— Либо что? Бросишь меня? После всего, что я для вас сделала?
Максим страдальчески поморщился. Карта «бросишь меня» разыгрывалась Наташей постоянно.
И в былые времена он бы бросился уверять супругу, что любит, никогда не оставит и вот это вот все.
Но сейчас он был готов даже пригрозить разводом.
— Макс, а ну иди сюда!
В ответ на этот крик высокий мужчина в очках лишь устало вздохнул и, встав из-за компьютера, направился в сторону источника звука.
Источником этим была миловидная моложавая брюнетка, которая, завидев мужа, продолжила орать.
Громкость голоса убавить она даже не подумала.
– Вот, полюбуйся! Скажи ей, давай, прояви отцовский авторитет.
Сидящая за столом девочка десяти лет с мольбой во взгляде посмотрела на отца.
Явно готовая на любые проявления авторитета, лишь бы мать прекратила наконец-то орать.
— Да что там случилось?
— Четверка! Физкультура, самый легкий предмет – и четверка! Неужели трудно было немного постараться и…
— Наташ, ну хватит. Настя наверняка старалась, просто ей не повезло. А четверка – вполне нормальная отметка.
Кричишь так, как будто она вот-вот школу со справкой закончит.
— Уверена, ты бы и слова не сказал, даже если бы со справкой. Тебе наплевать на нашу дочь и на ее будущее! – тут же завелась Наташа.
Настя, пользуясь случаем, тихо выскользнула из комнаты и скрылась в коридоре.
Максим устало вздохнул. Такие сцены, закатываемые женой, давно стали частью их жизни.
Все вокруг говорили, что вот такая ему жена, мол, досталась. Тонко чувствующая натура.
Остается только понять и принять, потому что она же не со зла себя так ведет, да и вообще – по-настоящему переживает и беспокоится за свою семью. За Настеньку, за ее будущее. Вот и…
Закончив кричать, Наташа разрыдалась. Макс привычно принялся утешать плачущую женщину, уверяя, что любит ее, что не сердится, и что да, он понимает, что она беспокоится о нем и о Насте, поэтому срывается.
До определенного момента он действительно верил, что в срывах супруги виноват он сам, пока однажды его не вызвали в школу. Дело касалось Насти.
Сама девочка, заплаканная и дрожащая от страха, сидела в кабинете школьного психолога. Там же находилась перепуганная учительница, пытающаяся в меру сил объяснить Максиму ситуацию, пока психолог успокаивала снова разволновавшуюся Настю.
— Девочка не ответила на вопросы на уроке. Поставила ей тройку, сказала, что дам исправить на следующем уроке, если выучит эту тему и будет хорошо отвечать как по прошлому материалу, так и по тому, что изучали сегодня.
С Настей настоящая истерика приключилась. Ребенок утверждает, что ее за тройку дома убьют.
Вы знаете, это вполне повод привлечь комиссию по делам несовершеннолетних.
Такие реакции ненормальны, и нам очень сложно понять, в девочке дело и она просто эмоционально отреагировала, или же что-то неладное происходит дома.
Собственно, вас вызвали для того, чтобы поговорить о происходящем.
Фраза «просто эмоционально отреагировала» полоснула по чему-то живому, болезненному. Так оправдывали Наташины истерики она сама и ее близкие.
А сейчас вот, их ребенок на полном серьезе считает, что за тройку, которую, вдобавок, можно исправить, если постараться, ее дома чуть ли не убьют…
Макс вздохнул и закрыл лицо руками.
— Наташа, нам надо серьезно поговорить, — произнес он, как только привел дочь домой.
Сидящая дома весь день женщина отложила в сторону журнал и вздохнула.
— Макс, ну что опять? Я только отдохнуть присела.
— Это касается Насти. Прекрати на нее кричать и ругать за отметки. Меня сегодня вызывали в школу. Ребенок в истерике из-за тройки.
— Из-за тройки?! – тут же взвилась Наташа. – В истерике? Я ей покажу сейчас истерики, выделывается небось, чтобы ответственность за свои поступки на себя не брать.
— Прямо как ты? – разозлился Максим.
— Что…
— То. Ты тоже постоянно на нас орешь, скандалишь и закатываешь истерики из-за пустяков.
А потом снимаешь с себя ответственность, оправдывая все характером, собственной чувствительностью и прочим.
Наташа, у тебя картинка не складывается. Либо мы уважаем чувствительность и тогда ты прекращаешь орать на Настю, чтобы не портить ей психику, либо никакой «чувствительности» нет и тебе придется объяснить свое поведение как сейчас, так и в предыдущие годы.
— Ах вот ты как заговорил? Я, значит, забочусь о вас, кормлю, пою, обстирываю, убираю за вами, а чуть только слово поперек скажу – ты с меня объяснений требуешь?
Это ты так меня любишь, да? – взвилась снова Наташа.
— А ты меня? – задал встречный вопрос Максим.
Конфронтация уже вымотала его донельзя, но пустить ситуацию на самотек после увиденного в школе он уже не мог. Стояло перед глазами зареванное Настино лицо. И где-то внутри собирался горький, тяжелый стыд.
За то, что допустил самое настоящее эмоциональное нас или е по отношению к своему ребенку. В своем доме, у себя под носом.
– Вот что, Наташ, давай не переводить стрелки. Либо разбираемся со всем этим, как взрослые люди, либо…
— Либо что? Бросишь меня? После всего, что я для вас сделала?
Максим страдальчески поморщился. Карта «бросишь меня» разыгрывалась Наташей постоянно.
И в былые времена он бы бросился уверять супругу, что любит, никогда не оставит и вот это вот все.
Но сейчас он был готов даже пригрозить разводом. В конце концов, брак должен быть дорог не только ему.
— Если понадобится для Настиного благополучия – да, — произнес он.
Наташа всхлипнула. И внезапно бросилась к шкафу.
Что она делает, Максим понял только когда на свет появился большой дорожный чемодан, и спортивная сумка, с которыми они постоянно ездили в отпуск.
— Вот значит как? Тогда я сама уйду, живите, как хотите! Да вы без меня и недели не протянете! – кричала на Максима жена, скидывая в сумку вещи.
Много времени этот процесс не занял – уже полтора часа спустя в доме стало тихо. Непривычно тихо.
Настолько, что Настя на цыпочках спустилась со второго этажа и неверяще принялась озираться по сторонам.
— А мама что, ушла? – спросила она.
Максим приготовился как можно мягче объяснить ребенку произошедшее, для начала решил кивнуть.
И тут же поразился реакции. Настя улыбалась. Широко, искренне, так ярко, что он даже не вспомнил, когда последний раз видел эту улыбку.
– Ура! Значит теперь она не будет орать.
Мысленно он и порадовался, что девочка так легко восприняла отъезд матери, и огорчился, что раньше духу не хватало поставить Наташу на место, пока их дочь страдала от постоянного прессинга.
Что там она сказала? Что они и недели без нее не протянут? Пока что все начиналось очень даже неплохо.
За следующие две недели жизни без супруги Максим понял одну простую истину.
Необходимость присутствия в доме жены объясняется только тем, что у большинства людей все же недостаточно денег для того, чтобы оплачивать домашнюю работу специалистам на аутсорсе.
В его же случае ситуация была обратной: Наташа тратила на вещи, косметику и спа с подружками куда больше денег, чем он отдавал приходящей домработнице.
Женщину эту ему порекомендовала пожилая соседка, когда узнала, в какой ситуации оказался Максим.
— Леночка у меня уже три года убирается, готовит и за продуктами ходит.
Приходит два раза в неделю, за три-четыре часа красоту наводит – и живу я спокойно, горя не знаю.
Она порядочная, старательная, а готовит и вовсе божественно.
После таких рекомендаций грех было не связаться с этой самой Леночкой и не узнать, сколько она берет за свои услуги. Сумма оказалась вполне подъемной.
Присутствия Лены Максим и Настя практически не замечали. Будто само по себе из корзины с грязным бельем это самое белье исчезало, чтобы потом возникнуть чистым и выглаженным в шкафах отца и дочери.
В холодильнике постоянно были суп, второе и даже компот, похожий на тот, которым Максима поили в детстве в садике. И самое главное – наконец-то дома была тишина.
Наташа объявилась месяц спустя. Как оказалось, все это время она жила у матери и все надеялась, что Максим прибежит вымаливать у нее прощения и уговаривать вернуться.
А он вот не прибежал. Даже наоборот – подал на развод. Настенька на суде сказала, что хочет жить с отцом.
Судья учел и желание ребенка и тот факт, что у Максима был добрачный дом и хорошая зарплата, в то время как Наташа до сих пор не нашла работу, проживая в однушке с матерью-пенсионеркой.
Та, кстати, вовсе не желала видеть на своей территории еще и внучку в довесок к ушедшей от мужа Наташе. Так что суд в этом вопросе встал на сторону Максима.
Настя первое время попыталась поддерживать отношения с Наташей, но очень быстро поняла, что ей живется отлично без постоянного ора о ее «плохих» отметках.
Кстати, вопреки прогнозам матери, она вовсе не «скатилась», даже наоборот – учеба стала даваться легче только потому, что больше не было дома постоянных скандалов.
Матери девочка во время одной из редких встреч сказала, что хочет быть психиатром.
— Что, намекаешь, что мне лечиться надо? – взвизгнула Наташа.
— Заметь, ты сама сейчас это сказала, — фыркнула Настя.
За словом она в карман больше не лезла. Да и подростковый период давал о себе знать.
Если отцу она нервы не мотала, то уж на матери при встрече за все хорошее отыгрывалась.
Все чаще и чаще после таких вот «свиданий» в слезах убегала именно Наташа. А Настя торжествующе улыбалась и радовалась тому, что все-таки может за себя постоять пусть и много лет спустя.
Больше она никому не позволит на себя орать. Ни за что. Никогда.
