В марте 1962 года в СССР состоялась премьера фильма Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими». А через месяц было принято решение послать киноленту на фестиваль в Каннах.
Этот замечательный фильм появился на экранах не «благодаря», а «вопреки». Ещё на стадии утверждения сценария картины, которая первоначально носила название «Благоразумная ведьма» редакционная коллегия «Госкино» сразу же развернула его на доработку. Замечаний было так много, что проще было написать новый, как позже вспоминал сценарист Николай Фигуровский.
Он написал этот сюжет ещё в середине 50-х и собирался снять фильм сам, так как был штатным сценаристом и режиссёром киностудии «Беларусьфильм», но местные чиновники сценарий забраковали. Им не понравился главный герой картины, так как он якобы был нетипичным представителем советского общества, поэтому и история его переживаний и морального становления малоинтересна.
Но Фигуровский был другого мнения и послал свой сценарий в Москву, на киностудию имени Горького. Там сценарий попался на глаза известному советскому режиссёру Льву Кулиджанову, который заинтересовался сюжетом и попытался утвердить сценарий сам. Но и он с первого раза не смог убедить московских чиновников. Как я уже написал выше, с большим количеством замечаний сценарий отправили на доработку.
Главная претензия была такая же, как и в Минске: главный герой должен быть другим, более положительным. Но с этим не могли согласиться Фигуровский и Кулиджанов, так как именно в этом была главная драматическая линия сюжета: духовное возрождение потерявшегося в обществе человека.
В итоге, после замены названия фильма и исправления множества замечаний, но с сохранением образа главного героя, сценарий был всё же утвержден. Рассказывали, что помог Сергей Герасимов, которому удалось убедить чиновников, что это вовсе не антисоветская картина о мелком жулике и неудачнике, а наоборот, очень поучительная и нужная.
Он напомнил членам худсовета, как всего пару лет назад точно такие же претензии высказывались к фильму Сергея Бондарчука «Судьба человека», где главный герой тоже был далеко не идеальным советским человеком. Ведь вначале он тоже не понравился руководству «Госкино», а позже именно за эту картину и за эту роль Бондарчук получил Ленинскую премию.
Первоначально на роль Кузьмы Иорданова Кулиджанов без проб пригласил Василия Меркурьева. И худсовет с этим выбором согласился. Сам актёр тоже был не против. Но выяснилось, что он не мог сниматься в Москве, так как почти каждый вечер в Ленинграде играл в театре.
Он предложил снять фильм в окрестностях Ленинграда, где была подходящая сельская натура. Да и для городских эпизодов Ленинград тоже вполне подходил.
Но этот вариант не понравился режиссёру, так как вся съёмочная группа, включая актёров, была из Москвы. И уже была найдена подходящая натура в подмосковном селе недалеко от Ногинска. Поэтому везти несколько десятков членов съёмочной группы в другой город ради одного, пусть и хорошего актёра, он посчитал непозволительной роскошью.
Попробовать на главную роль Юрия Никулина посоветовал всё тот же Герасимов, хотя для Кулиджанова это предложение показалось странным. Режиссёр до этого не видел его на экране, хотя у Никулина уже было несколько ролей в кино.
Кулиджанов сходил на представление в цирк и сразу же увидел своего Иорданова — неуверенного в себе человека, немного неуклюжего и смешного, но при этом с большим внутренним надрывом.
Когда Никулин прочитал сценарий, то решил отказаться. Он плохо понимал, как играть такую роль. К тому же он боялся, что зрители буду смеяться над ним там, где этого делать нельзя.
Через пару дней он сам пришёл к режиссёру, вернул сценарий и, извинившись, попытался объяснить свой отказ. Но Кулиджанов перебил его на полуслове:
— Вам не понравилась роль?
— Понравилась, но не знаю, смогу ли её сыграть…
— Умоляю вас, не играйте. Только не играйте! И вообще не говорите слова «играть». Будьте самим собой. Считайте, что ваша фамилия не Никулин, а Иорданов. И живете вы в Москве, в старом доме. Вам пятьдесят лет…
Позже о съёмках Никулин написал в своих воспоминания:
«В каждой картине есть места, которые тебе больше всего нравятся. Таким для меня был эпизод со стиральной машиной. После выхода картины на экран меня часто спрашивали:
— Неужели вы настоящую стиральную машину роняли в пролет лестницы?
— Да, настоящую. Купили две новых машины и вытащили из них моторы. Выбрали на проспекте Мира старый дом. Ассистенты режиссера обошли все квартиры и предупредили жильцов, чтобы они не пугались грохота. И стиральная машина полетела в пролет лестницы.
Перед вторым дублем звукооператор потребовал: «Вторую машину кидайте с мотором. Я хочу записать естественный звук»
В декабре 1961 года готовый фильм сдавали худсовету. Одним фильм понравился, другие проголосовали «за», но решили не высказывать своё мнение.
Но и были ярые противники в лице драматурга Георгия Мдивани и режиссёра Марка Донского. После спора с Кулиджановым Марк Семёнович Донской громко возмущался:
«Ты меня обмануть хочешь, но не удастся… Ты меня не обманешь! Человек неисправим, а рак неизлечим!»
Тем не менее фильм был принят и пошёл в прокат. А через несколько дней Кулиджанову позвонил Герасимов:
«Мы вместе с Фурцевой посмотрели «Деревья». Екатерине Алексеевне картина очень понравилась. Она попросила вас всех поздравить»
По распоряжению Фурцевой фильм послали в Канны. Отзывы были только положительные. До этого Никулина там уже знали как известного циркового клоуна, поэтому для многих его драматическая роль стала настоящим откровением.
В Советском Союзе в год премьеры картину посмотрели более двадцати миллионов зрителей. Картина вошла в число лидеров проката, а сегодня заслуженно входит в Золотой фонд отечественного кино.
