— Вы телевизор потише не сделаете? Голова раскалывается, — Лиана вошла в гостиную и остановилась, прислонившись плечом к косяку.
Галина Петровна, свекровь, даже не повернулась. Она сидела в любимом кресле мужа Лианы, Вадима, укутав ноги пледом, и неотрывно смотрела на экран, где шла какая-то судебная драма. Звук был выкручен так, что, казалось, дребезжали стекла в серванте.
— Галина Петровна?
Женщина встрепенулась и обернулась. На ее лице было написано вселенское страдание, будто ее оторвали от чего-то жизненно важного.
— Ох, Лианочка, ты уже дома? А я и не слышала. Устала, поди? Вид у тебя измученный.
Вместо ответа Лиана молча прошла к телевизору и нажала на кнопку уменьшения громкости на боковой панели. Оглушающий крик телевизионного прокурора сменился едва слышным бормотанием.
— Ну вот, теперь же ничего не разобрать, — с укоризной вздохнула свекровь. — У меня и так слух уже не тот, знаешь ли. Возраст.
Лиана глубоко вдохнула, стараясь унять подступающее раздражение. Она работала в аптеке, заведующей. Двенадцать часов на ногах, бесконечный поток людей с их болезнями, жалобами, рецептами и без них. К концу смены она чувствовала себя выжатой до последней капли. Единственным ее желанием было прийти в свою тихую, уютную квартиру, заварить чай и посидеть в тишине хотя бы полчаса.
Но тишины в ее доме не было уже почти пять месяцев. С тех пор, как к ним переехала мама Вадима.
— Я сейчас чайник поставлю, — бросила Лиана, направляясь на кухню.
На кухне ее ждал очередной неприятный сюрприз. Пустая сахарница, пустая хлебница, в холодильнике — одинокий пакет кефира и засохший кусок сыра. Лиана с силой захлопнула дверцу. Это становилось уже невыносимым.
Она вернулась в гостиную. Галина Петровна как раз с трудом поднималась с кресла, постанывая и держась за поясницу.
— Лианочка, ты не могла бы мне спину мазью натереть? Что-то так ломит, так ломит… На погоду, верно.
Лиана смотрела на нее и чувствовала, как внутри закипает глухая ярость. Свекровь выглядела для своих шестидесяти пяти вполне бодро. Полноватая, с гладкой, ухоженной кожей, на которой почти не было морщин. Сегодня на ней была новая домашняя блузка из тонкого трикотажа приятного персикового цвета. Лиана знала, сколько стоит такая блузка — она видела похожие в торговом центре в прошлые выходные. И стоила она точно не три копейки.
А в холодильнике не было даже молока.
Терпение, которое Лиана так долго и старательно в себе культивировала, лопнуло. Оно лопнуло с оглушительным треском, как перезревшая дыня.
— Вы пятый месяц у меня живете, может, хотя бы на еду скинетесь? — слова вырвались сами, тихие, но полные яда. — Не выдержала Лиана.
Галина Петровна замерла на полпути к своей комнате. Она медленно обернулась. Выражение страдания на ее лице сменилось искренним, неподдельным изумлением, а затем — смертельной обидой. Губы ее задрожали.
— Лиана… как ты можешь? Я… я же…
Она не договорила, схватилась за сердце и, тяжело дыша, попятилась к своей комнате. Дверь за ней захлопнулась.
Лиана осталась стоять посреди гостиной. Руки ее мелко дрожали. Она сказала это. Наконец-то сказала. И теперь чувствовала не облегчение, а только опустошение и липкий, неприятный страх. Сейчас придет с работы Вадим, и начнется ад.
История переезда Галины Петровны была туманной и драматичной. Пять месяцев назад она позвонила сыну в слезах, сообщив, что ее «обманули черные риелторы». Она продала свою двухкомнатную квартиру в областном центре, чтобы купить «однушку» поближе к ним, в пригороде. Сделку вела какая-то знакомая знакомых. В итоге — ни денег, ни новой квартиры. Мошенники испарились, а знакомая развела руками.
Вадим, конечно, тут же сорвался, поехал к матери, привез ее к себе. Лиана тогда не возражала. Как можно было возражать? Мать осталась на улице, без копейки денег. Конечно, они должны были ее приютить. Вадим написал заявление в полицию, но там лишь развели руками — дело выглядело безнадежным.
Первый месяц Галина Петровна тихо плакала в своей комнате. Она почти не выходила, ела мало, постоянно вздыхала и пила корвалол. Лиана и Вадим ее жалели, как могли. Лиана готовила ей диетические супчики, покупала успокоительные травы, сидела с ней вечерами, уговаривая не падать духом.
На второй месяц слезы высохли. Галина Петровна начала понемногу выходить из своей скорлупы. Она стала смотреть телевизор, комментировать новости, давать Лиане советы по хозяйству. Советы были ненавязчивыми, подавались под соусом «я же как лучше хочу». «Лианочка, а почему ты борщ на такой слабой заправке делаешь? Мой покойный муж любил понаваристее». «Ой, а что это у тебя за порошок? От него же белье серое становится, купи лучше вот тот, что в рекламе показывают».
Лиана стискивала зубы и молчала. Она понимала: человеку тяжело, он потерял все, пытается хоть как-то утвердиться в новом, чужом для нее мире.
К третьему месяцу Галина Петровна полностью освоилась. Она уже не советовала, а мягко руководила. Утром, когда Лиана и Вадим уходили на работу, она оставалась в квартире полновластной хозяйкой. К их приходу их ждал ужин, который Лиане не нравился — слишком жирный, слишком соленый, но сказать об этом было неудобно. Свекровь же старалась.
Вместе с этим начались и другие странности. Пенсия у Галины Петровны была небольшая. Но у нее то и дело появлялись новые вещи: то симпатичный шарфик, то дорогие витамины для волос, то ортопедическая подушка. На вопросы Лианы она отвечала туманно: «Да это Светочка подкинула». Света, ее дочь и золовка Лианы, жила в другом городе и, по словам самой же Галины Петровны, еле сводила концы с концами, работая медсестрой. Верилось в это с трудом.
Продукты из холодильника стали исчезать с космической скоростью. Лиана закупалась на неделю, а уже к среде полки были пусты. При этом свекровь всегда жаловалась на плохой аппетит.
Вадим ничего этого будто не замечал. Для него мать была жертвой обстоятельств, святой женщиной, которую нужно оберегать. Любая попытка Лианы завести разговор на эту тему натыкалась на стену непонимания.
— Лиан, ну что ты начинаешь? Маме и так тяжело. Она всю жизнь на нас со Светой положила. Неужели мы не можем ее потерпеть?
— Вадим, дело не в том, чтобы потерпеть! Она живет у нас на всем готовом и даже не пытается…
— Что «не пытается»? Работу ей найти в ее возрасте? Или что? Она помогает по дому, готовит.
— Она готовит то, что мы не едим! А потом это все выбрасывается! А я после работы вынуждена есть бутерброды, потому что в холодильнике пусто!
— Прекрати. Просто прекрати. Я не хочу это обсуждать.
И вот сегодня плотина прорвалась.
Вадим пришел через час. Лиана сидела на кухне, тупо глядя в чашку с остывшим чаем. Он вошел, как всегда, бодрый, пахнущий морозом и своим одеколоном.
— Привет, котенок! А что у нас так тихо? Мама спит?
Он заглянул в холодильник и его лицо вытянулось.
— Ого. А где еда?
Лиана молча пожала плечами.
— Ты не ходила в магазин?
— У меня не было ни сил, ни денег, — ровно ответила она. — Вся зарплата ушла на оплату счетов и твою маму.
Вадим нахмурился. Он почувствовал неладное.
— Что-то случилось? Вы поссорились?
— Я спросила ее, не хочет ли она поучаствовать в расходах на еду.
Вадим снял куртку, медленно повесил ее на стул. По его лицу было видно, как внутри него борются гнев и растерянность.
— Лиана… Зачем? Ты же знаешь ее положение.
— А ты знаешь наше? Мы пятый месяц живем втроем в двухкомнатной квартире. Мы не можем себе позволить сходить в кино, потому что все деньги уходят на продукты. Я забыла, когда в последний раз покупала себе что-то, кроме самого необходимого. Зато у твоей мамы каждую неделю новая кофточка!
— Это Света ей помогает!
— Света, которая работает медсестрой за двадцать тысяч? Вадим, ты сам в это веришь?
— А что ты предлагаешь? Выставить ее на улицу? Это моя мать!
— Я ничего не предлагаю! Я просто хочу справедливости!
В этот момент дверь кухни тихонько приоткрылась, и в щель просунулась голова Галины Петровны. Глаза у нее были красные и опухшие.
— Ваденька, сынок… не ругайтесь из-за меня. Я все слышала. Я… я уйду. Прямо сейчас уйду. Куда глаза глядят. Не буду вам обузой…
Она картинно всхлипнула и прижала руку к груди. Вадим тут же бросился к ней.
— Мама, ты что! Никуда ты не пойдешь! Успокойся! Лиана, ну посмотри, что ты наделала!
Он обнял мать и повел ее в комнату, бросив на жену испепеляющий взгляд. Лиана осталась одна. Она чувствовала себя так, словно ее окунули в грязь. Она оказалась крайней, злой и неблагодарной мегерой, которая выгоняет на улицу несчастную старушку.
Ночью она не спала. Вадим лег на самый край кровати, отвернувшись к стене. Он не сказал ей больше ни слова. Лиана лежала и слушала тишину квартиры. Из-за стены, из комнаты свекрови, не доносилось ни звука. Лиана знала — та не спит. Она лежит и слушает. И наслаждается своей победой.
Именно в эту ночь в голове Лианы зародилось подозрение. Сначала робкое, почти неосознанное, а потом все более четкое и настойчивое. Что-то во всей этой истории с квартирой было не так. Слишком гладко, слишком театрально. Эта «знакомая знакомых», эти «исчезнувшие риелторы». И эта странная финансовая помощь от бедной сестры.
Утром она приняла решение. Она будет действовать.
На работе Лиана попросила у своей сменщицы, пожилой и опытной Марины Львовны, совета. Она не стала вдаваться в подробности своей семейной драмы, а просто обрисовала ситуацию в общих чертах.
— Подруга, мол, продала квартиру через каких-то мутных людей, осталась без всего. Можно ли как-то проверить чистоту сделки задним числом?
Марина Львовна, женщина с огромным жизненным опытом и связями везде, где только можно, задумалась.
— Проверить-то можно. Все сделки с недвижимостью регистрируются в Росреестре. Можно заказать выписку из ЕГРН на этот объект. Там будет указано, кто нынешний собственник. Это открытая информация, стоит копейки. Заказать можно через МФЦ или онлайн.
Сердце Лианы забилось чаще.
— А если квартира продана, там будет имя нового владельца?
— Обязательно. И дата сделки.
В обеденный перерыв Лиана, дрожа от волнения, зашла на сайт Росреестра. Она знала точный адрес старой квартиры свекрови. Заполнив форму и оплатив небольшую пошлину, она отправила запрос. Ответ должен был прийти на электронную почту в течение трех дней.
Эти три дня были пыткой. Дома царила ледяная атмосфера. Галина Петровна с ней не разговаривала, общалась только с сыном, причем так, чтобы Лиана обязательно слышала. «Сыночек, принеси мне, пожалуйста, таблеточку, что-то сердце опять прихватило». «Ваденька, я тебе супчик сварила, твой любимый. Покушай, а то совсем исхудал на этих бутербродах».
Вадим был мрачен и молчалив. Он явно чувствовал себя виноватым перед матерью и злился на жену за то, что она поставила его в такое положение. Он перестал называть ее «котенок», перестал обнимать перед уходом на работу. Пропасть между ними росла с каждым часом.
Лиане было больно и обидно, но отступать она не собиралась. Она чувствовала, что стоит на пороге какой-то неприятной правды, и эта правда была ей нужна как воздух.
На третий день, ближе к вечеру, на почту пришло письмо. «Уведомление о готовности выписки из ЕГРН». Лиана открыла его прямо на рабочем компьютере, в маленькой подсобке, где ее никто не мог видеть.
Она скачала прикрепленный файл. Сердце колотилось так, что отдавало в висках. Она пробежала глазами по стандартным графам: кадастровый номер, площадь, адрес… И вот, наконец, раздел «Правообладатель».
Лиана впилась взглядом в строчки и не поверила своим глазам. Она перечитала еще раз. И еще. Ошибки быть не могло.
Собственником двухкомнатной квартиры по адресу, где раньше жила Галина Петровна, значилась… Галина Петровна.
Никакой продажи не было.
Лиана сидела, уставившись в монитор. В голове был полный сумбур. Как? Почему? Зачем был нужен весь этот спектакль? Она почувствовала, как по спине пробежал холодок. Ее свекровь, тихая, несчастная старушка, оказалась расчетливой и хладнокровной лгуньей.
Она просидела в подсобке до конца смены, пытаясь осознать прочитанное. Картина постепенно складывалась. Галина Петровна не хотела жить одна в своем городе. Возможно, ей стало скучно, одиноко. Возможно, она просто решила, что сын обязан содержать ее в старости. Но просто так переехать к сыну и невестке было бы наглостью. И тогда она придумала этот гениальный в своей простоте план. Трагическая история о мошенниках, потеря всего имущества… Кто же откажет в помощи несчастной матери, оставшейся на улице?
А свою квартиру она просто сдавала. И деньги от аренды — те самые, на которые покупались новые блузки и ортопедические подушки, — капали ей на карту. А «помощь» от бедной Светы была лишь прикрытием. Скорее всего, сестра была в курсе этого спектакля.
Лиана почувствовала приступ тошноты. Ее пять месяцев водили за нос. Ее жалели, использовали, а она, как последняя дурочка, верила, сочувствовала, тащила на себе этот воз.
Домой она шла как в тумане. В голове билась одна мысль: что делать дальше? Просто показать эту выписку Вадиму? Что он скажет? Поверит ли он официальному документу или снова найдет оправдание для своей матери? «Это ошибка, Лиана. Это какой-то сбой в системе. Мама не могла нас обмануть».
Нет. Простого разговора будет недостаточно. Нужны были более веские доказательства.
Идея пришла внезапно, острая и рискованная. Ей нужно было поговорить со Светой. Но не по телефону. Телефонный разговор Галина Петровна могла бы легко опровергнуть. «Света меня неправильно поняла», «Лиана все переврала». Нужно было записать разговор.
Лиана никогда в жизни не делала ничего подобного. Это казалось ей подлым и низким. Но сейчас она понимала: в войне все средства хороши. А это была именно война. Война за свою семью, за свой дом, за свое достоинство.
На следующий день она взяла отгул. Вадиму сказала, что плохо себя чувствует. Дождалась, когда он уйдет на работу, а свекровь усядется смотреть свой утренний сериал. Лиана тихонько выскользнула из квартиры.
Она купила простую сим-карту и дешевый кнопочный телефон. Нашла в интернете номер поликлиники, где работала Света. Позвонила в регистратуру и, изменив голос, плачущим тоном спросила, как можно связаться с медсестрой Светланой Вадимовной. «По очень личному, срочному делу». Добрая женщина в регистратуре, войдя в положение, продиктовала ей мобильный номер.
Лиана села на скамейку в парке, подальше от шума. Включила диктофон на своем смартфоне, положила его рядом. С нового номера набрала номер Светы.
Гудки шли долго. Наконец, в трубке раздался усталый женский голос.
— Да?
— Светлана Вадимовна? — спросила Лиана, стараясь говорить как можно более официально.
— Да, это я. А кто это?
— Меня зовут Анна Игоревна, я из социальной службы. Мы занимаемся делом вашей матери, Галины Петровны, по факту мошенничества с ее квартирой.
На том конце провода повисла тишина.
— Какого мошенничества? — наконец растерянно спросила Света.
— Нам поступила информация, что она стала жертвой мошенников и лишилась жилья. Ваш брат, Вадим, подавал заявление. Мы проводим проверку.
Снова молчание, еще более напряженное.
— Послушайте, я не понимаю, о чем вы, — голос Светы дрогнул. — Мама… она просто живет у брата.
— Она живет у брата, потому что ей негде жить. Она продала свою квартиру и…
— Ничего она не продавала! — выпалила Света. — То есть… я не знаю. Она сказала, что просто поживет у Вадика немного, пока в своей квартире ремонт делает. Какой еще ремонт, я не знаю, мы с ней нечасто общаемся.
Лиана почувствовала, как кровь прилила к лицу. Так вот оно что. Даже родной дочери была скормлена другая версия. Для сына — трагедия с мошенниками, для дочери — безобидный ремонт. Галина Петровна была настоящим стратегом.
— Светлана Вадимовна, давайте начистоту, — Лиана сменила тактику. — Ваша мать получает от вас денежные переводы?
— Ну… бывает. Я помогаю ей, конечно. Она же моя мама.
— И часто вы ей помогаете? Просто нам для отчета нужно понимать ее финансовое положение.
— Я не понимаю, зачем вам это! — Света начинала злиться. — Это наше личное дело!
— Понимаете, если она получает регулярный доход, это может повлиять на ее статус пострадавшей. Нам нужно знать, какие суммы она получает от вас и от сдачи своей квартиры в аренду.
— Какой аренды?! — почти вскрикнула Света. — Она не сдает квартиру! Там ремонт!
— Странно, — протянула Лиана. — А по нашим данным, в квартире уже полгода живут люди. И платят тридцать тысяч в месяц. На карту, оформленную на вашу мать.
На том конце провода раздался резкий вздох. Света молчала несколько секунд.
— Я… я ничего не знаю, — пролепетала она. — Это какая-то ошибка. Я должна идти.
И она повесила трубку.
Лиана выключила диктофон. У нее все было. Растерянность Светы, ее проговорка про «ремонт», ее искреннее удивление по поводу аренды. Это было даже лучше, чем она ожидала. Света была не в сговоре. Мать обманывала всех.
Вечером, когда Вадим пришел с работы, Лиана ждала его на кухне. Она была спокойна, как никогда. На столе перед ней лежал ее планшет.
— Вадим, нам нужно поговорить, — сказала она тихо.
Он устало потер переносицу.
— Лиан, давай не сегодня, а? Я вымотался.
— Нет. Сегодня. Это не займет много времени.
Она развернула к нему планшет, на экране которого была открыта выписка из Росреестра.
— Прочитай. Пожалуйста.
Вадим недовольно взглянул на экран. Пробежал глазами. Его брови поползли на лоб.
— Что это?
— Это выписка на квартиру твоей мамы. Она — единственный собственник. Никакой продажи не было.
Вадим уставился на нее, потом снова на экран.
— Этого не может быть. Это ошибка.
— Я тоже так сначала подумала. Поэтому я сделала кое-что еще.
Она включила аудиозапись. Из динамиков полился ее измененный голос и растерянный голос Светы. Вадим слушал, и лицо его менялось. Сначала недоверие, потом растерянность, потом — понимание. Когда запись закончилась, он долго молчал, глядя в одну точку.
— Она… обманула нас? — прошептал он. — Всех? И меня, и Светку? Зачем?
— Затем, что она решила, что ты обязан ее содержать. А жить на свои — скучно. Лучше сдавать квартиру, а жить за наш счет. Это же так удобно.
Вадим опустился на стул. Он выглядел так, словно его ударили. Его мир, в котором его мать была святой и несчастной жертвой, рухнул в одночасье.
— Я… я поговорю с ней, — глухо сказал он.
— Мы поговорим с ней. Вместе.
Они вошли в гостиную. Галина Петровна сидела в своем кресле и вязала. При их появлении она подняла глаза, и на ее лице тут же появилась привычная страдальческая маска.
— Ваденька, ты уже дома? А я вот носочки тебе вяжу, зима скоро…
— Мама, — голос Вадима был твердым, как сталь. Лиана никогда не слышала у него такого голоса. — Зачем ты нам солгала?
Галина Петровна замерла со спицами в руках.
— О чем ты, сынок?
— О квартире. О риелторах. Обо всем.
Лиана молча положила перед ней на столик планшет с открытой выпиской. Свекровь бросила взгляд на экран, и ее лицо на мгновение утратило всякое выражение. Стало пустым и холодным. Но это длилось лишь секунду. Тут же ее глаза наполнились слезами.
— Вадя… Лиана… вы что, мне не верите? Это… это они, мошенники, они что-то там подделали! Я же вам говорила!
— А Свете ты сказала, что у тебя ремонт, — отрезал Вадим. — И получала деньги за аренду. Нам все известно, мама.
Галина Петровна посмотрела на сына, потом на Лиану. В ее взгляде плескалась чистая, неприкрытая ненависть. Маска была сорвана.
— Ах вот оно что! — прошипела она. — Это все она! Накрутила тебя! Настроила против родной матери! Я так и знала, что она меня отсюда выживет!
— Тебя никто не выживает, — спокойно сказала Лиана. — Мы просто хотим знать правду.
— Правду? — взвизгнула Галина Петровна. — А правда в том, что я всю жизнь на вас, неблагодарных, положила! А теперь, в старости, должна одна куковать? Сын родной не может мать приютить! Жена дороже оказалась!
Она вскочила с кресла, ее лицо исказилось от злобы.
— Да я ни дня больше в этом гадюшнике не останусь! Ноги моей здесь не будет!
Она бросилась в свою комнату, хлопнув дверью так, что зазвенела посуда. Через десять минут она вышла оттуда с небольшой дорожной сумкой. Она несла ее на удивление легко, без всяких охов и стонов.
— Можете радоваться! Освободила вам жилплощадь! — бросила она, проходя мимо них к выходу. — Подавитесь своей свободой!
Она прошла мимо Вадима, который стоял бледный как полотно и даже не посмотрела на него. Входная дверь с силой захлопнулась.
В квартире наступила оглушительная тишина.
Лиана подошла к Вадиму и осторожно коснулась его руки. Он вздрогнул.
— Все хорошо, — прошептала она. — Все закончилось.
Он медленно повернул к ней голову. В его глазах стояли слезы. Но это были не слезы жалости к матери. Это были слезы разочарования и боли от предательства самого близкого человека.
— Она ушла, — сказал он. — Просто взяла и ушла. Даже не попыталась извиниться.
— Потому что ей не за что извиняться, Вадим. В ее мире она права. А мы — неблагодарные эгоисты.
Они стояли посреди гостиной, в своей внезапно опустевшей и тихой квартире. Облегчения не было. Была только горечь и опустошение. Лиана знала, что этот шрам останется с ними надолго. Вадим простит ее, он уже простил. Но он никогда не забудет, что именно она открыла ему глаза на то,кем на самом деле была его мать. И эта правда, как трещина на стекле, навсегда останется между ними. Их семья выстояла, но победа была горькой, как полынь.
