась. — Я дочь Анны Сергеевны Котовой.
Лицо Петра Николаевича изменилось.
— Входите, — удивленно произнёс он, отступая в сторону.
В тесной кухне, куда он её привёл, пахло свежесваренным кофе. Вера осторожно присела на краешек стула.
— Так зачем вы пришли?
— Я хочу узнать, что случилось между вами, мамой и тётей Лидой, — твёрдо сказала Вера.
Мужчина тяжело опустился на стул напротив.
— Какое это имеет отношение к вам? — глухо спросил он.
Вера глубоко вздохнула:
— Я знаю, что Анна Сергеевна не моя родная мать. Она удочерила меня сразу после рождения.
И я родилась в тот день, когда в роддоме умерла Лида.
Пётр Николаевич побледнел. Он смотрел на Веру широко раскрытыми глазами, словно увидел призрака.
— Что? — прошептал он.
— Вы не знали?
Пётр Николаевич покачал головой, всё ещё не веря:
— Я понятия не имел. Господи, неужели вы… — он был не в силах произнести это вслух.
— Ваша дочь? — закончила за него Вера.
Мужчина судорожно вздохнул.
— Как вы узнали всё? Расскажите, — попросил он хриплым голосом.
И Вера рассказала. Пётр Николаевич слушал, не перебивая.
— Я не знал, — прошептал он. — Когда я вернулся с вахты, Аня уже подала на развод.
Мне сказали, что Лида умерла от каких-то женских проблем. О ребёнке никто не сказал.
Вера пристально смотрела на мужчину.
— Поэтому вы и не стали меня искать? — её голос дрожал.
Пётр Николаевич поднял на неё глаза, полные боли и раскаяния:
— Как же я мог искать, если не знал?
Он замолчал, собираясь с мыслями.
— Вы любили маму? — тихо спросила Вера.
— Любил? — Пётр Николаевич горько усмехнулся. — Я до сих пор люблю. Все эти годы. Не было дня, чтобы я не думал о ней, не корил себя за ту чудовищную ошибку.
Вера почувствовала, как к горлу подступает ком. Она вдруг поняла, что перед ней не только виновник семейной драмы. Он еще и человек, который по своей вине стал жертвой.
— Мне, наверное, пора, — пробормотала она, поднимаясь.
— Постойте! — Пётр Николаевич вскочил, протянув к ней руку. — Вера, я… Я знаю, что не имею права просить. Но может, мы могли бы общаться?
Вера замерла, не зная, что ответить. В голове вихрем проносились мысли:
«А имею ли я право отвергать его? Ведь он не знал. Он страдал все эти годы.»
— Я не знаю, — честно ответила она. — Мне нужно время, чтобы всё осмыслить.
Пётр Николаевич кивнул, в его глазах блеснула надежда:
— Конечно, я понимаю. Просто знайте, что я есть.
Вера неуверенно улыбнулась:
— Спасибо. Мне надо все обдумать. Для меня сейчас это все очень сложно.
Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула вечерний воздух. В голове царил хаос.
Но в этом калейдоскопе мыслей пробивалась одна странная и неожиданная:
«А ведь у меня теперь есть отец. Живой, настоящий. И он хочет меня знать».
