Иван Петрович Коровин всегда спал без сновидений. Даже в детстве, когда соседский мальчишка Витька взахлёб рассказывал, как летал во сне над крышами домов или убегал от огромного медведя, Иван только плечами пожимал. Не снилось ему ничего – и точка. Ни кошмаров, ни красочных фантазий. Пустота.
Но этой ночью что-то изменилось.
В четыре тридцать семь утра Иван Петрович открыл глаза с ощущением, будто его выдернули из глубокого колодца. В спальне было темно и тихо, только ходики на стене отсчитывали время до побудки. Он лежал, вслушиваясь в собственное дыхание, и пытался понять, что его разбудило.
Сон. Ему приснился сон.
Иван Петрович сел на кровати и потёр лицо ладонями, пытаясь вспомнить детали…
Вокзал. Странный вокзал с высокими колоннами и стеклянным куполом. Он опаздывал на поезд, бежал, расталкивая прохожих, а когда добрался до платформы — увидел только удаляющиеся красные огни последнего вагона. И ощущение, острое до боли — он упустил что-то важное, непоправимо важное.
«Сон как сон, — подумал Иван Петрович, — с кем не бывает».
Коровин работал диспетчером на железнодорожной станции Ольховка уже двадцать семь лет. Когда-то это была узловая станция, через которую проходили десятки составов в день. Сейчас — обычный полустанок, где останавливались только пригородные электрички да редкие товарные поезда. Жизнь здесь текла размеренно, по графику.
График Иван Петрович ценил превыше всего. Вставал в пять утра, умывался, делал зарядку, завтракал овсянкой без соли и сахара, выпивал чашку чёрного чая и ровно в шесть двадцать выходил из дома. Двадцать минут пешком до станции, в любую погоду. Потом — восьмичасовая смена, обед, снова работа. Вечером — ужин, телевизор, книга перед сном. Всё по минутам, всё по расписанию. «Железный человек», — говорили о нём коллеги, и в этой шутке была только доля шутки.
В то утро после странного сна Иван Петрович нарушил своё расписание впервые за много лет. Он проспал. Открыв глаза в шесть сорок пять, он не поверил часам. Потом заметался по квартире, натягивая форменные брюки, судорожно запихивая в рот недожёванный бутерброд. Выскочил из подъезда и побежал, чувствуя, как предательски колотится сердце где-то в горле.
— Петрович, ты чего такой запыхавшийся? — спросила Лидия Макаровна, билетный кассир с сорокалетним стажем, когда он ворвался на станцию.
— Проспал, — буркнул Коровин, стыдясь собственного признания.
— Ну надо же, — покачала головой Лидия. — Первый раз на моей памяти.
В диспетчерской было тихо и прохладно. Иван Петрович сел в своё кресло, обтянутое потрескавшимся коричневым дерматином, и привычно взглянул на табло с расписанием. Всё как обычно. Электричка на Москву в 7:15, товарный из Ярославля в 8:40, скорый поезд в 9:20…
Коровин потёр виски. Голова гудела, во рту пересохло. Странное ощущение не покидало его — будто он что-то забыл, что-то упустил. Как в том сне. Наваждение какое-то.
— Иван Петрович, вы меня слышите? — Он вздрогнул. В дверях стояла Анна, новенькая практикантка из железнодорожного техникума.
— А? Да, конечно, — Коровин выпрямился в кресле.
— Вам пакет передали. Курьер принёс, сказал срочно.
Анна положила на стол конверт из плотной коричневой бумаги. Никаких пометок, только имя и фамилия, выведенные аккуратным почерком.
Иван Петрович вскрыл конверт. Внутри лежал билет. Обычный железнодорожный билет на поезд до Петербурга. Сегодняшняя дата, отправление в 15:40 с платформы номер три.
— Что за чушь, — пробормотал Коровин. — У нас нет прямых поездов до Петербурга. И платформы третьей нет.
Он перевернул билет. На обратной стороне было написано: «Не опоздай. Твой шанс. Последний шанс».
Иван Петрович почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он сунул билет в карман и постарался сосредоточиться на работе. День тянулся медленно. Коровин то и дело доставал билет, рассматривал его, вертел в руках. Настоящий, не подделка. Но поезда такого нет и быть не может.
— Петрович, ты сегодня сам не свой, — заметила Лидия Макаровна, заглянув к нему в обеденный перерыв. — Случилось что?
— Да так, ерунда, — отмахнулся он. — Выспался плохо.
— Может, домой пойдёшь? Я Сергеича попрошу подменить, он всё равно без дела слоняется.
— Нет, — резко ответил Коровин, потом смягчился: — Спасибо, Лидия, не нужно. Я в порядке.
Но он не был в порядке. Весь день его не покидало ощущение, что он находится не в своей жизни. Словно кто-то взял и сдвинул реальность на пару сантиметров в сторону — вроде всё как прежде, но что-то неуловимо не так.
В 15:30 Иван Петрович не выдержал. Он встал из-за стола, накинул форменный пиджак и вышел из диспетчерской.
— Куда ты, Петрович? — окликнула его Лидия.
— Мне нужно… проверить кое-что, — неопределённо махнул рукой Коровин и направился к платформам.
Первая платформа, вторая… Третьей не было. Никогда не было. Иван Петрович остановился, чувствуя себя полным олухом. Конечно, это чья-то глупая шутка. Может, Витька из ремонтной бригады решил повеселиться. У него такое чувство юмора — хоть стой, хоть падай.
Иван Петрович уже повернулся, чтобы идти обратно, когда заметил ЕЁ. Женщину в красном плаще. Она стояла у края второй платформы и смотрела на рельсы. Ветер трепал её тёмные волосы, собранные в небрежный пучок. Что-то в её позе — напряжённой, застывшей — заставило Коровина замереть.
Женщина медленно шагнула вперёд, к самому краю платформы. Ещё один шаг — и она окажется на рельсах.
— Эй! — крикнул Иван Петрович, срываясь на бег. — А ну стояяяяять! Стойте!
Она обернулась, и Коровин увидел её лицо. Бледное, с тонкими чертами и огромными тёмными глазами. В этих глазах плескалось такое отчаяние, что у него перехватило дыхание.
— Не надо, — сказал он, подходя ближе. — Пожалуйста.
— Вы меня видите? — спросила она с удивлением.
Странный вопрос.
— Конечно, вижу.
— Странно, — женщина покачала головой. — Обычно никто не видит.
Она отступила от края, и Иван Петрович с облегчением выдохнул.
— Меня зовут Вера, — сказала она. — А вы — Иван Петрович Коровин, диспетчер. Я знаю.
— Откуда?..
— Вы получили билет?
Коровин отступил на шаг.
— Это вы?.. Зачем?
— Не я, — покачала головой Вера. — Я такой же пассажир, как и вы. Только я опоздала на свой поезд. Двенадцать лет назад.
Она говорила спокойно, без надрыва, и это почему-то пугало больше всего.
— Послушайте, — осторожно начал Иван Петрович, — вам нужна помощь. Может быть, врача вызвать?
— Вы мне не верите, — констатировала Вера. — Это нормально. Я бы тоже не поверила. Но у вас есть билет. И у вас осталось… — она взглянула на часы на руке Коровина, — четыре минуты. Идёмте.
Она развернулась и пошла вдоль платформы. Иван Петрович, сам не понимая зачем, последовал за ней. Они миновали конец второй платформы, свернули за угол станционного здания и оказались… у третьей платформы.
Коровин остановился как вкопанный. Этого не могло быть. Он знал станцию как свои пять пальцев — каждый закуток, каждую трещину в асфальте. Здесь никогда не было третьей платформы.
Но вот она — серая бетонная полоса, старые скамейки, выцветшее табло. И на табло — «Санкт-Петербург, 15:40».
— Что за чертовщина, — пробормотал Иван Петрович.
— Три минуты, — сказала Вера. — Решайте.
— Что решать? Что происходит вообще?
— Жизнь происходит, Иван Петрович. Вы когда-нибудь задумывались, почему живёте так, как живёте? Почему каждый день одно и то же? Подъём, работа, дом, телевизор, сон. Изо дня в день, из года в год.
— Я люблю порядок, — отрезал Коровин. — Что в этом плохого?
— Ничего, — пожала плечами Вера. — Если это ваш выбор. А не привычка. Не страх.
— Я ничего не боюсь.
— Правда? — Вера смотрела на него с лёгкой улыбкой. — Тогда почему вы никогда не брали отпуск? Почему не были ни в одном городе, кроме родного? Почему живёте один?
— Это… это не ваше дело, — возмутился Иван Петрович.
— Верно, — кивнула Вера. — Не моё. Две минуты.
Вдалеке послышался гудок приближающегося поезда.
— Я не поеду никуда, — твёрдо сказал Коровин. — Это какая-то ошибка. Или розыгрыш.
— Ваше право, — Вера подошла к скамейке и села. — Только знаете, в чём проблема с поездами? Они не ждут. Особенно этот.
Гудок прозвучал ближе. Иван Петрович почувствовал, как земля под ногами слегка завибрировала — верный признак приближения тяжёлого состава.
— Кто вы? — спросил он. — Что вам от меня нужно?
— Я уже сказала — такой же пассажир. Была. А теперь… теперь я здесь застряла. Потому что испугалась. Как и вы сейчас.
Из-за поворота показался поезд. Не современный скоростной экспресс, а старый состав с тёмно-синими вагонами. Паровоз. Настоящий паровоз, каких Иван Петрович не видел уже лет тридцать.
— Минута, — сказала Вера.
Поезд медленно приближался к платформе, выпуская клубы пара.
— Если я сяду в этот поезд, — медленно произнёс Коровин, — что будет?
— Не знаю, — честно ответила Вера. — Никто не знает. Это ваш поезд, Иван Петрович. Только ваш.
— А вы? Вы тоже поедете?
— Нет, — покачала головой Вера. — Мой поезд ушёл давно. Я просто проводник.
Паровоз поравнялся с платформой и остановился. Двери вагонов открылись.
— Тридцать секунд, — сказала Вера. — Решайте.
Иван Петрович стоял, не двигаясь. Всю жизнь он следовал расписанию. Своему расписанию, составленному из страха перед неизвестностью. Что будет, если он сейчас нарушит его? Если шагнёт в неизвестность?
— Пятнадцать секунд, — голос Веры звучал издалека.
Коровин медленно достал из кармана билет. Санкт-Петербург, 15:40. Сегодня.
— Пять секунд.
Иван Петрович закрыл глаза. Потом открыл. И шагнул к поезду…
Станислав Михайлович Орехов нетерпеливо постукивал пальцами по рулю. Пробка на Кутузовском не двигалась уже минут двадцать. Опаздывал. Снова опаздывал.
— Ты где? — прозвучал в динамике телефона раздражённый голос Виктории. — Все уже собрались.
— Стою в пробке, — процедил Станислав. — Не могу телепортироваться.
— Ты обещал, Стас, — в голосе жены зазвенели слёзы. — Обещал, что сегодня точно будешь. У Алисы день рождения.
— Я помню, — огрызнулся Орехов. — Я еду, что непонятного?
— Как всегда, — горько сказала Виктория и отключилась.
Станислав стукнул ладонью по рулю. Чёртов город, чёртовы пробки! Он скосил глаз на часы — шесть вечера. День рождения дочери начался в пять. Чёрт, чёрт, чёрт!
Машины впереди наконец тронулись, и Орехов вдавил педаль газа в пол. Телефон снова зазвонил.
— Да, Вика, я еду! — рявкнул он.
— Станислав Михайлович? — раздался в трубке незнакомый мужской голос. — Это Николай из автосервиса. По поводу вашей Ауди.
— А, да, — Станислав сбавил тон. — Слушаю.
— Мы закончили диагностику. Проблема серьёзнее, чем казалось. Потребуется замена…
— Короче, сколько?
— Примерно сто пятьдесят тысяч, — ответил механик. — И займёт это дней пять, не меньше.
— Пять дней? — Орехов чуть не выпустил руль. — Вы издеваетесь? Мне машина нужна послезавтра!
— Извините, Станислав Михайлович, но быстрее никак. Деталь придётся заказывать.
— Да что за день такой! — Станислав с силой ударил по клаксону, хотя впереди стоящая машина никуда не могла деться. — Ладно, делайте. Деньги завтра привезу.
Он бросил телефон на соседнее сиденье и тяжело вздохнул. Сто пятьдесят тысяч. А ведь ещё кредит за квартиру, школа Алисы, планшет, который он ей обещал на день рождения… Нет, деньги есть, но чёрт возьми, когда это кончится? Вкалываешь как проклятый с утра до ночи, а всё равно не хватает.
Станислав Михайлович Орехов, тридцать восемь лет, руководитель отдела продаж в крупной фармацевтической компании. Красавец-мужчина, как говорила его тёща, с лёгкой проседью на висках, подтянутый, в дорогом костюме. Успешный. Состоявшийся. И несчастный. До зубного скрежета.
Когда это началось? Год назад? Два? Или всегда так было — бешеная гонка на износ, вечная спешка, вечные долги, которые почему-то не кончаются, сколько бы денег ни зарабатывал.
Виктория. Десять лет брака. Когда-то он считал её самой красивой женщиной на свете. Когда это прошло? Когда её забота превратилась в занудство, а нежность — в зависимость? Или это он изменился? Станислав уже сам не помнил.
Алиса. Восемь лет. Копия матери — такие же огромные карие глаза, тот же упрямый подбородок. Умница, отличница. Когда он в последний раз говорил с ней по-настоящему? Не «как дела в школе?», а просто — разговаривал?
Машины впереди снова остановились. Станислав в отчаянии взглянул на часы — 18:30. Бесполезно. Уже всё равно опоздал.
Он потянулся к телефону, чтобы позвонить Виктории, но тут боковым зрением заметил какое-то движение справа. Повернув голову, Станислав увидел пожилого мужчину, бредущего по обочине. Ничего особенного — обычный старик в потёртом пальто, с авоськой в руке. Но что-то в его походке, в наклоне головы заставило Орехова пристальнее вглядеться.
Мужчина брёл, не глядя по сторонам, погружённый в свои мысли. Вдруг он споткнулся о какой-то камень и начал падать. Словно в замедленном кино. Станислав, не раздумывая, распахнул дверь машины и выскочил наружу.
— Осторожно! — крикнул он, подхватывая старика под локоть.
Тот удивлённо моргнул.
— Благодарю, — произнёс он неожиданно звучным голосом. — Совсем не смотрю под ноги. Возраст.
— Вам помочь? — спросил Станислав, сам удивляясь своему порыву. — Вы далеко идёте?
— Нет-нет, мне тут недалеко, — старик улыбнулся, обнажив удивительно крепкие для его лет зубы. — А вот вы, кажется, торопитесь?
— Да, — вздохнул Орехов. — Но бесполезно уже. Всё равно опоздал.
— Знакомое чувство, — кивнул старик. — Я вот тоже всё время опаздывал. Работа, встречи, дела… А потом понял, что самое главное в жизни — это успеть туда, где тебя ждут.
Он пристально посмотрел на Станислава, и тот вдруг почувствовал себя неуютно под этим взглядом — цепким, пронзительным.
— Вы знаете, где вас ждут, молодой человек?
Странный вопрос. От незнакомого старика, на обочине дороги, посреди пробки.
— Знаю, — медленно ответил Станислав. — Дома. Но я уже опоздал.
— Опоздали — не значит не пришли, — пожал плечами старик. — Главное — прийти.
Он поправил шляпу и, кивнув на прощание, продолжил свой путь. Станислав смотрел ему вслед, пока гудок машины сзади не вывел его из оцепенения. Он вернулся за руль.
«Опоздали — не значит не пришли». Банальность, конечно. Но почему-то эти слова засели в голове, как заноза.
Станислав завёл мотор и вдруг принял решение. Он резко вывернул руль и съехал с дороги на обочину. Потом ещё раз свернул — на маленькую улочку между домами, потом ещё… Через пятнадцать минут петляния по дворам он выехал на свободную дорогу и помчался в сторону дома.
Припарковавшись у подъезда, Орехов взглянул на часы — 19:10. Поздно, но хоть не совсем безнадёжно. Он выхватил с заднего сиденья подарок для дочери — коробку с планшетом — и побежал вверх по ступенькам.
Дверь открыла Виктория. Увидев мужа, она поджала губы.
— Явился, — сказала она с горечью. — Гости уже расходятся.
— Прости, — выдохнул Станислав. — Правда, прости. Я… я не нарочно.
Что-то в его голосе заставило Викторию смягчиться.
— Алиса расстроилась, — сказала она тише. — Ты обещал.
— Знаю. Я всё исправлю.
Он прошёл в гостиную. Там действительно уже мало кто остался — несколько мам с детьми собирали вещи, готовясь уходить. Алиса сидела в углу, теребя ленту на платье. Увидев отца, она не бросилась к нему, как раньше, а только подняла голову.
— Привет, — сказал Станислав, подходя ближе. — С днём рождения.
Он протянул коробку с подарком, но Алиса не взяла её.
— Ты обещал, — сказала она тихо. — Обещал, что придёшь к началу.
— Я знаю, — Станислав опустился на корточки перед дочерью. — И я очень, очень виноват. Но я пришёл, как только смог. Правда.
Алиса смотрела на него долгим взглядом — совсем не детским, оценивающим. Потом вдруг спросила:
— Пап, а почему ты всегда грустный?
Вопрос застал Орехова врасплох.
— Я… я не грустный, — растерянно ответил он. — С чего ты взяла?
— Ты никогда не улыбаешься, — сказала Алиса. — Даже когда смеёшься. И глаза у тебя грустные. Как у Барсика, когда его в переноску сажают.
Станислав не нашёлся, что ответить. Его восьмилетняя дочь видела то, чего не замечал он сам. Когда он в последний раз чувствовал себя по-настоящему счастливым?
— Знаешь что, — сказал он, приняв внезапное решение. — А давай завтра не пойдём никуда. Ни ты в школу, ни я на работу. Возьмём выходной и поедем… куда захочешь.
Глаза Алисы расширились.
— Правда? А мама?
— И маму возьмём, — кивнул Станислав. — Если она захочет.
— Я хочу в зоопарк, — решительно сказала Алиса. — И чтобы мороженое. И на колесо обозрения.
— Договорились, — Станислав протянул руку, и Алиса после секундного колебания пожала её. — А теперь — подарок. Можно?
Алиса кивнула и взяла коробку. Развернув упаковку, она ахнула — именно такой планшет она хотела.
— Спасибо! — она всё-таки обняла отца, и Станислав вдруг почувствовал, как что-то сжимается в груди. Когда она успела так вырасти? Когда её объятия стали такими осторожными — не крепкими и доверчивыми, как раньше?
Гости разошлись, Виктория увела Алису умываться перед сном, а Станислав остался один в гостиной. Он стоял у окна, глядя на вечерний город, и думал о том, что сказал ему странный старик на дороге.
«Вы знаете, где вас ждут, молодой человек?»
Знает ли? Его ждут дома — жена, дочь. Но так ли это на самом деле? Ждут ли они его — настоящего, а не того успешного, состоявшегося мужчину, образ которого он так старательно создавал все эти годы? Или им нужен просто кто-то, кто будет рядом — не вечно спешащий, вечно недовольный, вечно уставший?
Виктория вошла в гостиную, держа в руках чашку чая.
— Алиса уснула, — сказала она. — Переутомилась. И, я думаю, расстроилась.
— Я знаю, — кивнул Станислав. — Я всё испортил.
Виктория пожала плечами.
— Не в первый раз.
— И ты тоже расстроилась.
— А что ты хотел? — Виктория отвела глаза. — Чтобы я прыгала от радости? Ты обещал Алисе. Обещал мне.
Станислав подошёл к жене и осторожно взял её за руку.
— Я сказал Алисе, что завтра мы все вместе поедем в зоопарк. Никакой работы, никаких дел. Только мы.
Виктория недоверчиво посмотрела на него.
— А как же твоя важная встреча? Ты говорил, что от неё зависит контракт.
— Перенесу, — твёрдо сказал Станислав. — Это может подождать. А вот Алиса… она растёт так быстро. И я всё пропускаю.
Он замолчал, глядя куда-то мимо жены. Потом тихо добавил:
— И тебя я тоже пропускаю, Вика.
Виктория замерла, не зная, что ответить. Давно Станислав не называл её так — Вика. Обычно — Виктория, официально, как чужую.
— Я не знаю, когда всё пошло не так, — продолжил Орехов. — Когда я начал жить, как будто меня преследуют. Постоянно бегу куда-то, спешу, опаздываю… А зачем? Ради чего? Чтобы оплатить кредит за машину, которую я ненавижу? Чтобы купить квартиру побольше, где мы всё равно не бываем?
Виктория молчала, но её рука в его ладони чуть расслабилась.
— Сегодня на дороге я встретил странного старика, — сказал Станислав. — Он спросил меня, знаю ли я, где меня ждут. И я понял, что не знаю. Я так давно не был по-настоящему дома.
— А где твой дом, Стас? — тихо спросила Виктория.
— Там, где вы с Алисой, — просто ответил он. — Только я, кажется, об этом забыл…
Виктория шагнула ближе и осторожно, словно боясь спугнуть, положила голову ему на плечо. Станислав обнял её, вдыхая знакомый запах её волос. И вдруг почувствовал, как что-то внутри — тугой узел, который он носил в груди, кажется, целую вечность — начинает медленно ослабевать.
— Завтра зоопарк, — прошептала Виктория. — И мороженое.
— И колесо обозрения, — кивнул Станислав. — Я обещал…
В тот вечер, когда Иван Петрович Коровин сел в поезд на несуществующей третьей платформе, на станции Ольховка поднялся переполох. Коровина искали весь вечер и всю ночь. Обследовали каждый угол, обзвонили все больницы и морги. Безрезультатно. Человек исчез.
Через неделю поисков из Петербурга пришло письмо. В нём была только открытка с видом Невы и короткая надпись: «Всё хорошо. Не беспокойтесь. И.П.К.».
А ещё через месяц пришла бандероль на имя Лидии Макаровны. В небольшой коробке лежала книга — старинный том стихов Блока — и конверт. Лидия Макаровна, пережившая за этот месяц все стадии беспокойства, открыла его дрожащими руками.
«Дорогая Лидия, — писал Коровин. — Прости, что заставил волноваться. Я не мог иначе. Всю жизнь я боялся выйти из своего расписания, нарушить привычный ход вещей. Мне казалось, что так надёжнее, безопаснее. Я создал себе клетку из привычек и распорядка и убедил себя, что это и есть жизнь.
Но жизнь — это не расписание. Это выбор, который мы делаем каждый день.
Не ищи меня. Со мной всё хорошо — лучше, чем когда-либо. Я наконец-то начал жить. По-настоящему жить, а не существовать по графику.
Книгу я нашёл в букинистическом магазине. Помнишь, ты говорила, что любишь Блока? Это тебе.
И ещё. Если когда-нибудь на станции появится женщина в красном плаще, передай ей, что я благодарен. Она поймёт.
Твой друг, Иван».
Лидия Макаровна аккуратно сложила письмо и бережно провела рукой по обложке книги. Потом подошла к окну и долго смотрела на рельсы, уходящие вдаль. Где-то там, за горизонтом, Иван Петрович Коровин наконец-то нашёл свой поезд. И себя…
Прошёл год. В жизни Станислава Михайловича Орехова многое изменилось. Он ушёл из фармацевтической компании, продал дорогую машину, погасил кредит. Открыл небольшое дело — магазин настольных игр, о котором мечтал ещё в студенчестве. Теперь он работал по своему графику, проводил больше времени с семьёй.
Было непросто. Доходы упали, пришлось затянуть пояса. Но Станислав чувствовал себя свободнее, чем когда-либо.
И счастливее.
В тот день он возвращался домой после деловой встречи. Шёл пешком — привычка, которую он приобрёл за последний год. Ходьба прочищала мысли.
На перекрёстке он заметил знакомую фигуру — тот самый старик, которого он встретил год назад в пробке. Старик стоял на автобусной остановке, опираясь на трость.
Станислав подошёл.
— Здравствуйте, — сказал он. — Помните меня?
Старик повернулся, и Орехов увидел те же пронзительные глаза, что и год назад.
— Конечно, — улыбнулся старик. — Как не помнить человека, который нашёл свой дом.
— Откуда вы?..
— Я вижу, — просто ответил старик. — По вашим глазам. Они больше не грустные.
Станислав хотел спросить ещё что-то, но тут подошёл автобус. Старик поднялся по ступенькам и обернулся.
— Знаете, в чём разница между вами тогдашним и нынешним? — спросил он.
— В чём?
— Раньше вы всё время опаздывали, хотя спешили. А теперь — приходите вовремя, хотя никуда не торопитесь.
Двери автобуса закрылись, и Станислав остался на остановке один. Он стоял, глядя вслед уходящему автобусу, а потом достал телефон.
— Викуль? — сказал он, когда жена взяла трубку. — Я буду дома через полчаса. И знаешь что? Давай сегодня поужинаем на балконе. Вечер такой хороший.
На том конце провода Виктория улыбнулась.
— Хорошо. Мы с Алисой ждём тебя.
— Я знаю, — ответил Станислав. — И я уже иду домой.
Он спрятал телефон в карман и направился в сторону дома. Не торопясь. Точно зная, куда и зачем идёт.
Иногда нам всем кажется, что мы живём правильно — по расписанию, по плану, всегда спеша куда-то, боясь опоздать. Но часто именно в этой гонке мы упускаем самое важное — тех, кто ждёт нас не по расписанию, а просто потому, что любит.
И иногда нужно опоздать на один поезд, чтобы успеть на другой — тот самый, единственный, который привезёт тебя туда, где ты должен быть. Домой…
