Ключ с металлическим звоном упал на кухонный стол. Маргарита замерла, не донеся чашку до губ. В дверном проёме стоял Виталий — без привычного пиджака, с помятой рубашкой и таким выражением лица, будто только что узнал о банкротстве компании, в которой проработал пятнадцать лет.
— Кофе будешь? — спросила она, стараясь говорить буднично, хотя сердце уже сжалось в предчувствии неприятного разговора.
— Нет. Разговор есть. — Он прошёл к столу, отодвинул стул с неприятным скрежетом и сел, тяжело опираясь локтями на столешницу.
Маргарита поставила чашку, медленно, как будто оттягивая неизбежное. Последние три месяца они жили в странном режиме — словно два соседа по квартире, которые случайно сталкиваются в коридоре. Виталий возвращался поздно, уходил рано, а все выходные проводил либо с матерью в пригороде, либо запершись в кабинете с документами.
— Я слушаю, — произнесла она наконец.
— В отпуск мы не едем, — он смотрел не на неё, а куда-то в окно, где серое апрельское небо обещало дождь. — Все деньги я отдал маме, она машину хочет.
Маргарита моргнула. Один раз. Второй. Их путешествие в Грецию планировалось больше года. Полгода назад они внесли предоплату за отель с видом на море. Три недели назад она купила новый купальник, о котором мечтала с прошлого лета.
— Ты… что? — только и смогла произнести она.
— То, что слышала, — в его голосе появились раздражённые нотки. — Мама сказала, что ей нужна машина. Её старая совсем развалилась, а на автобусе ей с больными ногами тяжело.
— Но мы же… — Маргарита запнулась, пытаясь собраться с мыслями. — Мы отложили эти деньги на отпуск. Мы год планировали эту поездку, Виталя!
— Знаю. Но мама важнее, — он наконец посмотрел ей в глаза. — Она одна, ей шестьдесят семь, и ей нужна помощь. А море никуда не денется.
Маргарита почувствовала, как внутри что-то обрывается. Это был не первый случай, когда Зинаида Петровна вмешивалась в их жизнь, но раньше Виталий хотя бы обсуждал такие решения с женой.
— Ты мог бы со мной посоветоваться, — тихо сказала она. — Это наши общие деньги. Наш общий отпуск.
— Я не советуюсь, когда дело касается моей матери, — отрезал он, вставая. — И мне нужно, чтобы ты поняла: без вариантов. Билеты я сдам завтра.
Эти слова стали последней каплей. Маргарита почувствовала, как перед глазами всё плывёт — от слёз или от гнева, она сама не понимала.
— А меня ты спросил? — её голос дрожал. — Меня, свою жену, с которой ты обещал делить всё — и радости, и горести? Я тоже работаю, Виталий. Я тоже вкладывала в этот отпуск. И свои деньги, и свои надежды.
Он остановился в дверях кухни, но не обернулся.
— Мама — это святое, Рита. Кто, если не я? Ты взрослая женщина, должна понимать.
Звук его шагов растворился в коридоре, а потом хлопнула входная дверь. Маргарита осталась сидеть за столом, глядя на остывающий кофе и чувствуя, как внутри разрастается странная пустота.
Зинаида Петровна Кравцова всегда считала, что она — единственная женщина, которая по-настоящему знает, что нужно её сыну. «Витюша», как она продолжала его называть даже после того, как тот разменял пятый десяток, был для неё средоточием мира. Когда-то давно, почти тридцать лет назад, её муж ушёл к другой женщине, оставив её с восьмилетним сыном. С тех пор Зинаида Петровна поклялась, что никто и никогда не встанет между ней и ребёнком.
Сейчас, перебирая купюры, которые привёз сын, она ощущала привычное удовлетворение. Конечно, машина ей была нужна, но не настолько срочно. Её «Лада» хоть и скрипела, но ездила исправно, а больные ноги были скорее удобным аргументом, чем реальной проблемой. Главным для неё было другое — показать Маргарите, кто в их семье главный, чьи желания на первом месте.
Зинаида Петровна никогда не говорила это вслух, но невестка ей не нравилась с первого дня знакомства. Слишком независимая, слишком уверенная в себе. А главное — слишком сильно влияющая на Виталия. До неё сын звонил матери каждый день, приезжал два-три раза в неделю. После свадьбы звонки стали реже, визиты — короче. А потом появились эти дурацкие планы на отпуск в Греции. Разве может нормальный русский человек тратить такие деньги на безделье под солнцем, когда родная мать живёт в старом доме с протекающей крышей?
Телефон зазвонил, прерывая её размышления. На экране высветилось «Витюша».
— Алло, сынок! Уже соскучился? — проворковала она.
— Мам, ты как? Деньги все получила?
— Да, золотой мой, всё принесла в целости и сохранности твоя мать. Завтра с Клавдией Семёновной поедем машину смотреть. Она говорит, её племянник в автосалоне работает, может скидку сделать.
Виталий на другом конце провода тяжело вздохнул.
— Мам, я тут подумал… может, не стоило так резко с отпуском? Рита очень расстроилась. Может, часть денег вернуть на путёвку, а на машину я бы потом добавил?
Зинаида Петровна почувствовала, как внутри всё холодеет. Так вот оно что. Стоило ему вернуться домой, как эта женщина уже начала его обрабатывать.
— Витюша, ты что такое говоришь? — её голос стал на октаву выше. — Ты забыл, как я тебя в больнице выхаживала, когда ты с воспалением лёгких лежал? Как ночами не спала, когда у тебя температура под сорок была? А теперь родной матери в помощи отказываешь? Ради какого-то пляжа?
— Нет, мам, конечно, нет, — поспешил заверить её Виталий. — Просто Рита… она так ждала этой поездки.
— А я ждала, что сын на старости лет не бросит! — голос Зинаиды Петровны предательски дрогнул, и она закашлялась. — Ох, что-то сердце прихватило… Таблетки надо принять…
— Мама, я сейчас приеду! Ты держись!
— Не надо, сынок, — благородно отказалась она. — Я сама справлюсь. Ты побудь с женой. Я понимаю, я всего лишь старая больная женщина, которая скоро никому не будет нужна…
— Через полчаса буду, — твёрдо сказал Виталий и отключился.
Зинаида Петровна удовлетворённо положила телефон на стол. Кризис миновал. А завтра она действительно поедет выбирать машину — новенькую иномарку, а не подержанную «Ладу», как планировала изначально. Пусть невестка знает своё место.
Маргарита сидела в кабинете своего начальника, Аркадия Михайловича, и внимательно слушала. Вернее, пыталась слушать, потому что мысли то и дело возвращались к вчерашнему разговору с мужем и бессонной ночи, которая за ним последовала.
— …и поэтому мы решили направить именно вас, — донеслись до неё слова Аркадия Михайловича. — Рита, вы меня слушаете?
— Да, конечно, — она встрепенулась. — Международная конференция в Салониках, презентация нашего проекта, две недели.
— Именно, — Аркадий Михайлович посмотрел на неё поверх очков. — Это большая ответственность, но и большая возможность. Если всё пройдёт успешно, контракт с греками у нас в кармане. А это, как вы понимаете…
— …выход на европейский рынок, — закончила за него Маргарита. — Я справлюсь, Аркадий Михайлович.
— Я знаю, — он улыбнулся. — Вылет через неделю, все расходы компания берёт на себя. Но вам нужно подготовить презентацию, и времени мало.
Выйдя из кабинета начальника, Маргарита прислонилась к стене и глубоко вздохнула. Она работала в архитектурном бюро уже пять лет, и это было первое действительно серьёзное поручение. Шанс, о котором можно только мечтать. И — ирония судьбы — поездка именно в ту страну, куда они планировали отправиться с Виталием.
— Что, влетело от шефа? — к ней подошла Лена из отдела маркетинга, с которой они иногда вместе обедали.
— Наоборот, — Маргарита не могла сдержать улыбку. — Меня отправляют на конференцию в Грецию. Две недели в Салониках, представляешь?
— Ого! — Лена присвистнула. — Везёт же некоторым! А муж что, отпустит тебя одну на две недели в тёплые края?
Маргарита задумалась. После вчерашнего разговора они с Виталием почти не общались. Он вернулся поздно, от него пахло коньяком и маминым пирогом с капустой. Молча принял душ и лёг спать в гостевой комнате, даже не попытавшись объясниться.
— Конечно отпустит, — сказала она с уверенностью, которой не чувствовала. — Это работа. А потом, мы же собирались в Грецию вместе… планы просто немного изменились.
Она не стала рассказывать Лене, как именно изменились эти планы и почему. Это было слишком личным, слишком болезненным.
Вечером, вернувшись домой, Маргарита обнаружила Виталия на кухне. Он стоял у плиты и что-то помешивал в кастрюле — судя по запаху, его фирменный борщ, который готовил раз в полгода, когда чувствовал себя виноватым.
— Привет, — сказал он, не оборачиваясь. — Я подумал, ты устанешь после работы…
— Спасибо, — она опустила сумку на стул. — Нам нужно поговорить, Виталий.
Он наконец обернулся. В его глазах читалась настороженность.
— Если про отпуск, то я всё решил. Мама уже выбрала машину, завтра оформляем.
Маргарита почувствовала, как к горлу подкатывает ком, но сдержалась.
— Нет, не про отпуск. Меня отправляют в командировку. На две недели в Грецию, в Салоники.
Виталий замер с половником в руке.
— В Грецию? Одну?
— Да, на международную конференцию. Буду представлять наш проект. Аркадий Михайлович сказал, что это шанс выйти на европейский рынок.
Она наблюдала за реакцией мужа. Что-то промелькнуло в его глазах — удивление? раздражение? зависть? — но он быстро взял себя в руки.
— Когда?
— Через неделю. Все расходы оплачивает компания.
Виталий молча вернулся к своему борщу, с силой помешивая его половником.
— Значит, всё-таки едешь к морю, — сказал он наконец, и в его голосе Маргарита уловила плохо скрытую обиду. — Вот так совпадение.
— Это работа, Виталий, — она подчеркнула слово «работа». — Я еду не загорать и не купаться. У меня будет презентация, встречи, переговоры.
— А вечерами, конечно, только работа, — он фыркнул. — Знаю я эти конференции. Банкеты, экскурсии, молодые архитекторы из Европы…
Маргарита не поверила своим ушам.
— Ты что, ревнуешь? Или просто злишься, что я еду туда, куда мы должны были поехать вместе, если бы твоя мама не захотела новую машину?
Виталий с грохотом опустил половник.
— Не трогай мою маму! Ей эта машина нужна для здоровья, а тебе Греция для чего? Для понтов перед подругами?
— Для работы! — Маргарита повысила голос. — Для карьеры, о которой я мечтала с института! И знаешь что? Я еду. Хочешь ты этого или нет.
Виталий подошёл к ней вплотную, и она увидела, как желваки играют на его скулах.
— Значит, карьера важнее семьи? Важнее меня?
Маргарита смотрела на него, не узнавая человека, с которым прожила восемь лет. Неужели это тот самый Виталий, который когда-то признавался ей в любви на крыше высотки, обещая весь мир у её ног?
— А твоя мама важнее меня? — тихо спросила она. — Важнее нас?
Он отвернулся, не ответив, и в этом молчании был весь ответ.
— Борщ остынет, — сказал он наконец. — Будешь?
Салоники встретили Маргариту ярким солнцем и запахом моря. Выйдя из здания аэропорта, она на мгновение зажмурилась, подставляя лицо тёплым лучам. После московской апрельской слякоти это было настоящим чудом.
Организаторы конференции прислали за ней такси, и вскоре она уже ехала вдоль побережья, глядя на синюю гладь Эгейского моря. Это был тот самый пейзаж, который она представляла, когда они с Виталием планировали свой отпуск. Только рядом не было мужа, а на коленях лежала папка с документами и ноутбук с презентацией, над которой она работала всю последнюю неделю.
Неделя перед отъездом прошла в странном напряжении. Они с Виталием почти не разговаривали, лишь обменивались необходимыми фразами за завтраком или ужином. Он дважды ночевал у матери, объясняя это тем, что «помогает с оформлением машины». Маргарита не возражала — ей нужно было сосредоточиться на работе, а напряжённая атмосфера дома только мешала.
В последний вечер перед её отъездом Виталий всё же пришёл в спальню, когда она уже почти закончила сборы.
— Помочь? — спросил он, наблюдая, как она складывает вещи в чемодан.
— Справлюсь, — ответила Маргарита, не глядя на него.
Он помолчал, переминаясь с ноги на ногу, а потом вдруг выпалил:
— Может, я с тобой полечу? Возьму отпуск за свой счёт, всё равно делать сейчас особо нечего. Будем вместе, как планировали.
Маргарита замерла с блузкой в руках. Предложение было неожиданным и… неуместным.
— Виталий, это рабочая поездка. У меня всё расписано по часам: презентации, встречи, переговоры. Я не смогу уделять тебе время.
— Но вечерами же ты свободна? И ночами? — в его голосе прозвучала нотка обиды. — Или ты не хочешь, чтобы я ехал?
Маргарита наконец посмотрела на него.
— Я бы очень хотела, чтобы мы поехали вместе. Месяц назад. Как планировали. В отпуск. А сейчас… сейчас это другая поездка и другие обстоятельства.
— То есть ты не хочешь, чтобы я ехал, — утвердительно сказал он.
— Я хочу, чтобы ты понял: это моя работа, моя карьера. Это важно для меня, — она старалась говорить спокойно. — А наш отпуск мы можем запланировать на другое время. Если, конечно, твоя мама не захочет что-нибудь ещё.
Виталий вспыхнул.
— Опять ты за своё! Вечно тебе моя мать поперёк горла стоит!
— Нет, Виталий, — Маргарита покачала головой. — Это твоя мать стоит поперёк нашей семьи. И ты ей это позволяешь.
Он молча вышел из комнаты, хлопнув дверью. А утром, когда она собиралась в аэропорт, его уже не было дома. Только записка на холодильнике: «Позвони, когда приземлишься».
Она не позвонила. Отправила короткое сообщение: «Долетела нормально, заселилась в отель. Завтра начинается конференция». Он ответил через час: «Хорошо. Удачи». На этом их общение прервалось.
Первые дни конференции прошли как в тумане. Маргарита полностью погрузилась в работу, стараясь не думать о проблемах дома. Её презентация имела успех, к ней подходили коллеги из разных стран, интересовались проектом, обменивались контактами. Аркадий Михайлович, с которым она созванивалась каждый вечер, был доволен.
— Вы молодец, Рита, — говорил он. — Кажется, греки действительно заинтересовались. Продолжайте в том же духе.
На четвёртый день, когда основная часть её выступлений была уже позади, к ней подошёл высокий седеющий мужчина, представившийся Костасом Пападопулосом, главой крупной строительной компании.
— Впечатляющая работа, коллега, — сказал он на хорошем английском. — Особенно ваш подход к городскому планированию. У нас как раз есть проект реконструкции старого квартала, и ваше видение могло бы нам пригодиться.
Они проговорили почти час, обсуждая детали проекта, а потом он пригласил её на ужин — «чисто деловой, конечно», как он подчеркнул. Маргарита согласилась. Это был именно тот шанс, о котором говорил Аркадий Михайлович.
Ресторан, куда привёз её Костас, располагался на набережной. Из окон открывался потрясающий вид на море и закат. Они сидели за столиком на террасе, пили местное вино и обсуждали перспективы сотрудничества. У Костаса было трое взрослых детей и пятеро внуков, фотографиями которых он с гордостью делился. Ничего личного, только бизнес и немного семейных историй для поддержания разговора.
Когда ужин подходил к концу и они уже обсуждали конкретные детали возможного контракта, Маргарита почувствовала на себе чей-то взгляд. Она обернулась и увидела Виталия, стоящего у входа на террасу ресторана и смотрящего прямо на неё. Их глаза встретились, и она увидела в его взгляде смесь гнева и боли.
— Извините, — сказала она Костасу. — Мне нужно… это мой муж.
Она встала и направилась к Виталию, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, подойдя к нему.
— Решил сделать тебе сюрприз, — его голос был холоден. — Но, кажется, сюрприз получился для меня. Кто этот мужчина?
— Костас Пападопулос, глава строительной компании, с которой мы надеемся заключить контракт, — она говорила тихо, но твёрдо. — Это деловой ужин, Виталий.
— Конечно, — он скривил губы в усмешке. — И вино, и закат, и смех — всё исключительно деловое, да?
— Да, — отрезала она. — Именно так. А теперь, если ты не возражаешь, я вернусь к обсуждению контракта, а мы с тобой поговорим позже. В отеле.
Она развернулась, но он схватил её за руку.
— Рита, подожди. Я прилетел, потому что… — он запнулся. — Потому что соскучился. И потому что хотел извиниться. За всё.
Маргарита посмотрела на его руку, сжимающую её запястье, потом подняла глаза.
— Мы поговорим позже, — повторила она. — Я работаю, Виталий. И я должна закончить начатое.
Она мягко, но решительно высвободила руку и вернулась к столику, где ждал Костас.
— Всё в порядке? — спросил он с вежливым беспокойством.
— Да, — Маргарита улыбнулась. — Небольшой сюрприз от мужа. Он решил прилететь без предупреждения.
— О, как романтично! — Костас просиял. — В таком случае, давайте закончим наш разговор. Семья прежде всего, бизнес никуда не денется.
Они обменялись контактами, договорились о встрече через два дня для подписания предварительных документов, и Костас галантно проводил её до выхода, где всё ещё стоял Виталий.
— Ваша жена — прекрасный специалист, — сказал Костас, пожимая руку Виталию. — Вы должны ею гордиться.
Виталий натянуто улыбнулся, но ничего не ответил.
Они шли по набережной молча. Тёплый вечерний бриз доносил запах моря и цветущих олеандров. Где-то играла музыка, смеялись туристы, но между ними словно выросла стена.
— Зачем ты прилетел? — наконец спросила Маргарита. — Правда, зачем?
Виталий остановился и посмотрел на море.
— Я скучал, — сказал он просто. — И мне было стыдно. За то, как мы расстались. За всё, что я наговорил.
— И за отмену нашего отпуска? — она не могла удержаться от этого вопроса.
Он помолчал.
— Да, и за это тоже. Хотя… маме действительно нужна была машина.
— Виталий, — Маргарита повернулась к нему. — Твоей маме не столько нужна была машина, сколько доказательство, что она для тебя важнее меня. И ты ей это доказательство дал.
— Неправда! — он вспыхнул. — Ты просто не понимаешь! Она одна, она стареет, ей нужна помощь!
— Я прекрасно понимаю, — спокойно сказала Маргарита. — Я сама дочь своих родителей и помогаю им, чем могу. Но есть разница между помощью и… тем, что происходит у нас.
— И что же происходит? — в его голосе звучал вызов.
— Твоя мать не просто просит помощи. Она требует доказательств, что она для тебя важнее всех и всего. И ты эти доказательства даёшь — за счёт нашей семьи, за счёт наших планов. За счёт меня.
Виталий открыл рот, чтобы возразить, но не нашёл слов. Они продолжили путь в молчании.
В отеле Маргарита сказала, что ей нужно подготовиться к завтрашнему дню, и Виталий не стал настаивать на продолжении разговора. Он сидел на балконе их номера, глядя на ночной город, когда зазвонил его телефон. На экране высветилось «Мама».
— Да, мам, — ответил он тихо, чтобы не разбудить Маргариту, которая уже легла спать.
— Витюша, сынок, ты где пропадаешь? Третий день не звонишь, не заезжаешь! Я беспокоюсь! — голос Зинаиды Петровны звучал встревоженно, но Виталий отчетливо слышал в нём те самые нотки манипуляции, о которых говорила Маргарита.
— Я в Греции, мам. Прилетел к Рите.
Повисла пауза, такая тяжёлая, что, казалось, телефон вот-вот треснет от напряжения.
— В Греции? — переспросила Зинаида Петровна ледяным тоном. — Ты потратил деньги на билет в Грецию, когда твоя мать одна справляется со всеми проблемами? У меня, между прочим, кран на кухне потёк. И спина болит так, что встать не могу.
Виталий закрыл глаза. Раньше эти слова вызвали бы у него мгновенный приступ вины и желание всё бросить и мчаться на помощь. Но сейчас что-то изменилось.
— Мама, — сказал он спокойно. — У тебя есть новая машина. Есть деньги на сантехника. И есть телефоны соседей, которые могут помочь.
— Но ты же мой сын! — в её голосе зазвучали слёзы. — Кто, если не ты?
— Я твой сын, — согласился Виталий. — И муж Маргариты. И у меня своя жизнь.
— Ах вот как! — Зинаида Петровна мгновенно сменила тактику. — Значит, эта женщина тебя окончательно окрутила! Вбила клин между матерью и сыном! А я-то, дура, думала…
— Мама, — перебил её Виталий твёрдо. — Никто никого не окручивал. И никто никого не бросает. Я просто прилетел к жене, которая сейчас делает важную работу. И это нормально.
— Ничего нормального! — Зинаида Петровна уже не скрывала гнева. — Выбирай, Виталий! Или я — родная мать, которая жизнь на тебя положила, или эта… архитекторша!
Виталий почувствовал, как что-то внутри него надломилось и встало на новое место. Как кость после перелома — болезненно, но правильно.
— Мама, я тебя люблю, — сказал он. — Но шантажировать меня больше не получится. Никаких «или-или». Ты моя мать, Маргарита — моя жена. И я не собираюсь никого выбирать или терять.
Он отключил звонок, не дожидаясь ответа, и только потом заметил, что руки у него дрожат. Повернувшись, он увидел Маргариту, стоящую в дверях балкона. Она не спала.
— Давно ты здесь? — спросил он.
— Достаточно, — она подошла и встала рядом, глядя на ночной город. — Что теперь?
— Не знаю, — честно ответил Виталий. — Но с мамой придётся выстраивать отношения заново. И с тобой тоже.
Маргарита кивнула. Между ними не было внезапного примирения, страстных объятий или слезливых признаний. Просто двое взрослых людей, стоящих на распутье.
— Мне завтра рано вставать, — сказала она наконец. — Конференция. А потом встреча с Костасом для подписания бумаг.
— Я знаю, — Виталий не стал напрашиваться в компанию. — Я думал пройтись по городу, посмотреть достопримечательности.
— Хорошо, — она направилась к двери, но остановилась. — Виталий…
— Да?
— Спасибо, что прилетел.
Она ушла в комнату, оставив его наедине с ночным небом и собственными мыслями. Впереди был непростой путь — к новому себе, к новым отношениям с матерью, к новому пониманию своего брака. Но впервые за долгое время Виталий чувствовал не тяжесть вины или страх разочаровать, а странное, почти забытое ощущение свободы.
Телефон в его руке завибрировал — сообщение от матери: «Неблагодарный! После всего, что я для тебя сделала!» Виталий посмотрел на экран, но отвечать не стал. Некоторые разговоры лучше вести лицом к лицу. И некоторые решения нужно принимать самому, без оглядки на чужие ожидания.
Он выключил телефон и закрыл глаза. Завтра будет новый день. И, возможно, начало новой жизни — той, где есть место и для матери, и для жены, но главное — для него самого.
