Валентина потрогала шампанское в серебряном ведерке. Еще холодное. Мужа не было уже четыре часа. Они должны были отметить серебряную свадьбу сегодня вечером, но Игорь задерживался — обычное дело. Двадцать пять лет вместе и сотни ужинов, на которые он опоздал.
Она глянула на праздничный стол. Белоснежная скатерть, фарфоровые тарелки с тонкой каймой, серебряные приборы — подарок свекрови на десятую годовщину. «Фамильное серебро, Валя, береги». И она берегла. Полировала до блеска раз в месяц, хотя пользовались им от силы раз в год.
Телефон молчал. Валентина подошла к окну. В свете фонарей медленно падал снег. Пятиэтажки напротив подсвечивались разноцветными гирляндами — скоро Новый год. Их окна в отражении стекла казались слепыми. Только тусклый свет от настольной лампы.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Наконец-то! Она поправила прическу и одернула платье. Бордовое, с открытыми плечами, купленное специально для этого вечера. Пятнадцать тысяч, недельная зарплата. Плевать. Раз в четверть века можно.
Но это был не Игорь. На пороге стоял курьер с огромным букетом белых роз.
— Валентина Андреевна? — уточнил парень, протягивая цветы и планшет для подписи.
— Да, — ее голос дрогнул.
— Распишитесь здесь.
Она расписалась, закрыла дверь и только тогда заметила конверт среди цветов. Кремовый, плотный. Почерк мужа. Она знала, что там, еще не открыв. Сердце сжалось, но не от страха или горя — от злости. Так не делают. Только не сегодня.
«Валя, прости. Ухожу к бывшей однокласснице. Она не стареет как ты. Ключи оставь у консьержки. Игорь».
Валентина медленно опустилась на пуфик в прихожей, все еще держа открытку. Воздух стал густым, непроницаемым. Двадцать пять лет. Три переезда. Двое детей. И записка с курьером.
Она не плакала. Слезы пришли позже, но сейчас внутри разливалась странная пустота. Телефон снова молчал. Дети не звонили — они давно жили своей жизнью. Дочь в Праге, сын в Петербурге. Приедут только на Новый год.
— К бывшей однокласснице, — повторила она вслух. — Так вот кто звонил ему по ночам.
Нинка Лебедева всегда была королевой. В школе все мальчишки сходили по ней с ума, включая Игоря. Медные волосы до пояса, зеленые глаза, длинные ноги. И характер — огонь. Она меняла парней как перчатки, никого не воспринимая всерьез. Игорь страдал по ней весь десятый класс, но она даже не смотрела в его сторону.
Валентина тогда была тихой отличницей с косой до лопаток. Незаметная, надежная. Когда Нинка после выпускного укатила в Москву поступать в театральный, Игорь впервые заметил Валентину. Они поженились на третьем курсе медицинского. Все было просто и понятно.
О Нинке говорили разное. Что не поступила. Что вышла замуж за иностранца. Что снимается в кино. А потом разговоры стихли. Прошло двадцать пять лет.
И вот она снова возникла в их жизни. Валентина даже не знала, когда именно. Может, месяц назад. Может, год. Может, она никогда и не исчезала из сердца Игоря.
Телефон пискнул. Сообщение от мужа: «Завтра заеду за вещами. Будет лучше, если тебя не будет дома».
Будет лучше. Для кого?
Лена, единственная подруга, прилетела через час после звонка. Ворвалась в квартиру со словами:
— Если ты не выпила это шампанское, то я тебя не уважаю.
Валентина кивнула на нетронутую бутылку:
— Не смогла открыть. Руки трясутся.
Лена сбросила пальто прямо на пол и решительно направилась к бутылке.
— Это ненормально, — бубнила она, борясь с пробкой. — В наше время так не делают. Записка! Через курьера! В день серебряной свадьбы! Это каким надо быть…
Пробка хлопнула, пена полилась на скатерть. Лена чертыхнулась, но продолжила разливать шампанское по бокалам.
— Двадцать пять лет коту под хвост, — Валентина взяла бокал. — За что пьем?
— За новую жизнь, — твердо сказала Лена. — Которая начинается прямо сейчас.
Они пили шампанское и ели приготовленный Валентиной ужин. Заливное, оливье, мясо по-французски — все как любил Игорь. Лена говорила без умолку, перескакивая с темы на тему, лишь бы заполнить тишину.
— Он всегда был трусом, — вдруг сказала Валентина, прерывая подругу на полуслове. — Всю жизнь прятался за моей спиной. Перед родителями, перед начальством, перед детьми. Я решала, я делала, я брала ответственность. А он… он просто плыл по течению.
— И сейчас сбежал, — подхватила Лена. — Классический кризис среднего возраста. Поверь, он еще приползет обратно. Они всегда возвращаются.
— А я не открою, — тихо сказала Валентина. — Не прощу.
Но в глубине души она знала, что это неправда. Она всегда прощала. Всегда принимала обратно. Всегда находила оправдания. Может, в этом и была проблема?
Квартира опустела через неделю. Игорь забрал свои вещи, документы, ноутбук. Валентина специально ушла, чтобы не видеть его, не слышать оправданий или, что еще хуже, восторженных рассказов о новой старой любви.
— Он не забрал фотоальбомы, — сказала она Лене по телефону. — Оставил всю нашу жизнь мне.
— Выбрось, — отрезала подруга. — И смени замки. И прическу. И работу. И город.
— Мне пятьдесят два, Лен. Куда я поеду?
— Куда глаза глядят! На море! В деревню! В Прагу к дочери! Хоть куда-нибудь, только не сиди в четырех стенах, вспоминая этого…
Валентина не выбросила альбомы. Но и не стала их смотреть. Сложила в коробку и отнесла на антресоли. Пусть лежат. Может, детям когда-нибудь будет интересно.
Сын позвонил первым, когда узнал о разводе. Закричал в трубку:
— Как он мог? Я ему все выскажу! Я прилечу!
— Не надо, Димка, — устало ответила Валентина. — Это наши с отцом дела. Не вмешивайся.
— Но мам…
— Я в порядке. Правда.
Дочь написала длинное сообщение. О том, что любит их обоих. Что разводы случаются. Что, может быть, так будет лучше для всех. Что она всегда на маминой стороне, но и папу тоже нельзя судить строго. Валентина прочитала несколько раз и не ответила. Аня всегда была папиной дочкой.
Встреча произошла случайно. Валентина возвращалась с работы и решила зайти в супермаркет за продуктами. Она стояла у полки с кофе, когда услышала знакомый голос. Низкий, с хрипотцой.
— Игорь, я же сказала — никакой растворимой гадости. Только зерновой.
Валентина замерла. Медленно повернула голову. В трех метрах от нее стояла Нинка Лебедева. Все такая же рыжая, хотя явно крашеная. Стройная, в узких джинсах и коротком пуховике. Рядом переминался с ноги на ногу Игорь, похудевший и какой-то помолодевший. В новой куртке и с новой стрижкой.
Сердце заколотилось. Валентина хотела уйти незамеченной, но в этот момент Нинка повернулась и увидела ее. Глаза расширились, губы сжались. Она дернула Игоря за рукав:
— Смотри, кто здесь.
Игорь обернулся. Его лицо изменилось — сначала испуг, потом виноватая улыбка, потом какая-то неуместная радость.
— Валя! Привет! Как ты?
Как будто они расстались по-хорошему. Как будто не было записки с курьером и двадцати пяти лет брака.
— Нормально, — Валентина сама удивилась, насколько спокойно прозвучал ее голос. — Вижу, у вас все хорошо.
Нинка прищурилась:
— Лучше, чем хорошо. Игорек молодеет на глазах. Правда, милый?
Она демонстративно взяла его под руку и прижалась всем телом. Игорь неловко улыбнулся, избегая взгляда Валентины.
— Мы тут кофе выбираем, — сказал он невпопад. — Нина любит…
— Мне пора, — перебила Валентина. — Приятных покупок.
Она развернулась и пошла к выходу, забыв про корзину с продуктами. В ушах шумело. «Игорек молодеет на глазах». А она, значит, его состарила? Своей любовью, заботой, преданностью?
— Они живут в нашем районе, — сказала Валентина Лене через неделю после встречи в магазине. — Я видела их еще раз, в кафе на углу. И у нас в подъезде. Она приходила к нему, когда я была на работе. Консьержка рассказала.
— Он специально, — фыркнула Лена. — Меняет территорию, метит новые владения. Все как у животных.
— Не говори глупостей.
— Правду говорю. Он хочет, чтобы ты видела, какой он счастливый без тебя. Чтобы страдала.
— Я не страдаю, — соврала Валентина.
Она страдала. Каждый раз, проходя мимо их любимого кафе, супермаркета, парка, она представляла, как они идут там, взявшись за руки. Как Нинка смеется своим низким, грудным смехом. Как Игорь смотрит на нее, будто на восьмое чудо света. Так, как никогда не смотрел на жену.
Новый год пришлось встречать вчетвером — она, дети и Лена. Игорь позвонил тридцать первого утром и сказал, что хотел бы забрать Аню и Диму на пару часов. Валентина передала трубку дочери. Та долго говорила с отцом, потом отдала телефон брату. Дима буркнул несколько слов и нажал отбой.
— Он с этой… Ниной, — сказала Аня. — Хотел познакомить нас.
— И что? — Валентина старалась говорить равнодушно.
— Я сказала, что мы приехали к тебе и не будем разрываться. В следующий раз.
Валентина благодарно обняла дочь. Дима хмуро добавил:
— Никакого следующего раза. Пусть катится к черту со своей малолеткой.
— Ей не меньше пятидесяти, — усмехнулась Валентина.
— По ней не скажешь, — вздохнула Аня. — Она реально выглядит… моложе.
«Она не стареет как ты». Эти слова преследовали Валентину. Она начала замечать морщины, седые волосы, обвисшую кожу на руках. Лишние килограммы, которые не получалось сбросить годами. Возраст, который всегда был просто цифрой, вдруг стал приговором.
— Я запишу тебя к моему косметологу, — заявила Лена, заметив, как подруга разглядывает себя в зеркале. — И к тренеру. И к диетологу.
— Мне пятьдесят два, — напомнила Валентина. — Я не буду выглядеть на тридцать, сколько бы денег ни потратила.
— А Нинка будет?
— У нее другая генетика. И она всегда следила за собой.
— А ты — нет? Ты пахала как лошадь, растила детей, тянула дом, работала на износ. Конечно, это отразилось на внешности. Но сейчас дети выросли, муж ушел — пора пожить для себя.
Валентина записалась к косметологу. Потом к парикмахеру. Купила абонемент в фитнес-клуб. Сменила гардероб. Каждое утро смотрела в зеркало и повторяла: «Это для меня, не для него». Но в глубине души знала — это ложь.
Он позвонил в марте. Голос усталый, надтреснутый.
— Валя, можно я приеду? Поговорим.
— О чем?
— Обо всем. О нас. О будущем.
— У нас нет будущего, Игорь. Ты ясно дал это понять.
— Я ошибся, — его голос дрогнул. — Все не так просто.
— А мне казалось, очень просто. «Ухожу к бывшей однокласснице. Она не стареет как ты». Предельно ясно.
— Валя, я был таким… Я не понимал, что делаю. Нинка… она не такая, какой кажется.
«А я такая, какой кажусь?» — хотела спросить Валентина. Но промолчала.
— Приезжай, — сказала она наконец. — Завтра в семь.
Она не стала готовить ужин. Не надела новое платье. Не сделала прическу. Пусть видит ее такой, какая она есть. Женщиной, которая вырастила его детей. Которая была рядом двадцать пять лет. Которая стареет — как и все нормальные люди.
Он пришел минута в минуту. Похудевший еще больше, с кругами под глазами. В старой куртке. Без модной стрижки.
— Проходи, — Валентина посторонилась. — Чай, кофе?
— Ничего не надо, спасибо.
Они сели в гостиной. Он — на край дивана, она — в кресло напротив. Между ними — журнальный столик и двадцать пять лет совместной жизни.
— Я все испортил, — начал он. — И не знаю, как исправить.
— А нужно исправлять?
— Нинка… она не такая, как я думал. Все эти годы я представлял ее идеальной. Той девчонкой из школы, в которую все были влюблены. Она казалась недостижимой мечтой. А оказалось…
— Что она обычная женщина? — Валентина усмехнулась. — С морщинами под слоем тонального крема? С тараканами в голове? С плохим характером?
— Да, — он опустил голову. — И она не делает меня счастливым. Не так, как ты.
— И теперь ты хочешь вернуться? После всего, что сказал? После того, как унизил меня перед детьми, перед друзьями, перед собой?
— Я был не в себе, Валя. Это как наваждение. Мне казалось, что с ней я снова стану молодым, что время повернется вспять.
— А оно не повернулось?
— Нет, — он горько усмехнулся. — Оно идет только вперед. И неважно, кто рядом — ты или она. Я все равно старею. Мы все стареем. Просто ты… ты умеешь стареть красиво. А я — нет.
Валентина молчала. Внутри разливалось странное чувство — не злость, не обида, не желание отомстить. Скорее усталость и какая-то отстраненность. Будто она наблюдала за чужой жизнью со стороны.
— Ты сказал, что она не стареет как я, — произнесла Валентина наконец. — Знаешь, в чем разница между нами? Она боится старости. Прячется от нее за косметикой, диетами, молодыми любовниками. А я нет. Я принимаю возраст. Принимаю себя. И если тебе нужна женщина, которая всю жизнь будет притворяться двадцатилетней, то это не я.
— Мне нужна ты, — он поднял глаза. — Такая, какая есть. Я был глупцом.
— Был, — согласилась она. — И, возможно, остаешься им до сих пор.
— Ты не простишь меня?
Валентина долго смотрела на него. На морщины вокруг глаз, на седеющие виски, на опущенные плечи. Когда-то она любила этого человека больше жизни. Готова была на все ради него. А сейчас… сейчас она не знала, что чувствует.
— Я не знаю, Игорь. Правда не знаю. Ты разрушил что-то важное между нами. И я не уверена, что это можно восстановить.
— Я буду ждать, — он встал. — Сколько нужно. Год, два, десять лет. Я буду рядом. Только позволь доказать, что я могу измениться.
Она не ответила. Проводила его до двери, попрощалась кивком. Закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Не плакала. Просто дышала.
Лена была в ярости.
— Ты собираешься его простить? После всего? Валька, ты с ума сошла?
— Я ничего не решила, — Валентина помешивала кофе, глядя в окно кафе. — Просто хочу понять, чего я на самом деле хочу.
— Ты хочешь отомстить, — отрезала Лена. — И правильно. Пусть помучается. Пусть поползает на коленях. А потом пошли его к черту.
— А если я его еще люблю?
— Не любишь. Это привычка. Зависимость. Стокгольмский синдром.
— Двадцать пять лет вместе — это не просто привычка, Лен.
— Тогда почему он ушел? Почему сказал те ужасные слова?
— Он испугался старости. Многие мужчины проходят через это. Просто большинство не бросает семью.
— Он слабак. Всегда им был.
— Не говори так, — Валентина нахмурилась. — Он отец моих детей. Хороший отец. Неплохой муж… был. Просто запутался.
— Ты его защищаешь, — покачала головой Лена. — Даже сейчас. После всего.
— Не защищаю. Просто пытаюсь понять.
Дочь прилетела в апреле, на пасхальные каникулы. Одна, без мужа.
— Я к тебе, мам, — сказала она, обнимая Валентину в аэропорту. — Соскучилась.
Они говорили ночами напролет. О работе, о Праге, о чешском языке, который Аня никак не могла выучить. О Димке, который собирался жениться в августе. Обо всем, кроме Игоря.
Пока однажды вечером дочь не спросила:
— Ты его видишь? Общаетесь?
— Иногда, — уклончиво ответила Валентина. — По телефону в основном.
— Он хочет вернуться, — это был не вопрос, утверждение.
— Откуда ты знаешь?
— Он звонит мне каждый день. Спрашивает о тебе. Рассказывает, как скучает, как был неправ.
— И что ты ему отвечаешь?
— Что это ваши дела. Что я не стану вмешиваться.
Валентина благодарно сжала руку дочери.
— Но если хочешь знать мое мнение, — продолжила Аня, — я думаю, он искренне сожалеет. И любит тебя. Всегда любил.
— Даже когда уходил к Нинке?
— Особенно тогда, — грустно улыбнулась Аня. — Это был его способ убежать от страха. От страха перед старостью, перед смертью. Перед тем, что жизнь проходит, а он так ничего и не добился.
— Он много добился, — возразила Валентина. — Карьера, семья…
— Для него этого мало. Мужчинам всегда мало.
«Когда ты стала такой мудрой?» — хотела спросить Валентина. Но промолчала. Ее маленькая девочка выросла. И, похоже, понимала ее мужа лучше, чем она сама.
Он звонил каждый день. Присылал цветы. Оставлял сообщения. Валентина не отвечала. Не потому, что не простила — она уже не злилась. Просто не знала, что сказать. Как начать все заново, после того как их общая жизнь была перечеркнута одной фразой: «Она не стареет как ты».
В мае он перестал звонить. Цветы больше не приходили. Сообщения прекратились. Валентина испугалась. Позвонила Ане.
— Ты говорила с отцом?
— Вчера. Он улетел в Сочи, на конференцию. Вернется через неделю.
— Один?
— Один, мам. Он один с тех пор, как ушел от этой… от Нины.
Она почувствовала облегчение. И сразу за ним — раздражение на саму себя. Почему ей до сих пор не все равно? Почему она вздрагивает от каждого звонка? Почему проверяет телефон по сто раз в день?
— Мам, — голос Ани стал серьезным. — Он правда любит тебя. И страдает. Может, хватит его мучить?
— Я не мучаю, — возразила Валентина. — Я сама не знаю, чего хочу.
— Неправда. Ты знаешь. Просто боишься. Боишься, что он снова уйдет. Что снова причинит боль.
— А ты не боялась бы на моем месте?
— Боялась, — честно ответила дочь. — Но я бы рискнула. Потому что жизнь слишком коротка для обид и сомнений.
Он вернулся из Сочи загоревший, посвежевший. Позвонил сразу из аэропорта.
— Можно я приеду? Привез тебе кое-что.
Она согласилась. Ждала его, нервно поглядывая на часы. Накрыла на стол — ничего особенного, просто чай с пирогом. Надела домашнее платье, удобное, но красивое. Распустила волосы.
Он приехал с огромной корзиной фруктов и маленькой коробочкой.
— Что это? — спросила Валентина, кивая на коробочку.
— Открой.
Внутри оказалось серебряное кольцо. Простое, без камней. С гравировкой внутри: «Навсегда».
— Я не понимаю, — растерялась она.
— Это новое обручальное кольцо, — пояснил Игорь. — Хочу попросить тебя выйти за меня замуж. Снова. Начать все с чистого листа.
— Игорь…
— Не отвечай сейчас, — он поднял руку. — Просто подумай. Я знаю, что не заслуживаю второго шанса. Знаю, что причинил тебе боль. Но я изменился. Правда изменился.
Она смотрела на кольцо. Серебро тускло блестело в свете настольной лампы. «Навсегда». Как легко обещать вечность и как трудно ее выдержать.
— Игорь, — Валентина аккуратно закрыла коробочку. — Ты действительно думаешь, что все можно вернуть? После записки с курьером? После «она не стареет как ты»?
— Я был д.у.р.а.к.о.м, — он опустил голову. — Самым настоящим и.д.и.о.т.о.м.
— Дело не в этом, — она поставила коробочку на стол между ними. — Дело в том, что ты смог так легко перечеркнуть двадцать пять лет. Значит, они ничего для тебя не стоили.
— Неправда!
— Правда, Игорь. И знаешь что? — она впервые за долгое время посмотрела ему прямо в глаза. — Я благодарна тебе.
— За что? — растерялся он.
— За то, что ты открыл мне глаза. Я жила в иллюзии. Считала, что у нас крепкая семья, надежный тыл. А оказалось — все держалось на мне одной. На моем терпении, моей готовности прощать, моей слепоте.
Игорь потянулся к ней через стол:
— Валя, дай мне шанс все исправить.
Она мягко, но решительно отодвинула его руку:
— Нечего исправлять, Игорь. Ты сделал выбор. Я сделала выводы. Жизнь продолжается — просто теперь по отдельности.
— Ты найдешь кого-то другого, — горько усмехнулся он.
— Возможно, — она пожала плечами. — А возможно, и нет. Но я точно не вернусь к человеку, который смог написать «она не стареет как ты» и отправить это с курьером в день нашей серебряной свадьбы.
Она встала, давая понять, что разговор окончен:
— Допивай чай и иди. Ключи можешь оставить у консьержки.
— Ты поступила правильно, — сказала Лена, когда Валентина рассказала ей о встрече с Игорем. — Хотя я думала, ты его простишь.
— Я простила, — Валентина смотрела, как по стеклу кафе стекают капли дождя. — Но не для того, чтобы вернуть его. А для того, чтобы отпустить.
— И что теперь?
— Теперь? — Валентина улыбнулась, впервые за долгое время искренне и спокойно. — Теперь я буду стареть. Как и все нормальные люди. Только с одной разницей.
— С какой?
— Я буду стареть свободной…
