— Ну ничего же страшного не произошло, просто она чуть-чуть поживет с нами — виновато улыбнулся муж, — потом съёмное что-нибудь подыщем.
Алина хмыкнула, зажав раздражение между сжатыми губами, и отвернулась к окну. За двенадцать лет брака она научилась не выплескивать эмоции сразу — это никогда не приводило к добру. Особенно с Костей, которого любое противодействие только раззадоривало.
— Мы не обсуждали это, — наконец произнесла она, всё ещё глядя на мокрые от дождя деревья за окном. — Я не против помочь, но ты мог хотя бы предупредить.
Костя подошёл сзади, обнял её за плечи. От него пахло табаком и дождём — опять курил на балконе, хотя обещал бросить ещё три месяца назад.
— Ну, Алинка, не сердись. Что я должен был делать? У неё никого, кроме нас. Не на улице же девчонке жить.
Алина высвободилась из объятий, прошла на кухню. Поставила чайник, достала чашки. Руки двигались механически, давая время уложиться мыслям.
— Сколько ей? — спросила она, нарушив затянувшееся молчание.
— Девятнадцать, — Костя присел на табурет, вытянул ноги. — Дочка Зины, подруги моей сестры, да ты её не знаешь.
— Не знаю Зину? — Алина усмехнулась. — Ту самую, что присылала тебе в когда-то носки на Новый год и требовала писать ей письма каждую неделю?
Она могла бы добавить «ту самую, которую ты не навещал три года до самой её смерти, хотя обещал», но не стала. Упрёки делу не помогут. А вот то, что он уже всё решил за неё, не спросив, не обсудив — это задевало сильнее всего.
— Когда она приезжает? — Алина поставила перед мужем чашку с чаем. Себе не налила — аппетит пропал.
— Она уже здесь, — Костя сделал глоток и поморщился — слишком горячо. — Ждёт внизу, в машине. Я хотел сначала с тобой поговорить.
Алина замерла, вцепившись пальцами в столешницу. Вот так просто? Привез незнакомую девушку и поставил перед фактом?
— Ты… — начала она, но осеклась, увидев его умоляющий взгляд.
— Пожалуйста, Алина. Она совсем потерянная. Три дня назад похоронила мать, осталась одна. Ни родных, ни друзей в городе. Я бы никогда не стал просить, но…
Алина вздохнула. Изрезанная жизнью душа Кости всегда была открыта для тех, кому нужна помощь. Это подкупало в нём с самого начала — это же и выматывало до предела.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Иди, зови свою родственницу.
Полина оказалась худой, как щепка, девушкой с огромными серыми глазами на бледном лице. Одета была во что-то бесформенное, тёмное, словно специально хотела слиться с тенями. В руках — потрёпанный рюкзак и пакет с вещами.
— Здрасьте, — пробормотала она, не поднимая глаз.
— Проходи, — Алина отступила в сторону, впуская гостью. — Я Алина, жена Константина.
— Я знаю, — девушка наконец подняла взгляд. — Мама рассказывала про вас.
Что-то в этом взгляде заставило Алину напрячься. Не враждебность, нет. Скорее оценка, примеривание — как будто Полина сверяла её с каким-то внутренним образом.
— Располагайся, — Алина указала на гостевую комнату. — Костя поможет с вещами. Ванная напротив, полотенца в шкафу. Ужин через час.
Костя засуетился, потащил пакеты, начал что-то объяснять про Wi-Fi и микроволновку. Алина ушла на кухню — нужно было придумать, что приготовить на ужин. И как жить дальше с новым человеком в их размеренной жизни.
«Пару-тройку недель, — подумала она. — Справимся».
Полина оказалась тихой соседкой. Почти не шумела, за собой убирала, большую часть времени проводила в выделенной ей комнате. Первые дни Алина даже забывала о её присутствии — пока не натыкалась на чужую кружку на кухне или не слышала тихие шаги за стеной поздно вечером.
— Она хоть ест нормально? — спросила Алина мужа на четвёртый день. — Я готовлю, оставляю порцию, а еда почти нетронутая.
Костя пожал плечами, не отрываясь от ноутбука.
— Переживает, наверное. Дай ей время.
Время. Вот чего у Алины было всё меньше — времени на себя, на свои мысли, на работу. Даже в собственной квартире она теперь чувствовала себя как на минном поле — боялась потревожить чужое горе, нарушить хрупкое равновесие.
Спустя неделю Полина начала выходить из комнаты чаще. Садилась на кухне с книгой, включала телевизор в гостиной. Однажды Алина обнаружила, что посудомоечная машина разгружена, а раковина блестит чистотой.
— Спасибо, — сказала она вечером, когда Полина проскользнула на кухню за чаем.
Девушка вздрогнула, обернулась.
— Не за что. Я должна помогать, раз уж… — она не закончила фразу, но и так было ясно.
— Ты не должна, — мягко возразила Алина. — Но приятно, что помогаешь.
Полина кивнула, явно не зная, что ответить. Помолчала, будто собираясь с мыслями.
— Вы… вы с Костей давно вместе?
— Двенадцать лет, — Алина улыбнулась, удивляясь внезапному интересу.
— И всё хорошо? — в голосе девушки проскользнуло что-то странное. — Вы счастливы?
Вопрос застал врасплох. Алина медленно опустила чашку.
— У всех бывают взлёты и падения, — осторожно ответила она. — Но в целом да, мы счастливы.
Полина странно хмыкнула, отвернувшись к окну.
— Мама тоже так говорила. До самого конца.
И вышла, оставив Алину в недоумении.
С работы Алина вернулась раньше обычного — отменили последнюю встречу. В прихожей услышала голоса — Костя тоже был дома, хотя должен был задержаться в офисе. И Полина с ним.
— …не могу больше молчать, — донёсся до неё взволнованный голос девушки. — Ты должен сказать ей.
— Тише, — оборвал её Костя. — Не сейчас. Всему своё время.
— Какое ещё время? Три недели прошло! Или ты передумал? Может, я зря…
Алина уронила ключи. Голоса мгновенно стихли. Через секунду в прихожую выглянул Костя — встрёпанный, с красными пятнами на шее, как бывало всегда, когда он нервничал.
— Алинка! Ты рано!
Она стянула туфли, прошла мимо него на кухню. Полина сидела там — прямая, напряжённая, как струна.
— О чём вы говорили? — спросила Алина, чувствуя, как колотится сердце. — Что ты должен мне сказать, Костя?
Муж переглянулся с Полиной. Та вскинула брови, словно говоря «ну вот, момент настал».
— Я могу уйти, — предложила девушка, приподнимаясь.
— Нет, — Алина покачала головой. — Останься. Раз уж это касается тебя тоже.
Костя тяжело опустился на стул, потёр лицо ладонями.
— Я не знал, как сказать… — начал он. — Не хотел тебя расстраивать.
«Другая женщина, — пронеслось в голове Алины. — У него кто-то есть. Или… нет, не может быть. Не с Полиной же? Ей же девятнадцать, он не мог…»
— Выкладывай, — голос звучал жёстче, чем она хотела.
— Полина не будет жить у нас пару недель, — выдавил Костя. — Она… она останется насовсем.
Алина моргнула.
— Что значит — насовсем?
— Я обещал её матери, — Костя смотрел в пол, не решаясь встретиться с ней взглядом. — Перед смертью. Обещал, что позабочусь о Полине, что она не останется одна.
— И что это значит на практике? — Алина старалась говорить спокойно, хотя внутри всё клокотало. — Ты удочеряешь девятнадцатилетнюю девушку?
— Нет, — Костя наконец поднял глаза. — Я признаю её. Официально. Как дочь.
Тишина, повисшая после этих слов, звенела в ушах. Алина перевела взгляд на Полину. Девушка смотрела прямо, с вызовом.
— Ты… — Алина запнулась, пытаясь осознать услышанное. — Ты её отец?
Костя кивнул.
— Как давно ты знаешь? — спросила она, чувствуя, как немеют губы.
— Зина сказала мне перед смертью. Три недели назад, — он сглотнул. — Я не знал раньше, клянусь. Мы встречались с ней когда-то, до тебя,еще в юности совсем недолго. Она уехала, ничего не сказав. А потом… потом появилась Полина.
Алина повернулась к девушке.
— А ты? Ты давно знаешь?
Полина покачала головой.
— Мама сказала мне за месяц до… до конца. Что мой отец жив, что его зовут Константин Рябинин, что он живёт здесь. Сказала, что он не знал обо мне, что это она всё скрыла.
— И ты просто поверила? — Алина сама удивилась резкости в своём голосе. — Даже не потребовала доказательств?
— Я похожа на него, — тихо ответила Полина. — Даже не очень верила, пока не увидела своими глазами. Но теперь вижу — мама не солгала.
Алина перевела взгляд на мужа. Действительно — одинаковый разрез глаз, линия скул, даже жест, которым Полина заправляла волосы за ухо — точь-в-точь как у Кости.
— Почему ты не сказал мне сразу? — спросила она, чувствуя, как внутри нарастает обида. — Зачем эта ложь про «пару-тройку недель»?
— Я боялся, — признался Костя. — Не знал, как ты отреагируешь. Думал, если вы познакомитесь, привыкнете друг к другу… будет легче.
— Легче что? — Алина резко встала. — Принять, что у тебя есть дочь, о которой ты не удосужился узнать девятнадцать лет? Или что теперь я должна стать внезапно мачехой?
— Алина, — Костя тоже поднялся, — я понимаю, это шок. Но она моя кровь. Я не могу её бросить.
— А меня ты бросить можешь? — вырвалось у Алины. — Поставить перед фактом и ждать, что я просто смирюсь?
Полина вскочила, бледная как полотно.
— Я уйду, — выпалила она. — Не хочу разрушать вашу семью.
— Сядь, — приказала Алина. И, к её удивлению, девушка послушалась. — Никуда ты не пойдёшь. Не в этом дело.
Она перевела дыхание, пытаясь собраться с мыслями.
— Дело в том, что он солгал мне. Обоим солгал. Изначально всё построил на лжи.
— Алина, — в голосе Кости звучала мольба. — Прости. Я запаниковал. Но теперь всё сказал.
— Не всё, — упрямо возразила она. — Есть что-то ещё, я чувствую.
Костя и Полина снова переглянулись.
— Я хочу знать всё, — настаивала Алина. — Прямо сейчас.
Костя вздохнул, сдаваясь.
— Зина оставила Полине квартиру. Но там долги, неоплаченная ипотека. Банк забирает жильё. Нужны деньги, чтобы сохранить его.
— Сколько? — спросила Алина, уже понимая, к чему всё идёт.
— Много, — Костя втянул голову в плечи. — Очень много.
Потом был скандал. Первый настоящий скандал за долгие годы их брака. С битой посудой, хлопаньем дверей и слезами — сначала злыми, потом отчаянными, потом просто усталыми.
Костя ночевал в гостиной. Полина заперлась в своей комнате и не выходила сутки. А Алина металась между яростью и опустошением, не находя себе места.
Всё, во что она верила, рассыпалось. Их крепкий брак, их безоблачное прошлое, их уютный мирок на двоих — всё оказалось иллюзией. У них никогда не было «только вдвоём» — между ними всегда стояла эта неизвестная Зина с дочерью, о которой Костя якобы не знал.
«Якобы», — эта мысль грызла Алину сильнее всего. Действительно ли он не знал? Или это очередная ложь?
На третий день она взяла себя в руки. Позвонила на работу, взяла отгул. Дождалась, когда Костя уйдёт, и постучала в комнату Полины.
— Войдите, — раздался тихий голос.
Девушка сидела на кровати, обхватив колени. Осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами.
— Нам нужно поговорить, — сказала Алина, присаживаясь на край стула. — Только честно. Без Кости.
Полина кивнула, напряжённо выпрямившись.
— Что вы хотите знать?
— Все подробности. Когда точно умерла твоя мать? Когда она рассказала тебе о Косте? Как вы вышли на нас?
И Полина рассказала. О том, как полгода назад у матери обнаружили рак в последней стадии. Как она сгорала на глазах, таяла с каждым днём. Как в один из последних дней, понимая, что времени не остаётся, рассказала дочери правду об отце.
— Она не хотела обременять его, — тихо говорила Полина. — Говорила, что сама всё решила когда-то, сама растила меня и гордилась этим. Но перед смертью испугалась — что со мной будет? Дала мне его имя, фамилию, город.
— А про меня она знала? — спросила Алина.
— Да, — Полина смущённо опустила глаза. — Она… следила за ним. В соцсетях. Видела ваши фотографии, знала, что вы поженились.
Мысль о том, что все эти годы за ними наблюдал чужой взгляд, заставила Алину поёжиться.
— Что было дальше? После её смерти?
— Я осталась одна. Похоронила маму, — Полина глубоко вздохнула. — Думала, справлюсь. А потом пришли из банка. Сказали, что долг по ипотеке огромный, квартиру заберут. Мама скрывала от меня, что не платит уже полгода — лечение забирало все деньги. И тогда…
— И тогда ты решила найти отца, — закончила за неё Алина.
Полина кивнула.
— Я не хотела становиться обузой, правда. Думала, может, он поможет с деньгами, и я исчезну. Но когда увидела его — всё внутри перевернулось. Он так похож на меня… или я на него.
— А он? — спросила Алина. — Как он отреагировал, когда ты появилась?
— Сначала не поверил, — Полина слабо улыбнулась. — Но мама оставила фотографии, письма. И тест ДНК мы сделали, сразу в первый день. Результаты пришли через неделю.
Алина вздрогнула. Значит, Костя знал наверняка уже несколько дней назад. И всё равно молчал.
— Почему он не сказал мне сразу?
Полина отвела взгляд.
— Он хотел. Но я просила дать мне время, познакомиться с вами. Я боялась, что вы меня возненавидите.
«А я и возненавидела, — подумала Алина. — Сначала». Но сейчас, глядя на это испуганное, изможденное горем лицо, она чувствовала только усталость и странную опустошённость.
— Сколько нужно денег? — спросила она прямо. — Чтобы сохранить квартиру?
Полина назвала сумму. Алина присвистнула.
— Это все наши сбережения, — сказала она. — Мы копили на дом.
— Я знаю, — прошептала Полина. — Он тоже так сказал. Поэтому я решила уйти. Найду работу, буду снимать угол. Может, со временем что-то накоплю.
Алина смотрела на неё долго, изучающе. Видела страх, надежду, упрямство. И что-то ещё — что-то очень знакомое, костино. Такое же выражение бывало у него, когда он загорался какой-то идеей и готов был горы свернуть ради неё.
— А если мы найдём другое решение? — медленно проговорила Алина. — Если не будем платить за квартиру, а продадим её? Что с вырученными деньгами?
Полина заморгала, явно не ожидав такого поворота.
— Я… не знаю. Маме было важно сохранить именно эту квартиру. Там вся наша жизнь.
— Жизнь не в стенах, — мягко возразила Алина. — Жизнь продолжается, даже когда меняются декорации.
Вечером Костя вернулся домой, готовый к новому раунду скандала. Вместо этого нашёл жену и дочь на кухне — они сидели над какими-то бумагами и оживлённо обсуждали цифры.
— Что происходит? — спросил он, застыв в дверях.
— Мы ищем решение, — ответила Алина, не поднимая головы. — Закрой дверь, сквозит.
Он прошёл в кухню, с опаской присел рядом.
— Какое решение?
— Мы продаём квартиру Полины, — Алина наконец посмотрела на него. — Выплачиваем долг банку, остаток — ей на образование.
— А жить она будет…
— С нами, — Алина пожала плечами, словно это было очевидно. — Но при одном условии.
— Каком? — Костя затаил дыхание.
— Никакой лжи. Больше никогда. Иначе уйду я.
Он кивнул, не веря своим ушам.
— И ещё, — добавила Алина. — Нам придётся отложить покупку дома. На несколько лет.
— Я могу найти работу, — вмешалась Полина. — Буду помогать с деньгами.
— Сначала образование, — отрезала Алина. — Потом работа.
Костя смотрел на них — таких разных и таких упрямых. Две женщины его жизни, которые ещё вчера были готовы разорвать друг друга, а сегодня уже строили планы вместе.
— Вы уверены? — спросил он. — Это же всё меняет.
— Уже изменило, — Алина встала, подошла к окну. — Нет смысла цепляться за прошлое. Нужно строить новое будущее. Для всех нас.
Прошло полгода. Квартиру Полины продали, долги закрыли. Девушка поступила в университет — на экономический, по настоянию Алины. «С твоим аналитическим складом ума — самое то», — сказала она тогда, и оказалась права. Полина училась жадно, взахлёб, как будто наверстывая упущенное время.
Алина вернулась домой раньше обычного — заканчивала проект, могла позволить себе передышку. В прихожей замерла, услышав голоса с кухни.
— …она не обязана была этого делать, — говорила Полина. — Могла выгнать меня, могла развестись с тобой.
— Алинка — кремень, — в голосе Кости звучала гордость. — Всегда была такой. Помню, когда мы только познакомились…
Алина прислушалась, невольно улыбаясь. Такие разговоры случались всё чаще — Костя рассказывал дочери их историю, словно наверстывая упущенные годы.
— …так что я сразу понял — это судьба, — закончил он.
— И она тоже сразу поняла? — в голосе Полины слышалась улыбка.
— Неа, — Костя хмыкнул. — Динамила меня месяца три, не меньше. Но я же упрямый.
— В кого я такая упрямая, теперь понятно, — засмеялась Полина.
Алина тихонько отступила назад к двери, затем шумно вошла, делая вид, что только пришла.
— Я дома!
Они выглянули из кухни — оба с одинаковыми виноватыми улыбками, словно их застали за чем-то запретным.
— Ужин готов, — сообщил Костя. — Мы с Полинкой тушили мясо по новому рецепту.
— С черносливом, — добавила Полина. — И что-то подгорело немного, но вроде съедобно.
Алина прошла в кухню, втянула носом запах — и правда, подгорело. Но это было неважно.
— Я спросить хотела, — начала Полина, когда они сели за стол. — У Маринки с курса день рождения в эти выходные. На даче, с ночёвкой. Можно я поеду?
Костя открыл рот, но Алина опередила его:
— А домашку сделала? К эссе по маркетингу материалы подобрала?
Полина закатила глаза — точь-в-точь как делал Костя, когда его отчитывали.
— Сделала всё, мамочка.
Слово повисло в воздухе. Полина испуганно замерла, прикусив губу.
— Извините, я не хотела…
— Всё нормально, — Алина протянула руку, сжала её ладонь. — Можешь звать меня как угодно. Хоть Алиной, хоть мамой, хоть верховной жрицей домашних заданий.
Полина нервно рассмеялась, расслабляясь.
— Тогда, о верховная жрица, позволь мне отправиться на праздничное собрание юных экономистов!
— Позволяю, — величественно кивнула Алина. — Только к полуночи домой.
— Но там же с ночёвкой! — возмутилась Полина.
— К полуночи следующего дня, — уточнила Алина, сдерживая улыбку.
Вечер тёк своим чередом — ужин, новости, планы на выходные. Совершенно обычный вечер, каких за последние полгода было множество.
Иногда Алине казалось, что всё это сон — эта новая жизнь, эта внезапная семья из трёх человек. Что вот-вот она проснётся и обнаружит, что ничего не изменилось, что они с Костей всё так же вдвоём в своём маленьком мирке.
В субботу Полина уехала на дачу к подруге. Дом опустел, стал непривычно тихим.
— Странно, да? — сказал Костя, подсаживаясь к Алине на диван. — Полгода назад я бы обрадовался, что мы наконец одни. А сейчас как будто чего-то не хватает.
Алина кивнула, откладывая книгу.
— Я к ней привыкла, — призналась она. — К её громкой музыке по утрам, к разбросанным конспектам, к этим бесконечным чаям на кухне.
— Она похожа на тебя, — неожиданно сказал Костя. — Не внешне, нет. Внутри. Такая же упрямая, целеустремлённая.
— А мне кажется, она копия тебя, — возразила Алина. — Особенно когда злится — точно так же раздувает ноздри.
Они рассмеялись — впервые так легко и свободно за долгое время.
— Кстати, — Костя вдруг посерьёзнел, взял её за руку. — Я хотел поговорить. О нас. О будущем.
Алина напряглась.
— Что-то случилось?
— Нет, — он покачал головой. — Просто… Ты столько сделала для нас, для Полины. Отказалась от наших планов, от дома, который мы хотели купить.
— Мы не отказались, — поправила она. — Просто отложили.
— И всё же, — Костя достал из кармана маленькую бархатную коробочку. — Я хочу, чтобы ты знала — я ценю это. Ценю тебя.
Алина с недоумением взяла коробочку, открыла. Внутри лежало кольцо — не новое, винтажное, с небольшим сапфиром в окружении крошечных бриллиантов.
— Что это? — спросила она, хотя уже догадывалась.
— Это кольцо моей бабушки, — тихо сказал Костя. — Мама передала его мне перед смертью. Сказала отдать той, с кем я проживу всю жизнь.
— У меня уже есть обручальное кольцо, — Алина машинально коснулась простого золотого ободка на пальце.
— Это другое, — Костя взял кольцо, осторожно надел ей на палец поверх обручального. — Это знак благодарности. За то, что ты не ушла. За то, что приняла Полину. За то, что простила меня.
Алина молча рассматривала кольцо. Старинное, с историей, с тяжестью прожитых лет.
— Знаешь, — сказала она наконец, — когда ты привёз её, я была в ярости. Не столько из-за того, что у тебя есть дочь, а из-за обмана. Из-за того, что ты решил всё за меня.
— Знаю, — Костя виновато опустил голову. — Я струсил.
— Я тоже струсила, — призналась Алина. — Когда поняла, что она останется навсегда. Испугалась, что не смогу, не выдержу, что это разрушит нас.
— А сейчас? — он заглянул ей в глаза. — Сейчас ты жалеешь?
Алина задумалась. Шесть месяцев назад её жизнь перевернулась с ног на голову. Появился новый человек, чужой, со своими привычками, характером, потребностями. Исчезло личное пространство, изменились планы, сдвинулись приоритеты.
Но появилось и что-то ещё — новое ощущение семьи, более широкой, более сложной. Не просто муж и жена, а целая сеть отношений, связей, историй.
— Нет, — наконец ответила она. — Не жалею. Это было трудно. Иногда невыносимо. Но я рада, что мы справились.
Костя обнял её, прижал к себе.
— Знаешь, — прошептал он ей в волосы, — иногда мне кажется, что Зина всё это спланировала. Не зря же она следила за нами все эти годы. Наверное, знала, что ты сильная. Что выдержишь.
— Или знала, что ты слабак и всё испортишь без меня, — усмехнулась Алина, но без злости.
Они сидели обнявшись, глядя в окно на опускающиеся сумерки.
— А Полина не знает про кольцо? — спросила вдруг Алина.
— Знает, — Костя улыбнулся. — Я показывал ей вчера. Она сказала, что оно идеально тебе подойдёт.
— Вы двое за моей спиной сговариваетесь теперь, да?
— Привыкай, — рассмеялся он. — Нас теперь двое против тебя.
В воскресенье вечером Полина вернулась — загоревшая, с новой причёской, полная впечатлений. Ввалилась в квартиру с огромным рюкзаком, с порога начала рассказывать про какой-то поход, костёр, новых друзей.
— Ой, — она вдруг осеклась, заметив кольцо на пальце Алины. — Он всё-таки решился.
— А ты сомневалась? — Алина приподняла бровь.
— Он три дня репетировал речь, — фыркнула Полина. — Ходил по комнате и бормотал что-то про благодарность и судьбу.
— Эй! — возмутился Костя из кухни. — Это был экспромт!
— Ага, конечно, — Полина подмигнула Алине. — Экспромт после трёх дней репетиций.
Они рассмеялись, и Алина поймала себя на мысли, как легко, естественно это теперь выходит — смеяться вместе, подшучивать друг над другом, делить эти маленькие семейные моменты.
Вечером, когда Полина уже ушла к себе, а Костя принимал душ, Алина стояла у окна, рассматривая кольцо. В сапфире отражался свет уличных фонарей, и казалось, что камень живёт своей жизнью — мерцает, дышит, хранит истории прошлого.
«Ну поживёт она у нас пару-тройку недель, освоится», — вспомнила Алина слова мужа, сказанные полгода назад. И тихо рассмеялась.
Жизнь никогда не спрашивает, готов ты к переменам или нет. Просто ставит перед фактом — вот тебе новые обстоятельства, новые люди, новые испытания. Справляйся.
И они справились. Не идеально, со скрипом, с ошибками. Но справились.
Ее размышления прервал телефонный звонок. На экране высветилось: «Мама».
— Привет, мам, — ответила Алина. — Да, всё хорошо. Нет, в эти выходные не получится… Да, все втроём. Полина тоже.
Она слушала взволнованную речь матери о том, что «эта девочка не родная, чужая», что «нельзя так себя растрачивать», что «ещё не поздно всё изменить».
Раньше такие разговоры выводили её из себя. Теперь Алина только улыбалась.
— Мам, — мягко прервала она поток слов. — Ты не понимаешь. Она уже не чужая. Она — наша.
Положив трубку, Алина вернулась к окну. В комнате Полины горел свет — девушка, наверное, разбирала вещи после поездки. Из ванной доносилось пение Кости — фальшивое, как всегда.
Обычный вечер воскресенья. Обычная жизнь необычной семьи.
Алина улыбнулась своему отражению в стекле. Два женских лица смотрели на неё — её собственное и наложенное, призрачное, отражение далекой женщины, которую она никогда не знала, — Зины, связавшей их всех невидимыми нитями судьбы.
«Спасибо», — мысленно обратилась к ней Алина.
И ей показалось, что отражение в окне едва заметно кивнуло в ответ.
