Квартира, которую Валентина Сергеевна с мужем получили еще в восьмидесятые, давно стала тесной для трех поколений семьи. Но что поделать? Дочь с мужем и внучкой переехали к ним пять лет назад — «временно, мама, пока ипотеку не возьмем». Временное затянулось.
Телефон завибрировал. Сообщение от подруги Нины: «Валя, не забудь про завтра! Жду в 12 у входа. Выставка только три дня».
Валентина вздохнула. Завтра… Завтра у Машеньки утренник в садике, а Лена на работе. «Кто, если не я?» — привычно подумала она и отложила телефон, не ответив.
— Мам, ты не видела мой синий ежедневник? — Лена влетела на кухню, на ходу застегивая блузку. — Я везде ищу, с ума сойду, там все клиенты записаны!
— В гостиной посмотри, вчера ты там работала, — Валентина даже не повернулась от плиты.
— Уже смотрела! — в голосе дочери звенело раздражение. — Может, Машка схватила? Она вечно мои вещи таскает!
— Не кричи на ребенка, она еще спит.
— Конечно, защищай ее, как всегда! — Лена с грохотом выдвинула ящик буфета. — А мне хоть пропади, да? Ты даже не встала помочь поискать!
Валентина медленно положила ложку и повернулась к дочери:
— Лена, я суп варю. Для всех нас. И завтрак тебе приготовила. И вещи твои постирала. И…
— Ой, все, началось! — Лена закатила голову. — Сейчас будет классическое «я для вас всё, а вы…» Мам, мне некогда это слушать, у меня клиенты!
В этот момент в дверях появился зять, Игорь, помятый со сна.
— Что за шум? — он почесал щетину. — Лен, ты чего разоралась?
— Ежедневник пропал! — Лена уже рылась в сумке. — Мам, ты точно не видела?
— Может, он в спальне? — предположила Валентина. — Ты вчера…
— Я уже всё обыскала! — оборвала Лена. — Господи, как же меня все достало!
Игорь подошел к холодильнику:
— Валентина Сергеевна, а завтрак?
— На столе, под полотенцем, — тихо ответила она.
Когда все разошлись — Лена на работу, так и не найдя ежедневник (он обнаружился в ванной, куда она сама его и положила), Игорь в гараж к друзьям, а Машенька в детский сад (отвела, конечно, Валентина) — наступила тишина. Валентина села в кресло и закрыла глаза.
Телефон снова завибрировал. «Валя, ты что не отвечаешь? Так идем завтра или как?» — писала Нина.
«Не смогу, Ниночка. Маша в садике, утренник», — набрала Валентина.
«Опять? Валя, у тебя каждый раз что-то! То внучка, то дочь, то зять. А сама-то ты когда жить будешь?»
Валентина не ответила. Этот вопрос она сама себе задавала всё чаще.
Вечером, когда все собрались за ужином, Валентина решилась:
— Лена, завтра я не смогу отвести Машу на утренник. У меня… встреча важная.
Ложка Лены замерла на полпути ко рту:
— Какая еще встреча? Ты же знаешь, что у Маши утренник! Я предупреждала неделю назад!
— Я помню, но…
— Мама! — Лена стукнула ложкой по тарелке. — Ты что, не понимаешь? У меня два клиента завтра, я не могу их перенести! Игорь на смене!
— А я не могу перенести свою встречу, — тихо, но твердо сказала Валентина.
— Что за встреча такая важная? — вмешался Игорь. — С президентом, что ли?
— С подругой. Мы идем на выставку.
Наступила тишина. Потом Лена рассмеялась:
— На выставку? Серьезно? Ты хочешь сказать, что какая-то выставка важнее, чем утренник твоей единственной внучки?
— Я не говорила, что важнее…
— Но ты это подразумеваешь! — Лена повысила голос. — Маша будет единственная без родных! Ты представляешь, как ей будет обидно?
— Бабуля, ты придешь? — вмешалась Маша, глядя на Валентину большими глазами. — Я буду снежинкой…
Валентина почувствовала, как внутри что-то сжимается. Вот оно. Снова. Этот взгляд, эти слова…
— Конечно, она придет, — ответила за нее Лена. — Правда, мам? Ты же не оставишь ребенка?
Валентина посмотрела на дочь. В ее глазах читалось: «Только попробуй отказаться».
— Хорошо, — сдалась она. — Я отведу Машу.
— Вот и славно! — Лена сразу повеселела. — Мам, ты же понимаешь, что это важно для всех нас.
«Для всех вас», — мысленно поправила Валентина, но промолчала.
Ночью ей не спалось. Муж Виктор похрапывал рядом, а она смотрела в потолок. Сорок лет вместе. Сорок лет она жила для других — для него, для дочери, теперь для внучки. А что для себя? Когда-то она мечтала путешествовать, учить иностранные языки, даже писать стихи пробовала. Куда всё делось?
Утром, проводив Машу на утренник (конечно, она пошла, куда деваться), Валентина вернулась домой и обнаружила на кухне Игоря. Он сидел с чашкой кофе и листал новости в телефоне.
— А ты разве не на работе? — удивилась она.
— Смену перенесли, — он пожал плечами. — Повезло, высплюсь.
Валентина замерла:
— То есть… ты мог отвести Машу на утренник?
— Ну, теоретически да, — он не отрывался от телефона. — Но вы же с Ленкой уже всё решили вчера.
Что-то внутри Валентины надломилось. Она молча прошла в свою комнату, достала из шкафа старую шкатулку, где хранила «заначку» — деньги, которые потихоньку откладывала с пенсии. Пересчитала. Должно хватить.
Через час она уже сидела в кафе напротив Нины.
— Ты как сбежала-то? — удивлялась подруга, помешивая чай.
— Просто встала и ушла, — Валентина сама не верила своей смелости. — Утренник закончился, я Машу домой отвела, а Игорь там. Оказывается, он мог сам всё сделать, просто никто даже не подумал меня спросить.
— И что теперь?
— Не знаю, — честно призналась Валентина. — Но я больше так не могу, Нина. Я как будто не живу, а обслуживаю чужие жизни.
— Давно пора было понять, — Нина накрыла ее руку своей. — Помнишь, как мы с тобой мечтали на пенсии по музеям ходить? По паркам гулять? А ты всё «внучка, дочка, зять»…
— Они же семья…
— А ты кто? — резко спросила Нина. — Прислуга? Валя, тебе пятьдесят восемь! Сколько еще лет активной жизни у тебя осталось? Десять? Пятнадцать? И все их ты хочешь провести, стоя у плиты и таская внучку по утренникам?
Валентина молчала. Эти мысли давно зрели в ней, но услышать их со стороны было больно.
— Я не знаю, как изменить всё это, — наконец произнесла она. — Они привыкли, что я всегда рядом, всегда доступна. Если я начну отказывать, будут обиды, скандалы…
— И что? — Нина подалась вперед. — Пусть обижаются. Пусть привыкают к мысли, что ты — отдельный человек со своими желаниями и планами. Не святая великомученица, а женщина, которая имеет право на свою жизнь.
Когда Валентина вернулась домой, там уже была Лена. Она сидела на кухне с телефоном в руках, и по ее лицу Валентина сразу поняла — будет буря.
— Ты где была? — Лена даже не поздоровалась. — Я звоню, звоню, а ты трубку не берешь!
— Телефон разрядился, — соврала Валентина. На самом деле она просто отключила звук. — Я была с Ниной.
— С Ниной? — Лена фыркнула. — Мама, у нас тут жизнь кипит, проблемы, дела, а ты с подругой прохлаждаешься?
— А что случилось? — спокойно спросила Валентина, снимая пальто.
— Машка температурит! Тридцать восемь! А тебя нет, чтобы помочь!
Валентина встревожилась:
— Где она? Давно поднялась температура?
— После садика. Я ее забрала, еле успела между клиентами. Пришлось второго отменить, между прочим! — в голосе Лены звучал упрек. — Она в детской лежит. Я ей жаропонижающее дала.
Валентина прошла в детскую. Маша лежала под одеялом, щеки раскраснелись, глаза блестели.
— Бабуля, — слабо улыбнулась девочка, — у меня горлышко болит.
— Сейчас, маленькая, — Валентина присела на край кровати, погладила горячий лоб. — Я тебе чай с малиной сделаю.
В дверях стояла Лена, скрестив руки на груди:
— Вот видишь? А тебя нет, когда ты нужна!
Что-то в этих словах задело Валентину до глубины души. Она медленно поднялась:
— Лена, а когда я не нужна — меня можно не замечать? Можно не спрашивать, чего я хочу? Можно решать за меня, как мне проводить время?
— Ты о чем вообще? — Лена непонимающе нахмурилась.
— О том, что я тоже человек, — тихо сказала Валентина. — Не функция, не бесплатная нянька, не кухарка. Человек с собственными желаниями и планами.
— Мама, ты что, с Ниной своей водки напилась? — Лена скривилась. — Какие планы? Ты на пенсии!
— И что? Пенсия — это конец жизни? Я должна теперь только вам служить?
— Никто не говорит про «служить»! — Лена повысила голос, потом спохватилась и прикрыла дверь детской. — Но мы семья! Мы должны помогать друг другу!
— Помогать — да, — согласилась Валентина. — Но у меня такое чувство, что помощь идет только в одном направлении — от меня к вам. А когда я прошу что-то для себя — это воспринимается как предательство.
— Какое еще предательство? — Лена закатила глаза. — Ты драматизируешь!
— Вчера, — Валентина посмотрела дочери прямо в глаза, — я попросила один день для себя. Один! И что я услышала? Что я бросаю внучку, что я плохая бабушка. А сегодня выяснилось, что Игорь мог всё сделать сам. Но никто даже не подумал спросить меня.
Лена отвела взгляд:
— Ну, так получилось…
— Так всегда получается, Лена. Всегда. Мои планы, мои желания — на последнем месте. Всегда.
— И что ты предлагаешь? — в голосе дочери появились защитные нотки. — Бросить нас? Уйти? Тебе с нами плохо?
— Нет, — Валентина покачала головой. — Я просто хочу, чтобы вы увидели во мне человека. Чтобы спрашивали, а не ставили перед фактом. Чтобы уважали мое право иногда жить для себя.
Лена молчала, переваривая услышанное. Потом неуверенно произнесла:
— Я… я не думала об этом так. Просто привыкла, что ты всегда рядом, всегда поможешь…
— Я и буду помогать, — мягко сказала Валентина. — Но не ценой собственной жизни. Мне осталось не так много лет, Лена. И я хочу прожить их, а не просто отбыть.
Из детской донесся голос Маши:
— Бабуля! Ты обещала чай!
— Иду, маленькая! — откликнулась Валентина и повернулась к дочери: — Мы еще поговорим об этом. А сейчас Маше нужна помощь.
Лена кивнула, все еще ошеломленная этим разговором.
Через неделю Валентина сидела в автобусе рядом с Ниной. Они ехали во Суздаль на экскурсию — всего на один день, но для Валентины это был настоящий прорыв.
— Не могу поверить, что ты их уговорила, — улыбалась Нина.
— Я не уговаривала, — покачала головой Валентина. — Я просто сказала, что еду. И всё.
После того разговора с Леной что-то начало меняться. Медленно, со скрипом, но менялось. Игорь стал иногда забирать Машу из садика. Лена перестала автоматически перекладывать на мать все домашние дела. А Виктор, к удивлению Валентины, полностью ее поддержал.
— Давно пора было, Валюша, — сказал он ей вчера вечером. — Я же вижу, как ты устаешь. Как будто на двух работах пашешь.
— Ты никогда не говорил об этом, — удивилась она.
— А ты не спрашивала, — он пожал плечами. — Думал, тебе нравится быть нужной всем.
— Нравится быть нужной, — тихо ответила она. — Но не нравится быть использованной.
Сейчас, глядя в окно автобуса на проплывающие мимо поля и леса, Валентина чувствовала странное облегчение. Как будто тяжелый рюкзак сняла с плеч. Впереди был целый день без готовки, уборки, беготни по чужим делам. День для себя.
— О чем думаешь? — спросила Нина.
— О том, что жизнь не закончилась, — улыбнулась Валентина. — И что я только начинаю учиться жить по-настоящему.
Телефон в сумке завибрировал. Сообщение от Лены: «Мам, как доехали? Маша передает привет и говорит, что любит тебя. Привези ей что-нибудь, если будет время. Но не обязательно! Отдыхай!»
Валентина улыбнулась. Маленькие шаги. Маленькие, но в правильном направлении.
«Доехали хорошо. Я тоже вас люблю. Обязательно привезу подарки. Целую!»
Она отложила телефон и повернулась к Нине:
— Знаешь, я вдруг поняла одну простую вещь. Нельзя по-настоящему заботиться о других, если не заботишься о себе. Это как в самолете — сначала кислородную маску на себя, потом на ребенка.
— Лучше поздно, чем никогда, — Нина сжала ее руку. — Главное, что ты поняла.
Автобус ехал дальше, увозя Валентину навстречу новому дню. Дню, который принадлежал только ей.
