— Да как ты не понимаешь, что я уже не могу так жить? — Виктор сжал кулаки и отвернулся к окну. За стеклом моросил октябрьский дождь, превращая Тверь в унылый провинциальный город.
— А ты как думал? — Зоя упёрла руки в бока. — Пятнадцать лет вместе, а теперь вдруг решил, что тебе тесно? Может, сразу бы сказал, что тебе нужна свобода, я бы поискала мужа посерьёзнее.
В кухне было душно. Старая вытяжка не справлялась с запахом недоеденного ужина. Дети давно разбежались по комнатам, почуяв очередной скандал. Старшая, Алиса, хлопнула дверью так, что с полки упала фотография их свадьбы.
— Зоя, прекрати. Ты всё прекрасно понимаешь, — Виктор устало потёр переносицу. — Мы с тобой давно чужие люди. Хватит делать вид, что всё нормально.
— Отличное время ты выбрал, — фыркнула Зоя, нервно собирая тарелки со стола. — Арсений в девятом классе, экзамены на носу. У Машки проблемы с математикой. А Коля вообще только в садик пошёл. И вот сейчас ты решил, что пора искать себя?
Тарелка выскользнула из её рук и разбилась о пол. Зоя, не обращая внимания на осколки, приблизилась к мужу:
— Ты оставил меня с тремя детьми, так что я забираю твой дом и машину, суд на моей стороне, — отчеканила она, глядя Виктору прямо в глаза.
Виктор усмехнулся, привычным жестом поправляя очки на переносице:
— Во-первых, я никуда тебя не оставлял. Это обсуждение возможного расставания. Во-вторых, дом записан на мою мать, а она тебе его точно не отдаст. И в-третьих, Зоя, мы же интеллигентные люди. Может, не стоит сразу про суды?
Ольга Петровна Верещагина отложила вязание и пристально посмотрела на сына. В свои семьдесят три она сохранила ясный ум и твёрдый характер, которым славилась ещё будучи директором гимназии.
— Значит, всё-таки решился, — произнесла она, и это был не вопрос.
Виктор кивнул, рассматривая узор на старом ковре.
— Мам, Зоя начала угрожать судом. Говорит, что отсудит дом.
— Пусть попробует, — хмыкнула Ольга Петровна. — Я ещё жива, слава богу, и этот дом принадлежит мне. А после меня перейдёт к тебе и Елизавете, как я и писала в завещании.
Виктор вздохнул. Упоминание младшей сестры, живущей в Калининграде, почему-то всегда вызывало у него чувство вины. Елизавета редко приезжала, но исправно звонила матери каждое воскресенье.
— Дело не в доме, мам. Я просто устал. Пятнадцать лет как день сурка. Дом-работа-дом. Зоя вечно недовольна. Дети… — он замялся, — дети меня, кажется, вообще не замечают.
— А что ты хотел? — Ольга Петровна поджала губы. — Ты же сам выбрал эту жизнь. Никто тебя не заставлял жениться на Зое.
— Мам, мне было двадцать четыре, а ей двадцать два. Она забеременела, мы поженились.
— И что? Многие так начинают. Но не все потом бегут от ответственности.
Виктор вскочил с кресла:
— Я не бегу от ответственности! Мне сорок. И я понял, что хочу чего-то другого. Неужели это преступление?
Ольга Петровна посмотрела на сына как на нерадивого ученика:
— Витя, что значит «чего-то другого»? У тебя есть другая женщина?
Виктор отвернулся к окну. Старый яблоневый сад был полон опавших листьев.
— Нет. То есть… Это сложно.
Вера Николаевна, мать Зои, прибыла на следующий день после скандала. Маленькая, сухонькая, с аккуратно уложенными седыми волосами, она внесла в квартиру запах «Красной Москвы» и решительность военачальника.
— Так, дети, марш делать уроки, — скомандовала она внукам, едва переступив порог. — Зоя, прекрати реветь и поставь чайник. Нам нужно серьёзно поговорить.
Арсений, пятнадцатилетний подросток с вечно опущенными глазами, пробормотал что-то о том, что у него тренировка, и выскользнул из квартиры. Маша, двенадцатилетняя копия матери, демонстративно закатила глаза, но всё же ушла в комнату. Пятилетний Коля остался на кухне, вцепившись в бабушкину руку.
— Бабуль, а папа больше не будет с нами жить? — спросил он, ковыряя пуговицу на рубашке.
Вера Николаевна погладила внука по голове:
— Взрослые иногда ссорятся, Коленька. Но всё будет хорошо, обещаю.
Когда Коля, наконец, отправился смотреть мультики, Вера Николаевна повернулась к дочери:
— Рассказывай всё по порядку. Только без истерик.
Зоя, всхлипывая, выложила матери всю историю. Про то, как Виктор последний год стал отдаляться. Про вечера, когда он допоздна засиживался на работе. Про странные звонки, на которые он выходил разговаривать в другую комнату. И, наконец, про вчерашний разговор, когда он заявил, что им нужно «взять паузу в отношениях».
— Он что, совсем с ума сошёл? — возмутилась Вера Николаевна. — Какая пауза в сорок лет? У него трое детей!
— Я не знаю, мама, — Зоя промокнула глаза бумажной салфеткой. — Может, кризис среднего возраста? Или правда кто-то появился…
— А его мать что говорит?
— А что она скажет? Ольга Петровна всегда считала, что Витенька женился на мне по залёту и загубил свою жизнь. Наверняка поддержит его.
— Ну, нет, — Вера Николаевна решительно встала. — Так просто мы это не оставим. Завтра же пойдём к юристу. Хватит слёз — пора действовать.
Кабинет Станислава Аркадьевича, адвоката с тридцатилетним стажем, напоминал советский музей — массивный стол, портрет Плевако на стене, шкафы с юридической литературой. Сам хозяин кабинета, полный мужчина с пышными усами, внимательно слушал Зою, изредка делая пометки в блокноте.
— Значит, так, — сказал он, когда Зоя закончила свой рассказ. — С юридической точки зрения ситуация непростая. Дом принадлежит свекрови — тут, боюсь, ничего не поделаешь. Квартира, в которой вы живёте, оформлена на обоих супругов, значит, при разводе будет делиться пополам. Автомобиль приобретён в браке, тоже подлежит разделу.
— А дети? — спросила Вера Николаевна.
— По закону суд обычно оставляет несовершеннолетних детей с матерью, если нет веских причин для иного решения. Отец будет обязан выплачивать алименты — по российскому законодательству это 50% от дохода при наличии трёх детей.
— То есть я могу рассчитывать на половину его зарплаты? — уточнила Зоя.
— Теоретически да. Но учтите — если он официально получает минимум, а остальное «в конверте», доказать реальный доход будет сложно.
Зоя горько усмехнулась:
— Виктор работает завкафедрой в университете. Какие конверты? Его зарплата вся белая, но… небольшая.
— А имущество родителей мужа? — не унималась Вера Николаевна. — Этот дом, где живёт его мать. Он же единственный сын, значит, рано или поздно дом будет его.
Станислав Аркадьевич покачал головой:
— Наследство, полученное одним из супругов после расторжения брака, не подлежит разделу. Да и при жизни свекрови речи о разделе её имущества быть не может.
— То есть я останусь с тремя детьми в половине двушки? — Зоя нервно сжала сумочку. — А он будет приходить и пользоваться своей половиной, когда захочет?
— Не обязательно. Можно договориться о выкупе его доли. Или продать квартиру и разделить деньги. Но я бы советовал сначала попробовать решить вопрос мирно. Судебные тяжбы — это всегда стресс, особенно для детей.
Зоя посмотрела на адвоката с недоверием:
— Вы не понимаете. Он уже всё решил. Какой тут может быть мирный разговор?
В доме Ольги Петровны пахло яблочным пирогом. Виктор сидел на веранде, бездумно листая старый журнал «Наука и жизнь». Мысли его были далеко.
— Вить, к тебе гость, — мать выглянула из дома. В её голосе слышалось неодобрение.
На веранду вышел Михаил, коллега Виктора по кафедре. Высокий, с копной рыжих волос, он выглядел неуместно в этом доме, хранившем дух прошлого века.
— Привет, отшельник, — Михаил плюхнулся в кресло напротив. — Звонил тебе весь день, но ты трубку не берёшь.
— Телефон разрядился, — соврал Виктор.
— Да ладно, — Михаил понизил голос. — Что случилось? Зоя узнала?
Виктор бросил быстрый взгляд на дверь — не слышит ли мать.
— Нет. То есть, не совсем. Я сказал, что нам нужно расстаться.
— И что она?
— А ты как думаешь? Скандал, угрозы, слёзы. Обещала отсудить всё, что можно.
Михаил покачал головой:
— Я же говорил тебе — сначала нужно всё подготовить, а потом уже делать заявления.
— Да не мог я больше, понимаешь? — Виктор резко встал, заходил по веранде. — Каждый день как пытка. Просыпаешься и понимаешь, что живёшь не своей жизнью. Что где-то свернул не туда, и теперь… теперь уже поздно что-то менять.
— Но ты же меняешь, — тихо сказал Михаил.
Виктор остановился, посмотрел на друга долгим взглядом:
— Да. Меняю. И страшно до чёртиков.
Арсений сидел на скамейке в парке, нервно постукивая кроссовком по асфальту. Рядом примостилась Катя, его одноклассница — хрупкая девочка с длинной русой косой.
— …и теперь мать ревёт с утра до вечера, — говорил Арсений, глядя куда-то мимо Кати. — А отец съехал к бабушке. Маринка вообще из комнаты не выходит, а Колька достаёт всех вопросами, когда папа вернётся.
— А что, совсем никаких признаков не было? — спросила Катя, накручивая прядь волос на палец.
— Да какие там признаки? — Арсений пожал плечами. — Родители как родители. Отец вечно на работе, мать вечно недовольна. Как у всех.
— И что теперь будет?
— Откуда я знаю? — В голосе Арсения прорезалась злость. — Наверное, разведутся. Будем жить с матерью, а отца видеть по выходным. Банальщина.
Катя помолчала, потом осторожно взяла Арсения за руку:
— Знаешь, у моих тоже так было. Два года назад. Я думала, мир рухнул. А потом… потом как-то всё наладилось. По-другому, но наладилось.
Арсений выдернул руку:
— Да ничего не наладится! У нас вечно всё через задницу. Извини… — он запнулся, увидев, как Катя отшатнулась. — Просто… мне надо побыть одному.
Он встал и быстро зашагал прочь, не оглядываясь.
Зоя смотрела на своё отражение в зеркале ванной комнаты. Опухшие от слёз глаза, морщинки, которых, казалось, ещё вчера не было. «Тридцать семь лет — и уже такая развалина», — подумала она.
В дверь постучали.
— Мам, ты там долго ещё? — раздался голос Маши. — Мне в школу опаздывать нельзя, у меня контрольная.
— Иду, — Зоя плеснула в лицо холодной водой, наспех накрасила ресницы. Нельзя, чтобы дети видели её разбитой.
На кухне Вера Николаевна уже накрывала на стол.
— Так, Машенька, вот твои блинчики. Коля, немедленно прекрати играть и садись завтракать. Арсений где?
— Он ушёл, — буркнула Маша, ковыряя вилкой блин. — Сказал, что не голоден.
— Как это ушёл? — всполошилась Зоя. — Ему же к первому уроку!
— А он, кажется, вообще не в школу пошёл, — как бы между прочим заметила Маша. — С Катькой своей договаривался встретиться.
Зоя схватилась за телефон:
— Сейчас же ему позвоню!
— Оставь, — Вера Николаевна положила руку на плечо дочери. — Только хуже сделаешь. Дай ему время остыть. А вечером поговорите.
Зоя бессильно опустилась на стул:
— Боже, как всё запущено. Арсений прогуливает школу, Маша огрызается, Коля капризничает… А этот… — она не договорила, бросив взгляд на младшего сына.
— Мама, а папа сегодня придёт? — спросил Коля, размазывая джем по тарелке.
— Не знаю, солнышко, — Зоя через силу улыбнулась. — У папы много работы.
— Он совсем нас разлюбил? — В глазах мальчика стояли слёзы.
— Нет, что ты! — Зоя обняла сына. — Папа вас очень любит. Просто… просто взрослые иногда ссорятся.
— Я не хочу, чтобы вы ссорились, — прошептал Коля.
Зоя переглянулась с матерью. В глазах Веры Николаевны читалось: «Видишь, что он наделал?»
Виктор сидел в маленьком кафе недалеко от университета. Напротив — Эльвира, коллега с соседней кафедры. Тридцать пять лет, никогда не была замужем, живёт с двумя кошками. Короткая стрижка, яркая помада, умные глаза за стёклами очков.
— …так что я, наконец, сказал ей, — Виктор крутил в руках чашку с остывшим кофе. — Честно говоря, не ожидал такой реакции.
— А какой ты ожидал? — Эльвира смотрела на него с лёгкой иронией. — Что жена после пятнадцати лет брака скажет: «Конечно, дорогой, иди, ищи себя»?
— Нет, но… Мы же с ней давно уже не близки. Последние годы просто существуем рядом. Я думал, она тоже устала от этого брака.
— Женщина с тремя детьми не может позволить себе устать от брака, — Эльвира отломила кусочек пирожного. — Особенно в нашей стране, где после развода женщина с детьми автоматически попадает в категорию малоимущих.
— Но я же не отказываюсь помогать! — возмутился Виктор. — Я люблю своих детей. Буду платить алименты, навещать их.
— Алименты, — хмыкнула Эльвира. — С твоей зарплаты это сколько? Тысяч двадцать на троих?
Виктор смутился:
— Ну, зарплата у меня не самая высокая. Но я могу подработки найти…
— И будешь искать эти подработки, когда съедешь от матери? Снимать квартиру, кормить себя, платить алименты. А когда время на детей?
— Эльвира, ты не помогаешь, — Виктор поморщился. — Я и так себя чувствую последним негодяем.
— Прости, — она накрыла его руку своей. — Просто я вижу, как ты мучаешься. И хочу, чтобы ты всё хорошенько обдумал, прежде чем рубить с плеча.
— Поздно уже думать, — вздохнул Виктор. — Зоя настроена решительно. Вчера её мать приехала, теперь они вдвоём готовятся к войне.
— А ты уверен, что этого хочешь? — Эльвира внимательно посмотрела ему в глаза. — Развода, суда, раздела имущества?
Виктор отвернулся, глядя в окно на прохожих:
— Я хочу быть свободным. Хочу просыпаться и не чувствовать, что задыхаюсь. Хочу сам решать, как жить дальше.
— А дети?
— Я же сказал — буду с ними видеться, помогать.
— Видеться — это не то же самое, что жить вместе, — тихо сказала Эльвира. — Ты готов стать воскресным папой?
Ольга Петровна поставила перед сыном тарелку с борщом:
— Ешь, пока горячий. А то совсем отощал за эти дни.
Виктор послушно взял ложку, но есть не стал. Мысли его были где-то далеко.
— Звонила твоя Зоя, — как бы между прочим сказала Ольга Петровна, присаживаясь напротив. — Говорит, Арсений школу прогуливает.
Виктор вскинул голову:
— Что значит прогуливает? Он же всегда хорошо учился.
— А теперь вот прогуливает, — пожала плечами Ольга Петровна. — И грубит матери. И вообще, по словам Зои, дети на нервах из-за вашей ситуации.
— Она специально давит на жалость, — пробормотал Виктор, но в голосе его не было уверенности.
— Ты поговорил с сыном? — строго спросила Ольга Петровна.
— Нет ещё. Он трубку не берёт.
— А ты домой зайди. Там поговори.
— Мам, Зоя меня на порог не пустит.
— А ты не к Зое — к детям. Это всё ещё твой дом и твои дети.
Виктор отодвинул тарелку:
— Пойду завтра. Сегодня на кафедре допоздна.
Ольга Петровна покачала головой:
— Эх, Витя, Витя. Сначала всё рушишь, а потом не знаешь, как собрать. Весь в отца.
Зоя сидела в кабинете директора школы. Напротив — Нина Васильевна, грузная женщина с уставшим лицом и тяжёлым взглядом.
— Зоя Ильинична, поймите меня правильно, — говорила директор, перебирая бумаги на столе. — Я с пониманием отношусь к вашей семейной ситуации. Но Арсений пропустил уже неделю занятий. Контрольные не написаны, задания не сданы. А ведь у него выпускной класс.
— Я понимаю, Нина Васильевна, — Зоя нервно теребила ремешок сумки. — Мы переживаем непростой период. Но я обещаю, что поговорю с Арсением. Он наверстает всё упущенное.
— Дело не только в учёбе, — директор вздохнула. — Классный руководитель говорит, что видела его в компании старшеклассников из 11 «В». А там, сами знаете, не самые благополучные ребята.
— Арсений не такой, — запротестовала Зоя. — Он всегда был домашним мальчиком.
— Подростки меняются очень быстро, особенно когда в семье проблемы, — Нина Васильевна смягчила тон. — Где сейчас Виктор Александрович? Может, ему стоит поговорить с сыном?
Зоя сжала губы:
— Виктор Александрович сейчас решает свои личные проблемы. Но я передам ему вашу озабоченность.
Выйдя из школы, Зоя набрала номер бывшего мужа. После четвёртого гудка Виктор ответил:
— Да, Зоя.
— Ты должен поговорить с Арсением, — без предисловий начала она. — Он неделю не ходит в школу. Связался с какими-то плохими ребятами.
— Я приеду сегодня вечером, — после паузы ответил Виктор. — Часов в семь.
— Не опаздывай, — Зоя помолчала и добавила: — Маша тоже скучает. И Коля всё время спрашивает, куда ты пропал.
— Я знаю, — голос Виктора дрогнул. — До вечера.
Дверь открыла Вера Николаевна. Окинула Виктора холодным взглядом:
— Явился, блудный отец. Проходи, дети в большой комнате.
В гостиной Маша и Коля смотрели мультфильм. Увидев отца, Коля с радостным визгом бросился к нему:
— Папа! Ты вернулся!
Виктор подхватил сына на руки:
— Привет, чемпион! Как твои дела?
— Хорошо! Мы с бабушкой пекли печенье. А ты совсем к нам переехал?
Виктор бросил быстрый взгляд на Машу, которая делала вид, что увлечена мультфильмом.
— Не совсем, малыш. Я пришёл вас навестить.
— А где Арсений? — спросил он, опуская Колю на пол.
— В своей комнате, — неохотно ответила Маша, не глядя на отца. — Заперся и не выходит.
Виктор прошёл по коридору к комнате старшего сына. Постучал.
— Арсений, это папа. Можно войти?
Тишина.
— Сын, нам нужно поговорить. Открой, пожалуйста.
Дверь резко распахнулась. На пороге стоял Арсений — осунувшийся, с тёмными кругами под глазами.
— О чём говорить? — процедил он. — Всё и так ясно. Ты нас бросил.
— Я никого не бросал, — Виктор попытался положить руку на плечо сына, но тот отстранился. — У нас с мамой сложные отношения, но вас я люблю по-прежнему.
— Да ладно, — хмыкнул Арсений. — Ты даже не позвонил ни разу за эту неделю.
— Я звонил. Ты трубку не брал.
— А зачем мне с тобой разговаривать? — В глазах Арсения блеснули слёзы, которые он тут же яростно смахнул. — Ты всё решил без нас. Тебе плевать, что с нами будет.
— Это неправда, — Виктор шагнул в комнату, закрыл за собой дверь. — Я каждый день думаю о вас. И переживаю.
— Переживаешь? — Арсений скрестил руки на груди. — Настолько, что даже не заметил, как я учиться перестал? Или как Машка плачет по ночам? Или как Колька думает, что ты не возвращаешься из-за него?
Виктор опустился на край кровати:
— Сын, взрослая жизнь сложнее, чем кажется. Иногда люди перестают быть счастливы вместе.
— Да при чём тут счастье? — выпалил Арсений. — Ты о каком-то эфемерном счастье говоришь, а у нас тут реальная жизнь рушится!
В комнату без стука вошла Зоя:
— Всё в порядке? Я слышала крик.
— Всё нормально, мам, — Арсений отвернулся к окну. — Мы просто разговариваем.
— Виктор, можно тебя на минуту? — Зоя кивнула в сторону кухни.
В кухне было тихо. Вера Николаевна увела младших детей гулять, чтобы не мешали разговору.
— Я поговорила с юристом, — без предисловий начала Зоя, наливая себе чай. — Развод можно оформить через месяц. Если не будешь оспаривать мои требования насчёт детей.
— А что с квартирой? — Виктор сел напротив, машинально поправляя очки.
— Квартира пополам, как и положено. Но ты можешь переписать свою долю на детей. Считай это компенсацией за то, что ты сделал.
— За то, что я сделал? — Виктор поднял брови. — То есть за то, что был честен с тобой?
— За то, что разрушил семью, — отчеканила Зоя. — У тебя есть дом матери. А у меня — только эта квартира и трое детей.
— Слушай, — Виктор потёр виски, — я не хочу войны. Но и не собираюсь отдавать тебе всё только потому, что чувствую себя виноватым. Моя доля — это моя доля. Мы можем договориться о её выкупе, если хочешь.
— Выкупе? — Зоя рассмеялась. — На какие деньги, Витя? У меня зарплата медсестры, у тебя — преподавателя. Мы оба нищие по меркам нормальных людей.
— Тогда будем жить как есть. Я буду приходить к детям…
— В мой дом, — перебила Зоя. — Ты будешь приходить в мой дом, потому что съехал сам.
— Наш дом, — твёрдо сказал Виктор. — Я не отказываюсь от своей доли.
Зоя отставила чашку:
— Хорошо. Тогда решим через суд. Я подаю на алименты — 50% от твоего дохода на троих детей. Квартиру продаём и делим деньги. Что касается дома твоей матери — я знаю, что по закону не имею на него прав. Но дети — имеют. Они наследники первой очереди после тебя.
— Не впутывай мою мать, — Виктор стукнул ладонью по столу. — Она тут ни при чём.
— Как скажешь, — Зоя пожала плечами. — Но я уже поговорила с Лизой. Знаешь, твоей сестрой, которую ты последние пять лет игнорируешь? Она полностью на моей стороне.
Виктор замер:
— Ты связалась с Лизой? Зачем?
— Потому что она тоже наследница вашей матери. И я хотела, чтобы она знала — её племянники могут остаться без крыши над головой из-за твоего эгоизма.
— Это шантаж, — процедил Виктор.
— Это защита интересов моих детей, — парировала Зоя. — И если для этого мне придётся втянуть в историю всю твою семью — я это сделаю.
Прошло три месяца.
Виктор стоял у окна своей новой квартиры — маленькой однушки на окраине города. После продажи совместной с Зоей квартиры и раздела денег, этот вариант был единственным, что он мог себе позволить.
Телефон завибрировал — сообщение от Арсения: «Не смогу приехать в субботу. Готовлюсь к экзаменам».
Виктор вздохнул. Третья отмена за месяц. Сын явно избегал встреч, предпочитая короткие сообщения редким звонкам.
Машу и Колю Зоя привозила по графику, установленному судом — два выходных в месяц. Маша держалась отчуждённо, отвечала односложно. Только Коля по-прежнему радовался встречам, но и он всё чаще спрашивал, когда они вернутся к маме.
Зазвонил телефон. На экране высветилось имя матери.
— Да, мам.
— Витя, ты когда заедешь? — голос Ольги Петровны звучал устало. — Лиза приехала, хочет с тобой поговорить.
— Сейчас не могу, — соврал Виктор. — У меня лекция через час.
— В воскресенье? — В голосе матери слышалось недоверие. — Ладно, не хочешь — не приезжай. Только учти: Лиза настроена серьёзно. Говорит, что раз ты бросил семью, то и на дом можешь не рассчитывать.
— Что? — Виктор вскочил с кресла. — Какое она имеет право?
— Такое же, как и ты, — спокойно ответила Ольга Петровна. — Она моя дочь. И, в отличие от тебя, звонит каждую неделю.
Виктор сжал телефон:
— Это Зоя её настроила.
— Не знаю, кто её настроил, — в голосе матери звучала усталость. — Но я, честно говоря, тоже разочарована. Я не так тебя воспитывала.
— Мам, — Виктор понизил голос, — я пытаюсь наладить свою жизнь. Плачу алименты, вижусь с детьми. Что ещё от меня требуется?
— Ничего, — после паузы ответила Ольга Петровна. — Живи как знаешь. Но на наследство не рассчитывай. Я переписала завещание. Дом достанется Лизе, а деньги на счетах — твоим детям, когда им исполнится восемнадцать.
Виктор хотел что-то возразить, но мать уже повесила трубку.
В квартире стало тихо. За окном начинался дождь — такой же, как в тот вечер, когда он сказал Зое о расставании.
Телефон снова завибрировал. Сообщение от Михаила: «Как ты? Может, встретимся?»
Виктор отложил телефон, не ответив. С Михаилом они почти не общались с тех пор, как всё началось. Да и с Эльвирой отношения постепенно сошли на нет — она явно не хотела связываться с мужчиной, обременённым тремя детьми и долгами.
Свобода, которую он так жаждал, оказалась совсем не такой, как представлялось. Маленькая квартира. Одинокие вечера. Редкие встречи с детьми, которые становились всё более натянутыми. И впереди — долгие годы алиментов, дежурных поздравлений с днём рождения и неловких встреч на выпускных.
Виктор подошёл к окну. В отражении он увидел себя — осунувшегося, с проступившей сединой на висках, с потухшим взглядом. Сорок лет. Полжизни позади. И что впереди?
Телефон снова зазвонил. На этот раз — Зоя.
— Да.
— Виктор, это по поводу Арсения, — голос бывшей жены звучал встревоженно. — Он собирается бросить школу. Говорит, что поедет в Москву, будет там работать и учиться.
— В Москву? — Виктор нахмурился. — Он же ещё несовершеннолетний.
— Вот именно. Поэтому тебе нужно с ним поговорить. Меня он не слушает.
— Хорошо, — Виктор потёр переносицу. — Я заеду завтра.
— Завтра может быть поздно. Он уже собрал вещи.
Виктор вздохнул:
— Я выезжаю.
Повесив трубку, он ещё раз посмотрел на своё отражение в окне. «Вот она — свобода, о которой ты мечтал», — подумал он горько.
Дождь усилился, барабаня по стеклу. Виктор надел куртку и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
