Евгения стиснула зубы, сдерживая слёзы. Но Дарья, пришедшая с мужем Павлом знакомиться с невесткой брата, ловко сменила тему, разрядив напряжение. Дарья никогда не боялась свекрови, Зинаиды Михайловны, умела дать отпор и защищала своих близких. Павел ценил её за это, а вот Евгения, выслушав совет «сразу осадить свекровь», только покачала головой.
— Разве так можно? Она же мама Саши…
— Ну-ну, — хмыкнула Дарья. — Смотри, Женя, я предупредила. Потом не жалуйся.
— Дарья, — вздохнула Евгения. — Я недолго была в интернате, попала туда в пятнадцать, но всё равно мечтала о семье. Хотела найти друзей среди таких же, как я, без родителей. Думала, общая беда сближает. Но меня, «домашнюю», травили сильнее, чем тех, кто рос сиротой или из алкашей. Издевались, вымещали злобу. И всё же я верила: если быть доброй, люди ответят тем же. Это помогло мне не ожесточиться. Когда я встретила Сашу, он показался похожим — ему тоже не хватало тепла. Может, поэтому он грубоват. Но я верю, с моей любовью он станет мягче. Я хочу стать лучшей женой и мамой, чтобы моя семья была счастливой.
— Боже, Женя, ты наивнее ребёнка, — всплеснула руками Дарья. — Такая доброта тебя погубит. В этой семье на сантиментах не выживешь. И Саша твой — не ангел.
Евгения нахмурилась:
— Не говори так. У меня всё будет хорошо. И Зинаида Михайловна, когда узнает меня, станет мне матерью.
— Ох, вспомнишь мои слова, — вздохнула Дарья. — Но решать тебе.
Евгения решилась. Она вышла за Сашу. На свадьбе, в маленьком кафе на окраине Самары, она поймала злой взгляд свекрови и шепнула мужу:
— Саша, что-то не так? Зинаида Михайловна будто сердится.
Саша, допивая пиво, хмыкнул:
— А ей что, плясать от радости? Чужака в дом пускает.
— Почему чужака? — удивилась Евгения. — Я же твоя жена, хочу, чтобы она стала мне семьёй.
— Мечтай, — буркнул он, косясь на мать. — Зови её по имени-отчеству, как Дарья. И не выдумывай.
— Хорошо, — выдохнула Евгения. — Но почему ты сказал «в дом»?
— Мы же договаривались, — он нахмурился. — Живём у матери в посёлке. В город на работу мотаться будем. Твою однушку сдадим — лишний доход. И слушайся мать! Она умная, жизнь знает. Может, тебя, неумеху, научит. Чего ты сидишь с кислой миной? Позорить меня вздумала?
— Нет, Саша, — она коснулась его руки. — Просто не ожидала. Устала. Можно я прилягу на полчаса? Гости уже пьяные, им всё равно.
Она встала, но Саша схватил её за запястье:
— Сядь! Уйдёшь, когда я разрешу. Мать смотрит. Улыбайся, живо!
Дядя Зинаиды, Григорий, подвыпив, налил мутной браги, закусил солёным огурцом и загоготал:
— Верно, Сашок! Ставь её на место с ходу, а то поздно будет. Зина, что за огурцы у тебя такие горькие? Горько! Горько!
Саша поднялся, и Евгении пришлось встать. Она целовала мужа под хохот гостей, краснея от их сальных шуток.
Через неделю семейной жизни в посёлке под Тольятти Евгения поняла, во что вляпалась. Саша, безвольный, во всём слушался мать. Зинаида же с первого дня принялась изводить невестку, считая её никчёмной.
— Господи, какую мне обузу подсунули! — жаловалась свекровь соседкам, сидя на лавке у забора. — Ни убрать, ни постирать, ни еду сготовить. Я тут занемогла, попросила её борщ сварить — Саша чуть кастрюлю ей на голову не надел. Соли с перцем сыпанула, как в ад! Кошки и то плевались. Пришлось самой у плиты стоять.
— Зина, что ж это? — ахали соседки. — Городские совсем разучились хозяйство вести.
— Вот так, — вздыхала свекровь. — Была у Сашки Катя, любили друг друга. А эта Женька всё разрушила. Катя — красавица, работящая, не то что эта мышь серая. Ей бы только к Сашке в койку, а больше ничего не умеет. А я за ней убирай, как прислуга.
Зинаида умолчала, что сама портила жизнь невестке, надеясь, что Саша её выгонит. Она топтала грязными сапогами вымытый пол, сыпала соль в борщ, комкала выглаженное бельё. Саша злился на жену, видя, как мать всё переделывает:
— Ты что, обленилась совсем? Или руки кривые? Мать тебе не служанка!
— Зинаида Михайловна, — умоляла Евгения, — скажите ему, что борщ был нормальный. Вы же пробовали. И бельё я гладила, почему оно в куче?
— Твой борщ даже кошки не едят, — отмахнулась свекровь. — Не хотела тебя расстраивать. Разбирайтесь сами. И, кстати, невестушка, о работе подумай. Вон, в магазине продавщица нужна. Сколько я тебя даром кормить буду?
Евгения не спорила и устроилась в сельский магазин. Однажды, возвращаясь с работы, усталая, с ноющими ногами, она увидела свекровь на лавке с подругами.
— Женя, голубка, идёт! — пропела Зинаида. — Умоталась, поди?
Евгения замерла — свекровь впервые была ласковой. Она улыбнулась:
— Да, день тяжёлый. Много покупателей.
— Иди, поешь, отдохни, — закивала Зинаида. — На плите всё готово.
Евгения, растроганная, поспешила домой. Но на кухне воняло кормом для кур. На плите — пустая кастрюля и котёл с бурдой для птицы. Она выглянула в окно: свекровь хихикала с соседками. Спектакль был для них.
Вздохнув, Евгения начала готовить. Саша скоро вернётся, голодный. Вскоре по двору поплыл аромат жареной картошки с луком. Соседки оживились:
— Зина, что, сноха твою стряпню не ест?
— Не ест! — свекровь махнула рукой. — Брезгует! Сама себе готовит, а моё выливает. Представляете?
— Да ты что! — ахнули подруги. — Как терпишь?
— А что делать? — Зинаида вздохнула. — Сын выбрал, вот и мучаюсь.
Евгения, услышав это через окно, сжала губы. Хотелось кричать от несправедливости, но что она могла? Зинаида — мать Саши, а он её боготворил. Она не раз просила мужа вернуться в Самару:
— Саша, зачем мы здесь? В городе нам было бы лучше.
— Мать так решила, — отрезал он. — Ей виднее.
— Мне кажется, она хочет нас развести, — тихо сказала Евгения.
— Бредишь, — огрызнулся он. — Она нам добра желает.
Зинаида добилась своего через семь месяцев. Саша, напившись в баре, встретил Катю — бывшую любовь. Она вернулась в посёлок после жизни в Саратове, разведённая, но всё такая же яркая.
— Похорошела, — выдохнул Саша, разглядывая её.
— Нравлюсь? — Катя кокетливо поправила волосы. — Жаль, теперь это для другого.
— Ты замужем? — он нахмурился.
— Была, — она рассмеялась. — А ты на своей тихоне женился. Ну, бывай.
Она ушла, виляя бёдрами, зная, что он смотрит. Саша напился ещё сильнее и, вернувшись домой, взглянул на худенькую жену. Жареная картошка, пересоленная Зинаидой, добила его. Он схватил Евгению за плечи и вытолкал за дверь, защёлкнув замок.
Евгения, плача, полночи простояла под окнами. Ни Саша, ни свекровь не открыли. Она постучалась к Дарье.
— Ну вот, — вздохнула Дарья. — Полгода не прошло, а я предупреждала. Заходи, баня готова. Попаримся, поужинаем, спать ляжем. Утром разберёмся.
Но Евгения не стала разбираться. Одолжив у Дарьи денег, она уехала в Самару на первом автобусе.
Зинаида торжествовала, рассказывая соседкам, какая невестка была лентяйкой. Дарья, услышав это, хмыкнула:
— Чему радуешься? Хочешь, чтоб Саша опять запил и дебоширил?
— Не трынди, — огрызнулась свекровь, но задумалась. Саша и правда начал пить с дружками.
— Ты женат или как? — спросила она сына, когда он, мятый, с похмелья, плёлся на кухню.
— Ты же хотела, чтоб она знала место, — ухмыльнулся он. — Пусть приползёт.
Зинаида схватила швабру и замахнулась:
— Очнись! На кого похож? Езжай за своей женой, сегодня же верни! Я что, одна должна огород копать?
— Она же не умеет ничего! — возмутился Саша.
— Научится! — рявкнула мать, ткнув его шваброй. — Чтоб была тут, понял?
Саша поплёлся в Самару. По дороге встретил Дарью, шедшую с рынка.
— Куда собрался, красавец? — съязвила она.
— За Женей, — буркнул он. — Дай пару сотен, а? Горло пересохло.
— Обойдёшься, — отрезала Дарья. — Вот тебе полтинник, и совет: вали из посёлка, если семью хочешь. С твоей матерью ни одна не уживётся. Разведёт она вас.
— Ты-то не развелась, — хмыкнул он, пряча деньги.
— Я с ней не живу, — фыркнула Дарья. — И Павел не такой, как ты.
Саша, не ответив, ушёл к автобусу. Дарья набрала Евгению:
— Твой благоверный едет. Не вздумай возвращаться, выгони его. Пусть помучается.
— Даша, — Евгения замялась. — Я беременна…
— Ого! — Дарья ахнула. — Поздравляю! Теперь держи его в узде. И свекровь приструни. Она Павла и наших детей терпеть не может, но твоего малыша от Сашеньки полюбит.
— Хоть бы так, — улыбнулась Евгения.
Саша приехал к обеду, от него разило перегаром.
— Зачем пьёшь? — спросила она.
— А что делать? — он плюхнулся на диван. — Жена сбежала, мать орёт. Жизнь — дрянь.
— Это ты меня выгнал, — напомнила Евгения. — Твоё решение.
— Прости, — он потянулся. — Где квартиранты? Должны за месяц.
— Съехали, — она пожала плечами. — Я их отпустила. Жить-то мне где-то надо.
— Деньги где? — он протянул руку. — Продукты купим, домой поедем.
— Во-первых, я не еду, — отрезала Евгения, вспомнив слова Дарьи. — Во-вторых, денег нет. Я не взяла с них, они внезапно съезжали. Это честно. В-третьих, я работаю в Самаре, в колл-центре. Из посёлка не наездишься, особенно с ребёнком.
— Ты что, сдурела? — Саша вскочил. — Не взяла деньги? Они тебя кинули, а ты такая добрая? Я б их через полицию нашёл! Где их адрес? Паспорта запомнила?
Он заметался, но замер:
— Работа? Ребёнок? Ты что, залетела?
Евгения улыбнулась, положив руки на живот.
— Беременна?
Она кивнула.
— Ты рад?
Саша растерялся. Он не был готов, но мысль об отцовстве его воодушевила. Он обнял жену.
— Надо цветы, но я на мели, — виновато сказал он.
— Забудь, — рассмеялась Евгения. — Поужинаем. У меня щи и котлеты. Но пообещай: останемся в Самаре. Ты найдёшь работу, и всё будет хорошо.
— Договорились, — кивнул он. Евгения прижалась к нему, веря, что они ещё будут счастливы.
В посёлке Дарья рассказала Павлу, что он скоро станет дядей.
— Классно, — улыбнулся тот. — Может, ребёнок Сашу в чувство приведёт.
— Сомневаюсь, — вздохнула Дарья. — Женя слишком мягкая. Но если Зинаида не влезет, у них есть шанс.
— М-да, — Павел покачал головой. — Мать — как ураган. Всё сметает.
Через месяц после возвращения Саши в Самару Евгения, работая в колл-центре, подружилась с коллегой, Ларисой — одинокой женщиной за сорок, которая стала её наставницей. Однажды Лариса пригласила Евгению на чай в свою крохотную квартиру, заваленную книгами.
— Женя, ты такая светлая, — сказала Лариса, разливая чай. — Но не давай себя в обиду. Я в молодости была как ты — верила в добро. А потом муж ушёл, дочка выросла и уехала. Осталась одна. Учись говорить «нет».
— Я пытаюсь, — призналась Евгения. — Саша вроде старается, работу ищет. Но свекровь звонит, требует вернуться.
— Не ведись, — отрезала Лариса. — Живи для себя и ребёнка. Вот, держи. — Она протянула потрёпанную книгу. — «Женщины, которые любят слишком сильно». Прочти, пригодится.
Евгения взяла книгу, чувствуя, как в ней растёт решимость. Этой же ночью, когда Саша начал ворчать, что мать зовёт в посёлок, она впервые огрызнулась:
— Хватит! Мы остаёмся здесь. Не нравится — вали к маме один.
Саша опешил, но промолчал. Впервые он увидел в жене стержень.
Через три месяца Евгения, уже с заметным животом, пошла на рынок за овощами. У лотка с яблоками она случайно столкнулась с Катей, бывшей Сашиной девушкой. Та, в ярком пальто, оглядела Евгению с ног до головы.
— Ну, здравствуй, — хмыкнула Катя. — Слышала, ты Сашку прибрала. Поздравляю, что ли.
— Спасибо, — спокойно ответила Евгения. — А ты как?
— Нормально, — Катя пожала плечами. — В Саратове не срослось, вернулась. Сашка твой, говорят, запил опять?
— Не запил, — отрезала Евгения. — Работает, ждём ребёнка. А ты не лезь в нашу жизнь.
Катя усмехнулась, но ушла. Евгения, дрожа от адреналина, купила яблоки и впервые почувствовала гордость за себя.
