— Я дочь вашего мужа, — спокойно говорила нахалка, смотря в глаза Нине Павловне. Даже не постыдилась. — Приехала познакомиться.
— С кем?
Нина Павловна, человек пенсионного возраста, не вспыльчивый, спокойный и уравновешенный, говорила тихо, руки задрожали, по спине пробежали мурашки от одной мысли, что перед ней женщина — ребенок ее мужа.
— Ну как с кем? С папой, конечно, он, наверное, будет рад.
Нина Павловна подняла глаза, прищурила, всматриваясь в незнакомку. Сходство с покойным Николаем было определенно: те же глаза глубоко посаженные, те же ямочки на щеках…
— Иди, знакомься, за деревней повернешь направо, по проселочной дороге до первого столба, на тропинку не сворачивай. Там кладбище, тебе нужно в самый конец, лучше обойти стороной.
Мимо отца своего не пройдешь, большой крест из дерева, он там один с большим крестом, — махнула рукой Нина Павловна, словно прогоняя проблему, избавляясь от нее. Не к ней же пришли, и ладно.
— Папы нет? — незнакомка, не спрашивая, присела напротив за небольшой столик, который стоял под навесом во дворе, еще Николай ставил.
— Давно уже, — Нине Павловне вдруг стало все равно. Она пожала плечами. — Три года в этом году стукнуло, как оставил меня. Иди, нечего тут сидеть, воды возьми, я там цветочки посадила, польешь, а то дождя давно не было.
Нина Павловна сунула гостье бутыль с водой и скрылась в доме. Ее руки все еще дрожали, а в голове путались мысли.
Когда он мог успеть? Ведь всю жизнь рядом, бок о бок. Работали вместе, муж никогда не отлучался… Хотя нет, был случай… Николай тогда уехал в командировку и из-за проблем задержался на месяц. Комнату он где-то снимал…
Нина Павловна слегла с давлением. Даже думать не могла, не хотелось, что муж, ее муж, с которым они вместе прожили сорок лет, имел связь на стороне. Да и не просто связь, а нажил ребенка!
У них же была дочь, родная дочь. Маргарита, ей тридцать восемь стукнуло в этом году. И внуку уже шестнадцать… А тут непонятно кто и зачем явилась?
Нина Павловна так и пролежала до вечера, пока нахалка не вернулась, не постучалась в открытые двери.
— Можно войти? — крикнула она, и Нина Павловна вздрогнула. Она уже успела подумать, что ей все приснилось…
— Войди, раз пришла.
Женщина прошла в небольшой дом, осмотрелась, подошла к снимкам на стене.
— Это папа, да?
— А ты и не знаешь, как он выглядит?
— У бабушки была одна фотография… Он там молодой, красивый.
— А тут, значит, не нравится тебе, да? — хмыкнула Нина Павловна.
— А мама твоя где?
— А мамы у меня не стало, она меня рожала тяжело. Врачи спасли меня. Бабушка всю жизнь одна тянула.
— А что ж твоя бабушка к твоему отцу не пошла? Не написала?
— Бабуля говорила, что стыдно это, что я от женатого мужика. Так и говорила, пусть лучше думают, что отец непутевый, чем женатый.
Нина Павловна ничего не ответила.
— Я Катя, — ответила гостья. — Чаем напоите? Я останусь у вас?
Нина Павловна тяжело встала с дивана и поплелась на кухню. Напоит, конечно, пусть гостья и не такая желанная, зато гостья.
К ней редко кто заходил, а родная дочь и вовсе уже забыла, последний раз полгода назад звонила.
Катя осталась у Нины Павловны на день, на два, а потом и совсем перестала собираться обратно. Словно за этим и приехала, чтобы остаться.
Нина Павловна не выгоняла, а Катя никуда и не уходила… С утра вместе чай пили, потом работа по огороду, чтение старых книг в тени вишни, разговоры.
Словно они знали друг друга всегда, Нина Павловна с каждым днем все больше отмечала, насколько Катя похоже на отца.
— Бывает же такое, — говорила она самой себе под нос. — Никогда не виделись, а даже разговаривают одинаково…
Всё оборвалось утром, когда с дороги послышался рев двигателя машины. Знакомый звук, который она часто в одиночестве ждала, сидя на крыльце, но не сейчас.
У Нины Павловны по спине пробежал холодок.
— Мамуля! — раздалось весело из-за калитки. — А я к тебе с гостинцами! Смотри, что купила, варенье к чаю!
На крыльцо с пакетом зашла Маргарита, в дорогом пальто, с укладкой и яркой макияжем.
— Свое у меня варенье, пора бы запомнить, — проворчала Нина Павловна, отворачиваясь.
Дочь увидела Катю, которая мыла пол у порога.
— Ой… — Маргарита замерла. — А это кто?
— Помощница, — выдохнула Нина Павловна, вставая.
— Какая помощница? — Маргарита вгляделась в Катю. — Девушка, вы кто такая? Из соцзащиты? Или по-соседски?
Катя промолчала, вытирая руки.
— Я… помогаю. Просто так.
— Просто так?! — Маргарита рассмеялась. — Ну-ну, сейчас у нас все просто так помогают.
Давайте я тоже помогу, вот вам, — она достала из кошелька пятьсот рублей и сунула Кате. — Купите себе мыло или что там вам надо.
Катя остолбенела, не взяла. А Нина Павловна шагнула вперёд:
— Убери, она не за деньги здесь.
— А за что?! — Маргарита округлила глаза. — Ты хоть понимаешь, мама, что это подозрительно?!
Чужая де.вка у тебя в доме, и ты ещё её защищаешь? Да ты хоть новости смотришь?
Таких мошенников везде полно, они втираются в доверие, сначала помогают просто так, потом за наследство. Мама, открой глаза! Откуда она у тебя появилась?
— Приезжала бы почаще, была бы в курсе, что у меня тут происходит.
— Я не чужая, — тихо сказала Катя. — Я… дочь Николая.
Наступила тишина. Маргарита застыла, глядя то на мать, то на Катю.
— ЧТО?! — взвизгнула она. — МАМА! Ты что, совсем?! Это что за цирк?! Ты серьёзно? Ты веришь в ЭТО?!
— Говорю тебе, не ори, все соседи сбегутся, — процедила Нина Павловна, но уже знала — бесполезно.
— Тише?! А ты в курсе, что тебя могут обмануть?! Завещание! Документы! Она тебя окрутит и до свидания, дом!
Господи, и зачем я сюда приехала?! Чтобы увидеть, как ты с какой-то… кукушкой чаёвничаешь?!
— Я не кукушка, — сказала Катя, и в голосе зазвенело. — Я всю жизнь жила без отца. У меня не было никого, кроме бабушки!
А теперь я просто… я хотела знать, каким он был!
— А я тебе скажу, он был МОИМ отцом! А это, МОЯ мама! А ты, ты… лезешь в чужую семью! — Маргарита перешла на визг. — Мама, ты в своём уме?! Ты что, хочешь, чтобы я в суд подала?! Чтобы тебя недееспособной признали?!
— А подай! — рявкнула Нина Павловна. — Только знаешь что? Пока ты полгода не звонила, она мне воду из колонки носила и с огородом помогала! Пока ты выкладывала свои ногти в Ин.стаграм, она мне суп варила!
С какой стати я должна гнать её?!
— Потому что она афе.ристка! — заорала Маргарита. — Да ты посмотри на себя! Ты не бабушка, ты …ка!
Хочешь ей всё оставить?! Дом, наследство?!
Катя сжалась, как от пощёчины. Нина Павловна дышала тяжело.
— Уходи, Рита. Пока я тебе ничего не сказала такого, что ты мне не простишь.
— Ты ещё скажи, чтоб я ключи оставила, — усмехнулась Маргарита. — Всё, да? Уже чужая?
— Уже чужая, — с горечью сказала Нина Павловна. — Ты приезжаешь раз в год и вечно занята.
Маргарита хлопнула дверью так, что посыпалась штукатурка, а Катя всё стояла, будто вросла в пол.
— Простите… — прошептала она.
Нина Павловна только рукой махнула и отвернулась, по щекам бежали слезы.
После того визита Маргарита не пропала, к сожалению, как обычно на год или два. Она не кричала больше в лицо, не ломилась в двери, даже не скандалила.
Только спустя неделю Нина Павловна узнала, что та звонила в сельсовет, интересовалась, прописана ли какая-то «б..дница» в её доме.
Потом в аптеке соседка шепнула, что Маргарита что-то про Катю расспрашивала, мол, фамилия у неё есть, не сидела ли где, не откуда ли сбежала?
Катя об этом не знала, продолжала помогать, жить,как будто ничего и не случилось. Но Нина Павловна всё понимала, дочь не успокоится.
Через две недели приехала опять. Вежливая, гладко причёсанная, с тортом в руках.
— Мамочка, ты прости меня, я вспылила…
Катя уже собиралась выйти из комнаты, но Маргарита резко остановила её:
— О, пусть остаётся. Нам же нечего скрывать, правда, Катенька?
Слишком гладко все проходило, дочь была на удивление вежливой и тихой. Никогда ее такой Нина Павловна не помнила. Разве что только когда Маргарите что-то надо было.
Нина Павловна не спала до рассвета, не нравилось ей такое поведение дочи. Что-то явно задумала и это очень не нравилось женщине. Слишком хорошо она знала дочь, помнила, как та у отца выпросила квартиру — ипотеку на него оформила.
И первое время сама не платила, приходилось им выплачивать. Чего теперь от нее ждать?
На утро Нина Павловна пошла к сельскому нотариусу.
— Завещание пора писать, — улыбаясь сказала она. — Дни мои сочтены, идет обратный отчет. Надо успевать.
— Нина Павловна, дорогая,— нотариус был всем знаком и знал каждого в лицо. — Что вы так говорите? И к чему вам завещание? Напишите на дочь дарственную, так проще и ей, и вам.
— Дарственную? Идея хорошая…
Через три дня Маргарита приехала снова. В тот приезд она взяла волос Кати с расчески, чтобы сделать тест ДНК и сейчас он был готов, но оглашать его Маргарита не собиралась. Так она бы только усугубила свое положение.
— Это хорошо, что ты приехала, — Нина Павловна встретила дочь возле крыльца. — Мне с тобой поговорить надо серьезно.
— Говори, — Маргарита надеялась, что Кати уже нет, она уехала и мать сейчас об этом расскажет.
— Отец тебе купил квартиру, мы с ним платили за нее, можешь не отрицать. В городе, хорошую, просторную. В общем, все как ты хотела. А ей он не дал ничего.
— Мама, что ты несешь? Она тебе вообще никто, ты ее должна ненавидеть, что отец ее нагулял.
— Она не виновата в этом, может еще лет десять назад, когда Николай был жив, я бы так и поступила. Но не сейчас. Сейчас я осталась одна… Только Катя со мной.
В общем, дом я переписала на нее по дарственной.
Маргарита побледнела.
— Я тридцать восемь лет твоя дочь! — прошипела она. — А она кто? Ты ее знаешь сколько? Полгода? И ты все ей отдаешь?
А еще, между прочим, у тебя внук родной растет, ему тоже много надо. И твой дом я планировала продать на обучение твоему же внуку!
— Я еще живая, а ты дом мой продать планируешь?
— Ну и живи! С кем хочешь! Дари ей хоть крышу, хоть бельё на верёвке! Мне всё равно! — Маргарита хлопнула дверью, на этот раз не громко. Села в машину и умчалась.
С тех пор не звонила.
Катя однажды спросила, несмело:
— Вы жалеете?
Нина Павловна качнула головой:
— Я не про дом жалею. Я про годы, жалею, что верила, что родная кр.овь обязательно — родная душа. А бывает, чужие люди греют крепче, чем те, кто вырос на твоих руках.
Катя взяла её руку и просто посидела рядом. Этого было достаточно. Разве много надо? Немного внимания, заботы и участия в жизни. И эту малость мы можем дать мамам и бабушкам. И не ради наследства, а ради них.
