— Аннушка, телевизор-то мой уже четыре года у вас висит.
Анна замерла над кастрюлей, в которой булькал разогревающийся грибной суп. Валентина Петровна стояла в дверях кухни, сложив руки на груди, и смотрела на телевизор, висящий на стене.
— Мне для дачи новый покупать придётся, — добавила свекровь, вздыхая так тяжело, словно на её плечи только что свалилась вся тяжесть мира.
Анна повернулась, натянув улыбку. Ложка в её руке дрожала едва заметно.
— Валентина Петровна, вы же дарили его нам.
— Дарила, пока не встанете на ноги, — свекровь кивнула на телевизор. — А теперь мне самой нужен.
Звук ключей в замке прервал неловкую паузу. Игорь вошёл в квартиру, стянул ботинки в прихожей, прошёл на кухню. Анна быстро разлила суп по тарелкам, поставила на стол.
— Сынок, садись ужинать, — Валентина Петровна сразу переключилась на него. — Диван совсем протёрся у вас.
Игорь сел на указанный диван, неловко ёрзая. Пружины действительно скрипнули под его весом.
— А мне на даче сидеть не на чём, пустые комнаты, — продолжала мать, проходя в гостиную. — Гостей принимать не на что.
— Мам, но мы же думали, что навсегда… — пробормотал Игорь, глядя в тарелку.
— Навсегда! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Я же не могу голую дачу содержать. Людей стыдно приглашать.
Анна поставила перед мужем хлеб. Их взгляды встретились на секунду — она увидела в его глазах растерянность и что-то ещё. Жалость к матери.
На следующий день на работе, пока не было покупателей, Анна набрала номер подруги. В магазине было относительно тихо, только где-то скрипели тележки.
— Света, представляешь, — прошептала она в трубку, оглядываясь. — Теперь требует мебель вернуть. Говорит — ей самой нужно дачу обставлять.
— Да она с ума сошла! — возмутилась Света в трубке. — Дарила же четыре года назад!
— Игорь говорит — может, правда поможем маме, новую купим.
— Аня, очумела что ли? Вы что, миллионеры?
Анна закрыла глаза. В кассе начала выстраиваться очередь.
— Не знаю, что делать. Мне надо бежать, покупатели идут.
Она отключилась и посмотрела на подходящую бабушку с полной тележкой. Руки всё ещё дрожали.
В субботу они с Валентиной Петровной ехали с дачи в автобусе. Свекровь устроилась у окна и всю дорогу не молчала.
— Видела, как пустые комнаты выглядят? — она повернулась к Анне. — Стыдно людей приглашать. А у вас мой комплект стоит, уже весь истрепался.
Анна смотрела в окно на проплывающие мимо поля. Автобус подпрыгивал на ухабах.
— Но мы же не знали…
— Не знали! — фыркнула Валентина Петровна. — Думали, навечно себе забрали мою мебель?
Женщина в соседнем ряду покосилась на них. Анна почувствовала, как краснеют щёки. Остаток дороги она молчала, считая столбы за окном.
Ночью они с Игорем лежали в постели. За стенкой сопели дети. Игорь ворочался, матрас скрипел.
— Аннушка, может, действительно поможем маме? — прошептал он. — У неё же ведь и правда пустая дача, неудобно как-то перед ней.
Анна развернулась к нему. В полумраке видны были только контуры его лица.
— А нам удобно будет кредит брать? У нас дети, расходы каждый день.
Игорь молчал, смотрел в потолок. Где-то капала вода в ванной.
— Она всю жизнь для меня жила, дачу обустраивала.
— А для нас кто жил? — тихо спросила Анна.
Он не ответил. Только тяжело вздохнул и отвернулся к стене.
В понедельник на работе к Анне подошла Люба, коллега из соседнего отдела.
— Что такая мрачная? — спросила она, присаживаясь на край стула рядом с кассой.
Анна рассказала про свекровь. Люба качала головой, цокая языком.
— У меня тоже такая была, — сказала она наконец. — Сначала дарит, потом требует обратно с процентами.
— Игорь между двух огней мечется, жалко мужа.
— А себя не жалко? — Люба посмотрела на неё прямо. — Аня, это классический развод на деньги. Она прекрасно помнит, что дарила. Просто решила, что вы клюнете.
Анна пробивала очередную покупку. Цифры на экране кассы мелькали, а в голове крутились слова Любы. «Развод на деньги». Неужели всё так просто?
На следующий день дома Анна резала овощи для обеда, когда в дверь позвонили. Валентина Петровна вошла с племянницей Олей — девушкой с неуверенными глазами.
— Вот Оля, видишь, как они живут? — свекровь обвела рукой гостиную. — А мою мебель четыре года используют, мне новую покупать не хотят для дачи.
Оля неловко молчала, переминаясь с ноги на ногу. Анна продолжала резать морковь, делая вид, что не слышит.
— Может, чай попьём, Валентина Петровна? — предложила она, не поднимая глаз от доски.
— Чай она предлагает! — фыркнула свекровь. — На моём диване сидеть будем, из моих чашек пить.
В этот момент из детской выбежали Максим и Маша, неся игрушки. Они уселись на спорный диван, разложили конструктор.
Валентина Петровна тут же подошла к внукам, показала пальцем на обивку.
— Видишь, Аннушка, как всё истрепалось? Пружины скрипят, обивка протёрлась. А я ведь вам почти новое всё отдавала.
Дети замерли, не понимая, о чём речь. Максим осторожно потрогал диван.
— Бабуля, а что с диваном? — спросил он.
Анна быстро подошла, обняла детей за плечи.
— Ничего, сынок. Дети здесь живут, Валентина Петровна.
— Живут! На моей мебели живут! — голос свекрови стал резче. — Четыре года моим добром пользуются!
Оля покраснела и стала собираться.
— Тётя Валя, мне пора уже…
— Да, идём, деточка. Видела, как у них дела обстоят.
После их ухода Анна долго стояла у окна, сжимая кулаки. Дети вернулись к игрушкам, но играли тише обычного.
Вечером Игорь пришёл домой задумчивый. За ужином ковырял вилкой картошку, не поднимая глаз.
— Сегодня с Серёгой говорил про мамину мебель, — сказал он наконец.
Анна настороженно подняла голову.
— И что он сказал?
— Говорит — мать права, что мне жалко для неё денег? Она же помогала нам в своё время.
Анна медленно отложила вилку. В горле встал комок.
— И ты с ним согласен?
Игорь пожал плечами, всё ещё не глядя на неё.
— А что? Она же мать всё-таки.
— А я что? — тихо спросила Анна.
Он не ответил. Только потянулся за хлебом.
На следующий день Анна гладила детские вещи, когда Валентина Петровна зашла без звонка. Прошла в гостиную, критически осмотрела мебель.
— Аннушка, я вчера каталоги смотрела, — сказала она, подходя ближе. — Новый комплект стоит триста тысяч.
Анна не подняла головы от утюга. Руки дрожали.
— Дорого очень.
— Дорого! — взвилась свекровь. — А четыре года моей мебелью пользоваться — не дорого? Пора бы уже совесть иметь и мне помочь дачу обустроить.
Утюг шипел на детской рубашке. Анна поспешно подняла его, проверила ткань. Не прожгла.
— Валентина Петровна, откуда у нас такие деньги?
— Найдёте! Кредит возьмёте! Я же не прошу сразу всё, в рассрочку можно.
Анна молчала, продолжая гладить. Валентина Петровна постояла ещё немного, но ответа не дождалась и ушла, хлопнув дверью.
В субботу к Анне зашла соседка Марина. Сели на кухне пить чай. Анна рассказала про требования свекрови.
— Триста тысяч хочет за новую мебель, — сказала она, размешивая сахар. — Говорит — моя уже износилась.
Марина качнула головой.
— Да она обнаглела совсем! Подарила же четыре года назад.
— Не знаю, что делать. Игорь мечется, ему неудобно матери отказать.
— Понятно, — усмехнулась Марина. — Мужики все одинаковые — мамочек жалеют. А жену с детьми в долги загнать не жалко.
Анна сжала чашку в руках. Чай обжигал пальцы сквозь тонкий фарфор.
— Я думала, семья это когда вместе решения принимают.
— Думала, — покачала головой Марина. — А на деле семья у него одна — мамочка. Остальные так, квартиранты с детьми.
Вечером того же дня Анна мыла посуду, когда зазвонил телефон. Валентина Петровна говорила требовательным тоном.
— Аннушка, передай сыну — до конца месяца решайте с мебелью. Новую покупать будете для моей дачи или как?
Анна сжала трубку так, что побелели костяшки.
— Но Валентина Петровна, мы не готовы к таким тратам.
— Четыре года готовились! — рявкнула свекровь. — Или думали, бесплатный сыр получили?
— У нас дети, расходы…
— У меня тоже расходы! Дача пустая стоит, людей стыдно приглашать!
Гудки в трубке. Анна поставила телефон на зарядку дрожащими руками.
Поздно вечером они с Игорем сидели на кухне. На столе лежали калькулятор, блокнот, стопка чеков. Анна подсчитывала расходы.
— Триста тысяч кредита — это три года выплат по десять тысяч в месяц, — сказала она, записывая цифры. — Плюс проценты.
Игорь тяжело вздохнул, листая чеки.
— А что делать? Мать совсем обидится, отношения испортим навсегда.
Анна подняла на него глаза. В свете настольной лампы его лицо казалось чужим.
— А наши отношения? Наши дети что будут есть, если десять тысяч в месяц банку отдавать?
Игорь молчал, складывая чеки в аккуратную стопку. Где-то за окном лаяла собака.
— Может, займём у кого-то? — предложил он неуверенно.
— У кого? — Анна отложила ручку. — У твоей матери, которая требует триста тысяч?
— Не ерничай.
— Я не ерничаю. Я считаю деньги, которых у нас нет.
Она показала ему расчёты. Зарплата, коммунальные, еда, одежда детям, лекарства. В остатке — две тысячи в месяц.
— Видишь? Если десять тысяч кредита, значит восемь тысяч в минус каждый месяц. Где брать?
Игорь смотрел на цифры, и лицо его становилось всё более растерянным.
— Но мама…
— Твоя мама хочет, чтобы её внуки голодали ради её дачи?
Он резко встал, прошёлся по кухне.
— Не говори так про мать!
— А как говорить? — Анна тоже поднялась. — Она требует деньги, которых у нас нет, для мебели, которую сама подарила!
В детской что-то упало, послышался плач. Максим проснулся от их голосов. Анна побежала к сыну, оставив Игоря одного с расчётами на столе.
Утром дети были тише обычного. За завтраком Маша спросила:
— Мама, а почему вы с папой ночью ругались?
Анна и Игорь переглянулись. Он первым отвел взгляд.
— Не ругались, дочка. Обсуждали важные дела.
— А бабушка правда заберет наш диван? — добавил Максим.
Анна сжала губы. Игорь отложил ложку.
— Доедайте завтрак. Опоздаете в школу.
В понедельник вечером Валентина Петровна пришла с решительным видом. Села напротив Анны и Игоря за стол, сложила руки на груди.
— Ну что, надумали с мебелью? — спросила она без предисловий. — Новую покупать будете для дачи?
Анна посмотрела прямо в глаза свекрови.
— Валентина Петровна, вы же дарили тогда. Почему мы должны вам новую покупать?
Лицо свекрови исказилось.
— Неблагодарные! — взвилась она. — Четыре года моим добром пользовались! Тогда забираю всё назад! И без наследства останетесь вообще! Лучше на себя всё потрачу, надоело своё выпрашивать!
Наступила тишина. Игорь медленно поднял голову, посмотрел на мать.
— Мама, хватит уже.
— Что «хватит»? — не поняла Валентина Петровна.
Игорь встал из-за стола, подошел к Анне. Положил руку ей на плечо.
— Забирай мебель, какая есть у нас.
Валентина Петровна округлила глаза. Такого поворота она явно не ожидала.
— То есть как это?
Анна поднялась рядом с мужем. Впервые за долгое время почувствовала его поддержку.
— Как слышали, — сказала она спокойно. — Завтра всё вывезем к вам. А себе в кредит новую купим.
— Но она же… вся потертая… использованная… — растерянно пробормотала свекровь.
— Мам, ну что ты хотела? — устало сказал Игорь. — Четыре года мы с детьми жили, не в музее. Мебель и должна изнашиваться.
Валентина Петровна сидела, открыв рот. План требовать новую мебель рухнул. Ей предлагали забрать именно то, что она когда-то подарила.
В субботу к дому подъехала грузовая машина. Анна стояла у окна, наблюдая, как рабочие выносят диван. Пружины действительно просели, на обивке виднелись пятна от детских соков и фломастеров.
Валентина Петровна стояла рядом с машиной в полном недоумении.
— И это вы мне везёте на дачу? — спросила она, когда грузчики с трудом втиснули диван в кузов.
— Вашу мебель везём, — ответила Анна, снимая со стены телевизор. — Четыре года семейного использования, как и положено.
Грузчики вынесли стол с глубокими царапинами от ножниц и пластилина. Шкаф с оторвавшейся дверцей. Кресло с продавленным сиденьем.
— Я не поняла, — растерянно сказала свекровь, глядя на груду потрепанной мебели. — А зачем мне этот старый хлам? Я вам почти новую отдавала, а вы что, решили так меня отблагодарить? Вы что, совсем уже с ума посходили? Не ожидала от вас такого!
— Мам, ну что ты хотела? — устало сказал Игорь, помогая грузчикам с тумбочкой. — Четыре года мы с детьми жили, а не в музее. Мебель использовали по назначению.
Валентина Петровна молчала. В её глазах медленно проступало понимание. Она требовала назад то, что давно перестало быть «почти новым». Получала изношенный хлам, который сама же и отдала в активное пользование молодой семье с детьми.
— Сынок, ты что, решил мать родную облапошить? — попробовала она в последний раз. — Под влияние своей жены попал что ли? Или как?
— Мама, эту мебель забирай или хочешь у нас оставь, — твердо сказал Игорь. — Третьего не дано.
Валентина Петровна взорвалась:
— Нет, сынок, так дело не пойдёт! После этого можете забыть про меня! Ко мне больше не вздумайте приходить! Никакой вам дачи и наследства! Совести у вас нет и не будет!
Она развернулась и пошла прочь, хлопнув дверью подъезда так, что звук прокатился по всему двору.
Игорь и Анна остались стоять в тишине. Дети выглядывали из окна.
— Она вернется? — тихо спросил Игорь.
— Не знаю, — ответила Анна. — Но теперь это её выбор.
Они поднялись в квартиру. Грузчики занесли мебель обратно — старую, потрепанную, но их. Дети сели на диван, включили мультики. Всё было как обычно, только тише.
Вечером Анна готовила ужин. Игорь сидел за столом, листал газету, но не читал.
— Жалеешь? — спросила она.
— О чем?
— Что встал на мою сторону.
Игорь отложил газету, посмотрел на неё.
— Я встал на сторону семьи. На сторону наших детей.
Анна кивнула. В первый раз за много лет она услышала от него эти слова: «наша семья».
Анна смотрела на телевизор, где прыгали мультяшные герои. В голове всё ещё звучали слова свекрови: «Аннушка, телевизор-то мой уже четыре года у вас висит».
— Знаешь, — тихо сказала она Игорю, — а ведь из-за какой-то мебели все отношения сошли на нет.
Игорь поднял голову от газеты, тяжело вздохнул.
— Может, мы неправы были? Может, нужно было по-другому поступить?
— Как по-другому? Кредит взять? Детей лишить последнего?
— Не знаю… — он отложил газету. — Просто жалко её. Одна теперь останется.
Анна посмотрела на мужа. В его глазах была усталость и сомнение.
— Игорь, а если бы мы уступили, как думаешь, на этом бы всё закончилось?
Он промолчал, но они оба знали ответ. Валентина Петровна нашла бы новый повод, новые требования.
— Просто жалко, что так получилось, — повторил он тихо.
