— Это не просьба, а приказ! — Варя сжала телефон. — Твоя мама даже не спросила, есть ли у меня планы. Просто поставила перед фактом.
Миша вздохнул, устало потирая лоб. Их кухня, обычно уютная и спокойная, сейчас будто наполнилась напряжением. За окном августовское солнце заливало город, но внутри квартиры повисла гроза.
— Может, она просто не подумала, как это прозвучит? — попытался оправдаться Миша, хотя в его голосе не было уверенности.
— Не подумала? — Варя поставила чашку на стол чуть громче, чем собиралась. — «Пусть твоя жена приезжает и помогает мне крутить огурцы на зиму». Даже не «пусть Варя», а «твоя жена». Как будто у меня нет имени!
Телефонный звонок от Полины Витальевны раздался полчаса назад, и с тех пор Варя никак не могла успокоиться. Три года брака с Мишей, три года попыток выстроить нормальные отношения со свекровью, и все по одному и тому же сценарию.
— Я понимаю, что она иногда бывает… резкой, — Миша подбирал слова осторожно, как сапер на минном поле. — Но огурцы — это же традиция. Она каждый год их закручивает.
— И каждый год я должна все бросать и ехать через весь город, чтобы ей помогать? — Варя покачала головой. — В прошлом году я взяла отгул, позапрошлом отменила встречу с подругой. А в этот раз у меня подготовка к новому учебному году. Мне нужно планы составлять, а не огурцы крутить.
Миша присел на край стула, не зная, чью сторону принять. Он любил жену, но уважал и мать. Эта дилемма выматывала его сильнее, чем двенадцатичасовая смена на заводе.
— Может, я сам съезжу и помогу ей? — предложил он, наконец.
Варя грустно улыбнулась:
— Ты предлагал в прошлый раз. Помнишь, что она ответила? «Заготовки — женское дело». Как будто мы до сих пор в прошлом веке живем.
Телефон Миши завибрировал. Имя матери на экране словно подсвечивалось укором. Он нехотя ответил, включив громкую связь.
— Да, мам…
— Михаил, ты передал моё приглашение Варваре? — голос Полины Витальевны звучал обманчиво мягко. — Огурцы уже помыты, банки простерилизованы. Жду вашего решения.
Миша посмотрел на Варю, взглядом умоляя о помощи.
— Полина Витальевна, — начала Варя, стараясь говорить спокойно, — я очень ценю ваше… приглашение. Но в этом году у меня действительно много работы перед началом учебного года.
Пауза на другом конце линии затянулась.
— Работа важнее семьи, значит? — холодно произнесла свекровь. — Я понимаю. Когда моя мать нуждалась в помощи, я никогда не отказывала. Но сейчас, конечно, другие времена, другие ценности.
Миша закрыл глаза, словно от физической боли.
— Мама, пожалуйста…
— Нет-нет, все в порядке, — перебила его Полина Витальевна. — Справлюсь сама. Я же всегда справляюсь сама, не так ли?
Звонок оборвался. Миша положил телефон и посмотрел на жену:
— Ты же понимаешь, что теперь это будет припоминаться нам на каждом семейном ужине?
Варя подошла к окну. Во дворе дети играли в футбол, беззаботно смеясь. Как же ей хотелось такой же простоты в отношениях с семьей мужа.
— Я не могу больше так, Миша, — тихо сказала она. — Каждый раз уступать, прогибаться, извиняться за то, что хочу жить своей жизнью. Я уважаю твою маму, но…
Звонок в дверь прервал ее. На пороге стояла Марина, сестра Миши — подтянутая, всегда безупречно одетая женщина, старше их на восемь лет.
— Привет, голубки! — бодро воскликнула она, проходя в квартиру без приглашения. — Решила заглянуть на минутку. О, вы что, поссорились? У вас такие лица…
— Марина, сейчас не самое подходящее время, — начал Миша, но сестра уже расположилась в кресле, закинув ногу на ногу.
— Мама звонила мне пять минут назад, — без предисловий сообщила она. — Сказала, что Варя отказалась помогать с заготовками.
Варя и Миша переглянулись. Новость распространялась со скоростью лесного пожара.
— У меня работа, Марина, — попыталась объяснить Варя. — Я не могу всё бросить…
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Марина. — Все мы работаем. Я вот генерального директора в отпуск отпустила и ничего, справляюсь. А тут всего-то день потратить на огурцы.
— Это не «всего-то день», — возразила Варя. — Это вопрос уважения к моему времени и к моим решениям.
Марина театрально вздохнула:
— Как всё драматично! Мама просто хочет провести время с невесткой, разве это так плохо?
— Если бы она действительно хотела провести со мной время, она могла бы предложить сходить в кафе или в парк, — Варя старалась сохранять спокойствие. — А не командовать через Мишу.
— Варя, — предупреждающе произнес Миша.
— Что «Варя»? — она повернулась к мужу. — Ты хочешь, чтобы я снова промолчала? Согласилась? Уступила? Как в прошлый раз, и позапрошлый, и…
Телефон Миши снова зазвонил. На этот раз звонил его отец, Виктор Николаевич — человек немногословный, редко вмешивающийся в семейные разборки.
— Сынок, — голос Виктора Николаевича звучал необычно взволнованно, — что у вас там происходит? Мать в слезах, говорит, Варя ее совсем не уважает.
Миша потер виски:
— Пап, все не так. Просто у Вари много работы, и она не может приехать помогать с огурцами.
— Работа работой, а семья семьей, — назидательно произнес отец. — Вы уж найдите способ решить эту ситуацию. Мать очень расстроена.
Когда разговор закончился, Марина поднялась с кресла:
— Ну, я пойду. Подумайте над словами отца. Кстати, я заеду к маме завтра, помогу ей. Как невестка и дочь.
Последние слова прозвучали с явным намеком. После ухода Марины в квартире повисла тяжелая тишина.
— Не могу поверить, — наконец произнесла Варя. — Не прошло и часа, а уже вся твоя семья в курсе, что я «плохая невестка».
Миша обнял ее за плечи:
— Они просто не понимают. Мама привыкла, что все делается по ее правилам. Дай ей время привыкнуть, что у нас своя жизнь.
— Три года недостаточно? — горько спросила Варя. — Миша, это не закончится. Сегодня огурцы, завтра что-то еще. И каждый раз я должна чувствовать себя виноватой.
В этот момент телефон Вари подал сигнал сообщения. Светлана, мать одной из учениц, писала: «Здравствуйте, Варвара Андреевна! Узнала, что вы родственница Полины Витальевны Соколовой. Какое совпадение! Она моя троюродная тетя. Говорит, вы очень заняты в последнее время. Может, я могу чем-то помочь с подготовкой к занятиям?»
Варя показала сообщение Мише.
— Великолепно, — выдохнула она. — Теперь еще и на работе будут знать, какая я «неблагодарная невестка».
Миша нахмурился:
— Я поговорю с мамой. Это уже переходит все границы.
— Нет, — Варя покачала головой. — Я сама с ней поговорю. Давно пора расставить точки над «и».
На следующее утро Варя стояла перед дверью дома свекрови. Сердце колотилось, но решимость не покидала ее. Она нажала на звонок.
Полина Витальевна открыла дверь, и на ее лице отразилось удивление, быстро сменившееся холодной вежливостью:
— Варвара? Не ожидала тебя увидеть.
— Можно войти? — спросила Варя. — Нам нужно поговорить.
В кухне действительно все было готово к консервации: огурцы, специи, стерилизованные банки. Полина Витальевна молча поставила перед невесткой чай.
— Я пришла сказать, — начала Варя, собравшись с духом, — что мне очень важны хорошие отношения с вами. Вы — мать Миши, человека, которого я люблю. Но мне кажется, мы начали не с той ноги.
Полина Витальевна приподняла бровь:
— А с какой ноги мы должны были начать? Ты сразу дала понять, что наши семейные традиции тебе не важны.
— Неправда, — твердо возразила Варя. — Я уважаю ваши традиции. Но и вы должны уважать мое право на собственное время и решения.
— В мое время невестки уважали свекровей, — фыркнула Полина Витальевна. — А сейчас что? Ни позвонить лишний раз, ни в гости не приехать.
— Мы приезжаем каждое воскресенье, — напомнила Варя. — А когда вы болели в феврале, я брала отгулы, чтобы сидеть с вами.
— И теперь попрекаешь этим?
— Нет, просто напоминаю, что я не избегаю общения с вами. Но ваш вчерашний звонок… Это было не приглашение, а требование.
В глазах свекрови на мгновение мелькнуло что-то похожее на понимание, но тут же исчезло.
— Моя соседка Анна Петровна каждый год с невесткой огурцы закрывает, — сказала она с вызовом. — И Лида из третьего подъезда. А я что, хуже?
Варя вдруг поняла: дело было не в огурцах. Дело было в статусе, в соревновании со сверстницами, в страхе оказаться хуже других.
— Полина Витальевна, — мягко сказала она, — я не против помогать вам. Но давайте договоримся заранее, а не в последний момент. И давайте будем разговаривать напрямую, а не через Мишу.
Звонок в дверь прервал их разговор. На пороге стояла Марина с сумками продуктов.
— О, Варя? — удивилась она. — Решила все-таки помочь?
— Мы разговариваем, — ответила Варя. — Пытаемся понять друг друга.
Марина скептически хмыкнула:
— Ну-ну. Мама, я привезла укроп и чеснок, как ты просила.
Полина Витальевна просияла:
— Спасибо, доченька. Вот кто никогда не подводит!
Варя почувствовала, как внутри поднимается волна обиды и гнева. Три года попыток наладить отношения, и всё впустую.
Вечером того же дня в квартире Вари и Миши раздался звонок. На пороге стояла заплаканная девушка с чемоданом.
— Ксюша? — Варя обняла младшую сестру. — Что случилось?
Ксения, на пять лет младше Вари, выглядела измученной и расстроенной.
— Мы с Андреем расстались, — всхлипнула она. — Можно я поживу у вас несколько дней? Не хочу возвращаться в Саратов к родителям и слушать их «а мы предупреждали».
— Конечно, оставайся, — без колебаний ответила Варя, проводя сестру в гостиную.
Когда вернулся Миша, Ксения уже спала в их гостевой комнате, а Варя сидела на кухне, задумчиво глядя в окно.
— Как прошел разговор с мамой? — спросил Миша, присаживаясь рядом.
Варя вздохнула:
— Как обычно. Только теперь я поняла, что дело не в огурцах. Ей важно показать соседкам, что у нее «правильная» невестка, которая выполняет все ее указания. А еще пришла твоя сестра и снова начала меня унижать.
Миша нахмурился:
— Марина всегда была маминой любимицей. Она сама не замужем, так что не понимает, каково это — быть между двух огней.
— А ты понимаешь? — тихо спросила Варя.
Миша помолчал, затем осторожно произнес:
— Варь, а может, все-таки съездишь к маме? Один день, и все наладится. Ради меня?
Варя посмотрела на мужа с недоверием:
— Серьезно? После всего, что я тебе рассказала? Ты предлагаешь мне просто сдаться?
— Не сдаться, а пойти на компромисс, — уточнил Миша. — Иногда нужно уступить, чтобы сохранить мир.
— Мир? — голос Вари дрогнул. — Какой мир, Миша? Я три года уступаю, и что изменилось? Твоя мама только больше убедилась, что может мной командовать.
Впервые за три года брака между ними повисло настоящее напряжение. Они легли спать, не разрешив конфликт, а утром за завтраком едва разговаривали.
Ксения, наблюдавшая за ними, наконец спросила:
— У вас что-то случилось?
Варя кратко рассказала ситуацию с огурцами и свекровью.
— И ты еще сомневаешься? — возмутилась Ксения. — Да ни за что не ехала бы! Пусть сама свои огурцы крутит.
— Легко говорить, когда это не твоя свекровь, — заметила Варя.
— А помнишь, как в детстве папа нам рассказывал про свою тещу, нашу бабушку? — вдруг спросила Ксения. — Как она маму изводила своими требованиями, а он все терпел, потому что «мы же одна семья»? А потом не выдержал и поставил ультиматум: или бабушка уважает их семью, или они перестают общаться.
Варя задумалась. Действительно, их отец, Иван Сергеевич, обычно такой спокойный и неконфликтный, однажды восстал против собственной тещи. И отношения, как ни странно, наладились.
— Может, стоит поговорить с папой? — предложила Ксения. — Он поймет.
В воскресенье вся семья собралась на обед у родителей Вари. Иван Сергеевич и Анна Михайловна всегда радушно принимали зятя и относились к нему как к родному сыну.
Обед проходил в теплой атмосфере, когда вдруг раздался звонок в дверь.
— Вы кого-то еще ждете? — удивилась Варя.
Анна Михайловна покачала головой:
— Нет, никого.
На пороге стояла Полина Витальевна с большой сумкой.
— Добрый день, — сказала она с вымученной улыбкой. — Решила заглянуть, привезла вам огурчиков. Сама закрутила, без помощи невестки.
Иван Сергеевич, никогда не любивший конфликты, все же пригласил ее к столу. Атмосфера мгновенно изменилась. Варя сидела напряженная, Миша выглядел растерянным, а Полина Витальевна с деланной улыбкой рассказывала, как тяжело ей пришлось с заготовками.
— А ведь некоторые невестки помогают своим свекровям, — с намеком произнесла она. — Вот у Анны Петровны невестка каждый год приезжает, и ничего, не жалуется.
Варя почувствовала, как краснеет от обиды и гнева. Миша под столом сжал ее руку, умоляя молчать.
Но неожиданно заговорил Иван Сергеевич:
— Полина Витальевна, я вас очень уважаю, но позвольте высказаться. Когда мы с Анной поженились, моя теща, царствие ей небесное, тоже считала, что имеет право указывать, как нам жить. Каждый день звонила, проверяла, что Аня приготовила, как убралась, почему не заехала помочь с тем или этим.
Все за столом замерли.
— И знаете, что я сделал? — продолжил Иван Сергеевич. — Сказал ей прямо: либо она уважает нашу семью и наше право на собственные решения, либо мы прекращаем общение. Жестко, да. Но иначе наш брак мог не выдержать.
Полина Витальевна побледнела.
— Вы на что намекаете? — спросила она дрожащим голосом. — Что я разрушаю брак своего сына?
— Я ни на что не намекаю, — спокойно ответил Иван Сергеевич. — Просто делюсь опытом. Когда две женщины тянут мужчину в разные стороны, он рано или поздно порвется.
Миша, впервые видевший ситуацию со стороны, вдруг понял, как тяжело было Варе все эти годы. Она не жаловалась, не скандалила, просто просила уважать ее решения. А он, вместо поддержки, предлагал ей смириться.
— Мама, — решительно сказал он, глядя на Полину Витальевну, — нам нужно поговорить. Серьезно поговорить.
Вечером того же дня Миша поехал к матери один. Варя осталась дома с Ксюшей, не находя себе места от волнения.
— Не переживай так, — успокаивала ее сестра. — Миша все сделает правильно. Он любит тебя.
— Но он любит и мать, — тихо ответила Варя. — И я не хочу ставить его перед выбором.
Миша вернулся поздно, выглядел усталым, но решительным.
— Ну как? — с тревогой спросила Варя.
Он сел рядом с ней:
— Знаешь, я никогда не видел маму такой… уязвимой. Она расплакалась, когда я сказал, что мне больно видеть, как вы конфликтуете.
— Она плакала? — удивилась Варя. Полина Витальевна всегда казалась ей несгибаемой.
— Да. И знаешь, что она мне рассказала? Что все ее подруги хвастаются, как их невестки им помогают. А она чувствует себя… ненужной. Забытой. Боится, что я отдаляюсь от нее из-за тебя.
Варя опустила глаза:
— Я никогда не хотела встать между вами.
— Я знаю, — Миша взял ее за руку. — И сказал ей об этом. Предложил другой вариант: я буду регулярно приезжать к ней на выходных, помогать по хозяйству. А вы с ней могли бы делать что-то другое вместе — ходить в театр, например, или в кафе. Не потому, что должны, а потому что хотите провести время вместе.
— И она согласилась?
— Не сразу, но да. Сказала, что попробует, — Миша помолчал. — Варь, прости меня. Я должен был раньше понять, как тебе тяжело.
Варя обняла мужа:
— Главное, что ты понял сейчас.
Прошло две недели. Миша действительно стал чаще ездить к матери, помогал с домашними делами. Варя пару раз составила ему компанию, и они с Полиной Витальевной сходили в городской парк, где недавно открылась выставка цветов. Было неловко, но терпимо.
Но настоящей дружбы между ними так и не возникло. Они оставались вежливыми, но холодными друг с другом. Варя уважала привязанность Миши к матери и не препятствовала их общению. Полина Витальевна, в свою очередь, перестала напрямую вмешиваться в их жизнь.
Однажды вечером, когда Миша и Варя обсуждали прошедшую неделю, Варя призналась:
— Я, наверное, слишком резко отреагировала на тот звонок про огурцы. Могла бы и поехать, раз для нее это так важно.
Миша покачал головой:
— Нет, ты была права. Дело не в огурцах. Дело в уважении. Мама должна уважать тебя и твое время, как и ты — ее.
— Мы никогда не станем лучшими подругами, да? — с легкой грустью спросила Варя.
— Возможно, нет, — честно ответил Миша. — Но вы можете научиться уважать друг друга. И этого достаточно. Моя главная семья — это ты, Варя. И я рад, что мы наконец-то это прояснили.
На следующее утро на телефон Вари пришло сообщение от Полины Витальевны: «Закрутила огурцы сама. Пришлю вам баночку. Приезжайте в воскресенье на чай, если будет время».
Не извинение, но шаг навстречу. Варя показала сообщение Мише с легкой улыбкой.
— Ну что, поедем? — спросил он, обнимая жену.
— Поедем, — кивнула она. — Только ненадолго. У меня в понедельник открытый урок.
— Так и скажем, — согласился Миша.
Это не было идеальным решением, но это был новый этап в их семейных отношениях. Этап, в котором было место для уважения и границ. А огурцы? Что ж, огурцы подождут до следующего лета. И, возможно, к тому времени они найдут способ закрутить их вместе — не по обязанности, а по желанию.
