— Я сказала нет! Не хочу, не буду и не собираюсь!
— Настя… Я очень виноват перед тобой, но тот ребёнок он… — начал было отец, но Настя прервала разговор и выключила телефон.
— Вот ещё! Будет он мне названивать! С какой стати?! — бормотала разозлённая Настя, раздражённо перебирая вещи на полках.
Когда она злилась, то всегда отправлялась убираться, наводить в доме чистоту. Это очень успокаивало и помогало приводить мысли в порядок.
Руки механически выполняли работу, а мысли женщины были далеко. Она вспоминала.
Ничего не забылось, всё было свежо в памяти настолько, как будто бы произошло вчера. Вот она десятилетняя девочка, узнает, что отец уходит от них с матерью. Она плачет, а мать… Мать словно окаменела или замерзла… скорее, замерзла, потому что в её глазах стоял лед.
Это было так заметно, что Настя невольно вспомнила о Снежной королеве. Именно так описывалась в сказке эта ледяная красавица. У неё не было эмоций, она была бледна, и взгляд её был холоден. А ещё она была сказочно красива. «Как мама», — подумала тогда девочка.
Маму Насти звали Элла и после ухода мужа она не плакала. Она даже иногда улыбалась, но глаза её оставались грустными. В тот день она сообщила Насте, что папа ушёл. Навсегда. Настя уже достаточно соображала, чтобы предположить причину. И она спросила:
— Куда ушел? К другой женщине? Но такого не может быть! Нет никого, красивее тебя! Как так могло получиться, что ты ему стала не нужна?
Мама обняла Настю и ничего не сказала. Она смотрела в пустоту. Из неё словно вышла вся жизнь.
— А я? — спросила девочка, уткнувшись лицом в мамин бок. — Я теперь тоже ему не нужна?
Мама ответила, что хоть папа с ней и разводится, но Настя навсегда останется его дочерью. И папа будет с ней видеться…
Видеться не очень получалось: папа был постоянно чем-то занят. Правда, он звонил, часто, но разговора не получалось. Он спрашивал Настю об её новостях, а она молчала, не желая ничего рассказывать, и упорно спрашивала отца о том, когда он к ним вернётся.
Мама, наблюдая, как дочь морщит лобик и едва сдерживает слёзы, качала головой и грустно вздыхала. Она думала о том, что Настя здесь самая пострадавшая сторона: ведь её бросили совершенно без причины. А вот её саму, Эллу, бросили вовсе не без причины.
Причину звали Валерия. И она была намного моложе Эллы. Это была длинноногая красотка, словно сошедшая с глянцевой страницы журнала. Максим (папа Насти) влюбился в неё в ту самую минуту, когда девушка вошла в магазин бытовой техники, в котором он работал старшим продавцом.
Изящным пальчиком она указала на ряд, лежавших на полке, фенов для волос и обратилась к Максиму с просьбой помочь выбрать самый лучший. Девушка была настолько восхитительна, что Максим пялился на неё, забыв обо всех правилах приличия…
Через месяц они уже активно обсуждали свою будущую совместную жизнь. Валерию нисколько не смутило наличие у Макса семьи. Впрочем, самого Макса тоже это нисколько не смутило, он был словно заколдованный. А девушка оказалась простая и история её была банальна.
Она приехала в столицу из провинции, учиться в техникуме, жить ей негде, (скоро она заканчивала обучение и должна была выехать из общежития) возвращаться назад, желания нет. А есть желание покорить Москву и окунуться в атмосферу красивой жизни.
Красивую жизнь должен был кто-то обеспечить. И свой выбор Валерия остановила на Максе. В её планы входило найти кого-нибудь побогаче, но на тот момент финансовые дела её были совсем плохи, с предыдущим денежным источником она рассталась, а Макс влюбился, словно школьник и им можно было вертеть по всякому.
Макс ушёл из семьи, женился на Валерии и снял квартиру, в которой они с ней прожили буквально полгода. Потом случилось несчастье: не стало матери Максима. Однокомнатная квартира, в которой жила женщина и которая досталась по наследству Максиму, пришлась очень кстати «молодым». Так считала Валерия, нисколько не смущаясь присутствия мужа, восхвалявшая судьбу за такой «подарок».
Макс морщился от бесцеремонности супруги, но молчал. Он довольно быстро понял, что из себя представляет Валерия, но это нисколько не уменьшило его страстные чувства по отношению к ней. Он ничего не мог с собой поделать, это было сильнее его.
Через год у них родилась дочь, Оля. Валерии она была совсем не нужна, и девочка практически росла с отцом, который её очень любил. Как и следовало ожидать в один прекрасный момент Валерия «махнула хвостом», уйдя в более красивую жизнь: к богатому мужчине. Она была всё так же красива, даже ещё больше: прибавился лоск и утончённость.
Валерия всегда считала, что она предназначена для другой жизни и яростно впитывала её атрибуты: безупречный макияж, причёска, аромат, стиль, манера общения. И холодный расчёт. А Макс был всего лишь крошечной ступенькой на пути к цели.
По обоюдному согласию родителей, да и по желанию самой девочки, после развода Оля осталась с отцом. Мать нисколько не участвовала в судьбе дочери, а через пару лет укатила на постоянное место жительства в другую страну.
С тех пор как родители развелись, Настя с мрачным упорством пристально следила за жизнью новой семьи отца. Валерия обожала, в те годы ещё только появившиеся соцсети, прямо жила ими, и часто выкладывала на своих страничках красивые фото: себя, дочери, мужа. У неё была масса подруг, которые бесконечно восхищались и лайкали её посты.
И где-то на другом конце города тихо-тихо плакала одна грустная-грустная девочка, по имени Настя, видевшая, как на этих красивых фото отец обнимает другую дочь и другую жену.
Эти фото приносили Насте страдания, но девочка ничего не могла с собой поделать, и продолжала жадно ловить каждый новый пост Валерии. А отец всё звонил ей, но Настя считала, что ей не о чем с ним говорить и с некоторых пор перестала брать трубку. «Предатель», — думала она, смахивая со щёк злые слёзы.
Мама Насти тоже не могла никак забыть предательство мужа, она сильно переживала, напрочь потеряв доверие ко всем лицам мужского пола, и потому не смогла построить новую семью.
Спустя время Настя вышла замуж и съехала от матери к мужу. У неё родился сын Илья, и она почти совсем перестала вспоминать о своём отце, её захватили другие заботы.
В соцсети Настя давно не заходила и не знала, что отец развёлся с новой женой, не знала про её отъезд, и, конечно же, не предполагала, что в один не прекрасный день прошлое встанет перед ней снова.
Отец позвонил ей на сотовый телефон, когда она находилась дома. Настя взяла отгул, чтобы поделать некоторые накопившиеся дела. Сын был в детском саду, муж на работе. Настя пила кофе после того, как удачно побегала по магазинам и купила всё, что было нужно. Блаженно попивая ароматный напиток, она мысленно планировала, что приготовить на ужин, как вдруг просигналил телефон. Незнакомый номер.
Отец поздоровался и будничным голосом спросил, как у неё дела. Словно они расстались буквально вчера.
— Твой телефон мне дала мама, — произнёс Максим и замолк.
«Боже! Зачем она с ним разговаривала? — подумала Настя. — Теперь мама наверняка будет пить свои таблетки целую неделю, дабы вернуть себе нормальное самочувствие. Ведь у неё очень слабые нервы…» Она беспокоилась за мать.
— Что тебе нужно? — грозно спросила Настя.
Отец начал сбивчиво рассказывать что-то о своей жизни, немного жалуясь, и словно заискивая перед дочерью.
— Но ведь ты позвонил не для того, чтобы всё это рассказать? Ты прекрасно знаешь, что мне это не интересно! — заявила Настя, оборвав отца на полуслове.
Отец замолк, а потом, глубоко вздохнув, произнёс:
— Я хочу, чтобы ты удочерила мою внучку…
— Чтоооо?! — у Насти глаза на лоб полезли от услышанного.
— Я тебе всё объясню! — быстро произнёс отец, опасаясь, что дочь прервёт разговор. — У нас… у меня горе. Погибла моя дочь, Олюша. Она… Она была беременна… А потом родила… А потом…
Максим рассказал ошарашенной дочери о том, что Оля забеременела в девятнадцать лет, едва поступив в вуз. О замужестве речи не шло, кто отец ребёнка отцу она не призналась, мужественно собралась рожать и растить малыша в одиночку.
— Не могу я погубить живую душу, не могу и всё тут, — рыдая, заявляла она отцу, который в тот момент думал о том, что в этом вся Оля… Олюша, как он её называл. Добрая наивная душа, неспособная обидеть даже муху. Такой она родилась, и такой он её воспитал…
Оля взяла в вузе академический отпуск и ровно в срок родила девочку. Спустя неделю после того как их с малышкой выписали из роддома (Максим специально подгадал на работе отпуск и находился дома, чтобы помогать дочери) у Ольги случилась какая-то инфекция. Резко поднялась температура, упало давление, и молодая женщина сильно побледнела. Максим испугался, вызвал скорую, и Олю забрали в больницу.
Максим не очень понял, что произошло, но на следующий день утром ему позвонили из больницы и объявили, что Ольги больше нет.
— Наверняка в роддоме что-то упустили! — ругался он, рассказывая Насте. — Они говорили про какой-то затяжной сепсис со скрытыми симптомами… И что мы поздно обратились за помощью. Я ничего не понял, но… Оли больше нет… Бедная моя девочка…
Отец заплакал.
— А малышка? — спросила Настя, сжимая телефон так, что побелели пальцы.
— Мне отказали даже в предварительной опеке. Её забрали в больницу и до сих пор держат там. Прошло уже три недели. Настя! Мне не дадут внучку, у меня инвалидность.
Я же рассказывал тебе, что устроился работать на завод, так вот там у меня давным-давно была травма, я лишился двух пальцев на левой руке. На самом деле я давно приспособился с этим жить, но… Они мне сказали, что опека или усыновление мне вряд ли светит. Закон, знаешь ли, дочка… Он суров.
— Ничем не могу тебе помочь, — каменным голосом произнесла Настя и нажала на телефоне кнопку прекращения разговора, а потом, на секунду задумавшись, заблокировала номер отца.
После всего услышанного в её голове был сплошной туман. Мысли путались.
— Значит моей сестры… Сестры, которой я всю жизнь завидовала и мечтала оказаться на её месте, больше нет… Внучка у него! Боже мой! У него уже пять лет, как есть внук! И ему всё равно! Да если б эта Олюша не погибла, то никогда бы в жизни он обо мне не вспомнил! Никогда! И не надо на меня вешать свои грехи! Сам решай свои проблемы, — сердито бубнила Настя себе под нос.
После того, как Настя, пытаясь справиться с нервным напряжением, отдраила всю квартиру до блеска, позвонила мать. Она просила прощения за то, что дала её телефона отцу.
— Дочка. Я подумала, что ты сама должна будешь принять решение. Там… Дело очень серьёзное, — сказала Элла и замолчала.
— Так он тебе тоже рассказал?! — Настя разозлилась на отца ещё больше. — Мама! Успокойся. Пусть сам выпутывается. Не переживай пожалуйста, твоё здоровье мне дороже, чем какая-то непонятная внучка!
Элла сидела и молча плакала. Она, поговорив с дочерью, действительно достала свои успокоительные лекарства и приняла их. Ведь дочь так за неё волновалась и просила не нервничать! Но как было не нервничать? Совершенно посторонний ребёнок вызвал в её душе бурю чувств, с новой силой подняв обиду на бывшего мужа. Ей было так одиноко и горько…
Настя тоже плакала. Она жалела себя, мать, глупую Олю, которая не успела толком пожить сама, однако подарила миру эту хрупкую крохотную жизнь: новорожденную девочку. Которая на всём белом свете была нужна лишь деду-инвалиду.
Которому её не отдадут.
Но ей, Насте, всё равно! Ведь это совсем чужой, посторонний ребёнок!
Прошло пять лет. Настя время от времени вспоминала тот разговор с отцом. Иногда они разговаривали с мамой на эту тему. Мама обычно при этом начинала плакать, а Настя злилась на себя, на отца, на сестру и даже, на ни в чём не повинную малышку, судьба которой не давала ей покоя.
С мужем Настя тоже иногда обсуждала эту тему и Павел, как-то сказал, что возможно отцу и разрешили стать опекуном, ведь группа инвалидности у него была не первая, а третья. Поэтому Насте не стоит себя мучить и взращивать чувство вины, которое она на себя взвалила.
И однажды Настя, продолжая злиться сама на себя, всё же решилась позвонить отцу, сама не зная зачем, как будто с того памятного разговора она стала каким-то образом ответственна за малышку и беспокоилась о её судьбе.
Отец ответил на её звонок и с гордостью рассказал, что опекуном внучки Софии он всё-таки стал. Это было трудно, но он справился, однако есть нюанс.
— Я слепну, дочка. Зрение практически полностью упало. Врач в поликлинике настаивает на переоформлении группы инвалидности на первую, но я не тороплюсь, сама понимаешь почему, однако операцию мне сделать могут и зрение можно вернуть, не сто процентов, хотя бы частично. Но это стоит денег. Я работаю, коплю и думаю, успею накопить, прежде чем совсем не смогу работать.
Кредит я брать не хочу. А вчера ко мне приходили органы опеки. Оказалось, что соседи, зная моё состояние, пожаловались туда, заявив, что нарушаются права ребёнка, и что я не справляюсь со своими обязанностями. Пришла комиссия, заполнила кучу бумаг. А Софию грозились забрать… — рассказал отец. — Правда, пока нет медицинского освидетельствования, на меня у них ничего нет. Вот так…
— Понятно… — медленно проговорила Настя. А отец, помолчав, тихо спросил:
— Если что-то случится, могу я всё-таки на тебя рассчитывать, дочка?
На время операции и реабилитации Максима Софию забрала Настя. Они с мужем добавили отцу недостающие деньги на операцию, и всё вышло удачно. За месяц, который пятилетняя девочка провела в семье Насти, к ней все успели привязаться. У Софии был миролюбивый нрав. А ещё она была очаровательная, заводная и очень обаятельная.
— Вылитая Оля, — сказал отец, когда Настя с Павлом и Ильёй приехали к нему, чтобы забрать малышку. Девчушка болтала без умолку и умудрилась за полчаса очаровать буквально всех.
Настя временами сердилась, вспоминая, чья это дочь, но старалась эти мысли отгонять, потому что ребёнок ведь был ни в чём не виноват, а она сама с самой первой минуты чувствовала, что судьбы их каким-то непостижимым образом связаны. Ощущение шло откуда-то свыше или скорее из самой глубины души. Настя чувствовала, что должна принять участие в судьбе Софии.
Максим быстро пошёл на поправку и скоро смог забрать внучку обратно домой. Органы опеки ещё несколько раз проверяли Максима, приходя к нему и Софии по месту жительства, однако никаких нарушений они не обнаружили.
После того, как малышка вернулась к себе домой, без неё стало непривычно тихо. Настя и Павел очень скучали по ней, и даже одиннадцатилетний Илья, который сначала довольно настороженно отнёсся к девочке, да и к внезапно появившемуся у него дедушке, о котором даже никогда и не думал.
Вместе со своими вещами София увезла с подоконника луковицу в банке, которую она выращивала, «чтобы делать салат», увезла огромную кучу вырезок из раскрасок, с которыми она очень любила играть, самодельный пластилиновый зоопарк, кусочек тряпочки с неровно пришитыми пуговицами, (в один из дней ей очень захотелось научиться их пришивать и она пристала с этим занятием к Насте),
ежа из сосновой шишки, лесовика из еловой шишки, и ещё кучу разных милых вещиц, которые девочка успела наделать за месяц и которые, казалось, заполнили собой всю квартиру. Она постоянно что-нибудь затевала и мастерила.
Остался лишь рисунок Софии, сиротливо висевший на холодильнике, который девочка прикрепила на магнит. Там была изображена Настя и София сказала, что рисунок — это подарок ей.
— Мам. Кажется, я её полюбила, — призналась как-то Настя матери. — Да и ненависти к отцу я больше не испытываю. По-моему он достаточно был наказан жизнью…
— Верно, дочь. Ненависть сжигает нашу душу, и мы перестаём замечать хорошее. А оно есть, — мудро заключила мама Насти. — Мне кажется, что с годами я стала смотреть на всё иначе. Жизнь очень сложная штука и в ней всякое бывает. И ещё… Не знаю, как тебе сказать… Боюсь, ты меня не поймешь.
— Что случилось? — напряглась Настя.
— Макс… Максим… твой отец… В последнее время мы общались. По телефону. И переписывались. Он пригласил меня на свидание. Глупо, правда? Но я согласилась, — сказала Элла и виновато улыбнулась. — С последней нашей с ним встречи прошло столько лет, что кажется, что всё это было в прошлой жизни.
Настя ничего не ответила, и просто обняла мать. Крепко-крепко. Она подумала о том, что может быть, ничего плохого нет в том, чтобы попробовать склеить давно разбитую чашку?
