Надежда всегда умела работать. В двадцать два, получив диплом экономиста, устроилась в небольшую компанию. Через пять лет уже возглавляла финансовый отдел в крупной фирме. График — шесть дней в неделю, часто задерживалась допоздна, но никогда не жаловалась. Все говорили: Надя — трудяга, на таких держится мир.
К тридцати годам Надежда самостоятельно расплатилась за ипотеку двухкомнатной квартиры в новостройке. В тот день, когда получила на руки выписку о праве собственности, купила бутылку шампанского и в одиночестве отпраздновала победу. Через полгода приобрела небольшую, но надежную иномарку — не в кредит, сразу всю сумму.
— Ну ты молодец, Надюха! — восхищались подруги. — Всё сама, всё своими руками!
Надежда только пожимала плечами. А как иначе? На кого надеяться? Родители на пенсии, у брата своя семья, каждый выживает как может. Привыкла полагаться только на себя — и не подводила.
С личной жизнью складывалось не так гладко. Надежда не относилась к тем, кто отчаянно ищет мужа. Жила своей жизнью, встречалась с разными мужчинами, но серьезных отношений избегала. После нескольких болезненных историй выработалось правило: никогда не просить о помощи. Ни денег, ни поддержки, ни особого отношения. Чтобы потом не разочаровываться и не чувствовать себя должной.
Геннадия встретила на корпоративе. Компания праздновала успешное завершение проекта в ресторане. За соседним столиком сидела группа мужчин — сотрудники партнерской фирмы. Надежда заметила одного — не красавца, но с приятным лицом, с умными глазами.
Взгляды пересеклись, он улыбнулся. В обычный день Надежда бы просто кивнула и вернулась к разговору с коллегами. Но в тот вечер что-то изменилось — возможно, атмосфера праздника, возможно, осознание, что вся жизнь проходит в работе, а тепла в ней так мало.
Они познакомились, обменялись телефонами. Гена оказался программистом. Не супергигант мысли, но свою работу знал, относился к ней ответственно. Надежде импонировала его спокойная рассудительность, отсутствие пафоса. После буйных, самовлюбленных парней, с которыми раньше сводила судьба, Гена казался надежной гаванью.
— Ты мне нравишься, — говорил Гена. — С тобой спокойно. Ты знаешь, чего хочешь.
Надежда кивала. Она действительно знала. А еще — с Геной не нужно было притворяться слабой и беспомощной. Он принимал ее силу, не пытался соревноваться.
Свадьба была скромной, но теплой. Гена переехал в квартиру Надежды. Его родители жили в соседнем городе, приехали только на церемонию. Мать Гены, Тамара Владимировна, произвела на Надежду странное впечатление — сразу начала перечислять, сколько всего сделала для сына и как тяжело ей будет без него.
— Вы уж берегите моего мальчика, — наставляла свекровь. — Он у меня такой ранимый, нежный.
Надежда вежливо улыбалась. Гене уже тридцать два, какой он «мальчик»? Но промолчала — не хотела портить праздник.
Первые годы жизнь текла спокойно. Гена работал, приносил свою зарплату в семейный бюджет. Конечно, зарабатывал меньше Надежды, но она никогда не акцентировала на этом внимание. Деньги общие, какая разница, кто сколько принес? Главное — надежность, стабильность, уверенность в завтрашнем дне.
Через год родился сын Артем, еще через два — дочь Алина. Надежда подошла к материнству так же ответственно, как ко всему в жизни. Дети получали максимум заботы, внимания, возможностей для развития. Гена тоже старался быть хорошим отцом: играл с детьми, читал сказки, ходил в зоопарк по выходным.
Когда Артему исполнилось шесть, а Алине — четыре, размеренная жизнь семьи дала первую трещину. В компании, где работал Гена, произошли сокращения. Под раздачу попал и он.
— Не переживай, милый, — Надежда обняла мужа, когда тот рассказал о случившемся. — Ты отличный специалист, быстро найдешь что-то новое.
Гена кивнул, но на его лице появилось выражение, которого Надежда раньше не видела — смесь растерянности и какой-то загнанности.
— Да, конечно, — ответил муж. — Пара недель, и я при деле.
Но недели складывались в месяцы, а новая работа не находилась. Гена ходил на собеседования, рассылал резюме, но каждый раз возвращался домой раздраженный и подавленный.
— Что они от меня хотят? Я двенадцать лет программирую, а они требуют какие-то новые технологии, языки! Как будто я обязан каждый месяц все новое учить!
Надежда не спорила, понимала — мужу нужно выпустить пар. Сама составляла ему резюме, искала курсы повышения квалификации, предлагала варианты перепрофилирования. Но Гена всё чаще отмахивался:
— Давай не сейчас, голова болит. Я сам разберусь.
Деньги Надежды позволяли жить без особых лишений, но атмосфера в доме менялась. Гена стал замкнутым, раздражительным. Всё больше времени проводил за компьютером — но не работал, а играл или сидел в соцсетях. Сначала объяснял это поиском контактов для трудоустройства, но Надежда видела — муж просто убивает время.
В этот непростой период активизировалась свекровь. Тамара Владимировна стала звонить почти каждый день, приезжать на выходные.
— Как там мой мальчик? — интересовалась она у Надежды. — Он такой бледный, совсем извелся. Ты его поддерживаешь?
— Конечно, поддерживаю, — отвечала Надежда. — Мы справимся, это временные трудности.
— Да-да, — кивала свекровь, но в ее голосе звучало сомнение. — Только не дави на него. Мужчины такие ранимые, им нужно дать время.
Однажды, вернувшись с работы раньше обычного, Надежда застала мужа и свекровь на кухне. Они не заметили ее появления, и разговор продолжался.
— Сынок, ты меня послушай, — говорила Тамара Владимировна. — Я же жизнь прожила, всякого навидалась. Твоя Надя — баба сильная, но холодная. Всё сама, всё по-своему. Разве так можно? Мужчине простор нужен, чтобы расти, а не под каблуком сидеть.
— Мам, она не держит меня под каблуком, — устало возразил Гена. — Просто у нее характер такой — всё контролировать.
— Вот-вот! Контролировать! — подхватила свекровь. — Разве это нормально? Вон, Петрович с нашего дома — тоже развелся. Говорит, вздохнул свободно, помолодел на десять лет. Баба-командирша всю жизнь высасывает!
Надежда тихо вышла из квартиры, вернулась через полчаса, громко хлопнув дверью. Сделала вид, что ничего не слышала. Но внутри что-то перевернулось. Неужели Гена так на самом деле думает? Что она — контролирует, командует, давит? Разве забота о семье, поддержка в трудную минуту — это контроль?
Дети заметили перемены в атмосфере дома. Артем стал молчаливее, старался больше времени проводить в школе или у друзей. Алина льнула к матери, избегала оставаться с отцом наедине.
— Папа странный, — сказала как-то дочь. — Всё время злится. Я боюсь его о чем-то просить.
Надежда пыталась поговорить с мужем, но тот лишь огрызался:
— Что ты придумываешь? Нормально я с детьми общаюсь. Просто устал от безделья.
Тем временем звонки Тамары Владимировны участились. Теперь она звонила не только Гене, но и Надежде — давала советы по воспитанию детей, ведению хозяйства, отношениям с мужем.
— Надюша, ты бы полегче с Геночкой, — ворковала свекровь. — Мужчине иногда нужно дать расслабиться, побыть главным.
— Тамара Владимировна, я никогда не пыталась быть главной, — отвечала Надежда. — Просто делаю то, что нужно для семьи.
— Вот-вот, сама всё решаешь! А мужчину спросить? Может, у него другое мнение?
После таких разговоров Надежда чувствовала себя выжатой. Словно ее обвиняют в том, что она тянет семью, а не пускает всё на самотек.
В тот вечер Гена вернулся домой поздно. От него пахло алкоголем — не сильно, пара бокалов пива, не больше. Но взгляд был решительный, какой-то чужой.
— Нам надо поговорить, — сказал он, присаживаясь на край дивана.
Надежда отложила книгу:
— Да, конечно. Что-то случилось?
— Я много думал последнее время, — Гена смотрел куда-то мимо жены. — О нас, о нашей жизни. И понял, что так больше не могу.
Надежда замерла. Внутри всё сжалось.
— О чем ты?
— Я устал жить под контролем, — слова звучали заученно, словно репетировались заранее. — Хочу начать с нуля. Найти себя, найти женщину, которая меня не подавляет. В общем, я подумал и… я хочу развестись.
Тишина, последовавшая за этими словами, казалась густой, вязкой. Надежда смотрела на Гену не с болью или отчаянием — с каким-то новым, отстраненным интересом. Будто увидела его впервые.
— Хорошо, — сказала наконец Надежда.
— Что? — Гена явно ожидал другой реакции. Слез, истерики, уговоров.
— Хорошо. Я услышала тебя, — Надежда закрыла книгу и положила на журнальный столик. — Завтра подам документы на развод.
— Так сразу? Может, обсудим?
— А что обсуждать? Ты же всё решил.
Утром Надежда встала раньше обычного. Дети еще спали, Гена тоже. На кухне женщина достала папку с документами — всё всегда держала в порядке. Свидетельство о браке, выписки из банка, документы на квартиру и машину.
Всё оформлено только на нее. Имущество было приобретено до брака. Юридически Гена не мог претендовать ни на что. Совместными были разве что мелкие бытовые покупки — техника, мебель.
В девять часов Надежда уже стояла в МФЦ, заполняя заявление о расторжении брака. Вечером, вернувшись с работы, спокойно сообщила мужу:
— Я подала документы. Сказали, через месяц будет готово.
Гена растерянно уставился на жену:
— Так быстро? Почему?
— А зачем тянуть? — пожала плечами Надежда. — Я не из тех женщин, кто цепляется за мужчину, который не хочет быть рядом.
— И что мне теперь, съезжать?
— Это тебе решать. Ты свободный человек.
Гена нервно забарабанил пальцами по столу.
— Тогда я сегодня переночую, а завтра соберу вещи, — наконец произнес он. — Пока поживу у Кости, он предлагал.
— Не у мамы? — удивилась Надежда.
— Мама… Нет, — замялся Гена. — Там сейчас ремонт, неудобно.
Надежда кивнула, но в глубине души знала: Гена не хочет к матери. Все эти разговоры о свободе, о начале с чистого листа — брать заботы на себя он не готов. От нее убежал, но и к маме под крылышко не спешит.
— Документы твои в ящике письменного стола, — сказала Надежда. — И не забудь, Артему нужен паспорт для поездки, он в лагерь через две недели едет.
— Какой лагерь? — нахмурился Гена.
— Тот самый, в Подмосковье. Я тебе говорила месяц назад.
Гена пожал плечами — не помнил. Как и большую часть того, что касалось детей. Расписание, кружки, особенности питания — всем этим занималась Надежда. Гена был отцом выходного дня, да и то не всегда.
На следующее утро, собрав вещи, Гена ушел. Дети за завтраком молчали, но Надежда видела: они всё понимают. Особенно Артем — в свои шесть смотрел на отца с недетским холодом.
Тишина в квартире нарушилась через два дня — на пороге появилась Тамара Владимировна, без предупреждения.
— Где Гена? — с порога спросила свекровь, проходя в квартиру, не дожидаясь приглашения.
— Переехал к другу, — ответила Надежда, закрывая дверь.
— Как переехал? Почему не ко мне?
— Это вам лучше у него спросить. Кофе будете?
Тамара Владимировна проигнорировала вопрос.
— Это ты его выгнала? — взгляд свекрови стал колючим.
— Нет, Тамара Владимировна. Гена сам предложил развестись.
— Не верю! — повысила голос свекровь. — Мой сын всегда мечтал о семье! Это ты его выжила своим контролем!
Надежда глубоко вдохнула — с матерью Гены всегда было непросто. Но сейчас, когда брак фактически закончен, выяснять отношения со свекровью казалось бессмысленным.
— Тамара Владимировна, давайте не будем кричать, дети могут услышать.
— А, детей жалеешь? А мужа не пожалела! Развалила семью, испортила мужчину! Всё для себя делала — карьера, дом, сама-сама-сама! А мужчине что оставалось? Тень! Пустое место!
Надежда молчала. Ответить — значит ввязаться в бесконечный спор без правил. Этот поезд ушел.
— Надя, это больше не мой разговор, — спокойно сказала женщина. — Гена сам принял решение. Вы с ним можете обсудить это при встрече.
— Какая ты… — задохнулась от возмущения Тамара Владимировна, не находя слов. — Бессердечная!
Когда свекровь ушла, хлопнув дверью, Надежда почувствовала странное облегчение. Словно оборвалась еще одна нить, связывавшая ее с прошлой жизнью.
Через неделю Гена пришел навестить детей. Принес подарки — новую компьютерную игру Артему, куклу Алине. Надежда впустила бывшего мужа и ушла на кухню, оставив его с детьми в комнате.
Но разговора не получилось. Артем сидел, обхватив колени, и молча смотрел в одну точку. Алина спряталась за диваном.
— Ну что вы, как будто чужого увидели, — пытался шутить Гена. — Папа же пришел, соскучился!
— Почему ты кричал на маму? — вдруг спросил Артем, глядя исподлобья.
— Я? Когда? — опешил Гена.
— Всегда. Когда она приходила с работы, а ты играл. Она устала, а ты кричал.
Гена замялся:
— Сынок, я не кричал… Просто мне было тяжело.
— А маме не тяжело? Она работала, а ты играл в телефон.
Алина осторожно выглянула из-за дивана:
— Я не хочу с тобой гулять. Ты злой.
Гена попытался объяснить, оправдаться, но дети не слушали. Они просто не хотели его видеть. Артем в конце концов заперся в своей комнате, а Алина убежала к матери на кухню.
Прошло две недели. Надежда вернулась с работы и увидела Гену у двери подъезда. С букетом цветов. Лицо виноватое, глаза опущены.
— Привет, — сказал Гена, протягивая цветы. — Можем поговорить?
Надежда молча пригласила его подняться в квартиру. Дети были у бабушки, можно было говорить спокойно.
— Надь, я все обдумал, — начал Гена, присаживаясь на край дивана. — Я погорячился. Может, дадим нам второй шанс?
Надежда смотрела на мужа и видела перед собой чужого человека. Того, кто появился в ее доме со своими вещами, пользовался ее заботой, жил за ее счет, а потом решил, что его контролируют.
— Нет, Гена, — покачала головой Надежда. — Жизнь — не сериал, переснимать сценарий никто не будет. Ты сделал выбор.
— Но я ошибся! Понимаешь, мама наговорила всякого, я поддался…
— То есть, ты поддался влиянию матери, а теперь хочешь вернуться под мое «давление»? — усмехнулась Надежда. — Определись уже, чье влияние тебя больше устраивает.
Гена ушел в тот вечер с опущенной головой. А через неделю состоялось судебное заседание. Быстрое, формальное — имущество четко распределено, дети однозначно остаются с матерью, Гена не возражал. На вопрос судьи о причинах развода Надежда лаконично ответила: «Непреодолимые разногласия». Гена кивнул, подтверждая.
Выйдя из зала суда, Надежда впервые за долгое время почувствовала легкость. Нет, не счастье — счастье было раньше, когда думала, что строит семью. Но определенно — облегчение. Как будто слезла тяжелая заноза, которая долго гноилась под кожей.
Когда Гена уехал, Надежда решила обновить квартиру. Не капитальный ремонт, просто косметические изменения — новые обои, переставленная мебель, другие шторы. Убрала вещи, напоминавшие о бывшем муже, купила новое постельное белье. Маленькие ритуалы освобождения.
Артем и Алина постепенно привыкали к новой жизни. Без криков по вечерам, без напряжения, которое раньше висело в воздухе. Дети заметно повеселели, стали больше смеяться, охотнее делиться своими историями. Особенно радовало Надежду, что вернулся прежний, открытый Артем — тот, что был до начала семейных проблем.
Когда пришло время отпуска, Надежда решила — едут на море. Все вместе. Своим ходом, на машине. Упаковала вещи, закрепила на крыше дополнительный багажник, проверила автокресло для Алины.
Дорога оказалась неожиданно приятной. Они останавливались в красивых местах, делали фотографии, ели мороженое прямо в машине. Включали музыку на полную громкость, пели вместе, смеялись. Артем, серьезный и рассудительный, вдруг запел во весь голос детскую песенку, которую давно забыл. Алина радостно подхватила. Надежда наблюдала за детьми в зеркало заднего вида и чувствовала, как к глазам подступают слезы — но не от горя, а от осознания: они справились. Они вырвались.
В один из дней, вернувшись из отпуска, Надежда открыла дверь квартиры и увидела на пороге Гену. Тамара Владимировна маячила за его спиной.
— Мы поговорить, — начал Гена. — С детьми пообщаться…
Надежда вышла на лестничную площадку, прикрыв за собой дверь. Дети остались в квартире — и это было правильно. Им не нужно слышать то, что она скажет.
— Хотел развода? Получай! — сказала Надежда твердо, глядя прямо в глаза бывшему мужу. — Квартира моя, машина моя, и дети тебя видеть не хотят.
— Но я имею право… — начал Гена.
— Право? — перебила Надежда. — Конечно, имеешь. По закону ты можешь навещать детей. Но не по закону, а по совести — ты потерял это право, когда решил, что твоя свобода важнее их стабильности. Я не буду запрещать им общаться с тобой, но и заставлять не буду. Они сами решат, нужен ли им отец, который сбежал, потому что устал быть отцом.
Тамара Владимировна попыталась вмешаться, но Надежда подняла руку, останавливая поток слов:
— И вы, Тамара Владимировна, больше не имеете отношения к моей семье. Визиты закончились.
Надежда вернулась в квартиру и закрыла дверь. В доме установилась тишина — не та напряженная, что была раньше, а спокойная. Тишина, в которой можно просто жить. Дети сидели в гостиной, играли в настольную игру, принесенную с моря. Артем показывал сестре, как правильно расставлять фишки. Алина смеялась, когда что-то шло не так.
Надежда прислонилась к двери и улыбнулась. Ей было тридцать шесть. Двое детей, работа, квартира, машина. Всё, как и раньше, только теперь не нужно нести на себе еще и взрослого мужчину, не готового быть опорой. Жизнь продолжалась — только стала легче, светлее. И это была только их жизнь.
