Марина открыла шкаф, глубоко вздохнув. Запах старых вещей, пыли и времени ударил в нос. Дрожащими пальцами она перебирала папки, конверты, письма, стопки документов.
«Где же эти бумаги…»
Отец умер две недели назад. Теперь нужно было разбираться с наследством, оформлять документы, искать старые справки. Всё это давило. Ощущалось как тяжёлый груз, который она несла одна.
Таня, младшая сестра, даже не предложила помощи. Только прислала голосовое: «Марь, ты там разберись со всем, ладно? Я не могу сейчас, у меня дети, работа, сама знаешь…»
Знала.
Всю жизнь Таня была у матери любимицей. А Марина – той, с которой всё строго, всё по правилам, всё с холодком.
Раньше это казалось просто несправедливостью. А теперь…
Она вздохнула, взяла в руки старую папку. Перебирая бумаги, случайно задела стопку конвертов. Один из них выскользнул и упал на пол.
Пожелтевший, потёртый.
Марина наклонилась, подняла его, развернула клапан.
Фотографии.
Письма.
Какая-то справка.
Она пробежалась по строчкам. И вдруг…
Фамилия матери: Александра Николаевна Иванова.
Марина застыла.
Потом перечитала ещё раз.
И ещё.
Голова закружилась.
Фамилия. Имя. Всё было другим.
— Что за…
В этот момент в комнату вошла Лидия Сергеевна.
— Нашла? — голос усталый, хрипловатый.
Она заметила конверт в руках дочери.
Резко шагнула вперёд.
— Где ты это взяла?
Марина медленно подняла на неё глаза.
— Что это, мама?
Лидия Сергеевна выхватила бумаги, торопливо запихнула их обратно в конверт.
— Не лезь, тебе это знать не нужно.
— Не нужно?! — Марина чувствовала, как в груди поднимается глухая ярость. — Тут написано, что моя мать — какая-то Александра Иванова!
— Убери это.
— Кто она?!
— Марина, хватит.
— Ты лгала мне?!
Лидия Сергеевна сжала губы.
Марина вцепилась в край стола, стараясь дышать ровно.
— Скажи мне правду.
Тишина.
А потом, после долгой паузы:
— Всё не так просто…
Марина нервно рассмеялась.
— Конечно. Конечно, не просто! Оказывается, я 42 года жила во лжи, а теперь – «не так просто»?!
Лидия Сергеевна тяжело опустилась на стул.
Положила ладонь на конверт.
— Ты хочешь знать всё?
Марина кивнула.
Тогда мать подняла на неё глаза.
— Александра… была моей сестрой.
Мир сдвинулся.
Марина села.
Сквозь шум в ушах она услышала ещё одно слово.
— Твоей матерью.
Марина смотрела на мать, но как будто не видела её. Всё плыло перед глазами, мысли вязли в голове.
Александра была моей матерью.
Где-то щёлкнули старые часы. Медленный, размеренный звук, похожий на удары пульса.
Лидия Сергеевна тяжело вздохнула, потёрла переносицу.
— Я понимала, что когда-нибудь этот день настанет…
— Почему ты молчала? — Марина говорила тихо, но голос всё равно дрожал.
— Потому что так было лучше.
— Лучше для кого?! — внезапно сорвалась она. — Для тебя?!
— Для всех.
Марина вскочила.
— Для всех?! Для меня?! Ты серьёзно?! Я должна была узнать это случайно, копаясь в старых бумагах?!
Лидия Сергеевна молчала.
— Кто мне вообще тогда родной?! — Марина сжала виски. — Отец… он хоть был мне отцом?!
— Нет.
Марина замерла.
Голова закружилась, в груди стало пусто.
— Он… он тоже мне никто?
— Он был тебе отцом, — строго сказала Лидия Сергеевна. — Воспитал тебя. Любил.
— Не смей так говорить! — выкрикнула Марина. — Любил? Любил?! А почему я этого не чувствовала?! Почему он никогда мне ничего не сказал?!
— Потому что он любил меня.
Глухая, сухая фраза.
Лидия Сергеевна поднялась, подошла к окну.
— Когда Саша… когда её не стало, я осталась одна. Ты была совсем крошкой. Он тогда сказал: «Ты не справишься одна». Он был прав.
Марина сжала губы.
— Что случилось с моей матерью?
Мать медленно повернулась к ней.
— Несчастный случай.
— Это всё, что ты можешь сказать?
— Это всё, что я скажу.
Марина вздрогнула.
Этот тон.
Холодный. Закрытый. Каменный.
— Ты всегда так делала. — Она усмехнулась, но глаза были мокрыми. — Отталкивала меня. Закрывалась. Вечно строгая, вечно чужая. Теперь я понимаю, почему.
— Марина…
— Что, мама?! — она схватила с пола конверт, вытащила фотографию. — Это она?!
Лидия Сергеевна посмотрела на снимок.
— Да.
Марина медленно перевела взгляд на женщину с фотографии.
Тёмные волосы. Добрые глаза.
Она ничего не чувствовала.
Абсолютно ничего.
Лидия Сергеевна подошла ближе.
— Марина… ты всегда была мне дочерью.
— Нет, — прошептала она. — Я никогда не была твоей дочерью.
Звенящая тишина.
А потом Марина резко развернулась и вышла из комнаты.
Марина шагала по коридору, не разбирая дороги. Кажется, где-то за стеной что-то звякнуло – мать, наверное, уронила чашку. Но ей было всё равно.
Она вылетела на веранду, жадно вдохнула холодный вечерний воздух. Грудь сдавило. В горле стоял ком.
Она села на старую лавку, уставилась в одну точку.
Это неправда.
Этого просто не может быть.
Как можно прожить всю жизнь в одной семье и не знать, что ты – чужая?
«Нет… не чужая», – шепнул внутренний голос.
Но этот голос она тут же заглушила.
Руки дрожали. Марина посмотрела на фотографию, которую всё ещё сжимала в пальцах.
Женщина с тёплыми глазами.
Её мать.
Настоящая.
Но она не помнила её. Ни одного образа, ни одного чувства. Только пустота.
Дверь скрипнула.
— Марина…
Она сжалась.
— Уходи, мама.
Лидия Сергеевна подошла ближе.
— Доченька…
— Не называй меня так! — Она резко повернулась к ней. — Ты же сама сказала: Александра – моя мать. Так вот… ты мне никто.
Мать сжала губы.
Марина видела, как у неё задрожали пальцы. Но ей было всё равно.
— Почему ты так со мной поступила?
Лидия Сергеевна медленно присела рядом.
— Потому что любила тебя.
Марина горько рассмеялась.
— Это у тебя такая любовь? Врать мне всю жизнь? Притворяться?
— Я не притворялась.
— А что ты делала?!
Мать устало прикрыла глаза.
— Я спасала тебя.
Марина покачала головой.
— От чего? От правды?
Лидия Сергеевна не ответила.
— Ты хоть понимаешь, как я себя сейчас чувствую?! — Марина прижала ладони к вискам. — У меня будто почва из-под ног ушла! Я не знаю, кто я! Кому верить! Всё, что я знала о себе, — ложь!
Мать посмотрела на неё.
— Ты Марина.
— Да ну?! – она нервно хохотнула. – А фамилия у меня какая, не подскажешь? Может, я не Ковалева, а Иванова?! Или вообще чёрт знает кто?!
— Ты моя дочь.
— Нет!
Она вскочила.
— Я не твоя дочь! Ты никогда меня такой не считала!
Лидия Сергеевна закрыла глаза.
— Это не так.
— Так! — Марина сжала кулаки. — Таня всегда была тебе ближе. А я… Я чувствовала это! Всегда!
Мать вздохнула.
— Я не могла иначе…
— Почему?!
Долгая пауза.
Потом мать тихо, почти шёпотом, сказала:
— Потому что каждый раз, когда я смотрела на тебя… я видела её.
Марина замерла.
— Кого?
Мать подняла на неё глаза.
— Александру.
Тишина.
Марина села обратно, чувствуя, как уходит воздух.
— Ты не могла меня любить, потому что я напоминала тебе о ней…
Мать молчала.
— Значит, я всю жизнь была просто напоминанием?
— Нет…
— Да! — Марина встала. — Теперь всё понятно. Почему ты была холодной, почему я всегда чувствовала, что не такая… Ты просто не могла меня любить.
Она отступила на шаг.
— И знаешь что? Я тебя за это ненавижу.
Развернулась и пошла прочь.
Мать не позвала её обратно.
Марина шла по улицам родного города, не разбирая дороги. Пустые тротуары, жёлтые пятна фонарей, редкие машины… Всё будто в тумане.
Как теперь жить с этим?
Как вернуться домой и смотреть на человека, который столько лет обманывал её?
Как понимать, что тот, кого она называла отцом, ей никто?
Она остановилась у старого парка. Села на скамейку, обняла себя за плечи.
«Таня», – вдруг мелькнуло в голове.
Младшая сестра.
Она-то знала?
Марина достала телефон, долго смотрела на экран. Потом решительно набрала номер.
— Марь? — голос был заспанный. — Ты чего, время видела?
— Ты знала?
Пауза.
— О чём ты?
— О том, что я не дочь нашей матери.
Тишина.
Слишком долгая.
— Таня…
— Марь, я…
— Значит, знала.
Сердце сжалось.
— Сколько?
— Я узнала недавно.
— Почему ты мне не сказала?!
— Потому что… — голос сорвался. — Потому что мама попросила.
Марина закрыла глаза.
— Ну конечно.
— Марь, я не хотела, правда…
— Всё, Таня. Я тебя поняла.
Она сбросила вызов.
На секунду показалось, что стало ещё холоднее.
Значит, все знали.
Кроме неё.
Марина подняла голову, посмотрела на небо.
— Мама… — прошептала она, обращаясь к той, которую никогда не знала. — Прости, что не помню тебя.
Ветер сорвал с деревьев сухие листья.
Только сейчас она поняла, что плачет.
Часть 5. То, что остаётся
Утром Марина вернулась в дом.
Она не хотела этого. Хотела уехать, хлопнуть дверью, вычеркнуть из жизни и мать, и Таню, и этот дом, полный лжи.
Но вещи сами по себе не стираются.
Лидия Сергеевна сидела на кухне, пила чай. Глаза красные, усталые. На столе лежал тот самый конверт.
Марина молча села напротив.
— Ты поговорила с Таней? — спросила мать.
Марина кивнула.
— Значит, всё знаешь.
— Всё.
Обе молчали.
— Ты ведь не простишь меня, да?
Марина посмотрела в окно.
— Не знаю.
Мать убрала чашку в сторону.
— Мне жаль.
Марина сжала руки.
— Я знаю.
Тишина висела между ними, натянутая, как леска.
— Я не могу изменить прошлое, — сказала мать.
— Я тоже.
Марина встала, взяла со стола конверт.
— Я возьму это.
Лидия Сергеевна не возражала.
У двери Марина остановилась.
— Ты… — она глубоко вдохнула. — Ты правда любила меня?
Мать посмотрела на неё.
— Да.
Марина кивнула.
— Ладно.
Она ушла.
На улице пахло осенью.
Она достала из конверта фотографию.
Её мать.
Женщина, которую она не помнила.
Она долго смотрела на снимок. Потом убрала его в карман.
И пошла дальше.
Марина не знала, куда идёт.
Просто шла.
Город был тем же, что и вчера. Те же дома, те же улицы, тот же воздух, пропитанный осенью. Только теперь она видела его иначе.
Марина сидела на остановке, глядя в одну точку. Люди проходили мимо, машины проносились по дороге, ветер гнал по асфальту жёлтые листья. Всё было как обычно. Только внутри всё перевернулось.
Она снова достала из кармана фотографию.
Тёплый взгляд. Лёгкая улыбка.
Мама.
Настоящая.
Чужая.
Родная.
Марина провела пальцем по выцветшему снимку.
— Прости, — прошептала она. — Прости, что не знала тебя.
Она убрала фото обратно, достала телефон. Долго смотрела на экран, пока не решилась набрать номер.
Гудки.
— Марь? — Таня ответила почти сразу. Голос был напряжённый.
Марина молчала.
— Ты где?
— На остановке.
— Я могу приехать?
Марина закрыла глаза.
Они с Таней были разными. Всю жизнь. Одна – мамино солнышко, другая – будто случайная в семье. Теперь она знала почему.
Но Таня ведь тоже не виновата.
— Приезжай.
— Хорошо.
Марина убрала телефон и глубоко вдохнула.
Боль не исчезнет сразу. Обиды не забудутся в один день.
Но, возможно, можно попробовать начать сначала.
