— Папа, ты хоть знаешь, как ты нас подставил этим вот своим перформансом?!
— Во-первых, я просил Лиду и повторю тебе, чтобы отцом вы меня больше не называли.
Во-вторых, вы же не думали, что я откажусь от квартиры, но оставлю себе кредит? Он на Людино имя был взят. И на ее лечение.
— Сергей Дмитриевич, здесь какая-то ошибка, — стоило мужчине зайти в кабинет нотариуса и назвать номер наследственного дела, как молодая женщина, смутившись, принялась перед ним извиняться.
– Дело в том, что вы не единственный наследник, как было заявлено в документах.
— Я уже говорил, что формально я не единственный, но мы с детьми договорились, что официально в наследство вступаю только я.
— Но, видимо, ваши договоренности поменялись без вашего уведомления. Наследственная масса будет разделена таким образом, что вы получите супружескую долю и, равную часть с другими наследниками первой очереди от второй половины.
— Понимаю. Я обсужу это с детьми. Мы сможем увидеться завтра? – вежливо поинтересовался мужчина у нотариуса.
— Да, конечно. Есть свободная запись на одиннадцать и на пятнадцать часов. Какая вам больше подойдет?
— Давайте ту, что на пятнадцать, — прикинув, что рано утром вставать ему все еще не хочется, Сергей Дмитриевич выбрал запись на послеобеденное время.
И, вежливо распрощавшись с девушкой, отправился домой. Разговаривать о жизни с тремя детьми, которых он еще полгода назад считал своими собственными.
И которых растил, как родных, на протяжении двадцати лет счастливого брака с Людочкой.
Пока шел в сторону автобусной остановки, вспоминал, сколько всего пережили они все вместе за эти годы.
Время тотального безденежья, когда он перебивался случайными подработками и встретил только-только вышедшую из третьего декрета Люду.
Женщина была тогда в отчаянии. А кто бы не был, брось ее бывший муж с тремя детьми мал мала меньше?
Они жили по соседству с квартирой, которую снимал Сергей Дмитриевич, и так уж вышло, что постоянно забегал он по хозяйству помочь чем, а она его все кулебякой с капустой и борщом наваристым взамен на эту помощь кормила.
А там уж слово за слово, пара походов в кино – и все завертелось.
Единственное условие Люда поставила – никаких больше детей. Да оно и понятно – ей-то еще троих поднимать.
Да только у Сергея своих быть не могло из-за осложнений паротита, которым он переболел в детстве.
Так что детей избранницы он полюбил, да и они вроде бы как платили ему взаимностью.
По крайней мере, в их семейных связях он был уверен ровно до этого дня.
После смерти Люды он вроде как договорился с детьми, что не будут они подавать на наследство.
Причиной этому был огромный долг по кредиту. Чтобы без проблем с ним рассчитаться, Сергей планировал продать квартиру, оставшуюся от Людмилы, а сам перебраться в свою добрачную.
С учетом того, что у ее детей уже были свои собственные квартиры да дома в ипотеку – крова он никого не лишал и на улицу не выгонял.
И вроде бы как согласились дети с тем, что логично продать оставшееся от мамы имущество, чтобы погасить кредит, взятый на ее лечение, да только за спиной Сергея после этого взяли – и подали на наследство.
Почему они так поступили – мужчина очень хотел выяснить.
Первой он позвонил старшей дочери, Лере.
— Лерочка, я сегодня был у нотариуса. Мне сказали, что ты с мальчиками на наследство подала.
Как же так, мы ведь договаривались, что я вступлю в наследство, продам Людину квартиру и с этих денег кредит закрою.
— Пап, ну нам вообще-то тоже деньги нужны. У меня ремонта в квартире нет, у Петьки после сокращения неизвестно, когда нормальная работа будет.
А у Лены ребенку год.
Ты странный какой-то: то отыгрываешь папу, то пытаешься на деньги нас кинуть.
— Кинуть, значит, — Сергей вздохнул. – Ну не буду вас тогда кидать. Завтра же подпишу отказ от наследства в вашу пользу и сами делите все, как вам захочется.
У меня квартира моя есть и дача, что от мамы осталась – мне на жизнь уж хватит, а раз вам так хочется наследства – что же, получайте.
— Что, правда? Ой, ну неужели ты все-таки решил по-человечески поступить. Пап, вот…
— Не надо меня больше так называть. И звонить мне не надо, — вздохнул Сергей и положил трубку.
Звонить они начали через полтора месяца. Сергей трубку не брал.
Тогда младшая дочь, Лена, вместе с дочкой маленькой (видимо, чтобы на жалость надавить), явилась к Сергею и подошла к нему во дворе.
Специально поджидала, когда с работы вернется, значит.
— Нам надо поговорить, — нахмурилась она, покачивая коляску, в которой сидела маленькая Сонечка.
— О чем же, Леночка? Вещи я из Людочкиной квартиры забрал только свои, ее, а значит – и вашего не взял ничего.
От квартиры отказался, как вы и хотели. К чему нам сейчас разговаривать о чем-то?
— Ты издеваешься, да? Мы что, должны и кредит этот платить с братом и сестрой вместе.
Нам уже сейчас банк названивает, вроде предлагают рефинансирование и отсрочки по платежам, но ясно дают понять, что добром деньги не отдадим – в суд подадут.
А это еще и издержки оплачивать придется, и пока суть да дело – счета наши под арестом окажутся.
Папа, ты хоть знаешь, как ты нас подставил этим вот своим перформансом?!
— Во-первых, я просил Лиду и повторю тебе, чтобы отцом вы меня больше не называли.
Во-вторых, вы же не думали, что я откажусь от квартиры, но оставлю себе кредит? Он на Людино имя был взят. И на ее лечение.
Строго говоря, ей его и дали только потому, что у нее эта квартира имелась – в банке понимали прекрасно, что даже если вылечить ее не удастся – будет, что забрать у наследников в счет долга.
Я хотел по-хорошему все разрулить: быстро ее продать по хорошей цене, у меня даже покупатель подходящий был из числа знакомых, погасить кредит, ну а оставшиеся деньги бы как раз на памятник хороший пошли.
Сама знаешь, трешка эта миллиона полтора стоит, не больше – не Москва здесь у нас.
Но вы решили сами справиться, да еще и меня обвинили в том, что я у вас отобрать что-то хочу.
Вот, не отбираю. Теперь сами разбирайтесь и с продажей, и с кредитом.
— Ты не можешь с нами так поступить. Ты не можешь так нас кинуть. Ты же нас с вот таких вот воспитывал.
— Ну, видать, плохо воспитывал, раз вы кинулись за деньги мне глотку рвать прежде, чем земля на могиле матери осела.
И снова повторюсь – сами разбирайтесь со своей проблемой. Вы это все устроили, вы теперь и решайте.
А ко мне приходить и названивать не надо, ты знаешь, Лена – своих решений я не меняю.
— Что же теперь, ты и от меня откажешься, и от Сонечки? У тебя ведь не может быть своих детей. Что, один собираешься остаться на старости лет?
— Леночка, уж лучше быть одному, чем с кем попало. Это правило касается не только супружества, но и прочих семейных связей.
А мне еще шестидесяти нет, здоров, как бык, обслужить себя могу. А даже если и изменится что – уж к вам бы не обратился, даже если бы последними людьми на планете остались.
Все, убирайся. И больше не приходи ко мне.
Свою квартиру Сергей вскоре сдал на длительный срок, а дачу продал. Уж слишком много нерадостных воспоминаний о родной матери она вызывала.
Он ведь именно из-за нее старался стать хорошим родителем. Да вот, видимо, не стал. Может быть, если бы судьба дала ему второй шанс…
Она и дала. Повадился к Сергею в его гараж, где он ковкой и ремонтом мебели для односельчан заниматься начал на досуге, прибегать мальчонка из неблагополучной семьи.
Десять лет всего Димке, а толковый, даже грамотный. Видно, что увлекается и понимает, а не просто поглазеть приходит.
Слово за слово, разговорились они, а потом и подружились. Сергей Димке велосипед чинил постоянно, а тот ему инструменты во время работы подавал, да расспрашивал о всяком.
А потом родители его по пьяной лавочке угорели. Повезло, что Димка сам в тот день у приятеля заночевал и домой не пошел.
Подумал Сергей и решил – была не была, здоровье позволяет еще, а других кандидатов в опекуны нет и не предвидится на горизонте.
Пошел, собрал бумаги, прошел все этапы бюрократического ада – и к одиннадцатилетию Димкиному забрал его к себе под опеку.
В городе после этого случайно один раз Ленку встретил с Сонечкой. Та при виде Димки с лица сменилась и спросила тихо.
— Это то, о чем я думаю? То есть ты внучку родную бросил, позабыл, а чужого ребенка приветил и сынком называешь?
— Лена, так и вы мне чужие были, да родными так и не стали. И с вами уже все понятно.
А он, глядишь, хорошим человеком вырастет. Ну а даже если и нет – так я хоть шанс парню дам.
— И все из-за какой-то несчастной квартиры. Подставил нас, кредит этот выплачивать заставил, еще и в пику взял – да пацана какого-то подобрал.
— Лена, никто и ничего не делает вам в пику. Хотели наследство – получили наследство в полном объеме, флаг вам в руки.
А про Димку я вам вообще ничего объяснять не обязан, посторонние люди, как-никак.
Попытались несколько раз с ним после этого связаться бывшие дочери и сын, да позабросили это дело.
Знали, что решения у Сергея окончательные и корректировке не подлежат. А Дима, к пятнадцати годам узнавший всю историю, сказал, что Сергей правильно поступил.
— Мне мать с отцом обещали постоянно, что последний раз пьют.
Да только горбатого могила исправляет и если один раз человек поступил, как последний по…нок, то и повторно кинет.
От таких лучше держаться подальше.
Уж неизвестно, Сергеево это воспитание или сам подросток таким категоричным был, да только точки зрения у них с Сергеем на многое совпадали.
Уж неизвестно, станет ли Димка опорой в старости, но Сергей надеется, что хотя бы одного ребенка он все же сможет воспитать правильно.
