Кристина стояла у окна гостиной, наблюдая, как на пыльной подъездной дорожке останавливается третий за последний час автомобиль. Повидавший жизнь «Форд» с тремя велосипедами на крыше выглядел так, будто вот-вот развалится. Из машины выбрались высокий, сутулый мужчина лет пятидесяти, женщина в ярком платье с крупными цветами и трое рыжих мальчишек. Близнецы, судя по всему — лет восьми, и старший — лет четырнадцати.
«Господи, это ещё кто?» — пробормотала Кристина, отпивая остывший кофе из чашки.
— Вроде Вячеслав с семьёй, — раздался за спиной голос мужа. — Двоюродный брат отца. Последний раз виделись на похоронах деда.
Михаил выглядел до странного спокойным, как человек, примиривший себя с неизбежным. Он что-то жевал — кажется, бутерброд, наспех сделанный еще в шесть утра, когда прибыли первые «гости».
— Вы не виделись лет пятнадцать, а теперь они приехали на мою дачу, — процедила Кристина, не скрывая раздражения. — Да ещё и с детьми. Мне казалось, мы договорились, что здесь будут только твои родители!
— А почему я должна пускать твою родню на свою дачу? — напомнила мужу Кристина, когда тот молча уставился в пол. — Это единственное место, где я могу отдохнуть от людей!
Михаил поморщился, словно от зубной боли. Слова жены врезались точно между рёбер. Он подошёл к окну и вгляделся в прибывшую семью. Вячеслав хмуро оглядывал дом, его жена что-то щебетала, размахивая руками, а мальчишки уже с гиканьем неслись к пруду.
— Знаешь, я сам этого не хотел, — голос Михаила звучал необычно тихо. — Отец вчера позвонил. Сказал, что Вячеслав переезжает в Канаду. Навсегда. И это последний шанс увидеться.
— И поэтому твой отец, который живёт в трёхэтажном особняке с участком в гектар, отправил их к нам? На мою дачу, которую я привела в порядок собственными руками? — она горько усмехнулась. — Удобно.
Хлопнула входная дверь. На пороге гостиной возникла свекровь — Ирина Валентиновна, миниатюрная женщина с каштановыми, идеально уложенными волосами, в белоснежной блузке и бежевых брюках. Ни одной морщинки на лице, ни одной складки на одежде.
— Кристиночка, там на кухне закончились чистые чашки, — проворковала она с улыбкой, в которой читалось скрытое удовлетворение. — Гоше с Людой нечем чай пить. И, кажется, у вас закончилось печенье.
— У нас вообще всё закончилось, — отрезала Кристина. — Вчера приехали вы с Евгением Павловичем. Потом — Гоша с женой и тремя детьми. Теперь ещё этот… Вячеслав. А мы с Мишей планировали тихие выходные вдвоём!
— Милая, ну что ты начинаешь… — Ирина Валентиновна закатила глаза. — Тихие выходные! В твоём возрасте уже детей пора нянчить, а не эгоистично о себе думать. Мы вот с Женей всегда рады гостям. И для сына стараемся…
— Мама, — тихо, но твёрдо перебил её Михаил. — Хватит.
Свекровь осеклась на полуслове, её брови взлетели вверх.
— Вот, значит, как теперь со мной разговаривают? — она поджала губы. — Хорошо, что твой отец не слышит. Он бы тебе напомнил, кто оплачивал твоё образование и…
— Хватит, — повторил Михаил, и что-то в его голосе заставило мать умолкнуть. — Я выйду встречу Вячеслава. А потом мы всё обсудим.
Кристина только покачала головой, допивая кофе залпом.
Это должны были быть идеальные выходные. Пятница, суббота, воскресенье — только они вдвоём, вдали от городского шума. Её дача, оставшаяся от деда, некогда известного лимнолога. Кусочек земли в экологически чистом месте, рядом с небольшим озером, в часе езды от города. Не роскошный особняк, как у свёкра — крупного девелопера, а просто уютный деревянный дом, который она отреставрировала своими руками.
Кристина на миг прикрыла глаза, вспоминая разговор, который состоялся с Михаилом накануне. Звонок от Евгения Павловича, с его фирменным «сынок, тут такое дело». И вместо того, чтобы отказать отцу, Михаил просто согласился, что родители могут приехать на выходные.
«Мы почти не увидимся, — уверял он Кристину. — Они приедут вечером в пятницу, а в субботу к обеду уже уедут. Ты же знаешь, как отец не любит сидеть на одном месте».
Но за завтраком свёкор как бы между прочим упомянул, что Гоша — его племянник — тоже едет в их сторону с семьёй. «И я сказал, что они могут заглянуть к вам буквально на часок. Заодно и дачу посмотрят».
«Часок» растянулся. Гоша, невысокий мужчина с брюшком, его миловидная, но невероятно болтливая жена, и трое оглушительных детей расположились так, будто собирались остаться на неделю. А теперь ещё и Вячеслав с семьёй…
Во дворе послышался нарастающий шум. Кристина выглянула: Михаил стоял с Вячеславом у калитки, пока его жена выгружала из багажника объёмные сумки. Рыжие мальчишки уже плескались у кромки пруда, разбрызгивая воду и распугивая уток.
«Господи, ну почему именно моя дача?» — снова пронеслось в голове Кристины.
Она знала ответ. Потому что это — не фамильное гнездо семьи Бережных. Не та земля, которую родители Михаила наработали «непосильным трудом». Это была её собственность, её личное пространство. То, что она, провинциалка из Костромы, заработала сама.
Дед оставил ей этот участок, когда она ещё училась в университете. Старый дом, заросший участок, ветхий причал. Она привела всё в порядок — сначала своими руками, потом, когда появились деньги, с помощью строителей. Но каждая доска здесь была прибита по её указанию, каждый куст посажен ею.
А теперь сюда вторглись чужие люди. Бережные. Род, в который она имела несчастье войти три года назад.
— Кристина! — раздался с кухни голос свекрови. — Тут пакет с яблоками протёк! Куда у вас тряпки?
— В шкафу под раковиной, — машинально ответила она, не двигаясь с места.
— Не вижу! — отозвалась Ирина Валентиновна. — Ты не могла бы подойти?
Кристина медленно выдохнула. «Раз… два… три…». Она умела сдерживаться. Умела улыбаться, когда хотелось кричать. Этому она научилась за три года брака с Михаилом.
Знакомство с семьёй Бережных было похоже на проверку на прочность. «Кристина Михайловна? Интересно… У тебя есть родственники в Москве?» — спросила тогда Ирина Валентиновна, окидывая оценивающим взглядом её простое синее платье.
«Нет, — честно ответила Кристина. — Мои родители в Костроме».
«А, провинциалка, — протянула будущая свекровь. — Что ж, это даже… мило».
Евгений Павлович был более прямолинеен: «Да ладно тебе, Ира. Главное — не из лимиты! А то, знаешь, сейчас такие охотницы за богатыми мужьями…»
Кристина тогда чуть не развернулась и не ушла. Но Михаил — её милый, талантливый Михаил — сжал её руку и прошептал: «Прости. Они не со зла. Просто не умеют по-другому».
Она влюбилась в него на третьем курсе института. Он учился на архитектурном, она — на инженерном. Оба получали именные стипендии, оба участвовали в студенческих конференциях. Разница была лишь в том, что за ней стоял только дед — пожилой учёный с мизерной пенсией, а за ним — мощная фигура отца, владельца строительной империи.
Но тогда это не имело значения. Их объединяли общие интересы, общие амбиции. Михаил не был похож на избалованного мажора — он сам вставал в шесть утра, чтобы успеть поработать над проектами, сам оплачивал свои расходы, подрабатывая в архитектурном бюро. Талантливый, целеустремлённый, независимый.
Казалось, что встреча с его родителями — простая формальность. Но именно с этого момента всё начало меняться. Постепенно, незаметно. Как вода, подтачивающая камень.
— Кристиночка! — вновь позвала свекровь, возвращая её в реальность. — Ну где же ты?
— Иду, — откликнулась она, ставя пустую чашку на стол.
На кухне творился хаос. Гошины дети умудрились рассыпать крупу по всему полу, жена Гоши — Люда — пыталась протереть лужу на столе крошечной салфеткой, а Ирина Валентиновна стояла посреди этого бедлама с таким видом, будто вот-вот лишится чувств.
— Боже мой, ну и беспорядок! — всплеснула руками свекровь. — И как вы с Мишей здесь живёте? Ни посудомойки, ни нормальной плиты…
— Мы приезжаем сюда отдыхать от бытовых удобств, — сухо ответила Кристина, доставая из шкафчика тряпку. — Мыть посуду руками иногда полезно для души.
— Для души? — Ирина Валентиновна хмыкнула. — Какие глупости. В твоём возрасте пора бы уже думать о практичности. Если бы вы взяли тот участок, который Женя предлагал…
Кристина молча вытерла лужу и начала собирать рассыпанную крупу.
— Кстати, о практичности, — продолжала свекровь, не замечая напряжённой спины невестки. — Мы тут с отцом подумали… Может, вам стоит продать эту дачу? Всё-таки от города далеко, участок маленький, дом старый…
Кристина выпрямилась, всё ещё сжимая в руке тряпку.
— Это не обсуждается, — отрезала она. — Никогда.
Ирина Валентиновна поджала губы.
— Какая ты категоричная, Кристиночка. Совсем не умеешь идти на компромиссы. Вот Миша — другое дело. Он всегда понимал, что семья — это…
— Мама? — в дверях появился Михаил, и Кристина никогда не была так рада его видеть. — Там папа тебя ищет. Что-то срочное.
Свекровь всплеснула руками и, бросив на Кристину ещё один взгляд — смесь упрёка и сожаления — выплыла из кухни.
— Ты как? — тихо спросил Михаил, подходя к жене.
— А сам как думаешь? — Кристина швырнула тряпку в раковину. — Твоя мать только что предложила продать мою дачу.
Михаил устало потёр переносицу.
— Я слышал. Извини за неё, она просто…
— Просто что? — перебила Кристина. — Просто считает, что имеет право распоряжаться моей жизнью? Моим имуществом? Моим личным пространством?
Она почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Три года. Три года мелких уколов, замечаний, непрошеных советов. «Кристиночка, это платье тебя полнит», «Кристиночка, нельзя так разговаривать с мужем», «Кристиночка, когда же вы порадуете нас внуками?».
И всё это время Михаил — её умный, талантливый Михаил — отмалчивался. «Ты же знаешь маму», «Она не со зла», «Просто улыбнись и кивни».
Но сейчас речь шла о её даче. О памяти деда. О единственном месте, где она чувствовала себя собой.
— Я поговорю с ней, — пообещал Михаил. — И с отцом тоже. Они уедут завтра утром.
— А остальные? — Кристина кивнула в сторону окна, за которым мелькали рыжие головы близнецов. — Твои внезапно объявившиеся родственники?
Михаил замялся.
— Вячеслав спрашивал, можно ли им остаться до вечера воскресенья. У них билеты в Канаду в понедельник, и…
— Нет, — отрезала Кристина. — Я не хочу их здесь видеть. Ни минутой дольше.
Она сама удивилась твёрдости своего голоса. Обычно она уступала. Шла на компромиссы. «Ради Миши», «ради спокойствия», «ради сохранения отношений». Но сейчас что-то внутри неё сломалось.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился Михаил. — Я скажу им, что мы уезжаем завтра.
Кристина недоверчиво посмотрела на мужа.
— Правда?
Он кивнул, и в его глазах промелькнуло что-то… виноватое? Грустное?
— Правда. Это твоя дача, Крис. Ты права.
Но что-то в его голосе заставило её насторожиться.
К вечеру дом гудел как улей. Гошины дети, сдружившись с рыжими близнецами Вячеслава, носились по двору с гиканьем и свистом. Взрослые расположились за большим столом на веранде — Евгений Павлович громко рассказывал какую-то историю из своей молодости, Ирина Валентиновна поправляла его каждые пять минут («нет, Женя, это было не в восемьдесят третьем, а в восемьдесят пятом»), Вячеслав и его жена внимательно слушали, а Гоша с Людой то и дело отвлекались на смартфоны.
Кристина сидела в стороне, потягивая белое вино. Происходящее казалось ей каким-то сном. Её тихая, уютная дача превратилась в проходной двор. Смех, крики, звон посуды… Даже птицы, обычно поющие в кронах деревьев, казалось, покинули участок.
— Можно? — Михаил присел рядом, протягивая ей тарелку с нарезанными фруктами. — Я подумал, ты проголодалась.
Она молча взяла дольку яблока. Вкуса не чувствовала.
— Отец сказал, что они уедут завтра после завтрака, — тихо сообщил Михаил. — И Гоша с семьёй тоже.
— А Вячеслав? — так же тихо спросила Кристина.
Михаил помолчал.
— Он просил ещё раз… Понимаешь, они действительно улетают в понедельник. Насовсем. И им больше негде остановиться.
— У твоего отца трёхэтажный особняк, — напомнила Кристина. — Шесть спален. Бассейн. Сауна.
— Отец сказал, что у них там… какой-то ремонт.
Кристина горько усмехнулась.
— Какой ещё ремонт? Они же только что переделали весь второй этаж!
Михаил промолчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Понятно, — кивнула Кристина. — Значит, им просто не хочется возиться с чужими детьми. Проще свалить их на нас.
— Крис…
— Нет, Миша. Я сказала — нет. Завтра они все уезжают. А если ты хочешь остаться с ними — пожалуйста. Я уеду в город.
Она поднялась и направилась к дому, оставив Михаила сидеть с тарелкой фруктов в руках.
В спальне было прохладно и тихо. Кристина подошла к окну, глядя на вечернее небо, которое постепенно окрашивалось в глубокий синий цвет. Где-то на озере заухала сова. Этот звук всегда успокаивал её — напоминал о детстве, о лете у деда, о простых радостях.
Дверь тихо скрипнула.
— Крис? — позвал Михаил. — Можно войти?
Она не ответила, но и не прогнала его. Муж подошёл и встал рядом, глядя в то же окно.
— Я только что позвонил своему другу Виктору, — сказал он после паузы. — Помнишь его? Мы вместе учились.
Кристина кивнула. Виктор — весёлый, шумный парень с вечно растрёпанными волосами. Один из немногих друзей Михаила, которые нравились ей.
— У него есть небольшой гостевой дом на соседнем озере. Сейчас пустует. Я договорился, что Вячеслав с семьёй могут остановиться там до понедельника.
Кристина повернулась к мужу, не веря своим ушам.
— Правда?
— Правда, — Михаил слабо улыбнулся. — Я отвезу их туда завтра после завтрака.
Она смотрела на него, не зная, что сказать. Это было так… неожиданно. Так не похоже на Михаила, который всегда выбирал путь наименьшего сопротивления, особенно когда дело касалось его семьи.
— Спасибо, — наконец выдавила она.
Михаил кивнул, но не ушёл. Он продолжал стоять рядом, глядя в окно, и между ними повисло странное напряжение — не злое, но тяжёлое.
— Знаешь, — наконец произнёс он, не глядя на неё, — я всё думаю о том, что ты сказала сегодня. О том, почему мы должны пускать мою родню на твою дачу.
Кристина промолчала, ожидая продолжения.
— И я понял, что проблема даже не в том, что они приехали сюда. А в том, что для тебя это всё ещё твоя дача. Не наша.
Она открыла рот, чтобы возразить, но Михаил поднял руку.
— Нет, дай мне закончить. Я не виню тебя. Правда. Эта дача — часть тебя, часть твоей истории. И я понимаю, почему ты так держишься за неё. Но… — он запнулся, подбирая слова. — Мне больно осознавать, что после трёх лет брака ты всё ещё проводишь эту границу. Твоё — моё.
Кристина почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения.
— А как я должна себя вести? — спросила она. — Когда твоя мать при каждом удобном случае напоминает, какую замечательную квартиру купил нам твой отец? Когда твой отец говорит о моей работе как о «милом хобби»? Когда твоя семья смотрит на меня сверху вниз, потому что я из Костромы, а не из потомственных москвичей?
Она перевела дыхание, чувствуя, как дрожат руки.
— Эта дача — единственное, что действительно моё. Не подарок твоих родителей, не жест благотворительности. Моё. И когда твоя мать предлагает её продать…
— Я знаю, — Михаил тихо перебил её. — И я попросил её больше никогда не поднимать эту тему.
Кристина удивлённо посмотрела на мужа.
— Правда?
— Правда, — он слабо улыбнулся. — И ещё кое-что… Я сказал отцу, что мы не примем от него денег на новую машину.
Теперь она совсем растерялась. Они обсуждали покупку нового автомобиля несколько месяцев. Старенький «Фольксваген» Кристины уже не справлялся с поездками за город. Евгений Павлович предложил «помочь с первым взносом» — примерно восемьдесят процентов стоимости машины. Михаил был в восторге от этой идеи.
— Но почему? — спросила она. — Ты же так хотел эту машину.
— Хотел, — согласился Михаил. — Но я понял, что каждый раз, когда мы будем садиться в неё, ты будешь чувствовать то же самое, что и здесь. Что это — не твоё. Не заработанное тобой.
Он посмотрел ей прямо в глаза.
— Я не хочу, чтобы между нами стояли деньги моих родителей. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя… зависимой. Должной. Поэтому я сказал отцу, что мы купим машину сами. Возможно, не такую дорогую, как планировали. Возможно, придётся подождать ещё год. Но она будет наша.
Кристина смотрела на мужа широко раскрытыми глазами. Три года. Три года она ждала от него этих слов. Этого поступка. Этого выбора — её, а не удобного решения, предложенного родителями.
— Евгений Павлович, наверное, был в ярости, — тихо сказала она.
— Он назвал меня неблагодарным сыном, — Михаил криво усмехнулся. — И сказал, что это всё твоё влияние.
— И что ты ответил?
— Что он прав. Что рядом с тобой я наконец-то понял, что значит быть самостоятельным человеком, а не вечным сыном своих родителей.
Кристина почувствовала, как к глазам подступают слёзы.
— Миша…
— Нет, подожди, — он взял её за руки. — Я должен сказать ещё кое-что. Я виноват перед тобой. Все эти годы я позволял своим родителям вмешиваться в нашу жизнь. Принимал их подарки, их советы, их решения. Молчал, когда они говорили с тобой свысока. И каждый раз оправдывал себя тем, что так проще, что это ради мира в семье.
Он сжал её пальцы крепче.
— Но я понял, что моя настоящая семья — это ты. И если я продолжу в том же духе, то однажды потеряю тебя. А этого я допустить не могу.
За окном совсем стемнело. Из сада доносились приглушённые голоса, смех, звон посуды. Но здесь, в тишине спальни, мир словно сузился до них двоих.
— Я люблю тебя, Крис, — просто сказал Михаил. — И я обещаю, что больше никогда не поставлю тебя в такое положение. Никогда не позволю своим родителям решать за нас. И… — он запнулся. — Если ты хочешь, мы можем уехать прямо сейчас. Оставить им ключи и вернуться в город. Или поехать куда-нибудь ещё. Туда, где будем только мы вдвоём.
Кристина молчала, глядя на мужа. В его глазах было столько искренности, столько раскаяния… И что-то ещё — решимость, которой она давно не видела.
Она подумала о завтрашнем дне. О том, как Евгений Павлович и Ирина Валентиновна будут поджимать губы, собирая вещи. О том, как рыжие мальчишки Вячеслава будут с разочарованием покидать пруд. И внезапно ощутила странное спокойствие.
— Знаешь что, — сказала она, выпрямляясь. — Пусть остаются.
Михаил недоверчиво моргнул.
— Кто?
— Все, — она пожала плечами. — Родители, Гоша с семьей. Даже этот твой Вячеслав с рыжими бесенятами. До воскресенья.
— Но почему? — Михаил смотрел на неё с изумлением. — Ты же сама говорила…
— Потому что это больше не имеет значения, — твёрдо произнесла Кристина. — Я не позволю этим людям отравить мне выходные. И ещё кое-что, Миша. Завтра мы с тобой поедем в город и закажем новые ворота для дачи. С замком.
Она подошла к шкафу и достала лёгкое летнее платье.
— И ещё кое-что, — добавила Кристина, расстёгивая рубашку. — С понедельника мы с тобой официально начинаем откладывать деньги на собственную квартиру. Без участия твоих родителей. Без ипотеки, которую они так любезно предлагали погасить. Сами.
Михаил удивлённо приподнял брови.
— Но это же займёт годы.
— Займёт, — согласилась Кристина, надевая платье. — Но каждый кирпич в стенах этой квартиры будет действительно нашим. И я хочу, чтобы именно ты занялся проектом. Не фирма твоего отца. Ты.
— Я? — в глазах Михаила мелькнуло что-то похожее на надежду. — Но я же несколько лет не занимался проектированием. Только руководил отделом…
— Именно, — Кристина подошла к зеркалу и распустила волосы. — Пора вспомнить, зачем ты вообще пошёл в архитектуру. И нет, я не собираюсь больше спорить с твоей матерью о том, стоит ли нам продавать мою дачу. Потому что ответ очевиден — нет, не стоит. И точка.
Она повернулась к Михаилу и протянула руку.
— А теперь идём вниз. Покажем твоей родне, что значит быть хозяевами в собственном доме.
Михаил взял её за руку, и на его лице медленно расплылась улыбка — та самая, открытая и искренняя, которую Кристина так любила раньше, но почти не видела в последний год.
— Идём, — согласился он. — Только сначала…
Он притянул её к себе и поцеловал — крепко, уверенно, как в первые месяцы их отношений.
В воскресенье вечером, когда последняя машина скрылась за поворотом, Кристина и Михаил сидели на краю причала, опустив ноги в прохладную воду.
— Знаешь, что было самым забавным? — спросила Кристина, разглядывая круги на воде. — Выражение лица твоей матери, когда я предложила ей помочь с посудой. Она выглядела так, будто я предложила ей помыть туалет.
Михаил рассмеялся.
— А как тебе реакция отца, когда я сказал, что мы отказываемся от его предложения оплатить ремонт в квартире?
— Бесценно, — Кристина улыбнулась, вспоминая багровое лицо свёкра. — «Неблагодарные дети! Мы же для вас стараемся!»
Она откинулась назад, опираясь на руки, и посмотрела в небо, где уже проступали первые звёзды.
— Думаешь, они поняли?
— Что именно? — спросил Михаил, поворачиваясь к ней.
— Что мы больше не будем прогибаться. Что это, — она обвела рукой пространство вокруг, — наша территория. Наша жизнь. И мы сами решаем, как нам жить.
Михаил задумчиво посмотрел вдаль, туда, где за деревьями скрывалась дорога.
— Думаю, начали понимать, — ответил он. — Но им потребуется время, чтобы принять. Особенно маме.
Кристина кивнула. Она не питала иллюзий насчёт своей свекрови. Ирина Валентиновна не из тех, кто легко отказывается от контроля. Впереди ещё будут сражения, колкие замечания, непрошеные советы. Но теперь у неё был союзник. Теперь они с Михаилом были по-настоящему заодно.
— Я горжусь тобой, — вдруг сказал Михаил, глядя ей в глаза. — Тем, что ты не сдалась. Не прогнулась. Всё это время ты оставалась собой, даже когда я… не был на высоте.
Кристина молча сжала его руку. Что тут скажешь? Они оба знали правду: последние годы Михаил жил с оглядкой на родителей. Позволял им вмешиваться в их жизнь, диктовать условия. Принимал подарки, которые на самом деле были способом контроля.
— Знаешь, что сказал мне отец перед отъездом? — Михаил усмехнулся. — Что ты плохо на меня влияешь. Что раньше я был послушным сыном, а теперь превращаюсь в… как он выразился? «Безответственного мечтателя».
— И что ты ответил?
— Что он прав, — Михаил рассмеялся. — Что рядом с тобой я вспомнил, каким был раньше. До того, как пошёл работать в его фирму. До того, как решил, что безопаснее соглашаться, чем отстаивать своё мнение.
Он помолчал, задумчиво глядя на воду.
— Я уже позвонил Андрею. Помнишь его? Мы вместе учились.
Кристина кивнула. Андрей — талантливый архитектор, который отказался от работы в крупных бюро и создал собственную небольшую студию.
— Он предлагал мне присоединиться к нему ещё два года назад, — продолжил Михаил. — Я отказался. Побоялся уходить из-под крыла отца. Но теперь…
— Теперь?
— Теперь я согласен. Зарплата будет меньше, зато никакого Евгения Павловича, диктующего, какие проекты брать, а какие нет.
Кристина распахнула глаза.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно, — кивнул Михаил. — Я уже написал заявление. Завтра отдам.
Она молчала, пытаясь осознать услышанное. Это было… слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слишком радикально для её осторожного мужа.
— Но твой отец…
— Мой отец переживёт, — твёрдо сказал Михаил. — Возможно, не сразу. Возможно, будет скандал. Но, знаешь, я так устал жить с оглядкой на него. На его одобрение. На его планы для меня.
Он снова сжал её руку.
— Я женился на тебе, потому что ты не боялась идти своим путём. Потому что рядом с тобой я чувствовал себя смелее. А потом… потом позволил себе забыть об этом. Позволил втянуть нас обоих в эту игру по их правилам.
Кристина прижалась к его плечу, чувствуя, как внутри разливается тепло. Вот оно. То, чего она так долго ждала. Не извинений, не обещаний, а реальных действий. Выбора в их пользу.
— Знаешь, о чём я думаю? — тихо спросила она. — О том, как отреагирует твоя мать, когда мы скажем ей, что начали откладывать на собственную квартиру. Без их помощи.
— Думаю, она решит, что мы сошли с ума, — усмехнулся Михаил.
— А может, это и есть своего рода безумие, — задумчиво произнесла Кристина. — Жить по своим правилам. Не оглядываться на чужие ожидания. Строить свою жизнь так, как считаешь нужным.
— Если это безумие, то я за, — Михаил встал и протянул ей руку. — Идём в дом? Становится прохладно.
Она поднялась, отряхнула платье и посмотрела на их дачу — простой деревянный дом с террасой, окружённый яблонями. Ничего особенного. Не роскошный особняк, как у свёкра. Не архитектурный шедевр. Просто место, которое принадлежало ей. Им.
— Идём, — кивнула Кристина. — Завтра нам предстоит важный день.
Она взяла мужа за руку, и они медленно пошли к дому, оставляя за спиной озеро, последние лучи заходящего солнца и — Кристина была в этом уверена — целую эпоху их жизни.
