— Папа, ты что это такое говоришь? Какое завещание?
Лена чуть не выронила телефон. Отец просто обмолвился — мол, пора бы документы в порядок привести, завещание составить. А она аж подскочила на кухне.
— Да так, доченька. Семьдесят пять уже. Пора думать о таких вещах.
— Пап, ты же здоровый! Тебе ещё жить да жить!
— Ну, как сказать… Сердце пошаливает. Давление скачет.
Анатолий Степанович положил трубку и усмехнулся. Вот теперь началось. Год не звонила дочка. На день рождения забыла поздравить. А тут — надо же, сразу забеспокоилась.
Утром звонок в дверь. Лена с пакетами.
— Папочка! Я тут продуктов купила. Смотри — творог обезжиренный, для сердца полезно. Рыбка красная, овощи свежие.
— Спасибо, доченька. А что так?
— Как что? Ты же болеешь! Надо правильно питаться!
Странно. Когда он в больнице лежал с инфарктом два года назад, она один раз навестила. И то — на пятнадцать минут забежала.
— Чаю будешь?
— Буду, папа. И поговорить надо.
Села за стол, глаза бегают по квартире. Считает, наверное. Трёхкомнатная в центре. Дача в Подмосковье. Машина, правда, старенькая, но гараж дорогой.
— О чём поговорить?
— Да так… Как ты живёшь? Может, помощь нужна?
— Справляюсь пока.
— Пап, а давай я к тебе переезжать буду? Ухаживать за тобой?
— А как же твоя семья? Муж, дети?
— Да ладно! Ты важнее!
Важнее. Когда он просил помочь с ремонтом в ванной — некогда было. Когда на дачу надо было съездить, грядки вскопать — дела были. А теперь вот важнее стал.
Через неделю Сергей нарисовался. Средний сын. С рулеткой и блокнотом.
— Батя, привет! Что-то давно не виделись!
— Три года, Серёжа. Три года не виделись.
— Да время летит! Работа, знаешь, семья…
— Знаю.
— Слушай, я тут смотрю — квартира ремонта просит. Давай обновим? Обои поклеим, полы поменяем!
— Дорого это.
— Да я всё сам! Только материалы купить!
Сам. Когда кран на кухне потёк, Анатолий Степанович месяц просил починить. «Некогда, пап, работаю!» А теперь готов весь ремонт сделать.
Походил Сергей по квартире, всё записал, измерил. Даже в кладовку заглянул.
— Батя, а документы на квартиру где хранишь?
— Зачем тебе?
— Да так… Вдруг что, надо знать.
Вдруг что. Сын ждёт, когда это «что» случится.
Ольга приехала последней. С внуками. Максимке десять, Катюше восемь. Дети жмутся к матери, на деда смотрят как на чужого. Ещё бы — два года не видели.
— Папочка! Как мы соскучились!
Обняла, поцеловала. Духами обдало — дорогими, французскими. Новая шуба, сапоги за сорок тысяч. А алименты на детей через суд выбивает с бывшего мужа, плачется, что денег нет.
— Дети, поздоровайтесь с дедушкой!
Максим протянул руку, Катя чмокнула в щёку. Оба смотрят исподлобья — зачем их сюда притащили?
— Папа, мы так волнуемся за тебя! Лена сказала, ты болеешь?
— Старею просто.
— Не говори так! Ты у нас ещё молодой!
Молодой. В семьдесят пять.
— Дедушка, а у тебя есть конфеты? — спросила Катя.
— В буфете посмотри, внученька.
Девочка побежала на кухню. Максим уткнулся в телефон.
— Папа, я хотела спросить… Ты правда завещание хочешь писать?
— Думаю об этом.
— И как… поделишь?
— Ещё не решил.
— Папа, ты же знаешь — я одна с двумя детьми! Мне тяжелее всех!
— Знаю, Оля.
— Вот и учти это, пожалуйста. Детям образование дать надо, квартиру купить…
Всё. Все трое отметились. Теперь начнётся настоящий спектакль.
И начался. Лена стала приезжать через день. Готовила, убирала, лекарства покупала. Даже к врачу записала — к платному, хорошему.
— Папочка, ты только не переживай! Я всё организую!
Сергей притащил материалы для ремонта. Начал с прихожей — ободрал старые обои, зашпаклевал стены.
— Батя, ты отдыхай! Я всё сделаю!
Ольга внуков привозить стала каждые выходные.
— Дедушка, дети так тебя полюбили! Просятся к тебе!
Дети сидели в углу с телефонами и откровенно скучали.
Анатолий Степанович наблюдал за этой суетой с грустной усмешкой. Тридцать лет прошло, как Маша умерла. Жена его, их мать. Тридцать лет он один.
Когда хоронили, все плакали, обещали заботиться. Неделю продержались. Потом — по праздникам звонили. Потом — раз в год. Потом и этого не стало.
Он болел — никто не приехал. В больнице лежал — навестили пару раз. На дачу ездил один, еле грядки обрабатывал. Просил помочь — все заняты.
А теперь вот — любящие дети. Заботливые. Внимательные.
— Папа, ты таблетки выпил? — Лена суетилась с лекарствами.
— Выпил, доченька.
— А давление измерил?
— Сто сорок на девяносто.
— Многовато! Сейчас я тебе чаю с мятой сделаю!
Забота. Если бы не знал причину, может, и поверил бы.
Вечером все трое собрались. Якобы случайно — Лена ужин готовила, Сергей ремонтом занимался, Ольга за продуктами заехала.
— Как хорошо, что мы все вместе! — умилилась Лена. — Как раньше!
Раньше — это когда? Когда мать жива была? Так это тридцать лет назад.
— Папа, а помнишь, как мы на дачу ездили? — Сергей включился в игру. — Шашлыки жарили, в речке купались!
— Помню. Только вы маленькие были.
— Да, время летит… — вздохнула Ольга. — Папа, а дача в каком состоянии?
— Нормальном. Сосед присматривает.
— Может, съездим? Все вместе?
— Можно и съездить.
Глаза у всех троих загорелись. Дача — это ведь тоже наследство. Пятнадцать соток, дом кирпичный, баня. По нынешним временам — состояние.
На дачу поехали в субботу. Анатолий Степанович за рулём — права не сдавал, водит аккуратно.
— Папа, может, я поведу? — предложил Сергей.
— Справлюсь.
Дорога заняла два часа. Дети в машине переговаривались, планировали.
— Тут можно бассейн поставить!
— А беседку с мангалом!
— Детскую площадку для внуков!
Уже поделили. Уже всё решили.
На даче Сергей сразу с рулеткой побежал участок мерить. Лена — дом осматривать. Ольга с детьми осталась на веранде.
— Дедушка, а wi-fi есть? — спросил Максим.
— Нет, внучок. Тут и не нужен.
— Как не нужен? А в игры играть?
— Можно в бадминтон. Ракетки в сарае.
— Фу, скучно!
Анатолий Степанович пошёл к соседу. Николай Петрович, ровесник, вдовец такой же.
— Толя! Давно не видались!
— Месяц всего, Коля.
— А это кто у тебя?
— Дети мои. Приехали проведать.
— Надо же! А что так вдруг?
— Про завещание заикнулся. Вот и прилетели.
Николай Петрович покачал головой.
— Эх, Толя… У меня такая же история была. Как про наследство узнали — из Сибири примчались. Ухаживали, заботились. А я взял и всё племяннице отписал. Она одна за мной по-настоящему ухаживала.
— И что дети?
— А что дети? Обиделись и пропали. Уже три года не звонят.
Вернулся к своим. Сергей составлял план участка. Лена считала комнаты. Ольга внукам про ценность недвижимости рассказывала.
— Папа, а у тебя есть ещё какое-то имущество? — спросила Лена за ужином.
— Есть немного. Вклад в банке.
— Большой?
— Достаточный.
Глаза загорелись ещё ярче.
Вернулись в Москву поздно. Дети разъехались, пообещав завтра снова приехать.
Анатолий Степанович сел за стол, достал лист бумаги. Начал писать.
«Я, Соколов Анатолий Степанович, находясь в здравом уме и твёрдой памяти…»
Утром позвонил нотариусу. Записался на послезавтра.
Дети продолжали спектакль. Лена каждый день с едой. Сергей ремонт делает. Ольга внуков таскает.
— Папа, ты какой-то грустный, — заметила Лена.
— Устал просто.
— Может, к врачу?
— Не надо. Всё нормально.
В среду поехал к нотариусу. Один, никому не сказал.
— Вы уверены в своём решении? — спросила нотариус.
— Абсолютно.
— Дети могут оспорить.
— Пусть попробуют.
Подписал. Заверил. Копию забрал с собой.
Вечером собрал детей.
— Хочу вам кое-что сказать.
Все напряглись. Сейчас объявит, кому что достанется.
— Завещание я составил.
— И? — Лена не выдержала.
— Квартиру завещаю детскому дому, где я попечительствую. Дачу — Николаю Петровичу, соседу. Он за ней ухаживает. Деньги — на благотворительность, в фонд помощи одиноким старикам.
Тишина. Лена побелела. Сергей открыл рот. Ольга вцепилась в стул.
— Папа… ты шутишь?
— Нет.
— Но… почему? Мы же твои дети!
— Вот именно. Дети. Которые тридцать лет вспоминали об отце раз в год. А теперь вот полюбили. После слова «завещание».
— Папа, это несправедливо!
— А справедливо — ждать моей смерти? Считать наследство? Прикидывать, кому что достанется?
— Мы не ждём!
— Нет? А почему тогда Сергей спрашивал, где документы на квартиру? Почему Ольга интересовалась размером вклада? Почему ты, Лена, мебель антикварную оценивала?
Молчат. Нечего сказать.
— Папа, но мы же сейчас заботимся о тебе!
— Сейчас. А где вы были, когда я с инфарктом лежал? Когда на операцию катаракты ложился? Когда упал на даче и три часа до телефона полз?
— Мы не знали…
— Не знали, потому что не звонили. Не интересовались.
Ольга заплакала.
— Папа, дай нам шанс! Мы исправимся!
— Поздно, Оля. Мне семьдесят пять. Если за тридцать лет не научились любить отца — уже не научитесь.
— Это незаконно! Мы оспорим!
— Попробуйте. Я в здравом уме. Справки есть.
Сергей встал.
— Знаешь что, отец? Ты эгоист! Чужим отдаёшь, а родным — ничего!
— Чужие обо мне заботились больше, чем родные. Николай Петрович продукты привозил, когда я болел. Медсестра из поликлиники каждый день звонила. Соседка снизу суп приносила. А вы?
— Мы работали!
— Все работают. Но находят время для близких. Если хотят найти.
Лена собрала сумку.
— Всё, папа. Больше ты нас не увидишь.
— Я вас и так тридцать лет не видел.
Ушли.
Анатолий Степанович остался один. Как всегда. Как привык.
Сделал чай. Включил телевизор. Новости, сериал какой-то.
Телефон молчит. Конечно, молчит. Кончился спектакль — кончилась забота.
Неделя прошла. Тишина. Даже не звонят.
Николай Петрович заехал.
— Как дела, Толя?
— Нормально. Дети обиделись.
— Ожидаемо. Мои тоже так же. Зато совесть чиста — всё честно сделал.
— Да. Только грустно. Хотелось верить, что хоть немного любят. По-настоящему.
— Может, и любят. По-своему. Просто деньги сильнее любви оказались.
Вечером неожиданный звонок. Катя, внучка.
— Дедушка?
— Да, внученька.
— Можно к тебе приехать?
— Можно. А мама знает?
— Нет. Она сказала, что ты нам больше не дедушка. Но я не согласна.
— Приезжай.
Приехала через час. Одна, на метро.
— Мама ругаться будет, но мне всё равно. Дедушка, ты правда всё чужим отдаёшь?
— Правда.
— И нам ничего?
— А тебе что нужно?
— Мне? Ничего. Просто… хотелось с тобой поговорить. Ты интересный. Про войну рассказывал в прошлый раз.
— Я не воевал. Маленький был.
— Но помнишь же! Расскажи ещё!
Рассказывал до вечера. Про послевоенное детство, про то, как в школу ходил, как с Машей познакомился.
— Дедушка, а можно я к тебе иногда приезжать буду?
— Конечно, можно.
— Только маме не говори. Она запретит.
— Не скажу.
Катя уехала. Анатолий Степанович улыбнулся. Может, не всё потеряно? Может, внучка вырастет другой?
Достал завещание. Подумал. И дописал от руки:
«Внучке Екатерине — книги из моей библиотеки и фотоальбомы семейные. Пусть помнит».
Мелочь. Но для девочки, которая приехала просто так, без корысти — это будет важно.
А остальное… Пусть достанется тем, кто действительно нуждается. И кто не ждёт смерти старика, чтобы разбогатеть.
Так и жил дальше. Один, но спокойный. Дети больше не появлялись. Только Катя иногда тайком приезжала — чай пить, рассказы слушать.
И этого было достаточно.
