— Опять куда-то ушла! Вечно она так! Надо будет Паше рассказать. Давно пора, — бормотала Лидия Петровна, тщательно осматривая комнату невестки. Ключи от шкатулки с украшениями лежали на самом видном месте, словно намеренно оставленные на обозрение.
Лидия Петровна взяла связку тонкими дрожащими пальцами и уже почти вставила один из ключей в замочную скважину, как вдруг за спиной раздался резкий голос:
— Что вы делаете в моей комнате?
Женщина вздрогнула и выронила ключи на пол. Звонкий металлический звук отскочил от стен, словно пощечина.
— Людмила, я просто… хотела навести порядок. Ты же знаешь, я привыкла, чтобы всё было чисто, — голос Лидии Петровны звучал неуверенно…
— Порядок? В моей шкатулке? — Мила сложила руки на груди, прислонившись к дверному косяку. Её безупречный деловой костюм цвета слоновой кости контрастировал с домашним цветастым халатом свекрови.
— Я не… — Лидия Петровна обреченно опустила голову. Ей вдруг показалось, что она забыла, зачем действительно пришла в комнату.
— Вы не в своем уме, — отчеканила Мила, поднимая ключи с пола. — Если я еще раз увижу вас здесь без разрешения…
— Это дом моего сына! — вдруг вспыхнула Лидия Петровна.
Мила сузила глаза. Лицо её, обычно привлекательное, с правильными чертами, искривилось от плохо скрываемого презрения.
— Ах вот как? А вы подумайте, кто здесь зарабатывает? Кто платит за вашу еду, лекарства? За эту крышу над головой?
— Паша, мой сын…
— Ваш сын три месяца сидит без работы, — отрезала Мила, приближаясь к свекрови. — Эта квартира куплена на мои деньги. Еда на столе — тоже моя заслуга. Если бы не я, вы бы сейчас гнили в своей деревне, не так ли?
Лидия Петровна побледнела. Что-то в её взгляде потухло.
— Позвольте вам напомнить, — продолжала Мила, вдруг переходя на вежливый тон, полный яда. — Вы здесь на птичьих правах. На моих условиях. Так что будьте добры, держите свои руки подальше от моих вещей, от моей еды, от моих лекарств. И спасибо скажите, что я вообще согласилась вас приютить.
Лидия Петровна молчала, сжав бесцветные губы.
— И вот еще что, — Мила наклонилась к её уху, понизив голос до шепота. — Если вы хоть словом обмолвитесь Паше, я лично отправлю вас в дом престарелых. А там, знаете ли, с такими, как вы, не церемонятся.
Павел Степанов вернулся домой поздно. Очередное собеседование закончилось ничем — «Мы вам перезвоним». Это был уже пятнадцатый отказ за последние два месяца.
— Милочка, я дома! — он снял тяжелые ботинки, поставил их аккуратно в обувной шкаф, как она любила.
Квартира встретила его тишиной. Из кухни доносился слабый запах чего-то съестного — видимо, мама приготовила ужин.
— Мам? — он заглянул на кухню и нашел Лидию Петровну сидящей у окна с чашкой остывшего чая. — Ты чего не спишь в такое время?
— Паша… — её голос звучал непривычно тихо. — Я тебя ждала.
— А где Мила? — он сел напротив, внимательно вглядываясь в осунувшееся лицо матери.
— У нее какой-то важный проект. Сказала, задержится.
Павел кивнул. Мила всегда задерживалась. Как ведущий дизайнер в крупной компании, она часто работала допоздна. И именно благодаря её работе они могли позволить себе эту просторную квартиру в хорошем районе, машину и прочие блага. Пока он сам пытался найти хоть какое-то место после сокращения.
— Ты плохо выглядишь, мам. Лекарства принимала?
— Принимала… — Лидия Петровна отвела взгляд. — Паша, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Что такое? — он нахмурился.
— Может быть… — она замялась, — может быть, мне лучше вернуться домой? В деревню?
— Что за глупости? — Павел взял её руки в свои. — Дом уже продан, денег от продажи хватит только на твое лечение. И кто за тобой там присмотрит? После смерти отца ты сама не своя. Врачи сказали, тебе нужен постоянный уход.
— Я могу сама о себе позаботиться, — упрямо произнесла Лидия Петровна.
— Мам, мы уже обсуждали это. Ты останешься с нами, — твердо сказал Павел. — Мила не против. Она сама предложила.
Лидия Петровна вздрогнула при упоминании невестки, но промолчала.
— Что-то случилось? — спросил Павел, заметив её реакцию.
— Нет-нет, всё хорошо, — она неуверенно улыбнулась. — Просто я… забыла выключить плиту сегодня. Мила расстроилась.
— Это мелочи, — успокоил её Павел. — Главное, что всё обошлось. Ты должна быть более внимательной, вот и всё.
Лидия Петровна кивнула, глядя в окно.
— Паша… твоя жена… — начала она и вдруг замолчала, словно забыв, что хотела сказать.
— Что с ней?
— Ничего. Ничего, — поспешно ответила Лидия Петровна. — Я просто хотела спросить, когда она вернется.
Павел взглянул на часы:
— Думаю, скоро. Иди спать, мам. Тебе нужно отдыхать.
Он помог матери встать и проводил до её комнаты — маленькой, но уютной бывшей гостевой спальни.
— Спокойной ночи, — сказал он, целуя её в морщинистую щеку.
— Спокойной ночи, сынок, — ответила Лидия Петровна, впервые за весь разговор глядя ему прямо в глаза. — Я… я люблю тебя. Ты ведь знаешь?
— Конечно, мам, — улыбнулся Павел. — Я тоже тебя люблю.
Закрыв за собой дверь, он глубоко вздохнул. Странное поведение матери беспокоило его всё сильнее. Неврологи говорили о начальной стадии деменции, развившейся на фоне сильного стресса после внезапной смерти отца. Возможно, стоило показать её другим специалистам? Но это требовало денег — денег, которых у него сейчас не было.
Мила вернулась за полночь. Заснувший на диване перед телевизором Павел даже не услышал, как она вошла.
— Паша? — она легонько потрясла его за плечо. — Уже поздно, пойдем в постель.
Он сонно кивнул и, шатаясь от усталости, последовал за женой в спальню.
— Как прошло собеседование? — спросила она, снимая серьги.
— Как обычно, — вздохнул Павел. — «Мы вам позвоним».
— Не расстраивайся, — Мила подошла к нему и обняла за плечи. — Что-нибудь обязательно найдется.
— Уже три месяца ничего не находится, — горько усмехнулся он. — Я чувствую себя неудачником. Живу за твой счет, не могу обеспечить ни тебя, ни маму…
— Перестань, — Мила поцеловала его в щеку. — Мы семья. Я справляюсь. И с деньгами всё в порядке.
— Как проект?
— Всё отлично, — она улыбнулась. — Клиент доволен. Будет премия.
Павел кивнул. Мила всегда была успешной. Её карьера стремительно шла вверх, пока его собственная рухнула вместе с компанией, в которой он проработал семь лет.
— Как мама? — спросила Мила, расчесывая длинные темные волосы перед зеркалом.
— Странно себя ведет, — признался Павел. — Хочет вернуться в деревню.
— В деревню? — Мила обернулась. — Зачем? Там же никого не осталось.
— Вот и я ей сказал. Но она настаивала.
— Паша, — Мила села рядом с ним на кровать, — может, нам всё-таки показать её психиатру? Неврологи говорили, что деменция может прогрессировать…
— На приличного психиатра нужны деньги, — вздохнул Павел.
— У нас есть деньги, — уверенно сказала Мила. — Я могу позволить это.
— Я не хочу, чтобы ты тратила на нас все свои сбережения, — возразил он.
— Это наши общие деньги, — Мила взяла его за руку. — И твоя мама часть нашей семьи. Мы обязаны ей помочь.
Павел с благодарностью посмотрел на жену. Он не заслуживал такой понимающей и заботливой женщины.
— Ты замечательная, — сказал он, обнимая её. — Не знаю, что бы я без тебя делал.
— Всё будет хорошо, — пообещала Мила, выключая свет. — Вот увидишь.
— Лидия Петровна, я не понимаю, о чем вы говорите, — Мила стояла посреди кухни, скрестив руки на груди.
— Деньги. Из моей комнаты, — упрямо повторила Лидия Петровна. — Я оставила их в книге. Они пропали.
— Какие еще деньги? — Мила возвела глаза к потолку. — Вы же сами всё тратите на свои таблетки.
— Это были мои сбережения, — голос Лидии Петровны дрожал. — Пятнадцать тысяч рублей. Я копила их… на черный день.
— И где вы хранили такую сумму? В книге? — недоверчиво спросила Мила.
— В «Анне Карениной». На странице, где она бросается под поезд.
Мила не сдержала смешка:
— Оригинально. И когда вы заметили пропажу?
— Вчера. Я хотела добавить еще немного…
— Лидия Петровна, — Мила подошла ближе, понизив голос, — вы уверены, что эти деньги вообще существовали? Может быть, вам просто… показалось?
Лидия Петровна побледнела:
— Ты считаешь меня сумасшедшей? Думаешь, я всё выдумала?
— Я этого не говорила, — Мила пожала плечами. — Но вы часто забываете вещи. Выключить плиту, принять лекарства, закрыть кран…
— Я не забывала про деньги!
— Хорошо-хорошо, — примирительно сказала Мила. — Давайте посмотрим в вашей комнате вместе. Может быть, вы положили их в другое место?
Лидия Петровна недоверчиво кивнула и направилась в свою комнату. Мила следовала за ней, незаметно для свекрови закатывая глаза.
Комната Лидии Петровны была маленькой, но опрятной. Небольшая кровать, тумбочка, платяной шкаф и книжная полка — вот и вся обстановка.
— Вот, — Лидия Петровна подошла к книжной полке и взяла потрепанный том «Анны Карениной». — Я всегда кладу деньги сюда.
Она начала лихорадочно листать страницы, приближаясь к концу книги.
— Вот здесь, — она указала на страницу. — Они были здесь, между страницами.
Мила заглянула через её плечо:
— Ничего нет.
— Я знаю! — почти выкрикнула Лидия Петровна. — Их украли!
— Кто? — спокойно спросила Мила.
— Я… не знаю, — растерянно ответила пожилая женщина.
— Может быть, вы всё-таки переложили их в другое место? — настойчиво предположила Мила. — Давайте поищем вместе.
Следующий час они переворачивали всю комнату. Мила методично проверяла каждую книгу, каждый ящик, каждый карман одежды в шкафу. Лидия Петровна становилась всё более беспокойной.
— Их нет, — наконец сказала она, опускаясь на кровать. — Кто-то их взял.
— Лидия Петровна, здесь никого не бывает, кроме нас с Пашей, — терпеливо объяснила Мила. — Паша на собеседованиях целыми днями. Остаюсь только я.
— Значит, это ты, — вдруг уверенно произнесла Лидия Петровна, глядя Миле прямо в глаза.
На мгновение Мила застыла. Затем её лицо исказилось:
— Что вы сказали?
— Ты взяла мои деньги, — повторила Лидия Петровна. — Зачем? У тебя же есть свои.
— Вы обвиняете меня в воровстве? — голос Милы стал ледяным. — Меня, которая кормит вас, обеспечивает крышей над головой?
— Это мои деньги, — упрямо сказала Лидия Петровна. — Я не отдам тебе больше ни копейки.
Мила медленно приблизилась к свекрови:
— Послушайте меня внимательно. Я никогда, слышите, никогда не брала ваших денег. Мне они не нужны. У меня зарплата в десять раз больше, чем ваша жалкая пенсия.
— Тогда где они? — тихо спросила Лидия Петровна.
— Откуда мне знать? — огрызнулась Мила. — Может, вы их потратили и забыли. Может, они вам вообще приснились. С вашей-то головой…
Лидия Петровна вдруг выпрямилась, её глаза сверкнули:
— Ты специально это делаешь. Хочешь, чтобы я думала, что схожу с ума.
— Что?
— Ты постоянно прячешь мои вещи. Переставляешь лекарства. Говоришь Паше, что я забываю выключить плиту, хотя я прекрасно помню, что выключила её.
Мила рассмеялась:
— Вы сейчас серьезно? Вы обвиняете меня в… в чем? В заговоре против вас?
— Да, — твердо сказала Лидия Петровна. — Ты хочешь избавиться от меня. Отправить в дом престарелых. Ты угрожала мне этим.
— Я никогда…
— Не лги! — повысила голос Лидия Петровна. — Я всё расскажу Паше! Всю правду о тебе!
Мила внезапно схватила свекровь за руку, сжав до боли:
— Только попробуйте. Кто, вы думаете, ему поверит? Женщине с прогрессирующей деменцией или любящей жене, которая тянет на себе всю семью?
Лидия Петровна попыталась освободиться, но хватка Милы была крепкой.
— Он мой сын, — прошептала пожилая женщина. — Он поверит мне.
— Не будьте наивной, — процедила Мила сквозь зубы. — Он видит, как вы теряете память, как путаетесь в простейших вещах. Я забочусь о вас, несмотря на все трудности. Я — ангел в его глазах. А вы… вы просто обуза.
Лидия Петровна отшатнулась, как от удара:
— Зачем ты так со мной? Что я тебе сделала?
— Ничего, — Мила выпустила её руку и отступила. — Вы просто мешаете. Всегда мешали. Своими деревенскими привычками, своими старомодными взглядами, своими вечными советами. А теперь еще и этой болезнью.
— Я могу уйти, — дрожащим голосом сказала Лидия Петровна. — Вернуться домой.
— Домой? — Мила усмехнулась. — У вас больше нет дома. Мы продали его, помните? Чтобы оплатить ваше лечение.
— Тогда я найду другое место.
— Куда вы пойдете? Кому вы нужны? — безжалостно спросила Мила. — Вы останетесь здесь. Будете делать то, что я скажу. И держать рот на замке.
В комнате повисла тяжелая тишина. Лидия Петровна смотрела на невестку, словно видела её впервые.
— А теперь послушайте меня внимательно, — продолжила Мила. — Вы забудете про эти воображаемые деньги. Забудете про свои нелепые обвинения. И будете вести себя прилично, когда вернется Паша. Иначе…
— Иначе что? — тихо спросила Лидия Петровна.
— Иначе я сделаю вашу жизнь настоящим адом, — прошептала Мила, наклонившись к самому уху свекрови. — Поверьте, я могу.
Павел всё чаще замечал странности в поведении матери. Она стала молчаливой, пугливой, почти не выходила из своей комнаты. Иногда он заставал её сидящей у окна со слезами на глазах. Иногда — лихорадочно перебирающей свои немногочисленные вещи, словно что-то искала.
— Ты заметила, как странно ведет себя мама в последнее время? — спросил он Милу однажды вечером.
— Конечно, — вздохнула Мила. — Я очень беспокоюсь. Её состояние ухудшается.
— Может, стоит показать её врачу?
— Я уже записала её на следующую неделю, — сообщила Мила. — К хорошему специалисту. Говорят, он творит чудеса.
— Спасибо, — Павел с благодарностью посмотрел на жену. — Ты так заботишься о ней.
— Она твоя мать, — просто ответила Мила. — Я хочу, чтобы ей было хорошо.
В тот же вечер, укладывая мать спать, Павел заметил синяки на её руке.
— Что это? — спросил он, осторожно касаясь темных пятен.
— Ничего, — поспешно ответила Лидия Петровна, пряча руку под одеяло. — Я ударилась о дверь.
— Мама, — Павел сел на край кровати, — я вижу, что что-то не так. Ты можешь рассказать мне. Что бы это ни было.
Лидия Петровна долго смотрела на сына, словно решаясь на что-то. Затем покачала головой:
— Ничего, Паша. Я просто… устала.
— От чего?
— От всего, — она отвернулась к стене. — Иди спать, сынок. Тебе завтра рано вставать.
Павел нехотя вышел из комнаты матери, плотно закрыв за собой дверь. Что-то определенно было не так. Но что?
На следующий день ему неожиданно позвонили из компании, где он проходил собеседование две недели назад. Его приглашали на работу — не на ту должность, на которую он претендовал, но всё же это была работа. С приличной зарплатой и перспективами роста.
— Мила! — закричал он, влетая в квартиру. — У меня получилось! Меня взяли!
Никто не ответил. Павел прошел на кухню, заглянул в спальню — пусто. Тогда он направился к комнате матери и замер перед дверью, услышав голоса.
— Рот закройте и вспомните, на чьи деньги вы живете, едите и пьете, — говорила Мила, и в её голосе слышалась плохо скрываемая ярость.
— Это мой сын… — тихо возразила Лидия Петровна.
— Ваш сын живет на мои деньги! — отрезала Мила. — И вы тоже! Так что будьте добры молчать и не лезть, куда вас не просят.
— Я просто хотела помочь…
— Помочь? — голос Милы был полон презрения. — Как вы можете помочь? Вы даже кастрюлю на плите забываете! Вы опасны для себя и окружающих! Единственная помощь от вас — сидеть тихо и не мешать.
— Но таблетки… — попыталась возразить Лидия Петровна. — Эти новые таблетки, они делают меня сонной, я всё время забываю…
— Это врач прописал! — оборвала её Мила. — Вы должны их принимать. Или хотите, чтобы мы отправили вас в специальное учреждение? Там вас быстро научат послушанию.
Павел стоял, не в силах поверить своим ушам. Это была не та Мила, которую он знал, не та заботливая и понимающая женщина, на которой он женился пять лет назад.
— Я больше не могу так, — всхлипнула Лидия Петровна. — Пожалуйста, Мила, перестань…
— Перестать что? — голос Милы звучал угрожающе. — Заботиться о вас? Тратить деньги на ваши лекарства? Терпеть ваши выходки?
— Ты издеваешься надо мной, — прошептала Лидия Петровна. — Каждый день. Ты прячешь мои вещи, меняешь лекарства…
— О боже, опять эти фантазии! — раздраженно воскликнула Мила. — Может, вам еще кажется, что я по ночам превращаюсь в волка? Или летаю на метле?
— Ты забрала мои деньги, — тихо, но упрямо сказала Лидия Петровна. — Пятнадцать тысяч.
— Какие деньги, черт возьми? — закричала Мила. — Вы сошли с ума со своими деньгами! Откуда у вас могли быть деньги?
— Я откладывала с пенсии, — голос Лидии Петровны дрожал. — По чуть-чуть. Хотела сделать Паше подарок на день рождения…
— Подарок? — рассмеялась Мила. — Что вы могли ему подарить? Пятнадцать тысяч — это даже не на новый костюм. Это жалкие гроши.
— Для меня это не гроши, — возразила Лидия Петровна. — Я целый год копила.
— Вы жалкая, — презрительно бросила Мила. — Со своими мелочными подсчетами, с этими жалкими попытками быть полезной. Вы — обуза, вы понимаете? О-бу-за. Для меня, для Паши, для всех.
— Не говори так, — взмолилась Лидия Петровна. — Паша любит меня. Я его мать.
— А я его жена, — отрезала Мила. — И он выбрал меня. Если придется выбирать между нами, он выберет меня. Всегда.
— Нет, — вдруг твердо произнесла Лидия Петровна. — Мой сын не такой. Он всё поймет, когда я ему расскажу правду о тебе.
На мгновение воцарилась тишина. Затем раздался звук пощечины.
— Только попробуй, — прошипела Мила. — Только попробуй сказать ему хоть слово, и я клянусь, ты окажешься в самой дешевой богадельне, где с тебя не снимут памперс до самой смерти.
Павел распахнул дверь так резко, что она ударилась о стену. Обе женщины замерли, глядя на него с разными выражениями: Лидия Петровна — с испугом и надеждой, Мила — с плохо скрываемым ужасом.
— Паша… — начала Мила, мгновенно меняя выражение лица на встревоженно-заботливое. — Я не слышала, как ты пришел.
— Я заметил, — холодно ответил Павел, переводя взгляд с жены на мать. На щеке Лидии Петровны алел след от удара.
— Твоя мама опять начала с этими фантазиями, — быстро заговорила Мила, подходя к нему. — Про какие-то деньги, про то, что я над ней издеваюсь. Ты же понимаешь, это всё её болезнь. Я просто пыталась успокоить…
— Я всё слышал, — прервал её Павел. — Каждое слово.
Мила застыла, её лицо медленно утратило притворную заботу.
— И что именно ты слышал? — осторожно спросила она.
— Достаточно, — Павел подошел к матери и осторожно прикоснулся к её покрасневшей щеке. — Мама, это правда? Всё, что ты говорила? Про таблетки, про вещи, которые она прячет?
Лидия Петровна дрожащими пальцами схватила его за руку:
— Правда, Пашенька. Я боялась, что ты не поверишь…
— Верь своим ушам, — твердо сказал Павел, поворачиваясь к Миле. — Как ты могла? С моей матерью?
Мила скрестила руки на груди, её лицо стало жестким:
— А что я должна была делать? Терпеть её выходки? Её нелепые обвинения? Её постоянные ошибки, которые нам приходится исправлять?
— Ты должна была относиться к ней с уважением, — ответил Павел. — Она больна. Она нуждается в помощи, а не в издевательствах.
— Я и помогала! — повысила голос Мила. — Кто оплачивал её лекарства? Кто готовил ей еду? Кто терпел её бесконечные придирки и старческие капризы?
— Не смей так говорить о моей матери, — процедил Павел.
— А как мне говорить? — Мила нервно рассмеялась. — Она обуза, Паша. Обуза для нас обоих. Ты это знаешь, но боишься признать.
— Единственное, что я знаю, — медленно произнес Павел, — что человек, на котором я женился, никогда бы не поднял руку на пожилую больную женщину. Никогда бы не унижал её. Никогда бы не угрожал ей.
— Ты не понимаешь! — воскликнула Мила. — Ты целыми днями на собеседованиях, а я должна с ней нянчиться! Я устала! Я не подписывалась на это!
— Нет, — твердо сказал Павел. — Это ты не понимаешь. Когда мы женились, ты знала, что у меня есть мать. Ты сама предложила забрать её к нам, когда начались проблемы со здоровьем.
— Потому что я думала, что это ненадолго! — выпалила Мила. — Я не рассчитывала, что она будет жить с нами годами!
Лидия Петровна тихо всхлипнула, и Павел обнял её за плечи.
— Собирай вещи, — сказал он Миле, даже не глядя на неё.
— Что?
— Собирай вещи и уходи.
Мила уставилась на него с недоверием:
— Ты шутишь? Выгоняешь меня из моей собственной квартиры?
— Нашей квартиры, — поправил Павел. — Я вносил первый взнос. И мое имя в документах рядом с твоим.
— Но я плачу ипотеку! — возмутилась Мила. — Я содержу вас обоих все эти месяцы!
— Меня сегодня взяли на работу, — спокойно сообщил Павел. — Я могу обеспечить себя и маму.
— Взяли? — Мила нервно рассмеялась. — И что, ты думаешь, твоей жалкой зарплаты хватит на эту квартиру? На лекарства для неё? — она кивнула в сторону Лидии Петровны.
— Мы справимся, — уверенно ответил Павел. — Без тебя.
— Ты не можешь просто взять и выгнать меня! — голос Милы сорвался на крик. — Эта квартира наполовину моя! Я имею право здесь жить!
— Мы решим это через суд, — Павел был непреклонен. — А пока собирай вещи и уходи. У тебя есть час.
— Паша, — Мила внезапно сменила тон, её голос стал мягким, почти умоляющим. — Давай поговорим спокойно. Я была не права, признаю. Твоя мать меня довела, я сорвалась… Это больше не повторится, обещаю.
— Ты права в одном, — ответил Павел. — Это больше не повторится. Потому что тебя здесь не будет.
— Ты выбираешь её? — с горечью спросила Мила. — Больную старуху, которая скоро забудет, как тебя зовут?
— Я выбираю человечность, — твердо сказал Павел. — И свою семью.
Мила окинула их обоих ненавидящим взглядом:
— Ты пожалеешь об этом. Оба пожалеете.
Она развернулась и вышла из комнаты. Через несколько минут они услышали, как она лихорадочно бросает вещи в чемодан, что-то роняя и разбивая.
— Пашенька, — прошептала Лидия Петровна, — прости меня. Я не хотела, чтобы так вышло.
— Тебе не за что просить прощения, — Павел обнял мать. — Это я должен извиняться. За то, что не видел, что происходит. За то, что не защитил тебя раньше.
Входная дверь хлопнула так сильно, что задребезжали стекла. Мила ушла, оставив их вдвоем в внезапно опустевшей квартире.
— Что теперь? — тихо спросила Лидия Петровна.
— Теперь будем жить дальше, — просто ответил Павел, крепче обнимая мать…
