— Ты в этом собралась встречать моих гостей? — голос Тамары Аркадьевны, свекрови, раздался, как хлёсткий удар хлыста. — Блузка мятая, волосы — как мочалка… Ты хоть в зеркало смотрелась?
Лена замерла на пороге кухни, прижав к груди салфетки, которые несла к столу. Рука дрогнула, одна салфетка выпала на пол.
— Тамара Аркадьевна, я не успела переодеться,я с утра кручусь у плиты… — начала она оправдываться, но свекровь ,уже прошествовала мимо, смеряя её взглядом сверху вниз.
— Вот и крутись тогда там, где тебя не видно. А гостей встречать буду я. Хоть кто-то из женщин в этом доме должен уметь держать марку.
Лена молча наклонилась за упавшей салфеткой. Она привыкла. Или, вернее, — почти привыкла к такому обращению свекрови с ней. За десять лет брака с Игорем она слышала от свекрови, пожалуй, всё: от язвительных замечаний о кулинарии до советов, как воспитывать детей.
В ту первую осень, когда Лена и Игорь поженились, всё казалось светлым и добрым. Он был её первой любовью. Он был её всем.
— Моя мама — строгая, но справедливая. Ты с ней подружишься вот увидишь, — уверял Игорь, когда они переехали в родительскую «трешку», ожидая, пока накопят на своё жильё.
Справедливости Лена так и не дождалась от Тамары Аркадьевна ни разу за всю их семейную жизнь.Но строгости хватало на троих.
— Леночка, а ты умеешь вообще что-то готовить? — это было первое, что сказала ей Тамара Аркадьевна за завтраком когда Лена и Игорь переехали к ней. — Я просто не привыкла к каше с комками.
Игорь тогда рассмеялся. Он просто… не понимал. Или не хотел понимать,что мать его начала тихую войну против невестки.
— Ма, ну ты как всегда. Лена старалась. Всё вкусно ведь сварила!
— Ты ешь, сынок, ешь.Тебе долго ещё всё это хлебать.А мне можно и чайку. Без каши.
Лена в тот день долго сидела в ванной,вытирая слезы , глядела в зеркало. Комки… Чай… «Подружишься», говорил он…
Время шло. Игорь много времени пропадал на работе. По вечерам приходил уставший. На жалобы жены пожимал плечами:
— Ну, что ты хочешь Лена, ты же знаешь мою мать. Она просто такая. Её уже не изменить.Пожалуйста ,не обращай внимания на нее.
— А если она меня просто… терпеть не может ?
— Да что ты выдумываешь! Просто она такая прямолинейная…,справедливая.
А потом родилась Маша.
Лена надеялась, что появление внучки смягчит сердце Тамары Аркадьевны. Что бабушка станет доброй, участливой. Но нет, вышла ошибочка. Теперь критике подверглась и новорождённая.
— Ты её перекармливаешь. Посмотри, какие щёки!
— Не пеленаешь? А потом сама будешь жаловаться, что не спит!
— Ты с ней разговаривай, а не только пеленки меняй. Умнее будет!
— Дай я сама покачаю. У тебя руки растут из… — и тут Тамара Аркадьевна оборвалась, но смысл был понятен.
Когда родился Ваня, уже в новой квартире, купленной с помощью ипотеки, Лена испытала чувство облегчения: они переехали. Отдельная жизнь! Но и тут…
—Лена, понимаешь такое дело, мама хочет погостить у нас недельку. Ты не против?
Неделька растянулась на три месяца. С «поучениями», замечаниями, ссорами и шёпотом за спиной. Когда Лена пыталась отвечать ,на язвительные замечания Тамары Аркадьевны, Игорь отводил глаза:
— Ленусь,ты просто очень вспыльчивая. А мама ,она ведь сама доброта, ты разве этого не видишь?
Но произошел один случай , который Лена не забудет никогда… Ну а Игорь,как всегда сказал, что мама хотела как лучше.
Это случилось зимой, когда Маше было пять лет.
У Маши был утренник в садике. Лена сшила ей платье снежинки — белоснежное, в пайетках, с пушистой мантией. Маша вертелась перед зеркалом, визжа от восторга:
— Я красивая, мамочка?!
— Ты — самая красивая на свете!
Но уже у дверей детского сада Тамара Аркадьевна нахмурилась:
— Что это на ней? Какой-то тряпичный балахон. Вон у Катькиной внучки платье как из бутика. А у нас как на ёлке в клубе. Надо же вырядила.
Маша все услышала. И глаза её потухли. Она молча пошла за Лёшкой — своим другом по группе. Лена склонилась к дочери:
— Машенька,не слушай ни кого . У тебя волшебное платье! Ты такая красивая!
Но было поздно. Девочка, сиявшая минуту назад, теперь стояла с опущенными плечами не поднимая глаз.Утренник прошёл без улыбки. Машина снежинка получилась очень печальной.
А через пару дней произошло ужасное.
Лена пришла домой с работы и застала такую сцену: Тамара Аркадьевна стоит в детской и трясёт,со всей силы, Ваню за плечи.
—Ты что, девчонка? Ты что,позоришся!Я тебе говорю , это девчачье занятие! Не лезь к Машкиному пластилину! Ты у меня мужик или кто???
— Но я хотел цветочек слепить… для Маши…
— Вот именно! Цветочек он хотел!
— Мама! — голос Лены дрогнул. — Вы что делаете?! Он ведь ребёнок!
— А ты — что за мать такая ? Из мальчика надо мужчину растить, а не лепилу! Всё потакаешь, а потом плакать будешь.
— Ваня, иди к себе, — Лена дрожала. — Иди, мальчик мой, я сейчас приду…
Когда Ваня вышел, Лена закрыла дверь и впервые в жизни закричала:
— Вы , Тамара Аркадьевна,— ужасный человек! Вы всех уничтожаете вокруг себя! Вы зачем это творите? Ваня всего лишь ребенок. А вы …..
— Да как ты смеешь?! Кто ты такая,что бы на меня орать ? Это я растила своего Игоря, мужиком, и не позволю, что бы всякие мне указывали,что делать ,а что нет.
— Мне было двадцать шесть лет , когда мы поженились! И вы почти каждый день изводите меня и моих детей. Мне уже это порядком надоело.
— А мне всё равно , что тебе надоело— тебе же детей доверить нельзя. Они вырастут у тебя никчёмные !
Слова свекрови хлестали по сердцу, но больнее всего было за Машу и Ваню.
Когда Игорь вернулся вечером домой, Лена встретила его с каменным лицом:
— Твоя мать обижает наших детей. Маша плачет. Ваня боится подойти к столу. Это всё переходит все границы.
Ты должен,что то предпринять.
— Ты опять преувеличиваешь…
— Игорь, или твоя мать уезжает, или мы разводимся.
Он опустил голову и молча вышел из кухни.
Через день свекровь собрала вещи. Уезжала гордо. Не попрощалась ни с кем, даже с внуками. Игорь несколько дней был не в себе.
— Ты могла бы быть мягче… — бубнил он, это же моя мать.
— А ты мог бы быть отцом и мужем. Но ты, кажется, только сын своей мамы.
Прошло три года. Лена работала, растила детей. Игорь остался с семьёй Но между ними как будто что-то умерло.Нету ни живости в отношениях, ни тепла душевного.
Тамара Аркадьевна звонила редко. Иногда передавала «приветы» внукам, не уточняя по именам.
Но однажды позвонила:
— Я хочу Машу забрать на каникулы. К морю поедем. Пора приучать девочку к приличной жизни.
Лена засмеялась. Сначала тихо. Потом громко, почти истерично.
— Вы с ней даже не разговариваете, после того, как унизили её на утреннике. Как вы себе представляете что заберёте её .
— Она должна знать свою бабушку. Это её корни. Внуки мне небезразличны. И это не обсуждается.
— Нет. Вы им не бабушка. Вы — та,которая им причиняла боль в их детстве. И я не позволю больше причинить им её.
Тамара Аркадьевна повесила трубку. Больше она не звонила.
Спустя год Игорь всё-таки собрался и оставил её и детей. Лена не держала. Не плакала. Она уже научилась быть сильной.
Дети росли. Маша стала рисовать. Пошла в художественную школу. А Ваня — в драмкружок. Лена смотрела на них и чувствовала: она отстояла их. Уберегла. Не дала переломить души.
Иногда она вспоминала Тамару Аркадьевну. Старую женщину одну в пустой квартире. Без внуков, без сына, которого любила болезненно, собственнически.
Однажды ,Лена получила открытку от свекрови на имя Маши.:
«Привет, Маша. Я знаю, ты выросла и стала художницей. Я скучаю. Прости бабушку. Если захочешь — напиши. Просто напиши. Я не навязываюсь».
Лена показала открытку дочери. Та долго смотрела на неё. Потом сказала:
— Мама, а можно я просто нарисую? Не отвечу, а просто нарисую — нашу семью. Без неё. Только нас. И это будет — мой ответ.
И Лена кивнула.
