Сухой щелчок замка прозвучал как выстрел. Анатолий Петрович замер на пороге собственной квартиры, не веря своим глазам. Перед ним стояла Ирина — его бывшая жена, которую он не видел последние семь лет, — с незнакомыми ключами в руке. За её спиной маячила рослая фигура какого-то мужчины, методично выносившего коробки из глубины коридора.
— Ты что тут делаешь? — только и смог выдавить из себя Анатолий.
Ирина скрестила руки на груди. Её холодный, отточенный годами конфликтов взгляд, казалось, мог заморозить воздух между ними.
— А что я, по-твоему, должна делать? Забирать своё. Квартира деда принадлежит мне, и ни ты, ни твоя мамаша отношения к ней не имеете! Вещи собрали и на выход, — она произнесла это с такой уверенностью, будто объявляла прогноз погоды.
Анатолий ощутил, как земля уходит из-под ног. Эта трёхкомнатная квартира на Чистых прудах, доставшаяся ему от деда по материнской линии, была его единственным настоящим домом последние пятнадцать лет. Здесь жили воспоминания, здесь он вырастил сына, здесь он начал новую жизнь после развода.
— Ты с ума сошла? У тебя нет никаких прав на эту квартиру, — Анатолий сделал шаг вперёд, но мужчина, до этого молча таскавший коробки, вдруг оказался между ними.
— Гена, покажи ему бумаги, — бросила Ирина через плечо.
Незнакомец достал из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо листы и протянул их Анатолию.
— Дарственная, заверенная нотариально. Пятнадцатое мая прошлого года. Подпись вашего деда, Виктора Николаевича Лебедева. Можете убедиться сами.
Анатолий Петрович схватил бумаги, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Дед умер три месяца назад, и всё это время он жил в квартире, даже не подозревая, что она ему больше не принадлежит.
— Это подделка, — прошептал он, вглядываясь в знакомый почерк. — Дед никогда бы…
— Дед был в здравом уме и твёрдой памяти, когда принимал это решение, — отрезала Ирина, забирая документы. — Он понимал, кто на самом деле заботился о нём в последние годы, пока ты раз в месяц заезжал на пятнадцать минут.
Это ударило больнее всего. Анатолий действительно навещал деда не так часто, как следовало бы. Работа, вечные командировки, новые отношения — всё это съедало время. Но дед никогда не жаловался, всегда был рад его визитам, всегда интересовался, как дела у правнука…
— Не верю, — Анатолий покачал головой. — Не верю ни единому твоему слову. Ты всегда была мастерицей манипуляций, но это… это переходит все границы.
Ирина рассмеялась — коротко и безрадостно.
— Спросил бы сначала своего драгоценного сына, прежде чем обвинять меня. Кстати, он давно знает. Дед сам ему рассказал ещё при жизни.
Это известие ошеломило Анатолия не меньше, чем сама ситуация с квартирой. Денис, его сын, которому недавно исполнилось двадцать, знал и ничего ему не сказал? Невозможно.
— У тебя есть время до завтра вывезти личные вещи, — продолжила Ирина, глядя на часы. — Мебель остаётся, она вписана в дарственную. И не советую устраивать скандал — у меня все документы в порядке.
Анатолий стоял посреди коридора своей — уже не своей? — квартиры, чувствуя себя чужим, лишним, выброшенным из собственной жизни. Он не знал, что делать, куда идти, кому звонить. В голове кружился вихрь мыслей, каждая мучительнее предыдущей.
— Я буду оспаривать эту дарственную, — наконец произнёс он. — Ты не получишь эту квартиру просто так.
— Пожалуйста, — пожала плечами Ирина. — Трать деньги на юристов, если хочешь. Только учти: твой дед был в полном сознании, когда подписывал бумаги. Двое свидетелей, медицинское заключение о состоянии — всё как положено. Я ведь знала, что ты попытаешься что-нибудь выкинуть.
Она всегда была на шаг впереди. Всегда просчитывала ситуацию лучше него. Это было одной из причин, почему их брак развалился — Анатолий не выдержал постоянного ощущения, что его переигрывают в каждом споре, в каждом решении.
— Ты не изменилась, — сказал он, поднимая с пола сумку, которую выронил от шока в самом начале этой сцены. — Всё та же Ирина, которая никогда не упустит своего.
— А ты всё тот же Анатолий, который не умеет бороться за то, что ему дорого, — парировала она. — И кстати, зайди на кухню. Там в шкафу осталась твоя коллекция виниловых пластинок. Я их не трогала, хотя могла бы выбросить, как хлам.
Этот неожиданный жест — сохранить его пластинки — почему-то ранил сильнее всех её слов. Как будто она демонстрировала свою власть даже в мелочах: могла уничтожить то, что ему дорого, но великодушно не стала.
Анатолий прошёл на кухню, где обнаружил свои аккуратно сложенные пластинки — джаз, классика, русский рок 80-х — всё, что он собирал годами. Рядом стоял проигрыватель, который он купил на первую серьёзную премию.
«Не буду устраивать сцен, — подумал он. — По крайней мере, не сейчас».
Собрав пластинки в сумку и взяв проигрыватель, он молча прошёл мимо Ирины и её помощника к двери.
— Я позвоню сыну, — сказал он, уже стоя на лестничной площадке. — И завтра вернусь за остальными вещами. Но этот разговор не окончен, Ира.
— Для меня он окончен ещё семь лет назад, — ответила она и закрыла дверь.
Денис не отвечал на звонки. Анатолий набрал его номер раз десять, потом написал сообщение: «Нам нужно срочно поговорить. Дело касается квартиры деда. Перезвони, как только увидишь».
Ответа не было. Анатолий сидел в машине, припаркованной в двух кварталах от дома, и не знал, куда ехать. К новой подруге, с которой встречался последние полгода? Слишком рано для таких драм. В гостиницу? Жалко денег. К матери в Подмосковье? Слишком далеко, да и объяснять всё не хотелось.
В конце концов, он решил поехать к своему старому другу Виктору, который жил в соседнем районе. Виктор, человек надёжный и немногословный, не стал задавать лишних вопросов, когда Анатолий позвонил ему с просьбой приютить на пару дней. «Приезжай, диван свободен», — только и сказал он.
По дороге Анатолий попытался уложить в голове произошедшее. Дед, Виктор Николаевич, был для него не просто родственником. После ранней смерти отца именно дед стал для маленького Толи примером настоящего мужчины — сдержанного, принципиального, надёжного. В юности Анатолий часто приезжал к нему на выходные, они вместе чинили старенький «Москвич», слушали радио, говорили о жизни.
Когда мать Анатолия вышла замуж второй раз и переехала к новому мужу в Подмосковье, дед предложил внуку жить у него. «Тебе в Москве учиться, зачем мотаться туда-сюда? Места у меня хватит», — сказал он тогда.
В той самой квартире на Чистых прудах Анатолий прожил свои студенческие годы, туда же привёл молодую жену Ирину, там родился их сын Денис. После развода дед настоял, чтобы Анатолий остался в квартире — «Мальчишке нужно где-то с отцом видеться, не по кафешкам же».
И вот теперь эта квартира, полная воспоминаний и семейной истории, вдруг оказалась собственностью его бывшей жены? Это не укладывалось в голове.
«Дед не мог этого сделать», — повторял про себя Анатолий, вспоминая, как Виктор Николаевич неодобрительно относился к Ирине даже в лучшие времена их брака. «Слишком расчётливая она у тебя, Толя. В женщине должна быть загадка, а не калькулятор», — говорил старик.
Но подпись на дарственной… Она была настоящей, Анатолий мог поклясться. Этот чуть наклонённый вправо почерк с характерным росчерком в конце — дед всегда так подписывался.
Телефон наконец зазвонил, когда Анатолий уже подъезжал к дому Виктора. Денис!
— Привет, пап, — голос сына звучал напряжённо. — Я видел твои звонки. Что случилось?
— Что случилось? — Анатолий едва сдерживался, чтобы не сорваться. — Твоя мать заявилась в квартиру деда с какой-то липовой дарственной, вот что случилось! И говорит, что ты знал об этом. Это правда?
Пауза.
— Пап, давай встретимся и поговорим нормально, — наконец ответил Денис. — Не по телефону.
— Значит, правда, — Анатолий почувствовал, как внутри всё сжимается. — Ты знал и не сказал мне.
— Пап, всё не так просто, как кажется, — в голосе Дениса появились защитные нотки. — Давай встретимся через час в «Кофемании» на Тверской. Я всё объясню.
— Хорошо, — сухо ответил Анатолий. — Через час.
Он повернул руль, меняя маршрут. Виктору придётся подождать — сначала нужно было разобраться с сыном.
«Кофемания» встретила его приглушённым светом и негромкой музыкой. Денис уже ждал за столиком в углу, нервно постукивая пальцами по чашке. При виде отца он вскочил, но тут же неловко сел обратно, не зная, как себя вести.
Анатолий опустился на стул напротив. Молча посмотрел на сына — высокий, худощавый, с его, отцовскими, чертами лица, но характером — весь в мать.
— Рассказывай, — произнёс Анатолий, отказавшись от предложенного меню.
Денис глубоко вздохнул.
— Пап, я хотел тебе сказать. Правда хотел. Но дед взял с меня слово, что я не буду вмешиваться.
— Дед сам рассказал тебе о дарственной?
— Да, примерно за полгода до… до того, как его не стало, — Денис смотрел куда-то мимо отца. — Он вызвал меня к себе и показал документ. Сказал, что это его решение, и оно окончательное.
— И ты не поинтересовался, почему он решил отдать квартиру твоей матери, а не собственному внуку? — Анатолий с трудом контролировал голос.
— Поинтересовался, конечно, — Денис наконец посмотрел отцу в глаза. — И он мне объяснил. Но ты не поверишь, если я просто перескажу его слова. Лучше сам прочитай.
Он достал из кармана куртки конверт и протянул отцу.
— Что это?
— Письмо от деда. Он дал мне его вместе с другим конвертом для мамы. Сказал, что я должен передать их, если с ним что-то случится, и ты начнёш задавать вопросы.
Анатолий взял конверт. Он был не запечатан, просто сложен. Внутри лежал лист бумаги, исписанный знакомым почерком.
«Толя, если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет, а ты узнал о моём решении по поводу квартиры. Знаю, тебе это покажется предательством. Но послушай старика в последний раз.
Четыре года назад, когда у меня случился первый инсульт, врачи не давали особых шансов. Ты был в командировке в Китае, помнишь? Две недели тебя не могли найти. А Ирина приехала в больницу в тот же день, как узнала. И потом приезжала каждый день. Платила за лекарства, которых не было в больнице, нашла хорошего невролога, устроила меня в платную палату.
Когда меня выписали, она наняла сиделку, которая приходила ко мне три раза в неделю. Готовила, убирала, следила, чтобы я принимал лекарства. Ты об этом не знал, потому что я запретил ей говорить. Знал, что ты обидишься, решишь, что справился бы сам. А ты бы не справился, Толя. У тебя своя жизнь, свои заботы.
Ирина делала всё это не ради денег или квартиры. Никогда ни о чём не просила. Просто помогала старику, который когда-то не очень-то хорошо к ней относился. И знаешь, я многое переосмыслил за это время. Многое понял о людях, о том, кто чего стоит.
Квартира — это просто стены. Материальное. А то, что Ирина сделала для меня — это человеческое. И я решил отплатить ей тем же. Это моё решение, и я прошу тебя уважать его.
Ты мой внук, и я любил тебя больше всех на свете. Но иногда мы должны признавать свои ошибки. Я ошибался в Ирине все эти годы. А может, она изменилась. Неважно. Важно то, что она заслужила эту квартиру не интригами, а поступками.
Прости, если можешь.
Твой дед, Виктор Николаевич.»
Анатолий дочитал письмо и молча положил его на стол. Внутри было пусто.
— Ты не знал? — тихо спросил Денис. — Про инсульт, про то, что мама помогала?
— Знал про инсульт. Не знал про Ирину, — Анатолий покачал головой. — Дед сказал, что с ним всё в порядке, что ему помогают соседи и социальный работник.
— Это была мама, — Денис вертел в руках чашку. — Она запретила мне говорить тебе. Сказала, что ты всё равно не поверишь, только отношения испортятся ещё больше.
И она была права. Он бы не поверил. Решил бы, что это очередная манипуляция. Ирина слишком хорошо его знала.
— Почему она это делала? — спросил Анатолий, хотя внутренний голос уже подсказывал ответ.
— Она говорила, что дед всегда был добр к ней, даже когда вы ругались. И что он единственный, кто принял Дениса как родного внука, — Денис помолчал. — А ещё она сказала, что делает это не для тебя, а для деда. Потому что он этого заслуживает.
Анатолий откинулся на спинку стула. Воспоминания накатывали волнами. Тот звонок из больницы, когда ему сообщили про инсульт. Его паника, срочное возвращение из командировки. И спокойный голос деда: «Всё нормально, Толя, чего ты переполошился? Со мной тут замечательно обращаются».
Он действительно ничего не заподозрил. Навещал деда раз в неделю, иногда реже, если был завал на работе. Видел, что в квартире прибрано, что дед опрятно одет, что в холодильнике есть еда. Но ни разу не задумался, кто за этим следит. Принял как должное, что дед справляется сам.
— Значит, ты всё это время знал и молчал, — произнёс Анатолий, глядя на сына.
— Я обещал деду, — Денис опустил глаза. — И маме тоже. Она не хотела, чтобы ты знал.
— Почему?
— Потому что ей было важно, чтобы ты ничего не узнал, — Денис пожал плечами. — Она говорила, что если ты узнаешь, то всё испортишь своей гордостью. Начнёшь доказывать, что справишься сам, откажешься от помощи, и деду станет только хуже.
— А сейчас? Почему она так внезапно решила заявить права на квартиру? Могла бы просто позвонить, предупредить, обсудить…
— Ты бы стал обсуждать? — Денис поднял брови. — Честно?
Анатолий промолчал. Нет, не стал бы. Он бы сразу решил, что это какой-то хитрый план, очередная попытка Ирины что-то у него отобрать.
— Мама просто устала ждать, — продолжил Денис. — Она думала, что ты сам свяжешься с ней после смерти деда, когда будешь разбирать его вещи и найдёшь документы. Но прошло три месяца, а ты так ничего и не нашёл.
— Потому что никаких документов в квартире нет! — воскликнул Анатолий. — Я перебрал все бумаги деда.
— Они у нотариуса, — спокойно ответил Денис. — Дед всё организовал сам. Он был очень… основательным человеком.
Это правда. Виктор Николаевич всегда всё продумывал на несколько шагов вперёд. Как и Ирина. Может, поэтому они нашли общий язык, несмотря на первоначальную антипатию?
— И что теперь? — Анатолий потёр виски. — Твоя мать серьёзно собирается выселить меня из квартиры?
— Она говорит, что это была не её идея, а деда, — Денис явно чувствовал себя неловко. — Он считал, что тебе пора… ну, начать жить самостоятельно. Без его поддержки.
— Мне сорок шесть лет! Какая ещё самостоятельность?
— Дед говорил, что ты всю жизнь от кого-то зависел. Сначала от него, потом от мамы… Что тебе нужно наконец научиться отвечать за себя.
Слова били наотмашь. Потому что где-то глубоко внутри Анатолий понимал: дед прав. Он действительно всегда искал опору вовне. Всегда рассчитывал, что кто-то подстрахует, поможет, возьмёт часть ответственности на себя.
— У тебя есть где жить? — спросил Денис, нарушая затянувшееся молчание.
— Найду, — коротко ответил Анатолий.
— Можешь пожить у меня, пока не решишь, что делать дальше, — предложил сын. — У меня маленькая квартира, но диван в гостиной раскладывается.
Анатолий посмотрел на сына с удивлением.
— У тебя своя квартира? С каких пор?
— С прошлого года, — Денис слабо улыбнулся. — Я же говорил тебе, что устроился в IT-компанию. Зарплата хорошая, на первый взнос по ипотеке хватило.
— Ты никогда не говорил про ипотеку, — покачал головой Анатолий.
— Говорил, пап. Несколько раз. Просто ты… — Денис запнулся, подбирая слова. — Ты не всегда слушаешь.
И это тоже было правдой. Он действительно не всегда слушал сына. Считал его слишком молодым, неопытным. Пропускал мимо ушей его рассказы о работе, о планах, о мечтах. Как когда-то дед, наверное, не слушал его самого.
— Мне нужно подумать, — Анатолий встал из-за стола. — Спасибо за предложение, но я остановлюсь у Виктора на пару дней. Потом решу, что делать дальше.
— Пап, не сердись на маму, — Денис тоже поднялся. — Она правда много сделала для деда. И для меня тоже.
— Я знаю, — Анатолий вдруг почувствовал себя очень старым и очень усталым. — Дело не в этом. Дело в том, что все вы — дед, твоя мать, ты — решили, что знаете, как мне лучше жить. И ни один из вас не подумал спросить моего мнения.
— А ты бы послушал? — тихо спросил Денис.
Анатолий не ответил. Он положил на стол деньги за кофе, который так и не выпил, и направился к выходу.
Следующим утром Анатолий вернулся в квартиру на Чистых прудах. На этот раз он позвонил в дверь — теперь это был чужой дом, и входить без спроса было бы неправильно.
Ирина открыла почти сразу. Она выглядела иначе, чем вчера — мягче, без того защитного панциря, который всегда надевала для конфронтаций.
— Доброе утро, — сказала она, отступая в сторону, чтобы пропустить его внутрь. — Заходи.
Анатолий молча прошёл в коридор. Квартира выглядела иначе — часть вещей исчезла, на их месте появились другие. На стенах висели новые картины, на комоде в гостиной стояли незнакомые фотографии.
— Я пришёл забрать свои вещи, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Конечно, — кивнула Ирина. — Я сложила большую часть в коробки. Они в твоей… в дальней комнате.
Она проводила его и остановилась в дверях, наблюдая, как он осматривает аккуратно упакованные коробки.
— Я не была уверена, что тебе нужно, а что нет, — сказала она. — Так что сложила всё, что нашла.
Анатолий начал проверять содержимое коробок. Одежда, книги, документы, какие-то мелочи, накопившиеся за годы жизни. Все его сорок шесть лет уместились в десяток картонных ящиков.
— Денис показал мне письмо, — сказал он, не оборачиваясь. — И рассказал про деда.
Ирина промолчала, но он чувствовал её напряжённый взгляд.
— Почему ты не сказала мне? — Анатолий повернулся к ней. — Про инсульт, про то, что помогала ему. Почему всё это должно было превратиться… в это? — он обвёл рукой комнату.
Ирина прислонилась к дверному косяку.
— А ты бы поверил? — спросила она с лёгкой горечью. — Если бы я позвонила и сказала: «Толя, твоему деду нужна помощь, я буду навещать его трижды в неделю»? Как думаешь, какой была бы твоя реакция?
Анатолий отвёл взгляд. Они оба знали ответ.
— Это не меняет того факта, что ты действовала за моей спиной. И настроила против меня деда.
— Я никого не настраивала, — Ирина покачала головой. — Виктор Николаевич был слишком умным человеком, чтобы кто-то мог им манипулировать. Он сам всё решил. И насчёт квартиры тоже.
— И тебя совсем не смутило получить в подарок трёхкомнатную квартиру в центре Москвы? — Анатолий смотрел прямо в глаза бывшей жене. — Не кажется, что это слишком щедрая благодарность?
Ирина выпрямилась, отходя от дверного косяка.
— Я не просила об этом, — голос её звучал твёрдо. — Когда Виктор Николаевич сказал о своём решении, я пыталась отказаться. Но он был непреклонен. Сказал, что всё равно завещает её мне, просто дарственная надёжнее.
— И конечно, ты подумала обо мне, когда соглашалась, — с иронией произнёс Анатолий.
— Я подумала о себе, — честно ответила Ирина. — Впервые за долгие годы я подумала о том, что тоже заслуживаю чего-то хорошего. Не всё время быть сильной, не всегда тянуть всё на себе.
Анатолий хмыкнул, закрывая очередную коробку.
— Всегда умела выставить себя жертвой.
— Как и ты — мучеником, — парировала Ирина. — Но дело не в этом. Виктор Николаевич просто хотел, чтобы я могла обеспечить будущее Дениса. Он знал, что квартира в итоге перейдёт ему.
— А ты не подумала, что это могло произойти и без всей этой… драмы? Что я бы сам позаботился о сыне?
Ирина пожала плечами.
— Возможно. Но решение принимал не я, а твой дед. И знаешь, — она посмотрела на него с внезапной усталостью, — он был прав. Тебе действительно пора повзрослеть. Перестать ждать, что кто-то другой решит твои проблемы.
Анатолий поднял последнюю коробку.
— Я вызову такси. Вернусь за остальным позже.
— Не нужно, — Ирина покачала головой. — Я могу подвезти тебя. Машина внизу.
— Зачем тебе это? — Анатолий недоверчиво посмотрел на неё.
— Потому что так будет быстрее, — пожала плечами Ирина. — И потому что, несмотря ни на что, мы прожили вместе пятнадцать лет. И ты отец моего ребёнка.
Ехали молча. Коробки занимали весь багажник и заднее сиденье машины. Ирина сосредоточенно вела, изредка поглядывая в зеркало заднего вида. Анатолий смотрел в окно, не узнавая улицы, по которым проезжали.
— Куда мы едем? — спросил он наконец. — Это не дорога к Виктору.
— К твоей матери, — ответила Ирина, не отрывая взгляда от дороги. — Денис сказал, что ты собираешься к ней переехать на время.
— Я ничего такого не говорил.
— Но это логично, разве нет? — Ирина бросила на него короткий взгляд. — У Виктора тесно, съёмная квартира стоит денег, а у твоей матери большой дом и она будет рада помочь.
Анатолий не ответил. Ирина снова была права, как всегда. Это было самое логичное решение. И самое унизительное — в сорок шесть лет возвращаться к матери.
— Я могла бы помочь с деньгами, — вдруг произнесла Ирина. — На первое время, пока не найдёшь работу.
— У меня есть работа, — резко ответил Анатолий.
— Которую ты потерял месяц назад, — спокойно сказала Ирина. — Денис рассказал. Не сердись на него — он переживает.
Анатолий сжал кулаки. Проклятая привычка сына всё рассказывать матери! Да, он потерял работу, когда его проект закрыли. Но он ничего не говорил об этом, потому что был уверен: скоро найдёт новую позицию, не хуже прежней. Хотя пока все собеседования заканчивались вежливыми отказами.
— Не нужна мне твоя помощь, — процедил он.
— Как скажешь, — Ирина включила поворотник. — Я просто предложила.
Остаток пути они снова ехали молча. Когда показался знакомый двухэтажный дом матери, Анатолий почувствовал одновременно облегчение и тяжесть на душе.
— Приехали, — Ирина остановила машину у ворот. — Помочь с коробками?
— Справлюсь, — Анатолий открыл дверь, но вдруг обернулся. — Зачем ты всё это делаешь, Ира? Зачем тебе эта квартира?
Ирина посмотрела на него долгим взглядом.
— Затем, что я устала начинать всё с нуля, — тихо сказала она. — Затем, что мне сорок четыре, и я хочу наконец почувствовать себя защищённой. А ещё затем, что твой дед, при всей своей суровости, оказался единственным человеком, который заметил, как мне тяжело.
Она отвернулась, глядя перед собой.
— Я не собираюсь оправдываться. Да, квартира стоит больших денег. Да, я могла бы отказаться и передать её тебе. Но я этого не сделаю. Потому что это моя компенсация за все те годы, когда я тянула на себе и нашу семью, и твою, и наши отношения с твоими родителями. Когда делала вид, что всё хорошо, хотя внутри всё разваливалось на части.
Анатолий молчал. Что он мог сказать? Что она не права? Но он знал, что это ложь. Ирина всегда была сильнее, всегда принимала на себя удар. Пока он искал себя, менял работы, уходил в запои после неудач, она стояла как скала. Зарабатывала, воспитывала сына, поддерживала видимость нормальной семьи.
— Я не буду оспаривать дарственную, — наконец сказал он. — Но нам нужно договориться о моих вещах, которые остались в квартире.
— Конечно, — кивнула Ирина. — Приезжай в любое время. Или пришли Дениса — я всё отдам.
Анатолий кивнул и вышел из машины. Начал доставать коробки, складывая их у ворот. Ирина не уезжала, наблюдая за ним через лобовое стекло.
Когда последняя коробка оказалась на земле, она опустила стекло.
— Знаешь, что самое ироничное? — спросила она. — Если бы ты хоть раз за эти семь лет после развода пригласил меня на чашку кофе, спросил, как у меня дела, показал, что тебе не всё равно… я бы, наверное, сама предложила тебе жить в этой квартире.
Анатолий замер.
— Почему?
— Потому что я слишком долго любила тебя, — просто ответила Ирина. — Но у всего есть срок годности. Даже у терпения.
Она завела мотор.
— Прощай, Толя. Передавай привет Елене Степановне.
Машина тронулась с места, оставляя Анатолия у ворот родительского дома, среди коробок с остатками его жизни. Он смотрел вслед удаляющемуся автомобилю и думал, что в сорок шесть лет ему предстоит сделать то, чего он избегал всю жизнь — начать с чистого листа, без чьей-либо поддержки, без запасного аэродрома, без права на ошибку.
Впервые по-настоящему повзрослеть.
Он достал телефон и набрал номер старого знакомого, работавшего в строительной компании. Три месяца назад тот предлагал позицию в региональном филиале — не бог весть что, но стабильный доход и перспективы роста. Тогда Анатолий отказался — слишком далеко от Москвы, слишком тяжёлые условия, слишком маленькая зарплата.
Сейчас это казалось единственным разумным выходом.
— Алло, Сергей? Это Толя Лебедев. Помнишь, ты говорил про работу в Нижнем? Предложение ещё в силе?…
