— Что это вы тут делаете? — холодный голос Ирины Викторовны разрезал тишину квартиры.
Лиза, невестка, вздрогнула, едва не выронив из рук новую занавеску, которую примеряла на окно. Часы показывали полдень. Свекровь должна была вернуться с дачи только послезавтра.
— Здравствуйте, Ирина Викторовна, — растерянно улыбнулась Лиза. — Мы решили… немного обновить гостиную.
В дверном проеме за спиной Ирины Викторовны появился её сын, Максим — высокий мужчина с ясными серыми глазами, сейчас смотревшими виновато.
— Мам, ты чего? Ты же сама говорила, что ремонт нужен.
— Ремонт, — отчеканила Ирина Викторовна, — это когда со мной согласовывают. А когда без меня — это самоуправство.
Она поставила свою сумку на пол и прошла в гостиную, придирчиво оглядывая пространство.
— И что это за цвет? Эти занавески не подходят к моему ковру.
— Но ведь ковёр мы убрали ещё два года назад, — начал было Максим.
— Я планирую его вернуть. И вообще, — Ирина Викторовна опустилась в кресло, — нам надо серьёзно поговорить. О собственности.
И в этот момент из детской комнаты выбежал пятилетний Артём с самолётиком в руках.
— Бабушка! — радостно закричал он, но тут же остановился, заметив выражение её лица.
— Иди пока поиграй, — мягко сказала Лиза сыну, а затем повернулась к свекрови: — О какой собственности вы хотите поговорить?
— О моей. О той, в которой вы сейчас живёте.
Квартира на Светлановском проспекте досталась Ирине Викторовне от родителей. Трёхкомнатная, с высокими потолками и просторной кухней — настоящее сокровище в Санкт-Петербурге. Сорок лет назад её отец, известный инженер, получил это жильё как поощрение за важный проект. Каждый уголок напоминал ей о детстве, о родителях, о том времени, когда всё было понятно и устроено.
После смерти мужа Ирина Викторовна пустила к себе жить старшего сына Максима, потом его жену Лизу, а вскоре у них родился Артём. Жили вчетвером, и поначалу всё шло гладко. Но с каждым годом Ирина Викторовна всё сильнее чувствовала, что теряет контроль над своим пространством. Невестка переставляла мебель, выбрасывала старые вещи, которые, по её мнению, «собирали пыль». Сын поддерживал жену.
И вот, вернувшись с дачи на два дня раньше, Ирина Викторовна застала их за очередным «обновлением».
— Я всё решила, — сказала Ирина Викторовна, разливая чай по чашкам. На столе стояло нетронутое печенье, которое она всегда покупала к чаю — песочное, с джемом посередине. — Квартиру и дачу я перепишу на старшего сына. На Игоря.
Максим поперхнулся чаем.
— На Игоря? Но он же даже в России не живёт! Он в Праге уже восемь лет!
— Это не имеет значения. Он мой сын, и он никогда не пытался командовать в моём доме.
— Мама, мы не командуем, — Максим говорил тихо, сдерживая раздражение. — Мы просто хотим жить в нормальных условиях. Артём растёт, ему нужно пространство…
— Вам и в съёмной будет нормально, — отрезала Ирина Викторовна. — Я не для того всю жизнь работала, чтобы на старости лет смотреть, как чужая женщина распоряжается моими вещами.
Лиза, до этого молчавшая, встала из-за стола.
— Я не чужая женщина, — сказала она, и голос её звучал неожиданно твёрдо. — Я мать вашего внука и жена вашего сына. И эти восемь лет я каждый день готовила на всех, убирала во всей квартире и ухаживала за вами, когда вы болели.
— И что? За это я должна отдать тебе квартиру? — Ирина Викторовна поджала губы. — В моё время невестки не требовали награды за выполнение своих обязанностей.
Максим положил руку на плечо жены.
— Мама, никто ничего не требует. Мы просто хотим понимать, как нам планировать жизнь дальше.
— Вот и планируйте. Ищите съёмное жильё.
Вечером, уложив Артёма спать, Лиза и Максим сидели на кухне. Из комнаты Ирины Викторовны доносились звуки телевизора — шёл её любимый сериал.
— Она не может просто так нас выгнать, — говорила Лиза, нервно перебирая чайную ложку. — Тем более Артём прописан здесь.
— Может, — вздохнул Максим. — Квартира полностью её. А с пропиской… ну, переоформит документы на Игоря, и он потом нас выпишет.
— А твой брат? Он согласится на такое?
— Игорь? — Максим горько усмехнулся. — Он маме в рот смотрит с детства. Если она скажет, он сделает. К тому же, ему лишняя недвижимость в России не помешает.
Лиза обхватила голову руками.
— Восемь лет, Макс. Восемь лет я пыталась угодить твоей матери. Готовила то, что она любит, хотя ты терпеть не можешь эту её селёдку под шубой. Ездила с ней по врачам, аптекам. Слушала бесконечные рассказы о том, какой был прекрасный человек твой отец, хотя ты сам говорил, что он пил и поднимал на неё руку.
— Я знаю, — Максим налил себе ещё чаю. — Но что нам делать? Уйти? Снимать квартиру на мою зарплату менеджера среднего звена в городе, где аренда стоит космических денег?
— Может, поговорить с Игорем?
— Бесполезно. Он считает, что я предал семью, когда не поехал с ним в Прагу. Для него я неудачник, который живёт с мамой.
Лиза встала и подошла к окну. Ночной Петербург мерцал тысячами огней.
— Знаешь, о чём я жалею? Что когда мы только поженились, я согласилась жить здесь. Нужно было снимать, пусть маленькую, пусть на окраине, но свою квартиру. Без постоянного контроля, без ежедневных замечаний, без этого ощущения, что ты всегда что-то должен.
— Я виноват, — тихо сказал Максим. — Я должен был настоять.
— Уже поздно.
— Нет, — вдруг решительно произнёс Максим. — Не поздно. Я поговорю с ней. Серьёзно поговорю.
Утро началось с грохота на кухне. Ирина Викторовна перебирала посуду в шкафах, выставляя на стол старые чашки, блюдца, вазочки.
— Что происходит? — спросил Максим, входя на кухню в домашних брюках и футболке.
— Раз уж вы собираетесь съезжать, нужно разделить вещи, — не оборачиваясь, ответила Ирина Викторовна. — Эти сервизы ещё бабушкины, они остаются здесь.
— Мама, мы никуда не съезжаем.
Ирина Викторовна замерла с фарфоровой чашкой в руках.
— Что значит «не съезжаем»? Я ведь ясно сказала…
— Я всё понял, что ты сказала. Но это наш дом тоже. Я здесь вырос. Артём здесь родился. И мы никуда не уйдём.
Ирина Викторовна медленно поставила чашку на стол и повернулась к сыну.
— Тогда уйду я. Перееду на дачу, благо она теплая. А когда закончу переоформление документов, вернусь. И тогда уже решать будет Игорь.
— Не драматизируй, мама. Давай просто спокойно поговорим. Что тебя на самом деле беспокоит? Что мы что-то меняем в квартире? Так давай вместе решать такие вопросы.
Ирина Викторовна издала короткий смешок.
— «Вместе решать»? Когда это вы меня о чём-то спрашивали? Купили эту ужасную посудомоечную машину, хотя я была против. Выбросили мой сервант, сказав, что он «не вписывается в интерьер». А теперь ещё и занавески меняете!
— Но мама, эти вещи устарели, они…
— Для тебя — устарели, а для меня — память! — повысила голос Ирина Викторовна. — В этом серванте стояли фотографии твоего отца. В этих чашках мы пили чай, когда ты пошёл в первый класс!
Её голос дрогнул, и Максим вдруг увидел то, чего не замечал раньше — страх. Страх потерять не столько вещи, сколько связь с прошлым, с тем временем, когда всё было по-другому.
На кухню вошла Лиза с сонным Артёмом на руках.
— Что случилось? Почему вы кричите?
— Ничего, — Ирина Викторовна выпрямилась. — Просто объясняю твоему мужу некоторые вещи. Кстати, — она перевела взгляд на Лизу, — твоя мать звонила вчера, когда ты была в магазине. Сказала, что у неё есть для вас вариант жилья. Квартира вашей двоюродной тётки в Купчино.
Лиза удивлённо подняла брови.
— Тётя Валя умерла два года назад, а её квартира… Там же племянник живёт, Сергей.
— Видимо, уже не живёт, — пожала плечами Ирина Викторовна. — Позвони матери, она объяснит.
Лиза переглянулась с Максимом. Это было что-то новое. Неужели появился шанс на собственное жильё?
Двухкомнатная квартира тёти Вали находилась на первом этаже панельной девятиэтажки в Купчино. Район не самый престижный, окна выходят на проезжую часть, но это была бы их собственная квартира.
— Я не понимаю, — говорила Лиза матери по телефону, выйдя на балкон, чтобы никто не слышал разговора. — Откуда у нас права на эту квартиру? Тётя Валя же всё оставила Сергею.
— Сергей спился, — сухо ответила мать. — Влез в долги, чуть не потерял квартиру. Твой отец вмешался, выкупил долги. Теперь квартира юридически наша, а фактически — ваша, если хотите.
— И что взамен? — Лиза знала своих родителей слишком хорошо, чтобы поверить в бескорыстную помощь.
Пауза на другом конце провода.
— Мы с отцом стареем, Лиза. Нам нужен уход. Не сейчас, так лет через пять-десять. Мы хотим, чтобы вы были рядом, а не за тридевять земель.
— То есть, вы меняете квартиру на обещание ухода за вами в старости?
— Можно и так сказать. В конце концов, это естественно. Мы заботимся о вас, вы — о нас. Семья.
Лиза глубоко вздохнула. С одной стороны — свекровь, которая вот-вот выгонит их на улицу. С другой — родители, предлагающие жильё в обмен на уход за ними в будущем.
— Я должна обсудить это с Максимом.
— Конечно, — согласилась мать. — Только не тяните. Сергей может опомниться и начать качать права. Пока он в запое, нужно всё оформить.
Вечером, когда Артём уже спал, а Ирина Викторовна ушла на день рождения к соседке, Лиза и Максим наконец смогли поговорить.
— Квартира тёти Вали? — переспросил Максим. — Но она же в ужасном состоянии. Там ремонта не было лет тридцать.
— Зато она будет наша. Не твоей мамы, не моих родителей — наша.
— А что насчёт ухода за твоими стариками?
Лиза пожала плечами.
— А разве мы бы не ухаживали за ними в любом случае? Они хотя бы честно ставят условия, а не манипулируют, как твоя мать.
Максим потер виски.
— Знаешь, я всё-таки хочу попробовать поговорить с Игорем. Может, он образумит маму.
— Ты сам говорил, что это бесполезно.
— Да, но это было до того, как она решила переписать квартиру. Нужно хотя бы попытаться.
Лиза кивнула.
— Хорошо. Звони. А я пока съезжу посмотрю на квартиру тёти Вали. Надо понять, с чем мы имеем дело.
Игорь ответил на звонок только с третьего раза. На экране появилось лицо старшего брата — похожее на лицо Максима, но более холодное, с аккуратно подстриженной бородкой и дорогими очками в тонкой оправе.
— Макс? Что случилось? У вас там уже почти полночь.
— Привет, Игорь. Прости за поздний звонок. У нас проблемы с мамой.
Игорь вздохнул.
— Когда их не было? Что на этот раз? Опять недовольна твоей женой?
— Хуже. Она собирается переписать квартиру и дачу на тебя. А нас выгнать.
На лице Игоря не отразилось удивления.
— И?
— Что «и»? — опешил Максим. — Ты знал?
— Она говорила, что думает об этом. Я сказал, что это её имущество, и она вправе распоряжаться им как хочет.
— Но, чёрт возьми, Игорь! Там живём мы! У нас ребёнок!
Игорь поправил очки.
— Максим, давай начистоту. Восемь лет назад я предлагал тебе поехать со мной. Здесь, в Праге, у тебя была бы нормальная работа, нормальная зарплата. Ты мог бы давно купить собственное жильё.
— Не все готовы бросить родину.
— Родина, — Игорь усмехнулся. — Громкие слова. Ты остался не из-за родины, а потому что боялся начинать с нуля. Боялся, что не справишься. И вот результат — в тридцать пять лет ты всё ещё живёшь с мамой.
— Я живу в своём родном доме! С семьёй!
— С семьёй, да. Которую не можешь обеспечить самостоятельно. Знаешь, мама рассказывала, как твоя Лиза постоянно что-то меняет в квартире. Выбрасывает вещи, переставляет мебель. Для мамы это всё — память. А вы топчетесь по этой памяти.
— Мы просто хотим жить нормально! В квартире, а не в музее!
Игорь помолчал, затем произнёс уже мягче:
— Послушай, я не собираюсь никого выгонять. Если мама действительно перепишет имущество на меня, мы что-нибудь придумаем. Но, возможно, тебе стоит задуматься — может, это знак, что пора становиться по-настоящему самостоятельным?
После разговора Максим долго сидел в темноте, глядя в пустой экран телефона. Брат был прав в одном — он действительно боялся начинать с нуля. И теперь этот страх загнал его в угол.
Квартира тёти Вали выглядела именно так, как Лиза и ожидала — обшарпанные стены, потемневший потолок, скрипучий паркет и старая советская мебель, от которой пахло нафталином и кошками. Но это было жильё. Их потенциальное жильё.
— Тут, конечно, нужен капитальный ремонт, — говорил отец Лизы, пожилой, но ещё крепкий мужчина с военной выправкой. — Но зато первый взнос по ипотеке вам не понадобится. А ремонт… ну, будете делать постепенно.
Лиза обошла квартиру, заглядывая в каждый угол. Две комнаты, маленькая кухня, совмещённый санузел — после просторной трёшки Ирины Викторовны это казалось клеткой. Но зато своей.
— А где сейчас Сергей? — спросила она.
— В наркологии, — ответил отец. — Мать договорилась. На месяц его туда определили, как раз хватит времени, чтобы всё оформить.
— А потом? Куда он денется потом?
Отец пожал плечами.
— У него мать в Гатчине живёт. К ней поедет.
Лиза присела на старый диван, пружины которого жалобно скрипнули.
— Пап, а вам не кажется, что это… неправильно? Вроде как пользуемся чужой бедой.
— Неправильно? — отец нахмурился. — А что правильно? Дать человеку окончательно пропасть? Он бы эту квартиру всё равно пропил. А так и он получит помощь, и вы — жильё. Все в выигрыше.
— А уход за вами с мамой… Это обязательное условие?
Отец внимательно посмотрел на дочь.
— Лиза, ты же понимаешь, что мы с матерью не вечные. И когда придёт время, кто-то должен будет о нас позаботиться. Не чужие же люди.
— Конечно, пап. Я просто хотела уточнить.
— Вот и хорошо. Решайте с Максимом. Документы я подготовил, осталось только подписать.
Когда Лиза вернулась домой, Ирина Викторовна встретила её в прихожей.
— Ну что, смотрела квартиру? — без предисловий спросила она.
Лиза замерла, расшнуровывая ботинки.
— Откуда вы знаете?
— Город маленький, — усмехнулась свекровь. — Соседка тёти Вали — подруга моей бывшей коллеги. Позвонила, говорит: «Тут твоя невестка квартиру смотрит». Ну, я и сложила два и два.
Лиза выпрямилась.
— Да, смотрела. Родители предлагают нам её забрать.
— И как, понравилось? — в голосе Ирины Викторовны звучала насмешка. — Роскошные хоромы? Или всё-таки клоповник в панельке?
— Это жильё, — твёрдо ответила Лиза. — Наше собственное жильё.
— А что взамен? Твои родители просто так отдают квартиру?
Лиза помедлила, но решила не скрывать:
— Они просят, чтобы мы ухаживали за ними в старости.
— Вот как, — Ирина Викторовна кивнула. — То есть, выбираешь между обязательством ухаживать за своими родителями или за мной?
— Что? Нет, речь не об этом…
— Именно об этом, — отрезала свекровь. — Только в первом случае вы получаете квартиру, а во втором — нет. Удобно устроились твои родители.
Лиза почувствовала, как внутри закипает гнев.
— А вы? Чем вы лучше? Вы шантажируете Максима квартирой не первый год. «Сделай то, сделай это, иначе я тебя выгоню». И теперь собираетесь всё переписать на Игоря, который даже не живёт в России!
— Я не шантажирую, — холодно ответила Ирина Викторовна. — Я ставлю условия. Это моя квартира, и я вправе решать, кто в ней будет жить.
— А как же Максим? Он ваш сын!
— Именно. Мой сын, а не твой муж. И я хочу, чтобы он наконец повзрослел и начал сам обеспечивать свою семью, а не прятался за мамину юбку.
Лиза хотела ответить что-то резкое, но в этот момент из комнаты вышел Максим.
— Хватит, — сказал он устало. — Хватит кричать друг на друга. Мам, я говорил с Игорем.
Ирина Викторовна напряглась.
— И что он сказал?
— Что не будет нас выгонять, если ты перепишешь на него квартиру, — Максим посмотрел на мать. — Но знаешь, мне надоело это всё. Надоело чувствовать себя вечным должником. Мы берём квартиру Лизиных родителей.
— Вот так просто? — Ирина Викторовна побледнела. — Уйдёшь от матери ради… этого?
— Не ради «этого», а ради своей семьи. Ради того, чтобы мой сын рос в доме, где его мать уважают. Где она хозяйка, а не прислуга.
— Я никогда не относилась к Лизе как к прислуге!
— Нет? А как ты называешь постоянные придирки, замечания, указания, что и как делать? «В моё время невестки не требовали награды за свои обязанности» — это твои слова, мама.
Ирина Викторовна молчала, сжав губы в тонкую линию.
— Когда вы собираетесь съезжать? — наконец спросила она.
— Как только оформим документы. Примерно через месяц.
— Хорошо, — кивнула Ирина Викторовна. — Тогда до конца месяца прошу не трогать мои вещи и не делать никаких «обновлений» в квартире.
Она повернулась и ушла в свою комнату, плотно закрыв за собой дверь.
Следующие две недели в квартире стояла гнетущая тишина. Ирина Викторовна почти не выходила из своей комнаты, а если и появлялась на кухне или в ванной, то старалась не пересекаться с Лизой и Максимом. Только с Артёмом она иногда разговаривала — тихо, сдержанно, без прежней теплоты.
Лиза и Максим тем временем занимались оформлением документов на квартиру тёти Вали. Процесс шёл медленнее, чем обещал отец Лизы — выяснилось, что Сергей не так прост, и несмотря на своё состояние, нанял адвоката.
— Он требует денежную компенсацию, — объяснял отец по телефону. — Немаленькую. Почти половину стоимости квартиры.
— У нас таких денег нет, — ответил Максим.
— Я знаю. Но у меня есть накопления. Отдадите потом, постепенно.
Максим переглянулся с Лизой. Ещё один долг, ещё одна зависимость.
— Мы подумаем, — сказал он.
После разговора они долго сидели молча.
— Может, поискать другие варианты? — предложила Лиза. — Взять ипотеку, найти что-то подешевле…
— С моей зарплатой? В Петербурге? — горько усмехнулся Максим. — Нам не одобрят ипотеку на что-то приличное. Разве что на студию где-нибудь в новостройке за КАДом.
— Может, это и неплохо. Маленькая, но своя. Без обязательств перед моими родителями или твоей мамой.
Максим задумался.
— Знаешь, ты права. Давай хотя бы посмотрим варианты.
Они нашли небольшую студию в новостройке на юге города. Тридцать квадратных метров, минимальная отделка, до метро сорок минут пешком — не мечта, но начало. Первоначальный взнос удалось накопить, продав машину Максима и взяв в долг у друзей.
— Ты уверен? — спросила Лиза, когда они подписывали документы в банке. — Машина была нужна для работы.
— Временно буду ездить на общественном транспорте, — ответил Максим. — Главное — независимость.
Когда они сообщили о своём решении Ирине Викторовне, та отреагировала неожиданно.
— Ипотека? — переспросила она. — На двадцать лет?
— Да, мама. Мы всё просчитали, справимся.
Ирина Викторовна покачала головой.
— Я думала, вы возьмёте квартиру родителей Лизы.
— Там слишком много… условий, — осторожно ответил Максим. — К тому же, с Сергеем возникли сложности.
— Понятно, — кивнула Ирина Викторовна. — И когда переезжаете?
— Через три недели. Как только закончится отделка.
После этого разговора свекровь снова замкнулась в себе, почти не разговаривала с ними, проводя большую часть времени на даче. А за два дня до запланированного переезда, когда Лиза и Максим уже паковали вещи, она неожиданно вернулась с пожилым мужчиной в строгом костюме.
— Это Борис Аркадьевич, мой нотариус, — представила она гостя. — У нас есть дело.
Борис Аркадьевич вежливо поздоровался и разложил на столе какие-то бумаги.
— Я подготовил документы, Ирина Викторовна, как вы просили.
Максим с недоумением смотрел на мать.
— Какие документы?
Ирина Викторовна села за стол, выпрямив спину.
— Я решила переписать квартиру на тебя и Игоря. В равных долях. А дачу — на Артёма, когда ему исполнится восемнадцать. До того времени дача будет в управлении у вас обоих.
Лиза и Максим переглянулись, не веря своим ушам.
— Но… почему? — спросил Максим. — Ты же говорила…
— Я много чего говорила, — отрезала Ирина Викторовна. — А потом подумала. Это и твой дом тоже, Максим. Здесь ты вырос. И я хочу, чтобы у Артёма было место, связанное с его корнями, с семьёй.
— А как же Игорь? Он согласен?
— Игорь? — Ирина Викторовна усмехнулась. — Твой брат звонил мне после вашего разговора. Сказал, что я не права, что выгонять вас — это жестоко. Представляешь? Твой брат, который всегда во всём меня поддерживал, вдруг пошёл против. Заставил меня задуматься.
Лиза молчала, не зная, что сказать. Всё происходящее казалось нереальным.
— А что с ипотекой? — наконец спросила она.
— Ипотеку можно и отменить, — пожала плечами Ирина Викторовна. — Деньги, конечно, потеряете на первом взносе, но это лучше, чем двадцать лет платить.
— Нет, — вдруг твёрдо сказал Максим. — Мы не будем отменять ипотеку.
Ирина Викторовна удивлённо подняла брови.
— Почему? Хочешь и дальше жить как в тюрьме?
— Я хочу свой дом, мама. Свой, понимаешь? Без оглядки на тебя, на твои правила и условия. Без чувства, что мы что-то тебе должны.
— Но…
— Спасибо за предложение. Правда. Но нам нужно своё пространство. Артём будет приезжать к тебе в гости, я буду приезжать. Но жить мы будем отдельно.
Ирина Викторовна медленно опустила глаза.
— Значит, всё-таки уходите.
— Уходим, — кивнул Максим. — Но не потому, что ты нас выгоняешь, а потому что так будет правильно. Для всех нас.
Студия в новостройке оказалась ещё меньше, чем они ожидали. Огромные окна, правда, создавали иллюзию простора, а новая техника на кухне компенсировала её скромные размеры. Для Артёма они отгородили часть комнаты стеллажом — получилось что-то вроде детской.
Первые недели были тяжёлыми. Максим вставал в пять утра, чтобы успеть добраться до работы на общественном транспорте. Лиза устроилась на подработку — онлайн-редактором, чтобы помогать с выплатами по ипотеке. Денег едва хватало, но они справлялись.
Ирина Викторовна позвонила через месяц.
— Как вы там? — спросила она сухо.
— Нормально, — ответил Максим. — Обживаемся.
— Артёма привезёшь на выходных? Я пирог испеку.
— Конечно, привезу.
Пауза на другом конце провода.
— Знаешь, я всё-таки оформила документы. Твоя доля в квартире и доля Артёма в даче — они ждут вас. Когда будете готовы.
Максим улыбнулся.
— Спасибо, мама. Но мы пока побудем здесь. Нам нужно время.
— Понимаю, — голос Ирины Викторовны дрогнул. — Ты… ты всегда был упрямым. Весь в отца.
На следующий день курьер привёз посылку. В ней оказался старый фотоальбом с детскими фотографиями Максима и записка: «Это твоё. Всегда было твоим. Мама.»
Лиза и Максим долго рассматривали альбом вечером, после того как уложили Артёма.
— Странно, — сказала Лиза. — Всю жизнь она держалась за эти вещи, не давала даже прикоснуться. А теперь сама отдаёт.
— Может, наконец поняла, что удержать нас вещами не получится, — пожал плечами Максим. — А может, просто стареет и начинает понимать, что важно, а что нет.
Лиза закрыла альбом и положила голову на плечо мужа.
— Знаешь, я рада, что мы здесь. В своём доме. Пусть маленьком, пусть с ипотекой на двадцать лет, но своём.
— Я тоже, — Максим обнял жену. — И знаешь, что самое странное? Мне кажется, и мама в глубине души тоже рада. Она наконец-то может просто быть бабушкой для Артёма, а не надзирателем для нас.
За окном мерцали огни нового района — безликого, но полного возможностей. Их района. Их новой жизни, без оглядки на прошлое.
