— Где ты такую красавицу отхватил, Лёш? — спросил старик Митрич, попыхивая самокруткой.
— На дороге подобрал, — усмехнулся Алексей, поглаживая жену по плечу. — Как бездомного котёнка.
Весна семьдесят пятого выдалась странная — днём солнце припекало так, что рубаха к спине липла, а по утрам иней траву серебрил. Алексей возвращался с лесопилки привычной дорогой, пиная камешки и насвистывая какой-то незамысловатый мотивчик. Рыжик и Барсик, его верные дворняги, носились по кустам, выискивая зайцев.
— Эй, охотнички! — крикнул он собакам. — Только попробуйте мне опять ежа притащить!
Рыжик, словно поняв хозяина, виновато вильнул хвостом. Неделю назад эти два балбеса приволокли во двор ежа и гордо положили у крыльца, как какой-то особый трофей. Пришлось потом битый час вытаскивать колючки из их носов.
Солнце уже клонилось к закату, когда Алексей заметил на дороге что-то необычное. Сначала подумал — куст качается, но нет… Человеческая фигура. Девушка. Стоит, покачиваясь, как былинка на ветру.
— Эй! — окликнул он. — Ты чего тут?
Ответа не последовало. Алексей подбежал ближе. Девушка была худющая, как щепка, в платье, которое видало лучшие времена. Глаза огромные, но какие-то потухшие.
— Катя… — прошептала она и начала заваливаться набок.
Алексей едва успел подхватить её. Рыжик и Барсик подбежали, принюхиваясь и тревожно поскуливая.
— Да не скулите вы! — прикрикнул Алексей. — Лучше дорогу домой показывайте в этой темноте.
Собаки, будто поняв серьёзность ситуации, побежали впереди. Алексей нёс девушку на руках, она была лёгкая, как пушинка. «Господи, — думал он, — да она же весит не больше мешка картошки!»
Дома он уложил её на свою кровать, укутал старым бабушкиным пледом. Растопил печь, благо дрова были заготовлены с вечера. Разогрел остатки куриного бульона.
Когда Катя очнулась, первое, что она увидела — две любопытные собачьи морды, заглядывающие в комнату.
— Не бойся, — улыбнулся Алексей. — Это Рыжик и Барсик. Они только с виду грозные, а так — два дурака дураком.
Катя слабо улыбнулась:
— А ты кто?
— Алексей. Можно просто Лёша. Будешь бульон?
Она кивнула и попыталась сесть. Алексей помог ей, подложив подушку под спину.
— Спасибо, — прошептала она, делая маленькие глотки. — Я… я не знаю, как отблагодарить…
— Вот поправишься сначала, — перебил он. — А там видно будет.
Вечером, когда Катя немного окрепла, она рассказала свою историю. О пожаре, который забрал родителей и дом. О «добрых людях», которые обещали помочь, а сами обманули, забрав последнее. О том, как скиталась по деревням…
— Ну всё, хватит на сегодня, — остановил её Алексей. — Отдыхай. А завтра что-нибудь придумаем.
Он устроился на старом диване в горнице, но долго не мог уснуть. Всё думал о странной девушке, занесённой судьбой на его дорогу. Рыжик и Барсик улеглись рядом с диваном, изредка поглядывая на дверь комнаты, где спала Катя.
— Лёш, я всё равно не пойму, как держать эту твою пилу, — Катя смущённо улыбнулась, пытаясь совладать с инструментом.
— А ты не торопись, — он встал позади, накрыл её руки своими. — Вот так, плавно…
Прошёл месяц с того дня, как Алексей подобрал Катю на дороге. Весна полностью вступила в свои права, заливая деревню солнечным светом и птичьими трелями. Девушка окрепла, щёки порозовели, а в глазах появился живой блеск. Теперь она помогала по хозяйству, хотя многому приходилось учиться с нуля.
— Знаешь, — как-то призналась она, кормя кур, — я раньше думала, что курицы глупые. А они вон какие… личности.
— Личности? — рассмеялся Алексей. — Это ты ещё с петухом нашим близко не знакома. Тот ещё философ!
Петух, словно услышав разговор о себе, горделиво выступил из курятника и, склонив голову набок, уставился на них.
— Вот! — Катя показала пальцем. — Смотрит как профессор на двоечников!
Они рассмеялись, и петух, обиженно квохча, удалился обратно в курятник.
Вечерами, когда работа была сделана, они часто сидели на крыльце. Алексей самокрутку посасывал (только одну — Катя не одобряла это увлечение), а она рассказывала о своём детстве. О том, как отец вырезал ей деревянных куколок, как мама учила вышивать крестиком, как они всей семьёй ходили по грибы…
Однажды Алексей застал её в горнице с его старой гитарой.
— Играешь? — спросил он, прислонившись к косяку.
— Когда-то умела… — она провела пальцами по струнам. — Папа научил.
— А ну, давай!
Катя смущённо улыбнулась, но взяла аккорд. Потом ещё один. И вдруг запела — тихо, но чисто:
«Ой, цветёт калина в поле у ручья…»
Алексей слушал, затаив дыхание. Голос у неё был особенный — не сильный, но такой искренний, что сердце щемило.
— Красиво поёшь, — сказал он, когда она закончила.
— Да ладно тебе… — Катя покраснела. — Давно не практиковалась.
— Нет, правда. У меня аж мурашки по спине.
Рыжик и Барсик, которые поначалу настороженно относились к новой жительнице, теперь ходили за ней хвостиком. Особенно Рыжик — этот рыжий проказник научился делать «грустные глаза», выпрашивая у Кати кусочки со стола.
— Не балуй ты их, — ворчал Алексей. — Совсем обнаглеют!
— Да как же их не побаловать? — смеялась она. — Смотри, какие мордочки!
Но однажды их мирную жизнь нарушил приезд старосты. Степан Кузьмич, грузный мужчина с вечно недовольным лицом, заявился без предупреждения.
— Тут слушок прошёл, — начал он, присаживаясь за стол и вытирая пот со лба, — что ты, Алексей, приютил кого-то. Без документов, без регистрации…
Алексей почувствовал, как напряглась Катя, стоявшая у печи.
— А что такого? — спокойно ответил он. — Мой дом — моё дело.
— Так-то оно так, — староста хитро прищурился. — Да только порядок есть порядок. Мало ли кто она…
— Она — моя невеста, — твёрдо сказал Алексей.
Катя вздрогнула и чуть не выронила ухват. Староста поперхнулся чаем.
— Че-чего?
— Того. Свадьбу играть будем. Так что все документы будут. В своё время.
Староста ещё побурчал для порядка, но делать было нечего — не выгонять же невесту из дома жениха.
Когда он ушёл, Катя бросилась к двери:
— Лёша, зачем ты… Я же только проблемы тебе приношу. Уйду я…
— Никуда ты не уйдёшь, — он придержал её за плечи. — Я тебя нашёл, Катя. Не отдам никому.
Она заплакала, уткнувшись ему в грудь. А он гладил её по волосам и думал, что, кажется, действительно придётся свадьбу играть. Потому что без неё уже и дом не дом, и жизнь не жизнь.
Вечером они жгли костёр во дворе. Катя смотрела на звёзды, и отблески пламени играли на её лице.
— Знаешь, — сказал вдруг Алексей, — я ведь не шутил. Насчёт свадьбы.
— А я и не думала, что шутил, — тихо ответила она.
— Правда?
— Правда.
Он придвинулся ближе:
— У тебя глаза красивые. Особенно когда смеёшься.
— А ты часто подмечаешь, как я смеюсь? — лукаво спросила она.
— Чаще, чем ты думаешь.
Их первый поцелуй вышел неловким — столкнулись носами, потом Катя чихнула от дыма, а потом они долго смеялись. Но второй… второй был именно таким, о каком пишут в книжках.
Рыжик и Барсик, лёжа у костра, делали вид, что спят, но их виляющие хвосты выдавали, что они всё прекрасно видят и полностью одобряют.
Через неделю вся деревня знала, что Алексей женится. Бабы судачили у колодца, мужики подначивали при встрече. А они с Катей потихоньку обустраивали дом, готовились к свадьбе и были просто счастливы.
Однажды вечером Катя спросила:
— А помнишь, как ты меня нашёл?
— Конечно. Ты была похожа на воробушка после дождя.
— А теперь?
— А теперь ты похожа на мою жену. То есть, почти жену.
— Почти? — она шутливо толкнула его в бок.
— Ну, ещё неделька осталась!
Катя задумчиво посмотрела на звёзды:
— Знаешь, я ведь тогда думала — всё, конец. Куда идти, зачем жить… А ты взял и всё изменил. Просто так.
— Не просто так, — он обнял её. — Видишь, какой я хитрый? Специально тебя подобрал, чтобы было кому носки штопать!
— Ах ты! — она замахнулась на него полотенцем.
Они бегали по двору, как дети, пока не упали в траву, задыхаясь от смеха. Рыжик и Барсик носились вокруг, радостно лая.
А через неделю была свадьба — скромная, но весёлая. Гуляла вся деревня. Даже староста пришёл, принёс в подарок новый самовар и долго говорил витиеватый тост про любовь и судьбу.
Вечером, когда гости разошлись, они сидели на крыльце своего дома. Теперь уже точно своего, общего.
— Ну что, жена, — сказал Алексей, — не жалеешь, что я тебя тогда подобрал?
— Нет, — улыбнулась Катя. — А ты?
— И я нет. Знаешь, говорят, счастье не найдёшь на дороге…
— А ты нашёл?
— А я нашёл. Самое главное счастье.
В тот вечер они долго сидели на крыльце, строили планы на будущее и были абсолютно уверены, что всё у них получится. Потому что вместе.
Рыжик и Барсик дремали у их ног, изредка открывая глаза, чтобы убедиться — все на месте, все счастливы. А над деревней загорались первые звёзды, обещая долгую и счастливую жизнь.
Спустя много лет.
— Знаешь, бабуль, а ведь дед тебя правда на дороге подобрал? — спросила внучка Машенька, теребя седую косу Екатерины Павловны.
— Правда-правда. Как бездомного котёнка, — ответила та, хитро поглядывая на мужа.
Алексей сидел на крыльце, подставив лицо весеннему солнышку. Пятьдесят лет пронеслись как один день. Виски побелели, спина немного согнулась, но глаза — всё те же, озорные, молодые.
Их старенький дом давно оброс пристройками — тут тебе и веранда с резными наличниками, и новая банька, и сарай просторный. Но главное — сад. Когда-то они с Катей посадили первую яблоньку, теперь целый яблоневый рай цветёт каждую весну.
— Деда, а правда, что ты раньше на лесопилке работал? — не унималась Машенька.
— Работал, внученька. Только это было давно, ещё при советской власти. Тогда всё по-другому было…
Екатерина Павловна улыбнулась, вспоминая их первые годы вместе. Как строили хозяйство практически с нуля, как завели корову Зорьку — первую их кормилицу. Как в голодные девяностые выживали огородом да грибами-ягодами.
— А помнишь, Лёш, как ты с крыши навернулся? — вдруг спросила она.
— Такое забудешь! — усмехнулся он. — Три месяца ты меня на ноги ставила.
— Да уж, характер у тебя был — чуть что, сразу вскакивал: «Я сам!»
— А ты мне половником по лбу: «Лежать!»
Внучка захихикала, представляя эту картину.
— Ба, а ты правда раньше на гитаре играла?
— Играла… — Екатерина Павловна задумчиво посмотрела на старую гитару, висящую на стене. — Дед твой меня всё просил спеть «Калину». Особенно по вечерам, когда с работы приходил.
Алексей прикрыл глаза, словно вспоминая те далёкие вечера. Как они сидели на этом самом крыльце, молодые, счастливые. Как Катя пела, а Рыжик с Барсиком подвывали — будто подпевали.
— А где сейчас эти собаки? — спросила Маша.
— На радуге живут, — тихо ответил дед. — Там, где все хорошие собаки. Знаешь, сколько у нас потом ещё было? И Шарик, и Найда, и Верный… Все хорошие были, добрые.
За забором послышались голоса — это шли их дети с внуками. По выходным вся семья собиралась в родительском доме. Большой стол выносили в сад, под яблони. Шумно, весело, душевно.
— Мам, пап! — на двор вошла их старшая, Нина. — Мы пирогов принесли!
— И окрошку! — добавил средний, Василий.
— И клубнику с дачи! — крикнул младший, Петя.
Екатерина Павловна засуетилась:
— Так, девчонки — за мной, будем стол накрывать. Мужики — самовар ставьте!
Алексей наблюдал, как жена командует парадом, и сердце его наполнялось теплом. Всё такая же — энергичная, заботливая. Только седина в волосах да морщинки у глаз выдают прожитые годы.
Вечером, когда все разъехались, они снова сидели на крыльце. Как пятьдесят лет назад.
— Устала? — спросил он, глядя, как она перебирает спицами — вязала носочки правнуку.
— Что ты! От такого счастья разве устанешь?
Он взял её за руку — родную, тёплую. Всё такую же дорогую.
— А ведь я тогда чуть мимо не прошёл, — вдруг сказал он. — Думал сначала — куст на дороге…
— Значит, судьба, — просто ответила она.
— Судьба… А знаешь, что я подумал, когда тебя увидел?
— Что?
— Что ты похожа на берёзку в мороз. Тонкая такая, дрожащая…
— А сейчас на кого похожа?
— А сейчас… — он окинул взглядом их дом, сад, всё, что построили вместе. — Сейчас ты похожа на мою жизнь. Всю мою жизнь.
Она прислонилась к его плечу, как делала это тысячи раз за эти годы.
— Спасибо тебе, Лёшенька.
— За что?
— За то, что подобрал тогда. За то, что жизнь подарил. За детей наших, за внуков…
— Это тебе спасибо, — перебил он. — За то, что осталась. За то, что терпела меня, дурака…
Они помолчали, глядя, как садится солнце. Где-то вдалеке лаяли собаки, пахло яблоками и свежескошенной травой.
— Пойдём в дом? — спросила она. — Чайку попьём?
— Пойдём. Только ты это… спой «Калину»?
— Ой, старый, голос уже не тот…
— А ты тихонько. Для меня.
И она запела — тихо-тихо, как тогда, пятьдесят лет назад. А он слушал и думал, что вот оно, счастье — простое, тихое, родное. И что не зря он тогда свернул с дороги, не зря подобрал эту худенькую девчонку. Потому что без неё не было бы ничего — ни этого дома, ни детей, ни внуков, ни жизни самой.
В саду уже зажигались первые звёзды. Где-то там, на радуге, вероятно, виляли хвостами Рыжик и Барсик, глядя на своих постаревших хозяев. А в доме горел тёплый свет, пах свежезаваренный чай, и жизнь продолжалась — спокойная, добрая, настоящая.
Такая, какой она и должна быть, когда два человека находят друг друга — пусть даже и на пустынной дороге весенним вечером.
