– Ирина Михайловна нашла тебе работу вахтершей в общежитии, – сообщила мама.
Рита мысленно вздохнула: «Опять мамина подруга лезет не в свое дело».
– У меня есть работа, получаю точно больше вахтерши, – терпеливо объяснила она.
– Ирина Михайловна говорит, что работа из дома – не работа, а тунеядство, – сообщила мать.
Рита с трудом подавила раздражение, фраза «Ирина Михайловна говорит» уже набила оскомину.
– Мама, сварить тебе кофе? – крикнула Рита в спальню.
– Нет, кофе – это яд!
Рита чуть не выронила пакет с зернами из рук:
– Откуда эти фразы из желтых газетенок?
– Это Ирина Михайловна сказала, – обиделась мама. – Она наша новая соседка, очень умная женщина, смотрит много передач про здоровье и разбирается лучше участкового врача. Вот ты знала, что вместо моих лекарств можно пить…
Рита замахала руками:
– Слушать ничего не хочу! Кому ты веришь больше? Доктору, которая проучилась шесть лет, или соседской бабуле, которая целыми днями смотрит телевизор?
– Конечно, врачу, – ответила Елизавета Григорьевна, но таким тоном, что дочь ей ничуть не поверила.
«Надо будет проверить, как мама выполняет рекомендации», – подумала Рита.
Ее опасения оказались ненапрасными, в очередной визит к матери она обнаружила, что таблетки непочаты, зато Елизавета Григорьевна пьет какую-то дурно пахнущую бурду, к которой и подходить страшно.
Рита вылила настой, сделала маме строгое внушение и пообещала каждый день звонить и проверять, выполняет ли та назначения врача.
«Мама всегда была доверчивой, но это уже чересчур», – подумала она. – «Наверное, сказывается то, что она вышла на пенсию, и ей нечем заняться, вот и развлекается сплетнями с соседкой».
Через несколько дней Елизавета Григорьевна позвонила дочери в панике:
– Ирина Михайловна прочитала, что если женщина не вышла замуж до тридцати, она не сможет найти мужа вообще! А тебе уже тридцать, и ты не замужем! Рита, что же делать?
– Не слушать сомнительную статистику! Я же не молоко, чтобы у меня вышел срок годности. Или ты хочешь, чтобы я пошла хоть за кого, только бы не быть одной?
– Нет, конечно. Ирина Михайловна считает, что тебе надо выйти замуж за офицера, у них четкая дисциплина, а тебе так не хватает дисциплины!
«Интересно, откуда у Ирины Михайловны такие познания о моем характере?» – ядовито подумала Рита. – «Увидеть бы эту мадам и все ей высказать».
Случай скоро представился. Заглянув к матери, Рита наконец увидела соседку, у которой по каждому вопросу имелось свое мнение. Та тоже с интересом оценила подружкину дочь взглядом и, кажется, не одобрила ее стиль одежды.
После вежливого обмена репликами про погоду и новости Ирина Михайловна заявила сладким голосом:
– Ритуля, не хочу критиковать, я в современной моде совершенно не разбираюсь. Но ты одета совсем не как подобает девушке, эти штаны, мешок вместо кофты… Подростку это еще к лицу, а вот взрослой женщине – нет.
Елизавета Григорьевна с готовностью закивала:
– Я тоже ей всегда говорю – принарядись, накрасься, а то ни один мужчина не взглянет.
Рита внимательно оглядела Ирину Михайловну, одетую в байковый халат с розами, и усмехнулась про себя: «Вы-то, конечно, понимаете в одежде и соблазнении».
Соседка меж тем продолжила:
– А еще мама говорила, ты работаешь за компьютером, вот почему у тебя нет детей!
– Вовсе не поэтому, есть другой дефект, – доверительно сообщила Рита. – У меня нет детей, потому что нет мужчины! В одиночку ребенок как-то не получается.
Соседка ясно расслышала насмешку, поджала губы и скоро засобиралась домой.
– Зачем ты дерзишь? Ирина Михайловна тебе добра желает, переживает как за родную, – упрекнула Риту мать.
– По-моему, она просто ищет, на кого пролить непрошеные советы, – фыркнула Рита. – Не слушай ее, мама, твоя соседка просто балаболка.
Елизавета Григорьевна замахала руками:
– Что ты, разве можно так говорить о человеке? Ирина Михайловна пожила на свете, она опытная, мудрая.
«Не всегда мудрость приходит с годами, иногда годы приходят одни», – вспомнила Рита поговорку.
Хотя Рита больше не встречалась с Ириной Михайловной, соседка умудрялась дотянуться до нее через мать.
– Ирина Михайловна считает, что на дому работают только тунеядцы, – сообщила Елизавета Григорьевна. – Раз ты не ходишь в офис, значит, это что-то несерьезное, так… Ты бы поискала нормальное место.
– Мама, я отлично зарабатываю, – заверила ее Рита.
– Ну-ну, – недоверчиво протянула Елизавета Григорьевна.
Скоро она засыпала дочку объявлениями о вакансиях, которые злили Риту до зубовного скрежета.
И не только потому, что мама ее не слышала и не доверяла, но и оттого, что вакансии были низкооплачиваемые и не требующие высшего образования: уборщица, дворник, курьер. Все это показывало, что ее профессию и работу мама не воспринимает всерьез.
Ирина Михайловна похлопотала и выбила Рите место вахтерши в студенческом общежитии, где сама подрабатывала уборщицей. Елизавета Григорьевна сообщила дочери об этом с триумфом и гордостью за соседку.
– Мама, я не для того училась пять лет, повышала квалификацию и строила карьеру, чтобы променять ее на волнующую профессию вахтерши, – отрезала Рита.
– Но что же я скажу Ирине Михайловне? Так неудобно, она коменданта очень упрашивала, чтобы взяли именно тебя. Может, попробуешь? Вдруг понравится?
– Нет, – отрезала Рита и этим нажила себе кровного врага в лице Ирины Михайловны.
Соседка начала понемногу настраивать подругу против дочери. Если раньше Елизавета Григорьевна деликатно высказывала опасения, что дочь работает «не как люди», не замужем, без детей, одевается неженственно, теперь в ее голосе явно слышалось недовольство, и оно становилось все громче.
– Надень ты уже платье и каблучки наконец, покажи, какая ты красавица! – потребовала однажды мать.
– Мам, мне тридцать лет, я сама решаю, что надеть.
– Вот именно, тебе тридцать, а ты одеваешься как девчонка и гнезда не свила!
– Ты-то сама меня родила в тридцать пять, – напомнила Рита.
– Но в тридцать у меня уже был муж, а ты как неприкаянная. Правильно говорит Ирина Михайловна, пропащее вы поколение, сплошь эгоисты. Думаете про удовольствие, а о продолжении рода не беспокоитесь, а ведь это ваш священный долг!
«Ах, вот откуда ноги растут у этих выдуманных проблем», – поняла Рита.
Выйдя от матери, она отправилась не домой, а к соседке. Та и сказать ничего не успела, только открыла дверь, как Рита отчитала ее:
– Прекратите нашептывать маме гадости и настраивать ее против меня. Как вам не стыдно? Пожилой человек, должны быть мудрее, а вместо этого плетете интриги!
Ирина Михайловна подбоченилась и прищурилась зло:
– Ты мне мораль не читай, сама та еще фря, ни котенка ни ребенка. Я, в отличие от тебя, жизнь знаю, троих детей воспитала!
– Ну и где же они? Ни разу их тут не видела.
Ирина Михайловна запнулась, и Рита поняла: «Я попала в больное место, вот почему она ко всем липнет. Видимо, своя семья ее бросила, и неудивительно, если она с ними тоже такая».
Рите даже стало немного жалко Ирину Михайловну, поэтому разговор она закончила миролюбиво:
– Пожалуйста, хватит настраивать маму против меня и плести всякую чушь. Мама хороший, доверчивый человек, не навредите ей.
Рита не признавалась маме, что она тяготится одиночеством. Однако в ней жила уверенность: не стоит бросаться на первого попавшегося мужчину, лучше подождать, чтобы встретить своего человека, он обязательно появится.
И такой человек действительно появился. Кирилл оказался тем, о ком Рита точно могла сказать: «Это моя вторая половинка». Они сходили на несколько свиданий, и Рита даже надела сарафан и босоножки, желая понравиться мужчине еще больше.
«Увидели бы меня мама со своей подружкой, сказали бы, что наконец похожа на человека», – посмеялась она про себя. – «Да и Кирилл маме понравится».
Однако когда она захотела сообщить к Елизавете Григорьевне, что надежды той наконец сбылись, та набросилась с руганью:
– Тебе тридцать лет, а ты меня позоришь! Ирина Михайловна сказала, что видела тебя в парке с каким-то мужчиной.
– Ты разве не этого хотела? – растерялась Рита.
– Я хотела, чтобы моя дочка вышла замуж как путная женщина, а не целовалась с пьяным хмырем посреди парка, да еще и в непотребном виде.
Озадаченная и сердитая Рита потребовала объяснений.
Выяснилось, что соседка видела ее с Кириллом и описала их свидание, щедро украсив неприглядными подробностями. Целомудренный сарафан чуть выше колен превратился в платье-обдергайку, из-под которого видны были прелести Риты. Опрятный Кирилл стал нетрезвым, дурно пахнущим мужиком, а скромный чмок в губы – развратными ласками.
– Ирина Михайловна сказала, на вас даже полицию вызвали из-за неприличного поведения, – попеняла мать.
Рита не стала говорить, что полицейский подошел к ним узнать, который час. Ирина Михайловна наверняка в красках описала, как их с Кириллом волокли в наручниках по всему парку.
– Мама, твоя соседка все врет, ей в жизни не хватает драмы. Ты же знаешь меня, сама за излишнюю скромность меня ругала, неужели я буду обжиматься с мужиком посреди толпы, да еще и с мерзким?
– Может, ты отчаялась и решила завести хоть какого-то парня? Ирина Михайловна врать не станет!
«Спорить бесполезно», – подумала Рита. – «Чем только Ирина Михайловна маму так очаровала, как умудрилась запутать в свои сети».
Елизавета Григорьевна, которая раньше толкала дочку в мужские объятия, требовала завести семью и детей, теперь плакалась, что дочь пошла по кривой дорожке. Она кинулась спасать несчастную, разумеется, не без помощи Ирины Михайловны. Рита, спешно вызванная к матери через несколько дней, увидела у нее в гостях незнакомца лет пятидесяти, с наметившимся брюшком и лысеющей макушкой.
Мужчина пожал ей руку, а потом целый час пространно рассуждал о роли жены в семье и своих строгих принципах.
«Да меня сватают», – наконец осенило Риту.
Это подтвердили и мама с Ириной Михайловной, когда жених наконец ушел.
– Присмотрись к нему, мужчина серьезный, не то что твой синяк, – наставительно произнесла соседка.
– Да он лет на двадцать меня старше!
– Зато солидный, пенсию по инвалидности получает. Я уж самого лучшего жениха тебе нашла, ты же мне теперь не чужая. Как племянница.
Рита огляделась и заметила на кухне пучок трав, которые притащила Ирина Михайловна. Вместо любимых маминых лакомств на столе стояла какая-то постная скукота, которую соседка наверняка представила как очень полезную. Да и сама Елизавета Григорьевна изменилась.
«Мама носит халат, потому что так практичнее, одевается, как старушка, хотя всегда выглядела солидной дамой. Да она становится второй Ириной Михайловной, те же мысли, привычки, вид», – отметила Рита. – «Как же я проглядела эти перемены?! Все, хватит этого цирка, пора выпроваживать его отсюда вместе с клоунами. Нужно подорвать доверие мамы к соседке».
Из квартиры Рита и Ирина Михайловна вышли вместе. Рита задержала соседку:
– Я хотела кое-что с вами обсудить. Вот вы сегодня в разговоре затронули тему женщин, которые поздно стали мамой. А между прочим, моей собственной матери обидно, ведь сына она родила в пятьдесят пять.
– Я не знала, что у тебя есть брат, – удивилась Ирина Михайловна, у которой даже глаза разгорелись от такой сенсации.
– Ему десять лет, мама отдала его в детдом, потому что стыдится, – вдохновенно врала Рита. – Ведь его отец – не мой папа, а мамин коллега, которому было всего двадцать пять.
– Какой скандал! – ахнула Ирина Михайловна, в чьих глазах читалось «какой восторг».
– Настоящий скандал в том, что я сейчас встречаюсь с тем мужчиной, – удрученно призналась Рита. – Вот почему не знакомлю его с мамой.
Она ушла, оставив соседку в глубокой задумчивости, к кому кинуться первому, чтобы поделиться сочными сплетнями.
– Представляешь, про меня ходят дикие слухи, – пожаловалась Елизавета Григорьевна пару дней спустя.
– Наверняка это выдумала какая-то завистница, ведь ты в свои шестьдесят пять красавица хоть куда, – утешила ее Рита.
В следующий визит она ненароком обронила при Ирине Михайловне, что ее знакомый физик советовал носить шапочку из фольги не меньше двенадцати часов в день, чтобы экранировать домашнюю технику.
– Я так сделала, теперь потрясающе себя чувствую, – заявила она.
В следующий визит, когда Рита спросила маму, почему соседка не пьет с ними чай, Елизавета Григорьевна уклончиво ответила:
– Ирина Михайловна немного странная стала, я пока не хочу с ней общаться.
Рита охотно перевела разговор на другую тему, она наконец была готова познакомить маму с Кириллом. Тот приглашал их с мамой в ресторан, по случаю чего Елизавета Григорьевна принарядилась и выглядела прекрасно, как галантно сообщил ей ухажер дочери.
Вечером Елизавета Григорьевна позвала дочь с кавалером на чай. После дождя было скользко, поэтому Кирилл вел обеих женщин под руки. Такими их и увидела Ирина Михайловна.
– Как не стыдно! – возмутилась она. – Елизавета Григорьевна, совесть у вас есть? Мужика с собственной дочерью делить! Тьфу, смотреть противно!
– Ирина Михайловна, вы о чем? – опешила Елизавета Григорьевна.
Соседка погрозила пальцем:
– Все знаю! Как мужу изменяла с молодым парнем, как ребенка от него прижила и спрятала грех, как потом своего хахаля дочке сбагрила. А может, вы с ним обе крутите?
– Так вот кто сплетни распускает! – осенило Елизавету Григорьевну. – С чего вы все это взяли?
– Да твоя дочка мне рассказала!
Рита поспешно открестилась:
– Мама, разве я стану придумывать такое? Что за больная фантазия должна быть.
Елизавета Григорьевна, возмущенная до глубины души, отрезала:
– Фантазия старой перечницы, у которой своей жизни нет, и осталось только за чужой шпионить и придумывать страсти. Идемте, не будем слушать этот бред. А вас, Ирина Михайловна, я у себя больше не жду!
План Риты сработал идеально, Елизавета Григорьевна больше не хотела слышать о своей бывшей подруге:
– Теперь я вижу, как глупо было доверять словам Ирины Михайловны. Стоило заподозрить неладное, еще когда она разгуливала в шапочке из фольги.
Елизавета Григорьевна недолго пробыла одна без подруг. На семейном ужине она познакомилась с мамой Кирилла, и скоро женщины болтали так, будто были знакомы сотню лет. Риту такая дружба вполне устраивала, ведь свекровь оказалась женщиной умной и здравомыслящей.
А со временем у подруг появился еще один общий интерес, сплотивший их на многие годы, – внук Ванюша. Но это уже совсем другая история.
