— Я тебе как мать говорю: не будет она хозяйкой! Глаза разуй, сынок! — Людмила Георгиевна поправила воротник кофты и демонстративно отвернулась к окну.
Максим потёр переносицу и глубоко вздохнул, считая до пяти. Только спокойствие. Эти разговоры повторялись с завидной регулярностью последние три года.
— Мам, Лера — моя жена. Мы вместе уже пять лет, — он старался говорить ровно, без раздражения.
— И что? — всплеснула руками Людмила Георгиевна. — Пять лет, а всё как на первом свидании! Ни уюта, ни заботы. Квартиру убирает раз в неделю, и то спустя рукава. Готовит — один раз видела. Да и то разогрела что-то из пакета. Полуфабрикаты! В моё время…
— В твоё время не было таких возможностей, — перебил Максим. — Лера работает не меньше меня. У нас равный вклад в семью.
Людмила Георгиевна поджала губы. Её взгляд остановился на книжной полке, где вперемешку стояли технические справочники, современные романы и несколько фигурок из аниме, которые коллекционировала Лера.
— Равный вклад? — переспросила она с нажимом. — А эти… фигульки? Взрослая женщина, а как ребёнок. Ей тридцать уже, а она всё в игрушки играет.
Максим промолчал. Спорить было бессмысленно. Мать прилетела из Тюмени позавчера, и эти два дня превратились в бесконечные нравоучения. Лера держалась, улыбалась, но он видел, как ей тяжело. Сегодня утром она ушла на работу раньше обычного — просто чтобы не пересекаться с Людмилой Георгиевной за завтраком.
— Слушай, давай сменим тему, — предложил он, поглядывая на часы. — У меня через полчаса созвон с заказчиками.
— Вот! — торжествующе воскликнула мать. — Всегда так! Только начнёшь говорить о важном, сразу — давай сменим тему. А потом удивляешься, почему у тебя жизнь наперекосяк. Я, между прочим, ради тебя прилетела. Два часа в аэропорту проторчала, потом эти ваши пробки московские…
Телефон Максима завибрировал. Он взглянул на экран — звонила Лера.
— Извини, мне нужно ответить, — он поднялся с дивана и вышел в коридор.
— Макс, — голос Леры звучал напряжённо, — ты не поверишь, что у нас дома происходит.
— Что случилось? — насторожился он.
— Твоя мать пригласила Антонину Валерьевну. И они вместе перебирают мои вещи в шкафу. Я только что приехала за документами и застала их.
Максим почувствовал, как внутри всё холодеет.
— Антонину? Мою тётю? Она же в Тюмени…
— Уже нет. Приехала сегодня утром. Они даже не заметили, что я вошла. Обсуждали, что из моих вещей «совсем не годится» и что нужно «потихоньку выбросить».
Максим закрыл глаза. С его тётей Антониной они не виделись лет пять, и это было к лучшему. Властная, резкая женщина, она всегда считала своим долгом «причёсывать» жизни окружающих под свои представления о правильном.
— Я сейчас приеду, — сказал он.
— Не надо, — голос Леры стал жёстче. — Я сама разберусь. Просто предупреждаю, что твоё «давай потерпим несколько дней» не работает. Они переходят все границы.
— Лера…
— Всё, мне пора.
Связь оборвалась. Максим несколько секунд смотрел на погасший экран телефона, потом стремительно вернулся в комнату.
— Мам, ты пригласила тётю Тоню? Не предупредив нас?
Людмила Георгиевна с достоинством выпрямила спину:
— А что такого? Она моя сестра. Мы давно не виделись. Я пригласила её погостить с нами пару дней.
— В нашей квартире. Без согласования.
— А что, нужно специальное разрешение, чтобы пригласить родную тётку? — возмутилась Людмила Георгиевна. — Вот до чего довела тебя эта твоя…
— Мам, стоп! — Максим поднял руку. — Я еду домой. Сейчас же.
Он направился к двери, но мать догнала его в коридоре:
— Куда ты? У тебя же созвон с заказчиками!
— Отложу, — отрезал Максим. — Это уже слишком.
Когда Максим открыл дверь квартиры, его встретила звенящая тишина. В гостиной на диване сидели Лера, Людмила Георгиевна и тётя Антонина. Все трое молчали.
Лера поднялась ему навстречу. Её лицо было бледным, только скулы горели лихорадочным румянцем.
— Хорошо, что ты приехал, — сказала она. — Твои родственницы как раз собираются.
Максим перевёл взгляд на мать и тётю. Антонина Валерьевна, крупная женщина с короткой стрижкой и цепким взглядом, скрестила руки на груди.
— Никуда мы не собираемся, — отрезала она. — Что за ерунда! Мы с Людой давно не виделись. Имеем право провести время вместе.
— Безусловно, имеете, — согласилась Лера. — Но не в моей квартире.
— В твоей? — Людмила Георгиевна повысила голос. — Это квартира моего сына!
— Наша квартира, — поправил Максим. — Моя и Леры.
— Максимка, ну ты-то понимаешь, — тётя Антонина смягчила тон, — мы же как лучше хотели. Я приехала на пару дней, повидаться, посмотреть, как вы живёте…
— И заодно проинспектировать мой гардероб? — Лера подняла бровь. — Я застала вас за весьма интересным занятием.
— Мы просто смотрели, — отмахнулась Людмила Георгиевна. — Ничего такого.
— Вы обсуждали, что из моих вещей стоит выбросить, — Лера говорила тихо, но твёрдо. — В моём доме, без моего разрешения копались в моих личных вещах. И знаете что? С меня хватит.
Максим подошёл к жене и встал рядом с ней.
— Мам, тётя Тоня, — начал он, — мы с Лерой очень устали. У нас сложный период на работе. Давайте вы переночуете в гостинице, а завтра мы встретимся, сходим куда-нибудь…
— В гостинице? — перебила его Антонина Валерьевна. — Ты предлагаешь родной тёте, которая вырастила тебя наравне с матерью, ночевать в гостинице?
— Вы не вырастили меня, тётя Тоня, — устало возразил Максим. — Вы приезжали раз в год на неделю.
— И что? Я всю душу вкладывала! — тётя резко поднялась с дивана. — Людочка, ты слышишь? Он выгоняет нас! Родную мать и тётку!
Людмила Георгиевна поджала губы:
— Я так и знала. Это всё она, — кивок в сторону Леры. — Настраивает тебя против семьи.
Лера глубоко вздохнула:
— Даю два часа на сборы! Дальше я звоню в полицию и заявляю о вашем незаконном проникновении, ясно?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Антонина Валерьевна первой нарушила её:
— Ты слышал? Твоя жена угрожает вызвать полицию на твою мать!
Максим посмотрел на Леру, потом на мать и тётю:
— Вы нарушили наше личное пространство. Я согласен с Лерой. Собирайте вещи.
— Максим! — ахнула Людмила Георгиевна. — Ты не можешь говорить это серьёзно!
— Ещё как может, — отрезала Лера. — Я уже забронировала вам номер в гостинице «Космос». Оплачено две ночи. Дальше решайте сами.
— Забронировала? Когда успела? — недоумённо спросил Максим.
— Когда поняла, что они перешли черту, — пожала плечами Лера. — Полчаса назад.
Антонина Валерьевна медленно поднялась:
— Значит, так? Выгоняешь родню? Пожалеешь ещё, помяни моё слово.
— Не драматизируйте, — ответила Лера. — Вы можете видеться с Максимом сколько угодно. Просто не в нашем доме.
— А ты, Максим? — Людмила Георгиевна смотрела на сына почти с мольбой. — Неужели позволишь этой… этой…
— Моей жене, — твёрдо закончил Максим. — Да, позволю. Потому что она права.
Прошёл месяц с того дня, когда Лера поставила ультиматум родственницам мужа. Максим сидел на кухне и просматривал рабочую почту, когда она вернулась с работы.
— Привет, — Лера бросила ключи на тумбочку и устало опустилась на стул рядом с мужем. — Как день?
— Нормально, — Максим закрыл ноутбук. — А у тебя?
— Устала, но довольна, — она потянулась. — Наконец-то закрыли проект с торговым центром. Теперь можно выдохнуть.
Максим помолчал, затем спросил:
— Звонила мама сегодня.
Лера замерла:
— И?
— Спрашивала, как у нас дела. Рассказывала про тётю Тоню — она вернулась в Тюмень.
— Хорошо, — кивнула Лера. — Надеюсь, твоя мама тоже не планирует возвращаться в ближайшее время?
Максим покачал головой:
— Нет. Но она хотела бы «наладить отношения».
Лера фыркнула:
— Наладить отношения — это прекрасно. Но не за счёт моего личного пространства. Я не против твоей мамы, но есть границы, которые нельзя переходить.
Максим взял её за руку:
— Знаешь, я тогда… я должен был раньше вмешаться. Прости.
— Мы оба должны были чётче обозначить границы с самого начала, — пожала плечами Лера. — Но лучше поздно, чем никогда.
Они сидели на кухне, и за окном медленно опускались сумерки. Впервые за долгое время Максим чувствовал странное облегчение — словно с плеч сняли невидимый груз.
— Нет, Людмила Георгиевна, я не могу сейчас говорить, — Лера прижимала телефон к уху, одновременно просматривая документы на компьютере. — У меня совещание через пять минут.
— Всё у тебя совещания! — возмущённый голос свекрови звучал на всю комнату. — Я вот хотела посоветоваться насчёт подарка Максиму. Скоро ведь день рождения.
Лера вздохнула. Прошло три месяца с «инцидента», как они с Максимом это называли. Людмила Георгиевна звонила теперь через день, и каждый разговор был как хождение по минному полю.
— Давайте я перезвоню вам вечером, и мы это обсудим, — предложила Лера.
— Вечером ты всегда занята или устала. Я просто хочу помочь! Ты ведь не знаешь моего сына так, как я.
— Людмила Георгиевна, — Лера сделала глубокий вдох, — мы с Максимом женаты пять лет. Поверьте, я знаю, что ему подарить.
— А вот Антонина говорит…
— Извините, но мне пора на совещание, — Лера не дала ей закончить. — Перезвоню вечером.
Она отключилась и откинулась на спинку стула. Телефон тут же завибрировал — пришло сообщение от свекрови: «Антонина считает, что Максиму нужен новый костюм. Я могу приехать на следующей неделе, поможем выбрать вместе».
Лера закрыла глаза. Начиналось всё сначала.
Вечером она показала это сообщение Максиму.
— Ты должен поговорить с ней, — Лера была непреклонна. — Я понимаю, что она твоя мать, но это превращается в какой-то бесконечный цикл. Она делает вид, что ничего не произошло, и опять пытается вмешиваться в нашу жизнь.
Максим отложил вилку:
— Что ты предлагаешь? Запретить ей звонить?
— Нет, — Лера покачала головой. — Просто объясни ей, что такое личные границы. Что мы сами решаем, что нам нужно. Что её помощь хороша тогда, когда мы о ней просим.
— Она не поймёт.
— Тогда это её проблема, а не наша, — Лера встала из-за стола. — Если она хочет быть частью нашей жизни, ей придётся уважать наши правила. Иначе… ну, мы уже проходили это.
Максим задумчиво смотрел в окно:
— Знаешь, когда мы выставили их с тётей Тоней, я впервые почувствовал себя… свободным. Но потом пришло чувство вины. Всё-таки она моя мать.
— И всегда ею будет, — мягко сказала Лера. — Но это не даёт ей права распоряжаться нашей жизнью. Любовь не должна быть удушающей.
Максим достал телефон:
— Я напишу ей. Чётко и ясно.
— Уверен? Может, лучше позвонить?
— Нет, — он покачал головой. — По телефону она не даст мне сказать и слова. А так она хотя бы прочитает всё до конца.
Людмила Георгиевна стояла у окна в своей тюменской квартире и перечитывала сообщение от сына. Длинное, подробное сообщение, где он объяснял, почему они с Лерой не хотят, чтобы она приезжала «помогать» с выбором подарка, и вообще — почему им важно, чтобы она уважала их личное пространство.
— Представляешь, что он мне написал? — она повернулась к своей сестре, сидящей в кресле. — Что я должна «соблюдать границы»! Как будто я чужой человек!
Антонина Валерьевна поджала губы:
— Это всё она. Эта его Валерия. Настраивает против родной матери.
— Конечно она! — всплеснула руками Людмила Георгиевна. — Максимка никогда таким не был. Всегда маму слушал, ценил мои советы…
— А теперь ценит только её мнение, — кивнула Антонина. — Знаешь, Люда, я тебе так скажу: надо действовать решительнее. Нечего церемониться. Собирайся и езжай к ним. Лично поговори с сыном, глаза в глаза. По телефону и в сообщениях — это всё не то.
Людмила Георгиевна задумчиво посмотрела на телефон:
— Думаешь?
— Уверена! — отрезала Антонина. — Ты его мать или кто? Имеешь полное право! И вообще, они должны быть благодарны, что ты интересуешься их жизнью, заботишься…
Людмила Георгиевна решительно кивнула:
— Знаешь, ты права. Завтра же куплю билет. Приеду без предупреждения — так будет лучше. Пусть не успеют подготовиться и наговорить друг другу, что мне отвечать. Поговорю с сыном по-матерински.
Звонок в дверь раздался, когда Лера вынимала из духовки лазанью. Она недоумённо глянула на часы — Максим должен был вернуться только через час, и у него были ключи.
— Иду! — крикнула она, вытирая руки полотенцем.
Открыв дверь, Лера застыла. На пороге стояла Людмила Георгиевна с большим чемоданом.
— Добрый вечер, — свекровь прошла мимо неё в квартиру, не дожидаясь приглашения. — А где Максим? Я к нему.
Лера медленно закрыла дверь и повернулась к нежданной гостье:
— Людмила Георгиевна, вы не предупредили о приезде.
— А должна была? — свекровь сняла пальто и огляделась. — Я к сыну приехала. Мать имеет право увидеть собственного ребёнка.
— Максим будет через час, — Лера старалась говорить спокойно. — Но вы ведь читали его сообщение? Он ясно дал понять…
— Ой, что там сообщение! — отмахнулась Людмила Георгиевна. — Это всё слова. А мне нужно с ним лично поговорить. Глаза в глаза.
— Понимаю, — кивнула Лера. — Но вы могли бы предупредить. Мы бы подготовились, организовали встречу…
— Чтобы вы успели сговориться? — Людмила Георгиевна прошла в гостиную и опустилась на диван. — Нет уж. Я мать, а не какая-нибудь посторонняя. Так что буду ждать Максима здесь.
Лера почувствовала, как внутри всё закипает. Это было уже слишком. Всё возвращалось на круги своя, несмотря на их с Максимом попытки установить здоровые отношения с его матерью.
— Людмила Георгиевна, — сказала она тихо, — вы не можете просто так врываться в нашу жизнь, когда вам вздумается. Это наш дом.
— Дом моего сына, — парировала свекровь. — И я имею полное право здесь находиться.
— Нет, не имеете, — покачала головой Лера. — Максим ясно дал вам понять, что мы хотим, чтобы вы уважали наши границы. А вы их снова нарушаете.
Людмила Георгиевна презрительно фыркнула:
— Границы! Сплошные выдумки. Нет никаких границ между матерью и сыном. Это противоестественно!
В этот момент в замке повернулся ключ. Дверь открылась, и на пороге появился Максим. Его взгляд метнулся от жены к матери и обратно.
— Мама? — он выглядел ошеломлённым. — Что ты здесь делаешь?
— Максимка! — Людмила Георгиевна вскочила с дивана и бросилась к сыну. — Я решила приехать. Нам нужно серьёзно поговорить. О твоём сообщении, о твоей жизни…
Максим осторожно отстранился от объятий матери и посмотрел на Леру. Та стояла, скрестив руки на груди, с непроницаемым выражением лица.
— Мама, я же написал тебе… — начал он.
— Что написал? — перебила Людмила Георгиевна. — Что тебе не нужна родная мать? Что какие-то выдуманные «границы» важнее, чем я? Знаешь, сынок, это всё её влияние! — она кивнула в сторону Леры. — Раньше ты никогда…
— Стоп, — Максим поднял руку. — Не начинай. Я писал тебе от своего имени. Это мои слова и мои мысли.
— Конечно, конечно, — не стала спорить Людмила Георгиевна. — Просто вы, молодые, иногда не понимаете, что действительно важно. Семья — вот что главное! А эти все современные теории про личное пространство…
— Мама, — Максим говорил твёрдо, но устало, — ты не можешь приезжать без предупреждения. Мы с Лерой ясно дали понять, что хотим, чтобы ты уважала наше пространство.
— И что теперь? — в голосе Людмилы Георгиевны зазвучали слёзы. — Выгонишь родную мать на улицу? Как в прошлый раз?
Максим бросил быстрый взгляд на Леру. Та едва заметно покачала головой.
— Не выгоню, — сказал он наконец. — Но ты переночуешь здесь одну ночь. А завтра мы найдём тебе гостиницу. И, мама, это последний раз, когда ты приезжаешь без предупреждения. В следующий раз я действительно попрошу тебя уйти, независимо от времени суток.
Людмила Георгиевна победно улыбнулась:
— Вот и правильно, сынок. Я так и знала, что ты не позволишь…
— Это не обсуждается, — прервал её Максим. — Одна ночь. Дальше — гостиница. И это не просьба, а условие.
На следующее утро Лера проснулась раньше обычного. Сна не было ни в одном глазу. Она тихо выскользнула из спальни, оставив Максима досыпать, и направилась на кухню.
Там, за столом с чашкой чая, уже сидела Людмила Георгиевна.
— Доброе утро, — сухо поздоровалась Лера.
— Доброе, если оно доброе, — отозвалась свекровь.
Лера молча включила кофеварку и достала из шкафа чашку.
— Знаешь, — нарушила тишину Людмила Георгиевна, — я всю ночь думала о том, что происходит. О том, как ты отдаляешь от меня сына.
Лера глубоко вздохнула и повернулась к свекрови:
— Я никого не отдаляю. Максим сам принимает решения.
— Раньше он никогда не говорил матери таких слов.
— Людмила Георгиевна, — Лера села напротив неё, — давайте начистоту. Вы приехали без предупреждения, после того как Максим ясно попросил вас этого не делать. Вы постоянно вмешиваетесь в нашу жизнь. Копаетесь в моих вещах, критикуете меня, пытаетесь указывать, как нам жить. Это ненормально.
— Ненормально? — возмутилась Людмила Георгиевна. — Мать заботится о сыне — и это ненормально?
— Забота и контроль — разные вещи, — спокойно ответила Лера. — Вы не заботитесь, вы контролируете. И это не делает ни Максима, ни вас счастливыми.
— А ты, значит, делаешь его счастливым? — Людмила Георгиевна сузила глаза. — Своим холодным отношением? Своей постоянной работой? Тем, что дома не убрано, обед не готов?
— Откуда вам знать, что делает вашего сына счастливым? — Лера смотрела ей прямо в глаза. — Вы спрашивали его об этом хоть раз? Не рассказывали ему, как ему должно быть, а просто слушали?
Людмила Георгиевна отвела взгляд:
— Я его мать. Я лучше знаю, что для него хорошо.
— Нет, не знаете, — Лера покачала головой. — Он взрослый человек. С собственными желаниями, мечтами, представлениями о жизни. И они могут отличаться от ваших. Это нормально.
— А если эти желания приведут его к беде? — Людмила Георгиевна стукнула ладонью по столу. — Что тогда?
— Это его выбор и его жизнь, — пожала плечами Лера. — И его право на ошибки. Вы уже вырастили своего сына. Теперь позвольте ему жить своей жизнью.
В этот момент на кухню вошёл Максим. По его лицу было видно, что он слышал часть разговора.
— Мама, — сказал он, наливая себе кофе, — я нашёл тебе номер в гостинице недалеко от центра. Заезд с двух часов дня.
Людмила Георгиевна поджала губы:
— Значит, всё-таки выгоняешь?
— Мы договорились вчера, — напомнил Максим. — Одна ночь, потом гостиница.
— Договорились! — фыркнула мать. — А с кем ты на самом деле договаривался? С ней или со мной?
Максим устало потёр переносицу:
— Мама, прекрати. Это не имеет смысла.
— Нет, имеет! — Людмила Георгиевна повысила голос. — Я приехала к тебе с чистым сердцем, хотела помочь, позаботиться, а меня отправляют в гостиницу, как чужую!
— Потому что ты не слышишь нас, — твёрдо сказал Максим. — Я написал тебе длинное сообщение, объяснил всё подробно. А ты что сделала? Приехала без предупреждения, как будто ничего не было.
— Потому что это глупости! Все эти ваши «границы»! Семья должна быть вместе, поддерживать друг друга…
— Вот именно, — перебил её Максим. — Поддерживать. А не контролировать, не указывать, не осуждать. Ты не поддерживаешь меня, мама. Ты пытаешься переделать мою жизнь под свои представления.
Людмила Георгиевна побледнела:
— Как ты можешь такое говорить матери? После всего, что я для тебя сделала?
— Именно поэтому я и говорю, — Максим сел за стол. — Потому что ты моя мать. И я хочу нормальных отношений с тобой. Но не ценой нашей с Лерой жизни.
Прошло три часа. Людмила Георгиевна собрала вещи и теперь стояла в прихожей. Её лицо было напряжённым, губы сжаты в тонкую линию.
— Значит, так и будет? — спросила она, глядя на сына. — Выбираешь её, а не мать?
— Я не выбираю между вами, — покачал головой Максим. — Я выбираю нормальные, здоровые отношения. С уважением к личным границам. И с тобой, и с Лерой.
— Какие ещё границы между матерью и сыном? — Людмила Георгиевна всплеснула руками. — Ты часть меня! Я тебя родила!
— И я благодарен тебе за это, — спокойно сказал Максим. — Но теперь я взрослый человек. Со своей жизнью, своей семьёй.
— Семьёй? — Людмила Георгиевна кивнула в сторону Леры, стоящей поодаль. — Вот это твоя семья? Женщина, которая даже обед толком приготовить не может?
— Мама, хватит, — Максим говорил очень тихо. — Просто хватит.
Он открыл входную дверь:
— Я заказал тебе такси. Оно уже ждёт внизу. Водитель поможет с чемоданом.
Людмила Георгиевна смотрела на сына, словно не веря тому, что происходит:
— Ты действительно это делаешь? Выставляешь родную мать на улицу?
— Я отвезу тебя в гостиницу, если хочешь, — предложил Максим. — Но сейчас тебе нужно уйти.
— Нет, не нужно провожать, — Людмила Георгиевна надела пальто трясущимися руками. — Я всё поняла. Раз так, то так. Только потом не приходи, когда поймёшь, что я была права.
Она взялась за ручку чемодана и направилась к двери. На пороге остановилась и повернулась к Лере:
— Надеюсь, ты довольна. Добилась своего.
Лера не ответила. Людмила Георгиевна последний раз взглянула на сына, покачала головой и вышла, громко хлопнув дверью.
— Она звонит каждый день, — сказал Максим, откладывая телефон. — И каждый раз одно и то же. Обвинения, упрёки, манипуляции.
Прошло две недели с тех пор, как они отправили Людмилу Георгиевну в гостиницу. Она пробыла в Москве ещё три дня, пытаясь встретиться с сыном «без этой твоей», но Максим был непреклонен: либо уважай наши правила, либо никак.
— Может, стоит на время прекратить общение? — предложила Лера. — Дать ей время остыть, принять ситуацию.
Максим задумчиво покрутил в руках чашку с кофе:
— Знаешь, я думаю, ты права. Мы пытались наладить контакт, но она не хочет меняться. А я больше не могу жить в этом постоянном напряжении.
— И что ты будешь делать?
— Скажу ей, что нам нужна пауза, — Максим поднял взгляд на жену. — Что я люблю её, но не могу продолжать эти отношения в том виде, в котором они сейчас существуют. Что когда она будет готова уважать наш выбор, наши границы — мы сможем возобновить общение.
— Она будет в ярости, — заметила Лера.
— Возможно, — согласился Максим. — Но это моё решение. И я должен его принять, иначе ничего не изменится.
— Я поддержу любой твой выбор, — Лера взяла его за руку.
Максим улыбнулся:
— Знаешь, в детстве я всегда думал, что моя мама — самая мудрая, самая понимающая. А сейчас понимаю, что она просто человек. Со своими страхами, ожиданиями, представлениями о жизни. И эти представления не совпадают с моими. И это нормально. Но ненормально пытаться навязать их другому взрослому человеку.
Он достал телефон и написал матери сообщение: «Мама, нам нужно временно прекратить общение. Мне нужно пространство и время, чтобы всё обдумать. Я позвоню, когда буду готов. Пожалуйста, не пытайся связаться со мной в ближайшее время. Это моё решение, и я прошу тебя уважать его».
Отправив сообщение, Максим выключил телефон и положил его на стол. Впервые за долгое время он почувствовал, что действительно принимает решение самостоятельно, не оглядываясь на чужие ожидания.
Полгода спустя Лера сидела в кафе недалеко от работы и просматривала рабочую почту, когда заметила знакомую фигуру у входа. Людмила Георгиевна медленно шла между столиками, оглядываясь по сторонам. Заметив Леру, она на мгновение замерла, затем решительно направилась к её столику.
— Здравствуй, — сказала свекровь, останавливаясь напротив.
— Здравствуйте, — Лера закрыла ноутбук. — Вы в Москве?
— Проездом, — Людмила Георгиевна выглядела неуверенно. — Можно присесть?
Лера кивнула на стул напротив. Несколько минут они молчали.
— Как Максим? — наконец спросила Людмила Георгиевна.
— Хорошо, — ответила Лера. — Много работает. Недавно получил повышение.
— Я знаю, — кивнула свекровь. — Читала в его соцсетях.
Снова повисла пауза.
— Я пыталась дозвониться ему, — сказала Людмила Георгиевна. — Но он не отвечает.
— Он сказал, что позвонит сам, когда будет готов, — напомнила Лера. — Ему нужно время.
— Сколько времени нужно, чтобы простить собственную мать? — в голосе Людмилы Георгиевны прозвучала горечь. — Полгода? Год? Десять лет?
— Дело не в прощении, — Лера покачала головой. — А в уважении. В том, чтобы научиться уважать выбор другого человека, даже если этот выбор кажется неправильным.
Людмила Георгиевна долго смотрела на Леру, потом тихо сказала:
— Я всегда хотела для него только лучшего.
— Я знаю, — кивнула Лера. — Но «лучшее» для каждого своё. И только сам человек может решить, что для него лучше.
— Я скучаю по нему, — глаза Людмилы Георгиевны наполнились слезами. — Он ведь всё, что у меня есть.
Лера молчала. Она понимала, что сейчас от её слов многое зависит. Но решение должен принять Максим, а не она.
— Я передам ему, что вы приезжали, — сказала наконец Лера. — Остальное — его выбор.
Людмила Георгиевна медленно поднялась со стула:
— Передай. И скажи… скажи, что я постараюсь. Научиться уважать его выбор, как ты говоришь. Но я не знаю, смогу ли. Это сложно — отпускать то, что любишь.
Она ушла, не дожидаясь ответа. Лера смотрела ей вслед и думала о том, как непросто бывает принять, что твоя версия любви может быть разрушительной для тех, кого ты любишь больше всего на свете.
Вечером она рассказала Максиму о встрече с матерью. Он выслушал молча, потом долго сидел, глядя в одну точку.
— Что будешь делать? — спросила Лера.
— Не знаю, — честно ответил он. — Но точно не сейчас. Мне нужно ещё время.
Лера кивнула. Она понимала, что некоторые решения требуют времени. И что иногда самое сложное в отношениях — это найти равновесие между близостью и независимостью, между заботой и контролем, между прошлым и будущим.
А Максим думал о том, что впервые за долгое время он не чувствует себя виноватым за то, что живёт своей жизнью. И это была его собственная, маленькая, но очень важная победа.
Прошло ещё полгода. Максим и Лера готовились к переезду — они купили квартиру в новом районе, просторную, с видом на парк. Старую решили сдавать.
— Как думаешь, куда поставим этот шкаф? — Лера разглядывала план новой квартиры, разложенный на столе.
— В спальне, возле окна, — Максим поставил рядом с ней чашку кофе. — Там как раз есть ниша подходящего размера.
Телефон Максима завибрировал. Он взглянул на экран и нахмурился.
— Мама? — спросила Лера.
Он кивнул:
— Третий раз за неделю. И ещё тётя Тоня звонила вчера, выпытывала, когда я наконец «помирюсь с матерью».
— И что ты ответил?
— Что это не ссора, а осознанное решение, — Максим отложил телефон. — Знаешь, странно. Год назад я бы сразу начал оправдываться, чувствовать себя виноватым. А сейчас… просто знаю, что поступаю правильно.
Лера задумчиво посмотрела на мужа:
— Думаешь, она когда-нибудь поймёт?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Но это уже не моя проблема. Я сделал всё, что мог — объяснял, пытался найти компромисс, устанавливал границы. Если человек не хочет уважать твоё пространство — тебе придётся защищать его самостоятельно.
— Даже если этот человек — твоя мать, — тихо закончила Лера.
— Именно, — кивнул Максим. — Особенно если этот человек — твоя мать.
Они вернулись к обсуждению плана новой квартиры. Старая жизнь оставалась позади, вместе со старыми схемами отношений, невысказанными обидами и нездоровыми привязанностями. Впереди была новая глава — без компромиссов с собственным достоинством, без вины и без постоянной оглядки на чужие ожидания.
Телефон снова завибрировал. Максим взглянул на экран, затем решительно отключил звук и положил телефон экраном вниз. Это был его выбор и его право — строить свою жизнь так, как он считает нужным.
