— Ты же понимаешь, что это ненормально? — Вера прищурилась, глядя на мужа поверх чашки с остывшим чаем. — Я должна уйти из собственного дома, потому что приезжает твоя мать?
Павел не поднимал глаз. Сосредоточенно разглядывал крошки на скатерти, собирая их кончиком указательного пальца.
— Это временно. Всего две недели, — он говорил тихо, словно сам не верил своим словам. — Ты же знаешь, какая она…
— Нет, не знаю, — Вера резко отставила чашку. — Объясни.
— Зачем начинать это все? Ты снимешь квартиру, я оплачу. Она поживёт, уедет, и всё вернётся на круги своя.
— На круги своя? — Вера невесело усмехнулась. — Как я потом буду смотреть в глаза соседям? «А это наша Вера, которую муж выставляет на улицу, когда приезжает мамочка». Прекрасно просто.
— Никто ничего не узнает.
— Я узнаю, Паша! Я! — она стукнула себя в грудь. — И ты — узнаешь. И твоя драгоценная Людмила Аркадьевна тоже прекрасно будет знать, что выжила невестку из дома.
Вера вытащила из пачки сигарету, хотя бросила курить два года назад. Закурила, выпустила дым в потолок и с вызовом посмотрела на мужа.
— Может, вам обеим стоит повзрослеть? — Павел поднялся из-за стола. — Не устраивать этот… детский сад.
— По-твоему, «детский сад» — это когда взрослая женщина хочет жить в собственной квартире?
— По-моему, детский сад — это когда две взрослые женщины не могут ужиться под одной крышей. Ладно, как хочешь. Разбирайтесь сами, — он схватил ключи от машины и, не глядя на жену, вышел из кухни.
Их брак трещал по швам уже давно. Верочка, так звали её в институте, когда-то влюбилась в высокого аспиранта с философского, цитировавшего Ницше и разбиравшегося в джазе. Она — вчерашняя школьница, которой родители прочили карьеру экономиста, он — подающий надежды исследователь, уже опубликовавший несколько статей в научных журналах.
Десять лет спустя Вера работала в крупной компании, а Павел преподавал философию в частной школе и подрабатывал репетиторством. От прежнего блеска в его глазах не осталось и следа. Статьи больше не писались, диссертация так и осталась незаконченной. Лишь изредка, выпив с друзьями, он рассуждал о мировом духе и о том, как всё могло сложиться иначе.
Свекровь Вера видела всего трижды. На свадьбе, где та сидела с каменным лицом и едва притронулась к праздничному ужину. Потом на похоронах свёкра, куда Людмила Аркадьевна явилась в строгом чёрном костюме и ни разу не заплакала. И однажды проездом — тогда она остановилась у них на два дня и успела перемыть всю посуду, демонстративно натирая въевшиеся пятна на кастрюлях, и перестелить постельное бельё, поджав губы при виде несвежих наволочек.
После каждого визита Павел становился раздражительным, замкнутым, а потом неделями заглаживал вину перед женой — то цветами, то внезапными подарками, то билетами в театр. Вера принимала извинения, но с каждым разом всё труднее было делать вид, что ничего не происходит.
И вот теперь Людмила Аркадьевна решила приехать на две недели.
На следующий день Вера проснулась от звука передвигаемой мебели. Павел готовил квартиру к приезду матери.
— Зачем ты двигаешь стол? — спросила она, стоя в дверях гостиной.
— Мама любит, когда он стоит у окна.
— А где будет стоять шкаф с моими книгами?
— Можно временно поставить его в спальне.
Вера покачала головой.
— Знаешь, что? Я, пожалуй, правда съеду на время. Только не в съёмную квартиру. К Катьке поеду. Давно собиралась навестить.
Павел просиял:
— Правда? Это было бы идеально. Мама успокоится, а ты отдохнёшь у сестры. Она же в Питере живёт? Съездишь, по музеям походишь…
— В Крыму она живёт, Паша. Уже три года. Мы на её новоселье ездили, забыл?
Он смутился, но быстро взял себя в руки:
— Тем лучше! Море, солнце, отдохнёшь как следует.
— В ноябре, Паша? Какое море?
— Ну, воздухом подышишь… Знаешь, я даже на билет тебе добавлю.
Вера посмотрела на мужа долгим взглядом:
— Не надо мне ничего добавлять. Я сама заработала на билет в оба конца.
В Симферополе было промозгло и ветрено. Катя встретила сестру на вокзале, обняла, забрала чемодан.
— Рассказывай, что случилось, — потребовала она, когда они сели в машину.
— С чего ты взяла, что что-то случилось? — Вера пристегнулась и уставилась в окно.
— Ты прилетаешь в ноябре, без предупреждения, с одним чемоданом и с лицом, будто тебя только что уволили. Да ещё и отпросилась на две недели. Что-то явно произошло.
— Свекровь приехала, — нехотя призналась Вера. — А мне предложили освободить территорию.
Катя присвистнула:
— Серьёзно? И ты согласилась?
— А что мне оставалось делать? Бороться за место под солнцем с Людмилой Аркадьевной? Устраивать мужу истерики?
— Ну, для начала можно было напомнить ему, что ты его жена, а не квартирантка.
Вера отмахнулась:
— Всё сложнее. У них с матерью какие-то… особые отношения. Она его вырастила одна, всю жизнь на него положила. А потом появилась я и, по её мнению, сбила мальчика с пути истинного.
— И в чём это выражается?
— Например, в том, что он не защитил диссертацию. Хотя сам давно забросил эту идею.
— То есть, ты виновата в том, что твой муж не оправдал мамочкиных ожиданий?
Вера пожала плечами:
— Примерно так. Плюс я недостаточно хорошая хозяйка, недостаточно образованная собеседница и недостаточно покладистая жена.
— И вместо того, чтобы послать эту женщину куда подальше, ты прилетела ко мне?
— Я прилетела к тебе, чтобы сохранить свой брак, — твёрдо сказала Вера. — Пусть они наговорятся вдоволь, а я пока отдохну от семейных разборок.
Катерина покачала головой, но дальше расспрашивать не стала.
Первые дни в Крыму пролетели незаметно. Вера гуляла вдоль набережной, фотографировала хмурое осеннее море, пила вино в маленьких кафе и старательно не думала о том, что происходит дома. Павел звонил каждый вечер, но разговоры были короткими и какими-то вымученными.
— Как мама? — спрашивала Вера.
— Нормально. Ворчит, что у нас холодно. Представляешь, включила обогреватель на полную мощность, я вернулся — в квартире Сахара.
— Ну, ей же виднее, как вам должно быть комфортно, — не удержалась от сарказма Вера.
— Начинается… — вздыхал Павел. — Давай не будем.
— Конечно, не будем. Как работа?
— Нормально. Мама считает, что мне давно пора найти что-то более достойное.
— Ясно. Что ещё мама считает?
— Верочка, не начинай, а?
На десятый день в дверь позвонили, когда сёстры завтракали. Катя открыла и через минуту вернулась с растерянным лицом:
— Там какой-то мужик спрашивает Веру Николаевну. Говорит — по работе.
Вера удивлённо подняла брови:
— По работе? Странно.
В прихожей стоял молодой человек в деловом костюме.
— Вера Николаевна? — он протянул ей папку. — Распишитесь здесь, пожалуйста.
— Что это?
— Документы на ознакомление. Вам необходимо расписаться.
Вера механически поставила подпись и раскрыла папку. Первым, что бросилось в глаза, было заявление о разводе.
— Я не понимаю, — Вера сидела на кухне, бессмысленно перелистывая страницы документов. — Как? Почему?
Катя молча поставила перед ней чашку крепкого чая и села рядом.
— Я приехала на две недели. Всего лишь на две недели! И за это время он подаёт на развод? Что произошло? — Вера набрала номер мужа, но телефон был недоступен. — Не понимаю…
— Может, стоит вернуться? — осторожно предложила Катя. — Поговорить лично?
— И сорвать такой чудесный план? — Вера истерически рассмеялась. — Выставить меня из дома, а потом подать на развод, пока я далеко и не могу устроить скандал. Прекрасный план. Наверняка мамочка подсказала.
— Успокойся, — Катя обняла сестру за плечи. — Давай подумаем трезво. Если он хочет развода, то должна быть причина.
— Какая причина может появиться за десять дней?!
— Не знаю. Может, он давно к этому шёл.
Вера замерла.
— Давно… Действительно. Он давно отдалился. Всё время на работе, всё время уставший. Мы почти не разговариваем. А тут такой удобный случай…
— Ты его не слишком обвиняй, — мягко сказала Катя. — Может, есть объяснение.
— Объяснение? — Вера снова рассмеялась. — Ему тридцать пять, а он до сих пор спрашивает разрешения у мамы, как жить! Какие тут могут быть объяснения?
Вера вернулась в Москву через три дня, не дожидаясь конца визита свекрови. Такси привезло её домой поздно вечером. Она нарочно не предупредила Павла — хотела застать его врасплох, увидеть реакцию.
Ключ повернулся в замке, и Вера вошла в прихожую. В квартире горел свет, из кухни доносились голоса. Она осторожно сняла пальто, поставила чемодан и на цыпочках подошла к двери.
— …поэтому я считаю, что так будет лучше для всех, — говорил Павел.
— Ты всегда был слишком мягким, Павлуша, — в голосе Людмилы Аркадьевны звучало неприкрытое удовлетворение. — Она пользовалась этим. Но теперь всё будет по-другому.
— Я не уверен, что…
— А я уверена! Посмотри, до чего она тебя довела. Преподаёшь в школе вместо того, чтобы делать научную карьеру. Живёшь в этой тесной квартирке. А она ещё и деньги на ветер выбрасывает — видела я её шмотки в шкафу. Брендовые! На твою зарплату!
— Мама, у Веры своя зарплата, и она…
— Вот именно! Своя зарплата! А должна быть семья, дети! Но ей же карьера важнее. И что в итоге? Тридцать лет бабе, а толку?
Вера толкнула дверь и вошла в кухню. Людмила Аркадьевна осеклась на полуслове. Павел вскочил со стула.
— Вера? Ты… ты должна была быть в Крыму…
— А я решила вернуться пораньше, — она улыбнулась, глядя прямо в глаза свекрови. — Добрый вечер, Людмила Аркадьевна. Рада вас видеть.
Женщина поджала губы и отвернулась.
— Паша, нам нужно поговорить, — Вера посмотрела на мужа. — Наедине.
— Никаких секретов в семье быть не должно, — отрезала свекровь. — Говори при мне, что хотела.
— При всём уважении, Людмила Аркадьевна, вы не часть нашей семьи. Вы — гостья.
— Что?! — свекровь побагровела. — Да как ты смеешь! Паша, ты слышишь, что она несёт?
Павел растерянно переводил взгляд с матери на жену.
— Вера, может, не надо…
— Нет, надо, — она достала из сумки папку с документами и положила на стол. — Это что?
Павел побледнел.
— Где ты это взяла?
— Курьер привёз. В Крым. Вместо того, чтобы поговорить со мной, ты подаёшь на развод через суд?
— Я собирался позвонить…
— Когда? После того, как суд состоится?
— Верочка, давай присядем и…
— Не называй меня Верочкой! — она повысила голос. — Верочка уехала на море, а вернулась Вера Николаевна, которую ты решил выбросить из своей жизни.
— Я не выбрасываю! — Павел тоже перешёл на крик. — Я поступаю честно! Зачем мучить друг друга, если всё кончено?
— А кто сказал, что всё кончено? — Вера опустилась на стул. — Когда мы это обсуждали? Когда принимали решение?
— Ты же сама видишь, что мы давно отдалились…
— И вместо того, чтобы поработать над отношениями, ты решил их разорвать?
— При чём тут работать? — вмешалась Людмила Аркадьевна. — Если любви нет, её не вернёшь!
— А вы откуда знаете, есть у нас любовь или нет? — Вера в упор посмотрела на свекровь. — Может, у нас был прекрасный брак, пока вы не начали в него лезть?
— Да как ты…
— Вера, не начинай, — перебил Павел. — Мама тут ни при чём. Это моё решение.
— Да неужели? И совпало оно как раз с приездом мамы? Странное совпадение.
Павел устало потёр лицо:
— Я устал, Вера. Устал от вечных скандалов, от твоих упрёков, от того, что ты всегда недовольна. Хочу начать с чистого листа.
— С чистого листа? — Вера усмехнулась. — И когда же ты планировал мне об этом сообщить? После того, как выставишь меня за дверь?
— Что ты несёшь? Никто тебя не выставляет.
— Нет? А зачем тогда было отправлять меня в Крым? Чтобы спокойно всё подготовить? Чтобы я вернулась, а тут — сюрприз! — квартира уже переоформлена, вещи упакованы?
— Это бред.
— Правда? Тогда зачем было затевать весь этот цирк с отъездом?
— Я просто хотел избежать конфликта! — Павел повысил голос. — Знал, что вы с мамой опять начнёте цепляться друг к другу, и решил, что лучше вам не пересекаться!
— И заодно решил подать на развод? Очень удобно!
— Я давно об этом думал, просто не знал, как сказать.
Вера покачала головой:
— Десять лет, Паша. Десять лет коту под хвост. И ради чего?
— Ради его счастья! — вмешалась Людмила Аркадьевна. — Павлуша заслуживает нормальной семьи, а не…
— Мама, пожалуйста, — Павел поднял руку. — Давай не будем.
— Нет, давай будем! — Вера стукнула ладонью по столу. — Давай наконец расставим все точки над і. Скажи честно — это твоё решение или мамино?
— Моё, конечно.
— И когда ты его принял?
Павел отвёл глаза:
— Давно уже думал…
— А решился как раз после маминого приезда? Совпадение?
— Просто так сложилось.
— Ясно, — Вера встала. — Знаешь что? Я не буду оспаривать развод. Хочешь — разводись. Но квартиру мы будем делить.
— Какое делить?! — возмутилась свекровь. — Эта квартира досталась Павлуше от бабушки! Ты на неё права не имеешь!
— Имею, Людмила Аркадьевна. Мы в браке десять лет, и всё имущество — общее.
— Это наглость!
— Это закон, — Вера пожала плечами. — А теперь, если позволите, я пойду спать. Устала с дороги.
— И где ты собираешься спать? — ядовито поинтересовалась свекровь.
— В своей спальне, разумеется. А вы?
— Я сплю в спальне.
— Вот как? — Вера повернулась к мужу. — Ты уже и кровать ей уступил?
— Я на диване, — буркнул Павел. — Мама не может спать на диване, у неё спина.
— А где предполагалось спать мне, когда я вернусь? Тоже на диване?
— Я думал, ты останешься у сестры подольше…
— Чтобы вы тут всё успели провернуть? Прости, не вышло.
Она вышла из кухни, оставив Павла объясняться с матерью.
Следующие дни превратились в молчаливое противостояние. Вера демонстративно готовила себе отдельно, ела в другое время и запиралась в комнате, как только Людмила Аркадьевна появлялась в поле зрения. Павел метался между ними, пытаясь сгладить острые углы, но получалось плохо.
На четвёртый день Вера вернулась с работы и обнаружила, что замок в двери её шкафа взломан, а вещи перерыты.
— Что здесь произошло? — спросила она у Павла, который сидел в гостиной с ноутбуком.
— О чём ты?
— Кто-то копался в моих вещах.
— Мама искала утюг, — нехотя признался он. — Сказала, что не может найти.
— Утюг? В шкафу с моей одеждой?
— Ну, она не знала, где он может быть…
— Утюг стоит там же, где стоял последние десять лет — в кладовке, на второй полке! — Вера с трудом сдерживала гнев. — И твоя мать прекрасно это знает, потому что каждый раз, когда приезжает, перекладывает его на место, которое считает правильным!
— Вера, не надо драматизировать…
— Драматизировать? Она взломала мой шкаф! Копалась в моих личных вещах!
В комнату вошла Людмила Аркадьевна.
— Что за крики?
— Вы рылись в моих вещах! — Вера повернулась к свекрови.
— Я искала утюг.
— В шкафу с одеждой?
— Павлуша сказал, что вы часто прячете вещи в странных местах.
— Я такого не говорил, — растерялся Павел.
— Говорил-говорил, — отмахнулась мать. — И вообще, что за секреты? Что у тебя там, наркотики?
— Это моё личное пространство! Вы не имеете права!
— В нашем доме нет личного пространства, — отрезала свекровь. — Семья должна быть открытой друг для друга.
— В вашем доме? — Вера задохнулась от возмущения. — В вашем?
— Мама имела в виду…
— Я знаю, что она имела в виду! — перебила Вера. — И знаю, чем всё это закончится. Ты выберешь её, как выбирал всегда. И знаешь что? Мне надоело бороться за место в твоей жизни с женщиной, которая родила тебя сорок лет назад!
Она схватила сумку и выбежала из квартиры.
Вера шла по вечерней Москве, не разбирая дороги. Холодный ноябрьский ветер пробирал до костей, но она не замечала. В голове крутились обрывки фраз, воспоминания, планы… Десять лет жизни заканчивались вот так — глупо, некрасиво, с разбитым шкафом и бегством из дома.
Телефон зазвонил, когда она уже подходила к метро. Павел.
— Вера, вернись, давай поговорим.
— О чём? — устало спросила она. — Всё уже решено.
— Ничего не решено. Просто нервы сдали у всех.
— Паша, хватит делать вид, что это просто ссора. Ты подал на развод. Твоя мать роется в моих вещах и считает квартиру своей. О чём тут говорить?
— Я попрошу её извиниться.
— Она не станет извиняться. И даже если станет — это ничего не изменит. Я для неё всегда буду врагом.
— Ты преувеличиваешь…
— Нет, Паша, я наконец вижу всё ясно. Ты никогда не встанешь на мою сторону. И знаешь, что? Я больше не буду пытаться тебя переделать. Хочешь жить с мамой — живи. Я подпишу твои бумаги о разводе.
— Вера…
— Прощай, Паша.
Она сбросила звонок и выключила телефон.
Вера позвонила в дверь. За дверью послышались шаги, потом знакомый голос:
— Кто там?
— Это я, Серёж.
Дверь распахнулась. На пороге стоял высокий мужчина лет сорока, в домашних брюках и растянутой футболке.
— Верка? Ты чего тут?
— Пустишь переночевать? — она попыталась улыбнуться, но губы не слушались.
— Что случилось? — он посторонился, пропуская её в квартиру.
— Длинная история.
— У меня есть время, — Сергей забрал у неё сумку и провёл на кухню. — Чай будешь?
— Лучше что-нибудь покрепче.
Он молча достал бутылку коньяка и два стакана.
— Рассказывай.
Вера залпом выпила коньяк и поморщилась:
— Развожусь я, Серёжа.
— Серьёзно? С чего вдруг?
— Свекровь приехала. В очередной раз. И в очередной раз муж выбрал её, а не меня.
— Погоди, — Сергей нахмурился. — При чём тут свекровь? Она что, заставила его подать на развод?
— Не знаю, заставила или нет, но факт в том, что он это сделал. Сразу после её приезда.
— А ты?
— А что я? Десять лет я пыталась доказать, что достойна быть его женой. Хватит.
Сергей покачал головой:
— Помню, я ещё на свадьбе подумал — не жилец. Слишком маменькин.
— Да ладно, он не всегда такой был. Просто… сдался. Опустил руки. Раньше у него были амбиции, планы. А потом всё как-то… растворилось.
— И кто в этом виноват, по его мнению?
— По мнению его матери — я, — Вера горько усмехнулась. — Мешала ему делать карьеру, отвлекала от науки, тратила деньги… Стандартный набор.
— А сам-то он что думает?
— Ничего. Вот в чём проблема — он сам уже ничего не думает. Повторяет мамины слова, как попугай.
Сергей налил ещё коньяка:
— И что теперь?
— Не знаю, — Вера пожала плечами. — Съёмную квартиру поищу. Адвоката найду хорошего. Буду делить имущество.
— Делить? — Сергей удивлённо поднял брови. — Я думал, вы снимали жильё.
— Нет, это квартира его бабушки. Формально — его. Но мы десять лет в браке, так что половина моя.
— Воевать будешь?
— Буду, — твёрдо сказала Вера. — Не из вредности. Просто… это справедливо. Я вложила в эту квартиру десять лет жизни. Ремонт делала, мебель выбирала. Почему я должна уйти ни с чем?
— Резонно, — Сергей кивнул. — Можешь оставаться здесь, пока не решишь, что делать дальше.
— Спасибо. Только ненадолго. Не хочу стеснять.
— Да брось, — он махнул рукой. — Квартира большая, места хватит. И потом, мы же друзья.
Вера благодарно улыбнулась:
— Ты настоящий друг, Серёж.
Утром телефон разрывался от звонков. Павел, Катя, несколько коллег, даже свекровь пыталась дозвониться. Вера включила телефон, прочитала сообщения и снова выключила. Потом собралась и поехала к адвокату, которого ей порекомендовали на работе.
— Значит, так, — адвокат, сухощавая женщина лет пятидесяти, внимательно изучила документы. — Вариантов у нас два. Либо соглашаемся на развод и делим имущество по закону, либо возражаем против развода.
— Зачем возражать? — удивилась Вера. — Я не хочу оставаться в браке с человеком, который меня не любит.
— Тактический ход, — пояснила адвокат. — Если вы возражаете, суд даёт три месяца на примирение. За это время мы можем договориться о более выгодных условиях раздела имущества.
— Не хочу я примиряться, — покачала головой Вера. — Хочу развестись и забыть, как страшный сон.
— Как скажете. Тогда будем делить имущество. Квартира, машина, что ещё?
— Больше ничего. Мебель пусть оставляет себе. Технику тоже.
— Уверены? По закону вам положена половина всего.
— Уверена. Не хочу мелочиться. Только квартиру и машину.
— Хорошо, — адвокат сделала пометки в блокноте. — Теперь о стратегии…
Вечером позвонила Катя:
— Ты где пропадаешь? Почему трубку не берёшь?
— Не хотела ни с кем разговаривать, — призналась Вера. — Устала от всего.
— Паша звонил. Говорит, ты пропала, вещи не забрала.
— Пусть не беспокоится, я всё заберу. В выходные приеду с грузчиками.
— Он раскаивается, знаешь.
— В чём? — горько усмехнулась Вера. — В том, что попался?
— Говорит, погорячился с разводом. Хочет поговорить.
— Не о чем нам разговаривать, Кать. Всё кончено.
— Ты уверена? Десять лет всё-таки…
— Уверена. Знаешь, что я поняла? Я всё это время любила призрак. Того Пашу, который был в институте — умного, амбициозного, с огнём в глазах. А настоящий Павел давно превратился в тень своей матери.
— Люди меняются, Вер.
— Вот именно. И я тоже изменилась. Больше не хочу быть девочкой на побегушках, которая доказывает свекрови, что достойна её сыночка.
— А если он всё-таки выберет тебя? Если поставит мать на место?
— Поздно, — отрезала Вера. — Десять лет было время выбирать. Он сделал свой выбор.
В субботу Вера приехала в квартиру с двумя грузчиками. Павел открыл дверь и растерянно замер на пороге:
— Ты чего с ними?
— Вещи забирать, — спокойно ответила Вера.
— Я бы сам помог…
— Не надо. Я быстро.
Она прошла в квартиру. Людмилы Аркадьевны не было видно.
— Мама к подруге поехала, — словно прочитав её мысли, сказал Павел. — Я попросил её уйти, чтобы мы могли спокойно поговорить.
— Нам не о чем говорить, — Вера открыла шкаф и начала доставать свою одежду. — Я подписала согласие на развод. Адвокат подаст документы на раздел имущества.
— Какой ещё раздел? — опешил Павел. — Ты что, серьёзно собираешься делить квартиру?
— А ты думал, я просто так уйду? Извини, не в этот раз.
— Но это же бабушкина квартира! Она мне её завещала!
— Это твоя квартира, в которой мы прожили десять лет в официальном браке. По закону половина — моя.
— Вера, ну зачем нам ссориться? Давай разойдёмся по-хорошему. Я заплачу тебе компенсацию…
— Не нужна мне твоя компенсация, — Вера складывала вещи в большие сумки. — Я хочу получить то, что заслужила.
— Да что ты заслужила?! — не выдержал Павел. — Что ты сделала для этой квартиры?
— А что я сделала? — Вера выпрямилась и посмотрела ему в глаза. — Ремонт от начала до конца. Новая проводка, трубы, полы, кухня. Кто всё это делал? Кто выбирал материалы, следил за рабочими, контролировал каждую мелочь? Я! А ты только деньги давал и ныл, что дорого!
— Я зарабатывал эти деньги!
— И я тоже! Или ты забыл, что последние пять лет я зарабатываю больше тебя? Кто оплачивал отпуска? Кто покупал тебе одежду? Кто оплатил твои курсы повышения квалификации?
Павел отвёл глаза:
— Это другое…
— Конечно, другое, — Вера горько усмехнулась. — Когда ты что-то делаешь для семьи — это вклад. Когда я — это моя обязанность.
Она кивнула грузчикам:
— Вот эти сумки, пожалуйста. И коробки из кладовки, там подписано моё имя.
— Куда ты поедешь? — тихо спросил Павел.
— Не твоё дело.
— Вера, давай всё-таки поговорим…
— Мы уже всё обсудили, — она застегнула куртку. — Дальше будем общаться через адвокатов.
— Но так нельзя! Десять лет вместе…
— Можно, Паша. Ещё как можно. Ты же сам всё решил, — она посмотрела на него с усталой жалостью. — Не волнуйся, твоя мама всё одобрит. Скажет, что я жадная и меркантильная, а ты — бедная жертва. И ты ей поверишь, как всегда.
Грузчики вынесли вещи. Вера в последний раз обвела взглядом квартиру, в которой прошла треть её жизни, и вышла, не оборачиваясь.
Прошёл месяц. Вера сняла небольшую квартиру недалеко от работы и погрузилась в судебные тяжбы. Павел сначала пытался договориться, предлагал деньги, потом злился, угрожал, и наконец затих, передав все дела адвокату.
— Они предлагают треть стоимости квартиры, — сообщила Вере её адвокат после очередного заседания. — Это меньше, чем положено по закону, но хорошая сумма.
— Почему они вдруг стали такими щедрыми? — удивилась Вера.
— Думаю, его мать поняла, что по-другому не получится. Суд явно на вашей стороне.
— И что вы советуете?
— Соглашаться. Треть стоимости трёхкомнатной квартиры в центре — приличные деньги. Хватит на однушку.
Вера задумалась:
— Знаете, соглашусь. Хватит уже этой войны.
— Уверены? Мы могли бы выбить больше…
— Уверена. Я доказала, что не позволю вытереть о себя ноги. Этого достаточно.
— Ну что, подписала? — Сергей поставил перед Верой бокал вина.
— Подписала, — она улыбнулась. — Официально свободна и относительно богата.
— И что теперь?
— Теперь буду искать квартиру. Потом ремонт, новая мебель… Новая жизнь, в общем.
— Не жалеешь?
Вера задумалась:
— О чём? О разводе? Нет. О потерянных годах? Иногда. Но знаешь, я многому научилась за эти десять лет. Например, тому, что нельзя жить чужими мечтами. Нельзя любить человека за то, кем он мог бы стать.
— А за что можно?
— За то, кто он есть. Прямо сейчас, — она посмотрела Сергею в глаза. — Без оговорок, без «если бы» и «когда-нибудь».
Он поднял бокал:
— За новую жизнь?
— За новую жизнь, — Вера улыбнулась и сделала глоток вина.
За окном падал снег, укрывая Москву белым покрывалом. Где-то в другом конце города Павел, наверное, объяснял матери, почему согласился отдать бывшей жене треть стоимости квартиры. А может, не объяснял — просто сидел и смотрел в окно, думая о том, как всё могло сложиться иначе.
Вера больше не хотела об этом думать. Завтра начинался новый день. Новая страница. Новая жизнь — без оглядки на прошлое.
