Обручальное кольцо на пальце всё ещё казалось Алине непривычным. Девушка то и дело поглядывала на него, пока расставляла тарелки для ужина. На кухне витал аромат свежеприготовленного супа — первого в её жизни как замужней женщины.
— Максим, ужинать! — позвала Алина мужа, раскладывая по тарелкам золотистые пампушки с чесноком , которые принесла мама.
Входная дверь хлопнула прежде, чем Максим успел ответить. На пороге кухни возникла Галина Андреевна, держа в руках объёмный пакет.
— Решила зайти, проверить, как вы тут, — свекровь поставила пакет на стол, отодвинув тарелки. — А это что такое? — она подняла пампушку, разглядывая ее со всех сторон.
— Мама испекла, — Алина машинально одёрнула фартук. — Очень вкусные, чесночные.
— С чесноком? — Максим их не любит. Я вот принесла котлеты, его любимые.
Алина хотела возразить — Максим вчера с удовольствием уже ел такие , но свекровь уже выкладывала на стол свои гостинцы, попутно комментируя каждую мелочь в поле зрения.
— Полотенца надо чаще менять… И пыль вон на полке… А обои эти я бы давно переклеила.
Максим появился на кухне, когда Галина Андреевна уже восседала за столом, как на троне.
— Мама? — он наклонился поцеловать мать в щёку. — Ты же вчера заходила.
— Я и завтра зайду, — безапелляционно заявила Галина Андреевна. — Мне кажется, молодой хозяйке не помешает моя помощь. Вот сегодня научу, как правильно котлеты делать.
Алина закусила губу. Её квартира, в которой она жила с детства, постепенно превращалась в филиал дома свекрови. Галина Андреевна появлялась почти каждый день, и каждый её визит сопровождался придирками и поучениями.
— Мам, но Алина хорошо готовит, — попытался вступиться Максим.
— Конечно-конечно, — Галина Андреевна махнула рукой. — Только вот соли многовато. И специй. Ты же любишь поострее, сынок?
— Вообще-то нет…
— Ну как же! — свекровь всплеснула руками. — Я тебя растила, я знаю! А вот Алиночка, видимо, ещё не разобралась в твоих вкусах.
На следующий день Галина Андреевна явилась с коробкой старых фотографий. Она расположилась в гостиной, призвав сына рассмотреть детские снимки. Алина пыталась работать за ноутбуком — она вела бухгалтерию небольшой фирмы удалённо, но громкие восклицания свекрови не давали сосредоточиться.
— А вот тут Максимушке годик! Смотри, какой он чудесный! — Галина Андреевна поднимала каждое фото, как знамя. — Алина, иди посмотри, какой у тебя муж был замечательный малыш!
— Извините, я работаю, — попыталась отговориться Алина.
— Ну вот, — Я, значит, семейную историю показываю, а тебе неинтересно? Максим, ты видишь, как твоя жена относится к нашей семье?
В дверь позвонили. Алина вздрогнула — она совсем забыла, что пригласила маму на чай. Наталья Викторовна вошла, неся пакет с ещё тёплыми ватрушками.
— Здравствуйте! — приветливо поздоровалась она. — О, семейный архив смотрите?
— Да, — отозвалась Галина Андреевна таким тоном, будто Наталья Викторовна вторглась на запретную территорию. — Нашу семейную историю обсуждаем.
Наталья Викторовна присела на краешек дивана:
— Как интересно! У меня тоже есть альбом с фотографиями Алиночки…
— Думаю, мы в другой раз посмотрим, — перебила Галина Андреевна. — Сейчас мы заняты.
Максим неловко кашлянул, переводя взгляд с матери на тёщу. Алина сжала кулаки под столом — происходящее напоминало молчаливую войну за территорию.
Вечером, когда обе мамы ушли, Алина решилась поговорить с мужем:
— Максим, мне кажется, твоя мама слишком часто приходит.
— Она просто беспокоится, — Максим пожал плечами. — Ты же знаешь, я у неё один.
— Но это наш дом. Моя квартира, вообще-то.
— Вот именно! — неожиданно взорвался Максим. — Твоя квартира! Может, мне тоже напоминать постоянно, что я тут не хозяин?
Алина отшатнулась, не узнавая мужа. За два месяца брака она впервые видела его таким резким, таким… похожим на мать.
Прошло полгода. Их маленькая семья пополнилась — родился Кирюша. Крошечный мальчик с папиными глазами и маминой улыбкой стал центром вселенной для обеих бабушек.
Алина укачивала сына, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Галина Андреевна с огромным пакетом детских вещей.
— Я к внуку! — свекровь решительно прошла в квартиру, даже не дожидаясь приглашения.
— Здравствуйте, — Алина попыталась улыбнуться. — Кирюша только уснул…
— Ничего, я тихонько посижу рядом, — Галина Андреевна уже направлялась в детскую. — А это что такое? — свекровь остановилась у корзины с детским бельём. — Ты используешь обычные салфетки? Нужны специальные, гипоаллергенные!
— Мама принесла, они хорошего качества…
— Твоя мама… — Кстати, о ней. Почему она приходит каждый день? Ребёнку нужен режим, а не толпа посетителей.
В этот момент в дверь снова позвонили. Наталья Викторовна, как обычно, пришла помочь дочери с малышом. Войдя в квартиру, она замерла, увидев Галину Андреевну.
— Добрый день, — произнесла Наталья Викторовна. — Я принесла травяной чай для Алиночки, чтобы молоко прибывало…
— У нас уже есть специальный чай, — отрезала Галина Андреевна. — Я вчера купила в аптеке. Дорогой, но качественный.
Наталья Викторвна молча прошла на кухню и начала заваривать чай в старом семейном чайнике, который когда-то подарила дочери. Галина Андреевна последовала за ней:
— И вообще, я давно хотела сказать… Всю эту старую посуду пора менять. Я купила новый сервиз, очень красивый.
— Этому сервизу всего пять лет, — тихо возразила Наталья Викторовна. — Это мой подарок Алине на совершеннолетие.
— Вот именно! — Галина Андреевна торжествующе подняла палец. — Пять лет — это уже старьё!
Свекровь выскочила в прихожую и вернулась с коробками:
— Вот, смотрите! Настоящий фарфор, не то что эти магазинные тарелки.
Алина, наблюдавшая эту сцену, почувствовала, как немеют губы. Этот сервиз был памятью о счастливом дне — восемнадцатилетии, когда мама подарила ей.
— Галина Андреевна, — голос Алины дрожал. — Не нужно менять посуду. Это моя квартира, и я сама решу, что тут будет стоять!
В комнате повисла тяжёлая тишина. Галина Андреевна медленно опустила коробку:
— Вот как значит? Твоя квартира? А мой сын здесь кто — квартирант?
— При чём тут Максим? — Алина сжала кулаки. — Речь о том, что вы постоянно пытаетесь всё тут переделать под себя!
— Я? — Галина Андреевна прижала руку к груди. — Я просто хочу, чтобы у моего сына и внука всё было самое лучшее! А ты… ты неблагодарная! Я к вам со всей душой, а ты…
Входная дверь хлопнула — вернулся Максим. Он застыл на пороге кухни, оглядывая заплаканную жену, помрачневшую тёщу и возмущённую мать.
— Сынок! — Галина Андреевна бросилась к Максиму. — Ты представляешь, твоя жена выгоняет меня из дома! Я всего лишь хотела сделать вам подарок, а она… Она сказала, что это её квартира!
Из детской донёсся плач Кирюши — громкие голоса разбудили малыша. Алина дёрнулась к двери, но Галина Андреевна опередила её:
— Я сама! Это мой внук, между прочим!
— Мама, подожди, — Максим устало потёр переносицу. — Давай сначала разберёмся…
— А что тут разбираться? — Галина Андреевна всплеснула руками. — Я пытаюсь наладить быт в твоей семье, а меня отталкивают! Твоя жена совсем отдалила тебя от родной матери. Ты даже не заходишь ко мне больше…
— Потому что ты каждый день здесь! — не выдержал Максим.
Галина Андреевна отшатнулась, словно её ударили:
— Вот значит как… И ты туда же? — она схватила сумку. — Что ж, раз я тут лишняя, не буду мешать! Только не прибегайте потом за помощью!
Свекровь выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью. Наталья Викторовна тихо собрала свои вещи:
— Я, пожалуй, тоже пойду. Позвони, если нужна будет помощь, доченька.
Когда за тёщей закрылась дверь, Максим повернулся к жене:
— Довольна? Довела мать до слёз!
— Максим, но ведь это она…
— Знаешь что? — перебил Максим. — Мама права: ты действительно пытаешься всех отдалить от меня. Сначала квартира твоя, теперь и семья будет только твоя?
— Да разве я это имела в виду? — Алина попыталась дотронуться до плеча мужа, но тот отстранился.
— Пойду к матери, — бросил Максим. — Извиняться. Кто-то же должен думать о её чувствах.
Алина осталась одна посреди кухни. На столе стояли коробки с новым сервизом, которые так и не забрала Галина Андреевна. На плите остывал травяной чай, заваренный мамой. А в детской надрывался Кирюша, но у Алины не было сил сделать даже шаг — ноги словно приросли к полу.
Плач малыша всё-таки заставил Алину очнуться. Подхватив сына на руки, молодая мама опустилась в кресло-качалку. Кирюша постепенно затих, посапывая у груди, а в голове Алины крутились мысли о том, как всё дошло до такого.
Максим вернулся за полночь. Алина услышала, как муж тихо прошёл в ванную, стараясь не шуметь. Выждав несколько минут, она встала с кровати:
— Нам надо поговорить.
Максим замер у раковины с зубной щёткой в руке:
— Сейчас? Ночь на дворе.
— Да, сейчас, — Алина прислонилась к дверному косяку. — Потому что завтра придёт твоя мама, и всё начнётся по новой.
— Ну и что? — в голосе Максима появились знакомые нотки раздражения. — Опять будешь жаловаться?
— Нет. Я просто хочу, чтобы ты меня выслушал, — Алина сделала глубокий вдох. — Помнишь, как мы познакомились?
Максим удивлённо моргнул:
— При чём тут это?
— Ты тогда сказал, что тебе нравится моя самостоятельность. Что я умею принимать решения и отвечать за них.
— Ну да… — Максим отложил щётку.
— А теперь, — Алина горько усмехнулась, — теперь я не могу даже посуду в собственном доме выбрать. Каждое моё решение оспаривается, каждый шаг критикуется.
— Мама просто хочет помочь…
— Нет, Максим. Твоя мама хочет командовать. А ты… ты стоишь в стороне и делаешь вид, что не замечаешь, как я задыхаюсь от этой заботы.
В ванной повисла тишина. Где-то капала вода из плохо закрытого крана, тикали часы в коридоре.
— Знаешь, — наконец произнёс Максим, — мама сегодня плакала. Говорила, что я отдалился, что ты настраиваешь меня против неё…
— А ты что думаешь?
— Я… — Максим провёл рукой по лицу. — Я думаю, что устал быть между двух огней. Мама действительно иногда перегибает палку. Но она же не со зла.
— Дело не в злости, — покачала головой Алина. — Дело в уважении. К нашей семье, к нашему личному пространству.
На следующее утро, когда Галина Андреевна по обыкновению без звонка пришла с очередным пакетом «гостинцев», Алина встретила свекровь у порога:
— Доброе утро. Нам нужно поговорить.
— Опять будешь учить меня, как с внуком обращаться?
— Нет. Я хочу сказать, что это моя территория. И здесь я главная хозяйка.
Галина Андреевна отшатнулась:
— Что?! Да как ты смеешь…
— Смею, — спокойно ответила Алина. — Потому что это мой дом, моя семья. И я хочу, чтобы вы это уважали.
— Максим! — крикнула Галина Андреевна. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?
— Слышу, мам, — Максим вышел из комнаты. — И я с ней согласен. Нам нужны правила.
— Правила? — свекровь схватилась за сердце. — Какие ещё правила для родной матери?
— Простые, — Алина старалась говорить мягче. — Предупреждать о визитах заранее. Спрашивать, удобно ли нам. Не переставлять вещи без разрешения. Не критиковать каждое моё действие.
— Да я больше никогда!.. — начала было Галина Андреевна, но осеклась, увидев решительное лицо сына. — Хорошо. Я поняла. Сами справляйтесь!
Она развернулась и ушла, громко стуча каблуками. Алина выдохнула — это было труднее, чем она думала.
Неделя прошла в тишине. Галина Андреевна не звонила, не приходила. Максим каждый вечер уезжал к матери, возвращаясь всё более хмурым. Однажды он привёз записку:
— Мама просила передать. Говорит, раз ты не хочешь её видеть, пусть будет так.
В записке Галина Андреевна сообщала, что не станет больше навязываться. Раз невестка не желает принимать помощь и советы, значит, справится сама. А сын может навещать мать, когда захочет — один.
Месяцы складывались в годы. Кирюша рос, не зная бабушку со стороны отца. Максим виделся с матерью тайком, словно это было что-то постыдное. Алина больше не чувствовала постоянного давления, но каждый раз, когда муж уезжал к Галине Андреевне, в доме повисало тягостное молчание.
Новый сервиз так и остался стоять в коробках — немой укор несостоявшемуся примирению. А старый, мамин, потихоньку редел: то чашка разобьётся, то блюдце треснет. Как и отношения в их семье — с каждым годом всё более хрупкие, всё более надломленные.
Иногда, укачивая Кирюшу, Алина думала: может, стоило промолчать? Может, нужно было терпеть? Но потом вспоминала тот день, когда впервые почувствовала себя чужой в собственном доме, и понимала — нет. Лучше честная вражда, чем фальшивый мир.
А Галина Андреевна завела привычку каждый вечер перебирать старые фотографии сына, будто пытаясь понять, в какой момент она перестала быть главной женщиной в его жизни. И каждый раз, встречая на улице молодых матерей с колясками, отводила взгляд, чтобы не вспоминать о внуке, которого едва успела узнать.
