Катя привыкла считать каждую копейку. С двадцати лет копила на собственное жильё, отказывая себе во всём: ходила пешком вместо автобуса, покупала продукты со скидкой, носила одну зимнюю куртку третий сезон подряд. Снимала комнату в коммуналке, где соседка по ночам включала телевизор на полную громкость, а на кухне вечно воняло чем-то кислым. Но Катя терпела. Цель была важнее комфорта.
Работала логистом в транспортной компании, где начальник постоянно орал на подчинённых, а зарплату задерживали по две недели. По вечерам подрабатывала репетитором по математике, готовила школьников к экзаменам. Деньги шли в конверт, который лежал в морозилке между пачками пельменей. Странное место, но надёжное — воры туда не заглядывают.
Стаса встретила на работе, когда тот привозил документы от партнёров. Высокий, с мягкой улыбкой, говорил негромко, но уверенно. Не пытался сразу произвести впечатление дорогими часами или машиной, как другие мужчины. Просто разговаривал. О работе, о книгах, о том, что хочется уехать на дачу и просто полежать в гамаке.
— Катя, а ты в отпуске куда-то ездишь? — спросил Стас, принося очередную стопку накладных.
— Некуда особо, — призналась Катя. — Дача у тёти есть, но там ремонт нужно делать.
— А я вот мечтаю просто неделю ничего не планировать. Проснулся — и думаешь, что сегодня поделать. Покататься на велосипеде или почитать книжку.
Катя улыбнулась. Планирование — это её конёк. Каждый день расписан, каждый рубль учтён.
Полгода ухаживаний прошли незаметно. Стас не требовал дорогих ресторанов, довольствовался прогулками в парке и домашним кофе. Рассказывал про работу в строительной фирме, про планы открыть своё дело. Катя слушала и думала: вот мужчина без пафоса, который понимает, что деньги достаются трудом.
Предложение сделал без колец и роз, просто сказал:
— Катюша, а давай поженимся? Мне с тобой хорошо.
Катя влюбилась, но голову на плечах держала крепко. Стас нравился именно тем, что не строил из себя принца. Простой, надёжный, без неожиданностей.
Познакомился с Татьяной Львовной, мамой Стаса, Катя через месяц после помолвки. Женщина лет пятидесяти пяти, с короткой стрижкой и прямой осанкой. Одевалась строго, говорила отчётливо, каждое слово взвешивала.
— Катя, рассказывайте о себе, — попросила Татьяна Львовна, разливая чай в тонкие чашки.
— Работаю логистом, учу детей математике по вечерам. Живу в съёмной комнате пока.
— Понятно. А родители?
— Мама умерла три года назад, папы не было никогда.
Татьяна Львовна кивнула, но лицо оставалось непроницаемым.
— Стасик у меня особенный. Добрый очень, может любую проходимку приютить. Но моя семья — не для всякой. Нам нужны надёжные женщины, которые семью создавать умеют.
Катя сжала губы. «Всякая» — это про неё, что ли?
— Я надёжная, — тихо сказала Катя.
— Посмотрим, — улыбнулась Татьяна Львовна, но улыбка была холодной.
После той встречи свекровь держалась отстранённо. Здоровалась вежливо, но без тепла. На семейных ужинах больше общалась со Стасом, чем с Катей. Иногда бросала фразы вроде: «Стасик, ты уверен в своём выборе?» или «Хорошо, что ты не торопишься с женитьбой».
Катя терпела. Стас защищал, говорил: «Мама у меня строгая, но добрая. Привыкнет».
Первый взнос за ипотеку Катя внесла в начале весны. Тридцать восемь квадратных метров в панельном доме на окраине. Квартира на четвёртом этаже, без лифта, но с отдельной кухней и балконом. Маленькая, но своя.
Катя шла по пустым комнатам и не могла поверить. Стены нуждались в покраске, полы скрипели, но это было её пространство. Никто не скажет «убавь музыку» или «не готовь после десяти». Можно поставить любую мебель, повесить картины, завести кота.
Стас приехал посмотреть на покупку и сказал:
— Здорово, Катюша! Теперь ты настоящая хозяйка!
Катя засмеялась от счастья. Впереди двадцать лет выплат, но первый шаг сделан.
После покупки квартиры поведение Стаса изменилось. Начал активно обсуждать свадьбу, которую раньше откладывал «до лучших времён».
— Катюша, а давай в сентябре расписываться? Гостей человек сорок пригласим. Ресторан снимем приличный, не в подвале же праздновать.
— Стас, а деньги откуда? У меня теперь ипотека, а у тебя дела не очень идут.
— Ну мы же не нищие! Родители помогут, займём если надо. Свадьба — это важно.
Раньше Стас говорил, что главное — это их чувства, а не размах торжества. Катя удивилась, но списала на мужскую гордость.
Татьяна Львовна вдруг потеплела. Начала звонить Кате, приглашать на чай, интересоваться житьём-бытьём.
— Катенька, дочка, как дела? Как ремонт продвигается?
«Дочка»? Раньше называла только по имени.
— Спасибо, Татьяна Львовна, потихоньку обустраиваюсь.
— А документы все в порядке? Оформление прошло гладко?
— Да, всё на меня оформлено.
— Это правильно. Женщина должна иметь свой угол.
Стала присылать рецепты, спрашивать про планы на выходные, даже предложила помочь с покупкой мебели.
— У меня знакомый в салоне работает, скидку сделает.
Катя радовалась. Значит, мама Стаса наконец-то приняла будущую невестку.
Но постепенно стало казаться странным. До покупки квартиры Катя была словно гостьей в их семье. Татьяна Львовна общалась с ней из вежливости, не более. А теперь вдруг интересовалась каждой мелочью, расспрашивала про соседей, про управляющую компанию, про стоимость коммунальных услуг.
— Катя, а ты подумала про прописку? Стасику удобнее будет, если временную регистрацию сделаешь.
— Зачем? Мы же пока не женаты.
— Ну а вдруг что-то случится? Документы оформлять проще, когда прописка есть.
Катя нахмурилась. Какие документы? О чём речь?
Разговоры в семье всё чаще касались недвижимости. Татьяна Львовна рассказывала про соседей, которые выгодно продали квартиру, про знакомых, купивших дачу в рассрочку. Стас поддерживал разговор, говорил про рост цен на жильё, про перспективы района.
— Катя, а ты не думала ещё одну комнату докупить? В ипотеку можно, если доходы позволяют.
— Пока бы с этой справиться, — смеялась Катя.
— А если дети пойдут? Тесновато будет.
Дети… Раньше об этом не говорили так серьёзно. Строили туманные планы «когда-нибудь», а теперь обсуждали конкретику.
После одного семейного ужина у Татьяны Львовны, когда собирались уходить, Стас вдруг засмеялся.
— Ну всё, Катюш, — сказал Стас, помогая Кате надеть куртку. — Теперь ты официально прошла кастинг. С квартирой — ты наша!
Катя замерла с курткой в руках. Стас смеялся, Татьяна Львовна улыбалась одобрительно.
— Что? — тихо спросила Катя.
— Да шучу я! — Стас обнял Катю за плечи. — Просто мама всегда переживала, что я найду несерьёзную девушку. А ты молодец, сама квартиру купила. Значит, хозяйственная.
Катя кивнула и улыбнулась, но внутри что-то похолодело.
Дома заперлась в ванной, села на пол, прислонившись спиной к двери. Сердце билось так громко, что казалось, соседи услышат. В голове крутились слова Стаса: «прошла кастинг», «с квартирой — ты наша».
Получается, до квартиры она была не их? Получается, вся любовь держалась на квадратных метрах?
Катя провела ночь, лёжа на узкой кровати и глядя в потолок. Никакой истерики, никаких слёз. Просто тишина в голове и странное спокойствие. Утром телефон молчал — впервые за полгода Стас не прислал привычное доброе утро. Катя заварила кофе, посмотрела в окно на серый двор и подумала: хорошо, что поняла всё сейчас, а не через год семейной жизни.
Подруга Лена звонила трижды, но Катя сбрасывала вызовы. Не хотелось ничего объяснять, анализировать, выслушивать советы. К вечеру написала коротко: «Я всё поняла. И мне не страшно, а спокойно». Больше никаких подробностей.
Через два дня Катя поехала в ЗАГС. Паспорт, заявление об аннулировании записи, подпись. Сотрудница за окошком удивилась:
— Девушка, а что случилось? Может, поссорились просто? Бывает ведь…
— Планы изменились, — спокойно ответила Катя.
— Жених в курсе?
— Скоро будет.
Стас начал названивать на третий день. Сначала короткие гудки, потом длинные разговоры с автоответчиком, потом голосовые сообщения в мессенджере.
«Катюша, что происходит? Ты где пропала?»
«Кать, давай встретимся, поговорим нормально.»
«Я не понимаю, что я не так сказал. Ну пошутил неудачно, бывает же!»
Катя слушала сообщения, лёжа на матрасе посреди пустой квартиры. Голос Стаса звучал растерянно, потом требовательно, потом умоляюще. Но отвечать не хотелось. Что тут объяснять?
Наконец дозвонился. Катя взяла трубку и сказала одну фразу:
— Если бы не квартира — свадьбы бы не было. Я это почувствовала.
— Да что ты говоришь! Я тебя люблю! При чём тут вообще квартира?
— Стас, до покупки жилья твоя мама меня еле терпела. А после — сразу в дочки записала. Совпадение?
— Мама просто поняла, что ты серьёзная…
— Серьёзная — это когда есть недвижимость?
Стас молчал несколько секунд.
— Катя, ну не выдумывай. Мы же планировали жить вместе, детей заводить. Конечно, жильё важно для семьи.
— Для семьи важно. А для любви?
Разговор закончился. Катя положила телефон и почувствовала облегчение.
Татьяна Львовна написала через день. Длинное сообщение полное упрёков и возмущения.
«Катя, ты испортила парню жизнь. Мы готовились к свадьбе, деньги тратили на подготовку. Ты неблагодарная. Стасик тебя любил, а ты из-за какой-то глупости всё разрушила. Подумай о том, что делаешь.»
Катя прочитала, удалила и заблокировала номер. Теперь стало окончательно ясно: это не её семья. И никогда бы не стала.
Вечером Катя сидела на полу своей однушки. Матрас у стены, на подоконнике — кружка чая, который уже остыл. Телевизора ещё не было, холодильник покупали в рассрочку на следующей неделе. Но в квартире стояла полная тишина. Никто не включал громко музыку, никто не стучал по батареям, никто не говорил, что и как делать правильно. Это был её мир.
Катя достала ноутбук и открыла файл с графиком ипотечных платежей. Четырнадцать лет и два месяца. Сто семьдесят платежей по двадцать три тысячи рублей. Большая сумма, которая раньше пугала. Но теперь Катя смотрела на цифры спокойно. Ни одна сумма в этой таблице не зависела от чужого одобрения. Ни один платёж не требовал объяснений перед свекровью или демонстрации хозяйственности. Это были её обязательства перед банком, а не перед семьёй жениха.
Через неделю, разбирая коробки с документами, Катя нашла в ящике конверт с планом свадьбы. Татьяна Львовна составляла список гостей, меню, примерную смету расходов. Аккуратный почерк, детальный расчёт, даже эскиз рассадки за столами. Катя взяла лист и разорвала пополам. Потом ещё пополам. На обратной стороне одного обрывка нацарапала ручкой: «Меня нельзя купить».
Клочки бумаги полетели в мусорное ведро. Катя улыбнулась — впервые за неделю.
Раннее утро. Катя проснулась от солнечного света, который падал прямо на лицо. В съёмной комнате окно выходило во двор-колодец, а здесь — прямо на восток. Встала, потянулась, надела махровый халат. На кухне поставила чайник, открыла окно, впустила прохладный воздух.
Пар поднимался от кружки, город просыпался за окном, где-то внизу хлопали подъездные двери. Катя стояла у подоконника и смотрела на светлеющее небо. Всё, что у неё было — кухонный стол, две табуретки, матрас и долг перед банком — заработала сама. Своими руками, своим трудом, своими решениями.
Это было больше, чем доля в чужой семье. Это была свобода.
