Дмитрий смотрел на часы уже в третий раз за последние пять минут. Девять вечера. Марина снова задерживалась на работе. В последнее время это стало привычным — важные проекты, встречи с клиентами, внеплановые совещания. Он механически помешивал остывший чай, вглядываясь в темноту за окном и прокручивая в голове события последних месяцев.
Что-то неуловимо изменилось. В мелочах, в деталях, в тех крошечных моментах, из которых соткана семейная жизнь. Марина больше не оставляла на зеркале в ванной смешные послания губной помадой. Не присылала днём дурашливые сообщения с селфи из офиса. Не жаловалась на своего бестолкового начальника.
Телефон тихо завибрировал. Сообщение.
«Дим, сегодня снова задержусь. Важная презентация. Не ждите с ужином».
Он отложил телефон, даже не став отвечать. В детской комнате негромко играла музыка — Катя делала уроки. Дмитрий поднялся и направился к дочери.
— Как дела с математикой?
Катя подняла голову от тетради. В свои одиннадцать она была удивительно похожа на мать — те же выразительные карие глаза, те же тёмные волосы. Только характером пошла в него: вдумчивая, серьёзная не по годам.
— Почти закончила, пап. А мама опять на работе?
В её голосе промелькнула какая-то странная интонация. Дмитрий присел на краешек кровати.
— Да, у неё важный проект. — Он помолчал. — Как прошёл день в школе?
Катя отложила ручку и повернулась к нему. На её лице отразилась внутренняя борьба.
— Пап, я должна тебе кое-что рассказать.
—Секретик?
— Я сегодня когда возвращалась из школы… — Катя запнулась. — И видела маму. Она была в том кафе, знаешь, возле торгового центра. С каким-то мужчиной.
Дмитрий замер.
— Это наверное был коллега по работе?
— Нет, пап. — Катя покачала головой. — Они сидели… близко. Он обнимал её. И они смотрели друг на друга так… — Она не договорила, но и без слов всё было понятно.
Мир вокруг словно потерял чёткость. Все те мелкие несостыковки, странности в поведении жены, её внезапная увлечённость работой — всё это складывалось в жуткую мозаику.
Дмитрий коснулся ладонью её плеча:
— Катёнок, спасибо, что рассказала. Ложись спать, завтра рано вставать.
В коридоре он замедлил шаг, разглядывая семейные фотографии на стене. Алушта, позапрошлое лето — Катя учится плавать, Марина смеётся, брызги воды в объективе. Пятнадцать лет вместе. Утренний кофе на двоих. Выходные на даче. Совместные планы на будущее — теперь казались далёкими и ненастоящими.
Утром он позвонил начальнику — впервые за пять лет взял незапланированный выходной. Припарковался в тихом дворе недалеко от офиса жены, там, где она точно не заметит его машину. Без четверти два начал всматриваться в прохожих.
Марина вышла из стеклянных дверей бизнес-центра в два ноль пять. Песочный костюм, туфли на шпильках, волосы убраны в строгий пучок. Она не пошла привычной дорогой к метро. Свернула направо, туда, где у обочины ждал чёрный BMW.
Мужчина за рулём выглядел ровесником Марины, может, чуть старше. Аккуратная стрижка, дорогие часы поблескивали на запястье. Они разговаривали, откинув головы от смеха. Потом Марина наклонилась к нему через подлокотник — медленно, будто в замедленной съёмке. Поцелуй длился секунд десять.
Дмитрий разжал пальцы на руле, онемевшие от напряжения. BMW выехал на проспект, растворился среди других машин. В груди поселилась тяжесть, словно после долгого погружения под воду.
Катя уже спала, когда хлопнула входная дверь. Марина прошла на кухню, цокая каблуками по паркету. Она казалась уставшей, но глаза блестели, а на щеках играл румянец.
— Тяжёлый день? — спросил Дмитрий, стараясь говорить спокойно.
— Да, проект отнимает много сил. — Она сняла туфли и прошла на кухню. — Ты чего не спишь?
— Жду тебя. Хотел поговорить.
Марина насторожилась, но быстро взяла себя в руки.
— О чём?
— О твоём коллеге. Том, что водит чёрный BMW.
Она застыла у холодильника.
— Не понимаю, о чём ты.
— Правда? А я сегодня всё прекрасно видел. И Катя тоже видела вас вчера в кафе.
Марина медленно закрыла дверцу холодильника и повернулась к нему.
— Дима, ты всё неправильно понял. Андрей — просто коллега, мы работаем над важным проектом…
— Прекрати! — Дмитрий с силой ударил ладонью по столу. — Хватит врать! Я видел, как вы целовались в его машине.
Лицо Марины изменилось. Исчезла маска усталой деловой женщины, проступило что-то жёсткое, чужое.
— Ну и что? Да, у меня роман. Я влюбилась. Такое случается, знаешь ли. Особенно когда муж превращается в домашнюю мебель.
Её слова ударили больнее любой пощёчины.
— Домашняя мебель? — Дмитрий горько усмехнулся. — Это я-то? Который последние пятнадцать лет обеспечивал семью, возил тебя по курортам, выполнял все твои хотелки? Который нянчился с Катей, пока ты делала карьеру?
— Вот именно! — В голосе Марины зазвенела истерика. — Ты всегда был таким правильным, таким положительным! Никакого риска, никакой страсти. Всё по плану, всё разумно и предсказуемо. А я задыхалась в этой правильности! За-ды-ха-лась!
Они проговорили до глубокой ночи. Вернее, прокричали, проспорили, размазывая по лицам злые слёзы. Марина металась между попытками оправдаться и обвинениями в его адрес. Дмитрий чувствовал, как рушится его мир, превращаясь в осколки.
На следующий день позвонила тёща, Нина Александровна. Откуда она узнала — можно было только догадываться.
— Димочка, не делай глупостей, — проворковала она своим особым тоном, который всегда действовал ему на нервы. — Марина рассказала мне… Ну с кем не бывает? Все мы люди. Главное — сохранить семью.
— Нина Александровна, — медленно произнёс Дмитрий, — а если бы ваш муж изменил вам, вы бы тоже так рассуждали?
В трубке повисла пауза.
— Это совсем другое! Мариночка просто запуталась, она переживает кризис среднего возраста. Надо проявить мудрость, терпение…
— Знаете что? Приходите к нам в воскресенье на обед. Обсудим всё вместе.
Воскресный обед превратился в настоящее побоище. Тесть, Виктор Степанович, сразу взял быка за рога:
— Дмитрий, ты должен простить Марину.
— Должен? — Дмитрий отложил вилку. — Кому должен?
— Семье! — Нина Александровна всплеснула руками. — Подумай о ребёнке!
— А вы о ребёнке подумали? — Тихий голос Кати заставил всех замолчать. — Мама обманывала папу. Обманывала меня. Это называется «думать о ребёнке»?
Марина вскочила из-за стола:
— Катя, немедленно замолчи! Ты ничего не понимаешь!
— Нет, это ты не понимаешь! — Катя тоже встала, сжав кулаки. — Ты всё испортила! Папа никогда тебя не обманывал, всегда заботился о нас. А ты… ты…
Она выбежала из комнаты. Дмитрий поднялся следом.
— Вот и поговорили.
— Дима, постой! — Марина схватила его за руку. — Давай всё забудем, начнём сначала. Я порву с Андреем, клянусь!
Он осторожно высвободил руку.
— А самое омерзительное знаешь что? Не сама измена. А то, как легко ты врала мне. Как смотрела в глаза и придумывала истории про задержки на работе. Как целовала меня, вернувшись от него.
— Сынок, — подал голос Виктор Степанович, — все делают ошибки…
— Да. И я сделал свою — когда поверил, что пятнадцать лет совместной жизни что-то значат.
Через неделю Дмитрий подал на развод. Начался настоящий ад. Марина звонила по двадцать раз на дню — то с угрозами, то с мольбами о прощении. Нина Александровна караулила его возле работы. Общие друзья пытались «вразумить» и «помирить».
Он снял квартиру в другом районе. Двушка на одиннадцатом этаже, с видом на парк. Катя сама собрала вещи и заявила, что будет жить с отцом.
— Мариночка, доченька, — причитала Нина Александровна, — как же ты одна останешься?
— А когда она с другим мужиком развлекалась, её не волновало, как я одна остаюсь? — тихо спросила Катя.
Марина дала согласие на проживание дочери с отцом.
Начиналась новая жизнь. Дмитрий работал, Катя ходила в школу. По вечерам они вместе готовили ужин, обсуждали прошедший день. В выходные гуляли в парке, ходили в кино, катались на велосипедах.
Катя записалась в музыкальную школу, на гитару. Взяла первые аккорды, мозоли на пальцах, часы упражнений. Дмитрий слушал, как она разучивает простенькие мелодии, и думал, что в одиннадцать лет его дочь оказалась мудрее многих взрослых.
Постепенно они обжились на новом месте. Познакомились с соседями — молодой семьёй с двойняшками с верхнего этажа, пожилой учительницей музыки из квартиры напротив. Катя подружилась с девочкой со второго этажа, они вместе делали уроки и секретничали о чём-то своём.
В квартире появились новые занавески (Катя сама выбирала), книжные полки (собирали вместе целый вечер), кашпо с цветами на подоконниках (идея соседки-учительницы). Жизнь постепенно налаживалась, обретала новый ритм.
Через полгода Дмитрий случайно встретил Нину Александровну в супермаркете. Она заметно постарела, осунулась.
— Димочка… — Она замялась. — Как вы там? Катюша в порядке?
— Всё хорошо, Нина Александровна. Катя отлично учится, на гитаре играет.
Тёща переминалась с ноги на ногу, явно собираясь с духом для важного разговора.
— Знаешь… Андрей бросил Марину. — Она произнесла это почти шёпотом. — Оказалось, у него семья в другом городе. Жена, двое детей. Он просто развлекался…
Дмитрий молча складывал продукты в корзину.
— Мариночка так страдает, — продолжала тёща. — Похудела, осунулась. Всё о вас думает. Может… может, стоит попробовать начать сначала? Она всё осознала, раскаивается.
— Нина Александровна, — Дмитрий посмотрел ей в глаза. — Я давно простил Марину. Но вернуться не смогу. Никогда.
— Но почему?! — В голосе тёщи зазвучали знакомые истерические нотки.
— Потому что есть вещи, которые нельзя склеить. Можно простить, но нельзя сделать вид, что их не было. — Он помолчал. — Передайте Марине, пусть не переживает за Катю. С ней всё в порядке.
Вечером, вернувшись домой, он застал дочь на кухне. Она колдовала над духовкой, напевая что-то себе под нос.
— Пап, я тут решила испечь творожный пирог, — Катя обернулась с улыбкой. — Правда, он немного пригорел с одного бока… Но это ничего, да?
— Конечно, ничего. — Дмитрий улыбнулся в ответ. — Давай чай пить.
Они сидели на кухне, пили чай с кривоватым, но удивительно вкусным пирогом. За окном падал снег, на подоконнике цвела герань, с верхнего этажа доносился приглушённый детский смех близнецов.
— Знаешь, пап… — Катя помешала ложечкой в чашке. — Я горжусь тобой.
— Да? И чем же?
— Тем, что ты не стал врать самому себе. Не стал делать вид, что всё можно забыть и простить. Бабушка говорит, что настоящий мужчина должен прощать женщину, но… по-моему, настоящий мужчина должен уважать себя. И быть честным.
Дмитрий смотрел на дочь и думал о том, как быстро она повзрослела за этот год. В свои одиннадцать она научилась отличать настоящее от фальшивого, правду от красивой лжи.
— Ты мудрая девочка, Катюш.
— Это потому что у меня хороший учитель, — она улыбнулась и подвинула к нему тарелку. — Ещё кусочек?
Прошёл год. Квартира на одиннадцатом этаже стала по-настоящему родной. В ней появились свои маленькие традиции: воскресные завтраки с блинчиками, вечерние чаепития под гитарные переборы Кати, совместные просмотры старых фильмов.
Дмитрий научился готовить сложные блюда, о которых раньше и не помышлял. Катя освоила стирку и уборку, завела себе кактусы на подоконнике и календарь для записи важных дел. Их маленькая команда работала слаженно и чётко.
С Мариной они теперь общались только по необходимости, в основном по поводу учёбы Кати. Никаких скандалов, никаких взаимных упрёков — просто деловые разговоры двух взрослых людей. Она больше не пыталась вернуть его, не устраивала сцен, не посылала страстных сообщений.
Нина Александровна иногда звонила — справиться о внучке, рассказать городские новости. В её голосе больше не было того снисходительного тона, к которому Дмитрий привык за годы семейной жизни. Теперь она говорила с ним как с равным, может быть, даже с неким уважением.
Старые друзья понемногу отсеялись. Кто-то принял сторону Марины, кто-то просто отдалился, не зная, как себя вести. Но появились новые — соседи по дому, родители Катиных одноклассников, коллеги с работы, с которыми раньше были только формальные отношения.
Катя как-то быстро повзрослела. Она уже неплохо играла на гитаре, собирала волосы в небрежный хвост и спорила с отцом о современной музыке. Но по вечерам всё так же приходила к нему — поговорить, посоветоваться, просто помолчать рядом.
В их новой жизни было место и грусти, и радости, и сомнениям, и победам. Но в ней не было места лжи. Они построили свой маленький мир, основанный на доверии и честности. И этот мир был настоящим.
Однажды вечером, когда они сидели на кухне, Катя вдруг спросила:
— Пап, а ты не жалеешь? Ну, о том, что всё так вышло?
Дмитрий задумался.
— Жалею ли я о том, что пятнадцать лет брака закончились крахом? Конечно. Это больно, и это грустно. Но я не жалею о решении уйти. Иногда нужно найти в себе силы отпустить прошлое, чтобы будущее могло начаться.
Катя кивнула.
— Знаешь, я тоже не жалею. То есть, конечно, я скучаю по маме… иногда. Но здесь, с тобой, всё по-настоящему. Без притворства, без этого вечного «надо сохранить видимость».
За окном шумел вечерний город. На кухне пахло свежезаваренным чаем и корицей. С верхнего этажа доносились приглушённые звуки музыки — близнецы разучивали новую песню на фортепиано.
Это была их жизнь. Настоящая, несовершенная, местами сложная, но честная. И в этой жизни они были счастливы — каждый по-своему, но вместе.
А старая квартира, семейные ужины у тёщи, совместные отпуска и прочие атрибуты «правильной» семейной жизни остались в прошлом. Как фотографии в старом альбоме — можно иногда пересматривать, но жить нужно здесь и сейчас.
В тот вечер они допоздна сидели на кухне. Катя играла на гитаре — уже не простенькие мелодии начинающей ученицы, а что-то своё, негромкое и светлое. Дмитрий слушал и думал о том, что иногда конец — это на самом деле начало. Нужно только набраться смелости и сделать первый шаг.
За окном догорал закат, окрашивая небо в нежные розовые тона. Город готовился ко сну, но их маленькая кухня на одиннадцатом этаже всё ещё светилась уютным жёлтым светом. В этом свете было что-то символичное — словно маяк, указывающий путь домой. Туда, где тебя понимают и принимают таким, какой ты есть. Где можно быть собой, не боясь осуждения. Где любовь не зависит от условий и обстоятельств.
Это был их дом. Их новый мир. И в этом мире они были по-настоящему счастливы.
