Картина, представшая взору Вероники, была всё та же, ничего не изменилось. И это было плохо, очень плохо.
— Верка, вынеси ведро с мусором! — увидев невестку, зычным голосом завопила свекровь.
— Я не Верка, а Вероника! Сколько раз вам повторять? — возмутилась она.
— А мне это всё равно… Делай, что велела.
— Вы опять, Елена Дмитриевна? И который день уже гуляете, скажите мне? — удивилась Вероника, закрывая нос рукой.
Дышать в квартире свекрови было тяжело. Наверное, только что ушли гости, которые веселились на всю катушку. Стол на кухне красочно живописал последствия весёлой гульбы. На нём валялись остатки еды и грязная посуда. Под самим столом Вероника увидела пустые бутылки и окурки.
— Говорю тебе — вынеси мусор. Чего пустой будешь ходить? Вон ведро у двери стоит, — нудела свекровь неприятным голосом.
— Да что — ведро? Здесь одним явно не обойдёшься! Впору мусоровоз подгонять. Опять бардак развели несусветный! Зачем пускали к себе местную ал*ашню? И сами навеселе ещё. Что отмечали так бурно? Я сейчас же позвоню Евгению и всё ему расскажу! Ведь только на днях всё вывезли отсюда, убрались, а вы снова за старое принялись?
— Нет, ты не будешь ему звонить. Зачем сыночка моего расстраивать? Пусть спокойно трудится. А я сейчас полежу немного и сама всё уберу. Ой, да что тут убирать-то! — заплетающимся языком пролепетала свекровь. — Голова у меня болит, Верка, давление высокое, понимаешь ты? Давление я сбивала. А гости? Ну да, иногда и гости ко мне заходят, не без того. А я имею право! Заслужила, я теперь пенсионерка! И квартира моя!
Сегодня Вероника работала в первую смену, а после обеда решила съездить к матери мужа, чтобы собрать у неё на огородике, который очень удачно располагался возле дома, помидоры и перец. Она прекрасно понимала, что Елена Дмитриевна всё равно ничего с овощами делать не будет. Так и пропадёт у неё урожай. Или раздаст своим непутёвым друганам. А Вероника всегда на зиму делала закрутки. И саму же свекровь потом угощала ими.
— Ты к матери сегодня собираешься? — спросил муж утром. — Если да, то отвези ей лекарство от давления, она просила, звонила мне на днях. А ещё посмотри, всё ли там в порядке. А то мать меня уверяет, что всё хорошо, но я у меня душа не на месте. Как бы местная ал*ашня опять к ней в гости не завалилась.
— Хорошо, посмотрю обязательно. Но только я вот что подумала — если у неё есть такая проблема, может, полечиться надо? — предложила Вероника. — Сколько ты сможешь её караулить? Твоя мать не маленький ребёнок и сама всё должна понимать. Тем более, в таком возрасте.
— Да нет у неё никакой проблемы! Вот ты придумала! Мать всю жизнь такая была — гостей любила, веселье, песни, пляски. Пока отец был жив, это всё ещё как-то сдерживалось в рамках приличия. А потом… Ну ты и сама всё видишь. Мать может не пить, я знаю. Пока работала, она и не вспоминала ни про друзей-собутыльников, ни про гулянки. А как на пенсию вышла — тут и понеслось. Я думаю, что это у неё от безделья. Вот что я тебе скажу.
— А я уверена, что это болезнь. И лечить свекровь надо. Знаешь, лучше подстраховаться, пока она чего-нибудь не натворила.
Как права была Вероника в тот момент! Если бы только могли предполагать супруги, что всё так обернётся!
И вот сегодня, спустя всего две недели после последнего загула, Вероника опять увидела свою свекровь в непотребном виде.
Елена Дмитриевна, судя по тому, что творилось у неё в квартире, гуляла далеко не первый день.
— Нет, я сейчас же сообщу обо всём Евгению. Вас надо лечить! Это же очевидно, и любой здравомыслящий человек так скажет. Вам необходимо прекращать с этими гулянками, иначе завтра и половины своих вещей не досчитаетесь! Хорошо ещё, что ваши ненормальные гости квартиру не спалили.
— Что? Да мои гости — все порядочные и уважаемые люди! Не наговаривай на них, — возмутилась Елена Дмитриевна. — Всё, иди давай отсюда. Я отдыхать буду. Да и мусор не забудь!
Вероника вышла от свекрови в подавленном состоянии и тут же набрала номер мужа.
— Жень, ты не представляешь, что у матери в квартире творится! Опять гулянка была, да ещё какая! Просто ужас, что там теперь! Как в хлеву, зайти невозможно — всё вокруг загажено, заплёвано, бутылки и мусор валяется.
— Да ты что? Неужели опять? Вот дела… — по голосу было слышно, что супруг расстроился. — Ладно, вечером поговорим, всё обсудим. Сейчас работы много.
— Слушай, Вероник, наверное, ты права. Мать действительно придётся лечить. Она отказывается, ни в какую не соглашается. Даже и слушать меня не хочет. Я заехал туда после работы, пытался убедить её, уговаривал. Всё без толку! — вечером делился супруг.
— Да, с этим надо что-то делать. Так просто эту проблему не решить, — согласилась Вероника. — Я тебе давно об этом говорю.
Но как Евгений ни старался, ему так и не удалось убедить мать согласиться на лечение. Мать пыталась доказать сыну, что все его слова — полный бред.
— Всё у меня хорошо, сынок! Ты что придумал такое — лечиться? Вот посмотри — везде порядок и чистота. И в гости я никого больше не пускаю. Вязанием занялась. Смотри, купила пряжу разноцветную, свяжу всем внукам по свитеру, а тебе шарф. Хочешь шарфик, Женя? Тёплый будет, в зиму в самый раз.
— Не хочу я никакой шарф, мама, лето на дворе! — невесело ответил Евгений, который совсем верил в то, что у матери всё так благополучно, как она расписывает.
— Ну, не хочешь и не надо. А с этими своими глупостями к матери больше не приставай. Уважай меня хоть немного, по-моему, я этого заслужила. А в следующем месяце я вообще в санаторий собралась поехать. Меня Клавдия Матвеевна зовёт, соседка моя. Как только пенсию получу, так и поеду.
А через пару месяцев случилось такое, отчего у сына и невестки волосы встали дыбом.
Ранним субботним утром, когда вся семья ещё мирно спала, раздался пронзительный звонок в дверь.
Евгений, вздрогнул, проснулся и непонимающе уставился на Веронику.
— Это кто? — спросил он так, как будто жена должна была это знать.
— Не знаю, — таким же вопросительным взглядом посмотрев на мужа, ответила Вероника.
— Ну, так иди и глянь! Чего ждёшь?
Вероника накинула халатик и нехотя, зевая со сна, поплелась к двери. А открыв её, потеряла дар речи.
— Что происходит? — смогла произнести она через несколько мгновений. — Елена Дмитриевна, вы в своём уме?!
На лестничной клетке стояла её свекровь. И это в шесть утра! Но не сам этот факт так поразил Веронику. Безо всякого приветствия та принялась втаскивать в квартиру сына и снохи свои чемоданы и узлы.
— Жить я к вам приехала, имей это в виду, — бойко проговорила она, не обращая внимания на растерянную сноху.
— С какой такой радости? Сбрендили? А ну-ка, быстро несите обратно свои пожитки! — Вероника на автомате стала выносить сумки свекрови обратно в подъезд. — Вы что, адреса перепутали? Пока были в санатории, подзабыли, где живёте? А я всегда говорила — пить надо бросать! Теперь голова совсем не работает.
— Я ничего не перепутала. Говорю же — жить теперь буду здесь, у вас! — продолжала внедряться в их квартиру настырная свекровь.
— Подождите-ка! — ещё больше изумилась невестка, до которой стало кое-что доходить. — Здесь же гораздо больше вещей, чем те, с которыми вы уезжали в санаторий? Так?
— Что у вас тут? Ор на весь подъезд стоит, — к ним наконец подошёл заспанный Евгений.
Из своих комнат вышли сонные и недовольные шумом дети — сын и дочь.
— Вы чего так кричите? Мам, бабуль? — спросили они удивлённо. — Что за разборки устроили? Поспать не даёте.
— Евгений, сынок, скажи Веронике, пусть прекратит себя так вести. И не прогоняет меня. Мне всё равно идти некуда… теперь, — увидев сына, Елена Дмитриевна заговорила жалобным голосом. И даже смахнула невидимую слезу со щеки.
— Не въехал пока в ситуацию, если честно, — почесал он затылок, удивлённым взглядом окидывая многочисленные сумки матери. — Мама, а ты почему сейчас не дома? И что означают эти чемоданы и сумки?
— Так это… Сказала уже. Жить теперь буду у вас. Переезжаю вот.
— У нас? — воскликнули все одновременно.
— Подожди, мама! Подожди. Объясни мне толком, почему ты не можешь вернуться в свою квартиру? — попытался спокойно говорить Евгений.
— Всё, нет у меня больше квартиры. Тю-тю! Облапошили, обвели вокруг пальца бессердечные родичи, — Елена Дмитриевна проговорила извиняющимся тоном. — Ты-то хоть, сынок, не выгонишь меня?
— Как — нет квартиры? Да объясни ты толком! Что за бред! Всё какие-то намёки непонятные, — уже закричал испуганный Евгений.
— Ну, говорю же тебе. Родственник, двоюродный племянник Павла, отца твоего покойного, ну этот, помнишь, наглый такой? Сергей, Серёжка Шапошников, вот! — продолжила свекровь свою не очень внятную речь.
— Что? Что Серёжка? Мама, говори чётко и по делу!
— Ну он приезжал ко мне с каким-то человеком. Сказал, что нотариус. Помню, мы тогда ещё очень весело отмечали день строителя с соседями. Ты же знаешь, Женечка, что я много лет проработала в строительной сфере. Так вот…
— Мама! Перестань ты об этом! Что хотел от тебя этот Сергей? — закричал Евгений, уже заранее предвидя ответ.
— Да сначала как будто бы ничего. Всё чинно было и благородно. Мы ещё посидели так приятно… Серёжка кстати сначала один приехал. Говорил, что соскучился, мол, решил проведать. Много чего привёз с собой. Продукты разные-всякие и выпить много, — при этих словах Елена Дмитриевна слегка осеклась и с опаской глянула на сына. — Н-да.. А потом уже, после, на второй или третий день, он, Серёжка-то, притащил ко мне этого Олега Станиславовича. Дескать, знакомься, тётя, очень нужный человек. Если что, поможет, обращайся к нему по любому вопросу. Тоже посидели тогда так славно за столом. А потом я подписала какие-то бумаги. Они меня, помню, долго уговаривали и обещали помочь выгодно продать мою квартиру.
— Продать? — ахнула Вероника. — Зачем продать? Да вы что? Об этом даже речи никогда не было!
— Подожди, Вероника. И что дальше? — еле сдерживался Евгений, но понимал, что надо дослушать до конца.
— Сергей сказал, что мне нужна другая квартира — современная, уютная и чтобы в новом доме была. Очень убедителен был кстати. Уверял меня, что я заслужила жить в других условиях. А что? Разве я не заслужила?
— Мама, что ты подписала, скажи мне уже!
— Не знаю я. Не помню. Поверила я им тогда, Женя. Даже сомнений никаких не было у меня. Родня же, свой человек. А теперь вот Сергей говорит, что моя квартира принадлежит ему. И что я ему её подарила. Вернулась я из санатория, а там его семья уже живёт. А все мои вещи они соседям перенесли.
— Господи, мама! Как ты могла? Вот до чего тебя довела твоя привычка! Ведь говорил тебе — надо лечиться! И всяких проходимцев не пускать к себе в квартиру А у тебя постоянно там кто-то был. Вот и результат. Осталась ты без крыши над головой! Довольна теперь?
— Не кричи на мать. Я и так еле живая, и давление скачет, и сердце болит. А может, всё ещё можно исправить? Заберёшь у Сергея мою квартирку-то? А, Жень? — просяще заговорила мать.
— Как забрать? Это же не бутылка! Если ты сама, собственными руками, подписала дарственную, то всё не так просто! В суд идти надо, сам-то он её вряд ли отдаст. Не для этого, подл*ц такой, всё затевал! — грубо ответил Евгений.
— В суд пойдём, сынок. Я готова.
— Да за что нам это? У всех свекрови нормальные, а тут сплошная беда! — с досадой проворчала Вероника. — И сама осталась без жилья, и внуков родных наследства лишила! И всё из-за пьянок своих.
В этот же день Евгений собрался и поехал в квартиру матери. Настроен он был решительно, но Сергей ему так и не открыл. Лишь крикнул через закрытую дверь, что у него на руках дарственная от Елены Дмитриевны, и что всё по закону.
— Сейчас я тебе фотку документа скину, чтобы ты угомонился, — нагло заявил он Евгению.
Елена Дмитриевна вынуждена была написать заявление в суд. Начались бесконечные судебные разбирательства.
Адвокат, нанятый Евгением для защиты интересов матери, пытался убедить суд, что женщина была невменяемая и в момент подписания документа не отдавала отчёт своим действиям.
Но суд, назначив экспертизу, признал Елену Дмитриевну вполне вменяемой.
Квартиру ей так и не вернули.
Прожив в квартире сына и снохи три месяца, Елена Дмитриевна переехала в деревню. Там её двоюродная сестра уже несколько лет жила одна в большом деревянном доме. Узнав о беде Елены, сама позвала её к себе на постоянное жительство.
— Приезжай, Лена, будем вдвоём старость свою встречать. Что уж теперь, я одна, ты тоже. А здесь, у нас, не соскучишься — и работы много, и отдыхать будем славно, на природе да на чистом воздухе.
Елена Дмитриевна больше не пьёт. Видеть не может эту гадость, из-за которой она лишилась своего единственного жилья и доброго отношения сына и невестки.
