Этот день начинался как обычно. Утром я забежала в магазин, заглянула к подруге, успела даже заскочить в парикмахерскую — подравнять кончики волос. К вечеру уставшая, но довольная, я вернулась домой, предвкушая тихий вечер с книгой. Наша двухкомнатная квартира в старом районе всегда казалась мне уютным декором. Особенно сейчас, когда за окном моросил неприятный октябрьский дождь.
Дверь поддалась не сразу — кто-то изнутри возился с замком. «Николай, что ли, пораньше с работы вернулся?» — подумал я. Наконец замок щелкнул, и дверь распахнулась. На пороге стоял мой муж с виноватой улыбкой на лице.
— Лара, ты вовремя! — он попытался обнять меня, но я инстинктивно отстранилась, увидев, что в нашей тесной прихожей творится что-то неладное.
Возле зеркала, поправляя причёску, стояла моя свекровь Тамара Васильевна — грузная женщина с вечно поджатыми губами и осуждающим взглядом. Рядом с ней хихикала племянница мужа Света — девчонка лет шестнадцати, не выпускающая из рук телефон. А на полугромоздились чемоданы, сумки и пакеты, как будто они приехали не в гости, а переселяться.
— Здравствуйте, — растерянно сказала я, чувствуя, как сердце проваливается куда-то вниз.
— И тебе не хворать, Лариса, — услышала свекровь. — Мы вот решили вас проведать. Коленька сказал — заезжайте, места всем хватит.
Коленька? Мой муж уже пятнадцать лет как Николай Сергеевич, начальник отдела в проектном бюро! Но рядом с матерью он превращался в того самого Коленьку — послушного мальчика, который не смеет перечить.
— Ну я же говорил — всего на одну ночь, — шепнул он мне, пока я снимала пальто. — Они проездом, завтра дальше поедут.
— Когда говорил? — так же шёпотом спросила я.
— Сегодня утром… Наверное, ты не расслышала…
Я прекрасно знала, что он ничего подобного не говорил. Как и всегда, он поставил меня перед фактом. Как тогда, когда без обсуждения взял кредит на новую машину. Или когда привёз из деревни щенка, хотя я предупреждала, что у меня аллергия.
В нашей маленькой кухне свекровь уже хозяйничала — перемывала чистые чашки, переставляла банки, выкладывала на стол какие-то свои гостинцы.
— Ларочка, ты не беспокойся, я тут сама всё организую, — сказала она тоном, который подразумевал, что я вообще не умею вести хозяйство. — Где у вас постельное? Светочке надо постелить.
— А где она будет спать? — осторожно поинтересовалась я.
— Ну как где? В зале на диване, — Тамара Васильевна удивлённо подняла брови. — А мы с тобой и Колей в спальне. Я на кровати, а вы на матрасе. Ничего, одну ночь потерпите.
Я замерла. Свекровь планировала спать с нами в одной комнате? На нашей кровати?!
— Тамара Васильевна, может…
— Да ладно тебе, Лара, — перебил Николай, входя на кухню. — Всего одна ночь. Не будем же мы маму на пол укладывать.
В спальне я обнаружила, что наш шкаф уже открыт, а мои вещи сдвинуты в сторону, освобождая место для одежды свекрови. На туалетном столике появились чужие кремы и флаконы, а на прикроватной тумбочке — стакан с вставной челюстью Тамары Васильевны.
Из зала доносился оглушительный звук — Света включила свой любимый рэп на полную громкость.
Внутри меня всё сжалось от возмущения. Но я сдержалась. Только подошла к мужу, когда он на минутку задержался в коридоре, и тихо, чтобы никто не слышал, сказала:
— Ты даже не предупредил, что твоя родня приедет ночевать.
— Да ладно тебе, Лара! — он беззаботно махнул рукой. — Подумаешь, экая проблема!
Ночь я провела ужасно. Свекровь храпела, Николай постоянно вскакивал, чтобы помочь ей сходить в туалет, а я лежала на тонком матрасе, чувствуя, как ноет спина, и слушала, как в зале Света шепчется с кем-то по телефону до трёх часов ночи.
Утром, не выспавшаяся и раздражённая, я пыталась приготовить завтрак, но свекровь снова оттеснила меня от плиты.
— Ты, Лариса, садись, я сама. Видно же, что не твоё это — готовка.
И она сварила какую-то безвкусную овсянку на воде, которую Николай ел с таким видом, будто это изысканное блюдо в ресторане.
— А супчик-то жидкий… — добавила Тамара Васильевна, попробовав мой вчерашний борщ. — Надо бы поучиться у кого, как готовить правильно. Хочешь, я тебе свои рецепты оставлю?
Николай промолчал, сосредоточенно глядя в тарелку. Не заступился, как всегда.
К вечеру ситуация только ухудшилась. Выяснилось, что завтра они никуда не уезжают. Тамаре Васильевне нужно было посетить врача, а это возможно только послезавтра. А потом выходные, так что уедут они только в понедельник.
— Четыре дня, — сказала я Николаю, когда мы наконец остались одни на кухне. — Четыре дня этого кошмара!
— Не преувеличивай, — отмахнулся он. — Мама просто хочет помочь. А ты всегда так преувеличиваешь.
В этот момент в кухню ворвалась Света с моим ночным кремом в руках.
— Тёть Лар, можно я твой крем возьму? У меня прыщик вылез!
Не дожидаясь ответа, она выдавила половину тюбика и убежала, оставив крышку открытой.
Это была последняя капля.
— Я больше не хочу чувствовать себя гостьей в собственном доме! — сказала я, и голос мой дрожал.
— О чём ты? — Николай вытаращил глаза, всем своим видом показывая, что не понимает причин моего возмущения.
— О том, что пятнадцать лет! Пятнадцать лет я терплю, как ты решаешь всё за нас обоих, — мой голос становился всё громче. — Как ты «забываешь» спросить моё мнение. Как ты ставишь меня перед фактом. Как ты не считаешься с моими желаниями!
— Да успокойся ты! — он схватил меня за плечи. — Что за истерика из-за какого-то крема?
— Это не из-за крема, Коля. Это из-за нас. Из-за того, что я для тебя на последнем месте. Всегда была и всегда буду.
Я вырвалась и ушла в ванную. Всю ночь я провела на старом диване в зале, пока Света спала на раскладушке, которую Николай откуда-то притащил. Я почти не сомкнула глаз, вспоминая наши пятнадцать лет вместе.
Как я боялась его потерять и потому всегда уступала. Как пыталась быть удобной, незаметной, не создавать проблем. Как молчала, когда надо было кричать. А он? Он просто привык, что я всегда соглашусь. Что я стерплю, улыбнусь и пойду дальше.
Утром, пока все ещё спали, я достала небольшую дорожную сумку и собрала самое необходимое. Зубную щетку, пару футболок, джинсы, нижнее бельё. Тетрадь со стихами, которую я вела тайком от всех. Последнюю книгу, которую так и не успела дочитать.
Когда Николай проснулся и вышел на кухню, я уже была одета и готова уходить.
— Ты куда в такую рань? — зевнул он.
— Я уезжаю на дачу, — сказала я спокойно. — Нужно подумать.
— О чём?
— О нас. О себе. О том, чего я хочу на самом деле.
Он впервые растерялся. Стоял посреди кухни в своих смешных пижамных штанах и хлопал глазами.
— Ты что, из-за такого пустяка?
— Нет, Коля. Это не пустяк. Это — пятнадцать лет, за которые ты так и не понял, кто я тебе.
— Ты моя жена, — он попытался взять меня за руку, но я отстранилась.
— Жена — это партнёр. Человек, с которым советуются. Человек, чьё мнение важно. А не просто приложение к тебе, которое всё стерпит.
Я взяла сумку и направилась к выходу. В дверях столкнулась с заспанной свекровью. Она окинула меня недоуменным взглядом, но ничего не сказала. А я не стала объяснять. Впервые в жизни я не пыталась быть удобной для всех.
Дача встретила меня прохладой и тишиной. Маленький домик, который мы купили пять лет назад, но где почти не бывали — Николай не любил природу. Здесь всё было простым, но настоящим. Как и должна быть жизнь.
Я разожгла печь, вскипятила чайник, достала плед и села на веранде, глядя на опустевший сад. Телефон разрывался от звонков, но я не брала трубку. Мне нужно было это одиночество. Эта тишина. Эта возможность услышать саму себя.
Вечером я позвонила подруге и всё рассказала. Она не удивилась.
— Я всегда удивлялась, как ты всё это терпишь, — сказала она. — Ты же сильная, Лара. Всегда была. Только почему-то себя не ценила.
На третий день я включила телефон и прочитала десятки сообщений от Николая. Сначала злые, потом растерянные, потом виноватые. В последнем он писал: «Прости меня. Я всё понял. Можно приехать?»
Я долго думала, прежде чем ответить. А потом просто написала: «Да».
Он приехал на следующий день. Стоял на пороге с букетом полевых цветов — не роз, которые я никогда не любила, но он всегда дарил, а именно полевых. Тех, что росли за калиткой.
— Я убрал отдельную комнату для гостей, — сказал он, не решаясь войти. — Без тебя мне в доме пусто.
Лариса смотрела на него сдержанно.
— А без уважения ко мне — будет пусто всегда.
Он кивнул.
— Я учусь. Если ты позволишь — начну сначала.
Я не бросилась ему на шею. Не заплакала от счастья. Просто отступила, пропуская его в дом.
— Хочешь чаю?
— Хочу, — он улыбнулся. — И рассказать тебе, какие выводы я сделал за эти дни.
Я поставила чайник и достала две чашки. Мы сели за маленький деревянный стол, глядя друг на друга так, будто видимся впервые. Может, так оно и было.
— Знаешь, что я поняла за эти дни? — спросила я. — Что я не одна. У меня есть друзья. Работа, которую я люблю. Мечты, которые откладывала. Я могу быть счастлива и без тебя. Но я хочу быть счастлива с тобой.
— А я понял, что боялся тебя потерять, — тихо сказал он. — И думал, что делаю всё правильно, оберегая тебя от принятия решений. А на самом деле просто не давал тебе быть собой.
За окном шумел осенний ветер, срывая последние листья с деревьев. Впереди была зима — сложная, холодная. Но потом обязательно придёт весна. И всё зацветёт снова. Нужно только выдержать это непростое время перемен.
— Я не обещаю, что сразу всё изменится, — предупредила я. — Мне нужно время.
— Я знаю, — заметил он. — Я жду, готов.
Мы пили чай, глядя в окно на танцующие на ветру листья. Два человека, которые прожили бок о бок пятнадцать лет, но только сейчас начали по-настоящему узнавать друг друга.
