Свекровь приехала в среду, с двумя чемоданами и заявлением, что погостит всего пару дней. Ольга встретила Валентину Петровну на пороге, помогла внести вещи и проводила в комнату. Николай суетился рядом, расспрашивал мать о дороге, предлагал чай. Свекровь окинула взглядом прихожую, поморщилась и сказала:
— Пыльно у вас. Влажную уборку давно делали?
Ольга промолчала. Уборку делала накануне, мыла полы дважды, но спорить не стала. Валентина Петровна прошла дальше, оглядывая квартиру с видом инспектора. Остановилась у окна в гостиной, провела пальцем по подоконнику.
— Николай, ты бы жене намекнул, что дом требует внимания, — бросила свекровь через плечо.
Николай неловко улыбнулся, развёл руками. Ольга повернулась и ушла на кухню. Ставить чайник, нарезать что-то к столу, делать вид, что слова Валентины Петровны пролетели мимо.
Пара дней превратилась в неделю. Каждое утро начиналось одинаково. Свекровь выходила из комнаты, оглядывала кухню и находила повод для замечания. То кофе сварен не так, то хлеб нарезан слишком толстыми ломтями, то яйца переварены. Ольга слушала молча, кивала и продолжала заниматься своими делами.
— У тебя постель неправильно застелена, — заявила Валентина Петровна однажды утром, заглянув в спальню. — Углы должны быть подвёрнуты. Вот так просто накинуть одеяло — это безобразие.
Ольга стояла у плиты, помешивая кашу. Николай сидел за столом, листал новости в телефоне. Свекровь прошла на кухню, остановилась рядом с плитой, заглянула в кастрюлю.
— Слишком жидкая. Надо было меньше молока лить.
— Николай любит пожиже, — тихо ответила Ольга.
— Николай не знает, что ему нравится, — отрезала Валентина Петровна. — Я его растила, мне виднее.
Николай поднял глаза от телефона, открыл рот, но ничего не сказал. Опустил взгляд обратно. Ольга выключила плиту, разлила кашу по тарелкам. Поставила перед мужем, перед свекровью. Себе не стала накладывать — аппетит пропал ещё на второй день визита.
— Суп вчерашний пересолен, — продолжала Валентина Петровна, принимаясь за кашу. — Еле доела. Николай, ты как, нормально ел?
Николай пожал плечами.
— Нормально, мам.
— Ну конечно, ты привык уже. А я вот не могу привыкнуть. У меня дома всё совсем по-другому.
Ольга убрала со стола пустую сковороду, вымыла, поставила сушиться. Руки двигались автоматически. Внутри нарастало глухое раздражение, но Ольга гасила его молчанием. Николай просил потерпеть. Говорил, что мать гостья, что скоро уедет, что не стоит из-за ерунды портить отношения. Ольга кивала, соглашалась, терпела.
К середине недели терпение начало истончаться. Валентина Петровна словно чувствовала это и усиливала натиск. Теперь замечания сыпались не только на Ольгу, но и на квартиру в целом.
— Воздух затхлый. Николай, ты бы окна открывал почаще. Или жена твоя не додумывается?
— Шторы застиранные. Хоть бы новые купила.
— Пол скрипит. Ремонт давно пора делать.
Ольга проветривала комнаты дважды в день. Шторы покупала полгода назад, ещё свежие. Пол действительно скрипел в одном месте, но это особенность старого дома, а не небрежность. Ольга объясняла это себе мысленно, но вслух ничего не говорила. Валентина Петровна не нуждалась в объяснениях. Свекровь нуждалась в аудитории, и Николай исправно выполнял эту роль, молча слушая материнские монологи.
К вечерам Ольга чувствовала себя выжатой. Словно весь день сдавала экзамен, где каждое движение оценивалось и комментировалось. Даже когда Валентина Петровна молчала, взгляд свекрови следил за каждым шагом, за каждым жестом. Ольга начинала забывать, как это — расслабиться в собственном доме.
Николай старался не замечать напряжения. Возвращался с работы, здоровался с матерью, целовал Ольгу в щёку и уходил в комнату. Ужинал молча, изредка кивал на реплики Валентины Петровны. Потом усаживался перед телевизором, и до самого сна не вставал. Ольга убирала со стола, мыла посуду, готовилась к следующему дню. Свекровь сидела в гостиной, листала журналы и время от времени бросала замечания в пространство.
— Посуду надо мыть горячей водой. Тёплая не отмывает жир.
— Полотенца менять нужно каждый день, а не раз в неделю.
— Холодильник забит непонятно чем. Надо разобрать.
Ольга слушала, кивала, продолжала свои дела. Внутри росла усталость, тяжёлая и липкая. Но выхода не было. Валентина Петровна не собиралась уезжать, а Николай не собирался просить мать уехать.
В пятницу вечером Ольга решила приготовить ужин особенно тщательно. Не для свекрови, не для похвалы — просто чтобы в доме хоть раз за неделю было спокойно. Выбрала проверенный рецепт, купила свежие продукты, потратила больше часа на приготовление. Мясо получилось мягким, гарнир рассыпчатым, салат ярким и аппетитным. Ольга накрывала на стол, расставляла тарелки, раскладывала приборы. Валентина Петровна вышла из комнаты, подошла к столу, окинула взглядом блюда.
— Николай, иди ужинать, — позвала свекровь сына.
Николай вышел из ванной, вытирая руки полотенцем. Сел за стол, посмотрел на еду.
— Выглядит хорошо, — сказал муж.
Валентина Петровна усмехнулась.
— Выглядит. А на вкус? — свекровь взяла вилку, попробовала мясо, поморщилась. — Жёсткое. И безвкусное. У тебя жена готовит как столовская повариха. Ни вкуса, ни души.
Ольга замерла у плиты. Николай молчал, глядя в тарелку. Валентина Петровна продолжала:
— В столовых так и готовят — много, быстро, без любви. Я вот стараюсь, когда готовлю. Вкладываю душу. А здесь что? Формальность.
Николай поднял глаза, посмотрел на мать, потом на Ольгу. Лицо мужа было напряжённым, губы сжаты. Ольга ждала. Ждала, что Николай скажет что-то в защиту, что остановит мать, что хоть раз за эту неделю встанет на сторону жены.
Но Николай вдруг раздражённо бросил:
— Хватит! Мама главная, и ужин начнём мы вдвоём!
Слова повисли в воздухе. Ольга медленно повернулась к мужу. Николай смотрел на мать, избегая взгляда жены. Валентина Петровна довольно кивнула, пододвинула к себе тарелку.
Ольга сняла фартук. Движения были медленными, спокойными. Повесила фартук на крючок, вытерла руки полотенцем. Николай всё ещё не смотрел в сторону жены. Валентина Петровна принялась за еду, словно ничего не произошло.
Ольга вышла из кухни. Прошла по коридору, закрыла за собой дверь спальни. Села на край кровати, сложила руки на коленях. За стеной слышались приглушённые голоса, звон приборов о тарелки. Свекровь что-то говорила, Николай отвечал односложно. Потом снова голос Валентины Петровны, длинный монолог. Ольга не вслушивалась.
Внутри было пусто. Не обида, не злость — холодное, почти безразличное спокойствие. Словно что-то переключилось, и привычный мир стал другим. Ольга смотрела на стену, на знакомые обои, на фотографии в рамках на комоде. Всё было на своих местах, но смысл изменился.
Николай выбрал мать. Не просто промолчал, не просто не вступился — прямо заявил, что мать главная. Что ужин начнут они вдвоём. Без жены. Ольга повторяла эти слова мысленно, взвешивала, пыталась найти другую трактовку. Но трактовка была одна, и очень простая.
За дверью стихли голоса. Зазвенела посуда — Валентина Петровна, видимо, убирала со стола. Или нет, вряд ли. Скорее всего, Николай убирал, а свекровь сидела и наблюдала. Ольга не пошла проверять. Осталась сидеть на кровати, глядя в одну точку.
Прошло минут десять. Или двадцать. Время потеряло значение. Дверь в спальню приоткрылась, в щель просунулась голова Николая.
— Оля, ты чего?
Ольга не ответила. Николай вошёл, закрыл дверь за собой.
— Ну зачем ты обижаешься? Мать расстроится.
Ольга подняла взгляд.
— Мать расстроится?
— Ну да, — Николай неуверенно улыбнулся. — Она же старалась, готовила… то есть нет, ты готовила, но она хотела поесть вместе, по-семейному.
— По-семейному, — повторила Ольга. — Вдвоём с тобой.
— Ну, это я погорячился, — Николай махнул рукой. — Не со зла же. Просто мать начала опять, я не выдержал.
— И крикнул на меня.
— Не на тебя, — возразил Николай. — Я вообще сказал, чтобы она успокоилась.
Ольга встала с кровати, подошла к окну. За стеклом темнело, фонари уже зажглись. Осенний ветер гнал по асфальту жёлтые листья.
— Ты сказал, что мать главная, — тихо произнесла Ольга. — И что ужин начнёте вдвоём. Без меня.
— Оля, ну что ты прицепилась к словам? Я просто хотел, чтобы мать перестала ворчать.
— И решил, что лучший способ — прогнать меня из-за стола.
Николай вздохнул, потёр лицо ладонями.
— Никто тебя не прогонял. Ты сама ушла.
— После твоих слов.
— После моих слов, — согласился Николай. — Но я же не хотел обидеть. Просто вырвалось.
Ольга обернулась.
— Вырвалось то, что ты думаешь. Слова просто так не вырываются.
Николай замолчал. Стоял посреди комнаты, опустив руки. Ольга смотрела на мужа и видела чужого человека. Знакомые черты лица, знакомая поза, знакомый голос — но словно что-то стёрлось, исчезло.
— Иди к матери, — сказала Ольга. — Не хочу сейчас разговаривать.
Николай открыл рот, хотел что-то сказать, но передумал. Развернулся и вышел. Дверь закрылась тихо, почти беззвучно.
Ольга вернулась к окну. Листья продолжали кружиться под фонарями. Где-то вдалеке лаяла собака. Обычный вечер, ничего особенного. Но внутри всё изменилось. Николай выбрал сторону, и теперь Ольга точно знала, на какой чаше весов окажется, если придётся выбирать снова.
Когда Ольга вышла из спальни спустя час, в квартире стояла тишина. Николай сидел за столом один. Тарелка перед мужем была почти нетронутой, вилка лежала поперёк. Валентина Петровна устроилась в гостиной перед телевизором, укрывшись пледом. На экране что-то говорили про погоду, свекровь смотрела не отрываясь.
Ольга прошла на кухню. Стол всё ещё был накрыт, еда остывала в тарелках. Блюдо с мясом почти не тронуто, салат нетронут вовсе. Валентина Петровна попробовала только суп и, видимо, осталась недовольна. Ольга начала убирать посуду. Николай поднял голову.
— Оля, посиди со мной.
— Нужно убрать, — коротко ответила Ольга, складывая тарелки.
— Оля, ну давай поговорим нормально.
Ольга остановилась, посмотрела на мужа.
— О чём?
Николай пожал плечами.
— Ну… о том, что случилось. Я не хотел тебя обидеть.
— Ты уже это говорил.
— Ну и что? Я правда не хотел. Просто мать достала, и я сорвался.
Ольга поставила тарелки в раковину, открыла воду. Шум струи заполнил паузу. Николай встал, подошёл ближе.
— Оля, ты меня слышишь?
— Слышу.
— И что ты молчишь?
Ольга закрыла воду, обернулась.
— А что говорить, Коля? Ты сказал всё сам. Мать главная. Ужин вдвоём. Мне всё понятно.
— Не придирайся к словам!
— Я не придираюсь. Я слушаю то, что ты говоришь.
Николай отступил на шаг, провёл рукой по волосам.
— Ладно, я виноват. Прости. Можем закрыть тему?
Ольга вытерла руки полотенцем.
— Можем.
Николай облегчённо выдохнул, но радость была преждевременной. Ольга прошла мимо, направляясь в спальню. Муж окликнул жену, но Ольга не обернулась. Закрыла за собой дверь и легла на кровать, не раздеваясь. Глаза открыты, взгляд в потолок. Внутри было пусто и спокойно.
Утро началось рано. Ольга проснулась в шесть, когда за окном ещё темно. Николай спал на другой половине кровати, отвернувшись к стене. Свекровь в комнате для гостей тоже не подавала признаков жизни. Ольга бесшумно встала, оделась и прошла на кухню.
На столе стояла посуда со вчерашнего вечера. Николай так и не убрал. Тарелки с остатками еды, вилки, стаканы — всё застыло в немом напоминании о том, что произошло. Ольга начала мыть посуду. Движения медленные, методичные. Горячая вода обжигала руки, но Ольга не убавляла температуру.
Когда посуда была вымыта и расставлена по местам, Ольга достала телефон. Нашла в контактах мастера, который когда-то устанавливал замок на входной двери. Набрала номер. Гудки, потом сонный мужской голос:
— Алло?
— Доброе утро. Вы устанавливали мне замок два года назад. Нужно заменить.
— Заменить? Сломался?
— Нет. Просто нужен новый.
Мастер помолчал, видимо, соображая.
— Когда надо?
— Сегодня. Можете подъехать днём?
— Могу к двум. Адрес тот же?
— Тот же.
— Хорошо, буду.
Ольга убрала телефон. Голос был твёрдым, без колебаний. Решение приняла ночью, а утром просто привела его в действие. Замки нужно менять. Это было очевидно.
Валентина Петровна проснулась около девяти. Вышла из комнаты в халате, зевая. Прошла на кухню, остановилась в дверях. Ольга сидела за столом с кружкой чая. Свекровь окинула взглядом кухню, заметила, что посуда убрана, стол вымыт.
— А завтрак? — спросила Валентина Петровна.
— В холодильнике есть продукты, — ответила Ольга, не поднимая глаз.
— То есть мне самой готовить?
— Если голодны — да.
Свекровь фыркнула, открыла холодильник. Достала сыр, хлеб, масло. Принялась нарезать, бормоча себе под нос что-то про неуважение и невоспитанность. Ольга допила чай, встала и вышла из кухни. Валентина Петровна крикнула вслед:
— Совсем обнаглела! Гостей так не встречают!
Ольга остановилась в коридоре, обернулась.
— Валентина Петровна, вам нужно собираться.
Свекровь замерла с ножом в руке.
— Что?
— Собирайтесь. Сегодня уедете домой.
— Это ещё почему?
— Так будет лучше для всех.
Валентина Петровна швырнула нож на стол.
— Ах вот как! Николай! Николай, иди сюда!
Николай вышел из ванной, застёгивая рубашку.
— Что случилось?
— Твоя жена меня выгоняет! — голос свекрови дрожал от возмущения.
Николай посмотрел на Ольгу.
— Оля, это правда?
— Да.
— Ты с ума сошла? Мать гостья!
— Мать уезжает. Я заказала ей такси на час дня.
— Без моего согласия?
— Без твоего согласия, — кивнула Ольга. — Это моё решение.
Валентина Петровна подошла к сыну, схватила за рукав.
— Николай, ты слышишь? Она меня выгоняет из твоего дома!
— Из моего дома, — поправила Ольга. — Квартира оформлена на меня. До брака.
— Вот как! — Валентина Петровна всплеснула руками. — Значит, ты тут хозяйка, а мой сын кто? Приживал?
— Ваш сын — мой муж. Но квартира моя, и я решаю, кто здесь живёт.
Николай шагнул вперёд.
— Оля, мы обсудим это спокойно. Давай без скандалов.
— Обсуждать нечего. Валентина Петровна уезжает. Такси приедет через четыре часа. Времени хватит собраться.
— А если я откажусь? — свекровь выпятила подбородок.
— Тогда я вызову полицию, — спокойно ответила Ольга. — И объясню, что вы отказываетесь покинуть чужое жильё.
Валентина Петровна побледнела.
— Николай, ты это слышишь? Полицию на мать родную!
Николай молчал. Смотрел на жену, потом на мать, потом снова на жену. Лицо мужа было растерянным, руки беспомощно висели вдоль тела. Ольга ждала. Ждала, что Николай скажет хоть слово. Но муж молчал.
— Ладно, — наконец выдавила Валентина Петровна. — Соберусь. Но это ещё не конец.
Свекровь развернулась и ушла в комнату. Хлопнула дверью так, что задрожали стёкла в окнах. Николай и Ольга остались вдвоём в коридоре.
— Оля, зачем ты так? — тихо спросил Николай.
— Затем, что хватит, — ответила Ольга.
— Она же мать. Моя мать.
— Я знаю. Но это мой дом. И я больше не хочу терпеть унижения.
— Какие унижения? Она просто говорит, что думает.
— Именно. Говорит, что думает. А я должна слушать и терпеть. Потому что она мать. Потому что гостья. Потому что нельзя обижать старших. Но вчера ты сказал, что она главная. И я поняла, что в этом доме мне места нет.
Николай шагнул ближе, попытался взять жену за руку. Ольга отступила.
— Не надо. Я приняла решение.
— И что дальше?
— Дальше твоя мать уедет. А мы с тобой поговорим. Спокойно. Без свидетелей.
Николай опустил руки.
— Хорошо, — сказал муж. — Поговорим.
Валентина Петровна собиралась час. Хлопала дверцами шкафа, громко вздыхала, бормотала что-то обидное. Николай сидел в гостиной, уткнувшись в телефон. Ольга стояла у окна и смотрела на улицу. Ровно в час у подъезда остановилась машина такси.
— Такси приехало, — сказала Ольга.
Валентина Петровна вышла из комнаты с двумя чемоданами. Лицо свекрови было каменным. Николай поднялся, взял чемоданы.
— Мам, я провожу.
— Не надо, — отрезала Валентина Петровна. — Справлюсь сама.
Свекровь прошла к двери, остановилась на пороге. Обернулась к Ольге.
— Ты пожалеешь.
— Может быть, — кивнула Ольга.
Валентина Петровна хлопнула дверью. Николай стоял посреди прихожей с чемоданами в руках. Опустил их на пол.
— Мне нужно её проводить.
— Иди, — разрешила Ольга.
Николай схватил чемоданы и вышел следом за матерью. Дверь закрылась. Ольга осталась одна в квартире. Тишина обрушилась разом, тяжёлая и плотная. Ольга прошла на кухню, налила себе воды, выпила залпом. Руки дрожали, но это было от напряжения, а не от страха.
В два часа приехал мастер. Ольга открыла дверь, впустила мужчину. Мастер осмотрел замок, кивнул.
— Понятно. Поставлю новый, более надёжный. Часа полтора работы.
— Хорошо.
Ольга вернулась на кухню. Села за стол, смотрела в окно. Мастер работал, звуки сверла и молотка разносились по квартире. Ольга не обращала внимания. Думала о том, что будет дальше. Николай вернётся, они поговорят. Или не поговорят. Возможно, муж выберет мать. Возможно, уйдёт. Ольга не знала, что будет, но знала одно — больше терпеть не станет.
Мастер закончил работу к половине четвёртого. Ольга расплатилась, получила новые ключи. Два комплекта. Один оставила себе, второй положила на полку в прихожей. Для Николая. Если захочет остаться.
Вечер наступил незаметно. Ольга приготовила ужин. Не из желания удивить или порадовать — просто потому что привыкла ужинать в определённое время. Накрыла на стол, села, начала есть. Впервые за неделю чувствовала вкус еды. Не отвлекалась на замечания, не прислушивалась к недовольному бормотанию. Просто ела, наслаждаясь спокойствием.
Николай вернулся поздно, уже после девяти. Вставил ключ в замок, повернул — замок не поддался. Попробовал ещё раз. Ничего. Постучал в дверь. Ольга открыла.
— Замок не работает, — сказал Николай.
— Работает. Я поменяла.
Муж замер на пороге.
— Зачем?
— Так надо.
Ольга протянула второй комплект ключей.
— Держи. Если остаёшься.
Николай взял ключи, зашёл в квартиру. Закрыл дверь за собой. Прошёл на кухню, увидел на столе остатки ужина. Одна тарелка, один прибор.
— Ты одна ужинала?
— Да.
— А мне?
— В кастрюле есть. Разогреешь, если захочешь.
Николай сел за стол. Ольга убирала посуду, не оборачиваясь. Муж смотрел на жену, потом на пустой стол, потом в окно. За стеклом темнело, фонари отражались в мокром асфальте — снова начался дождь.
— Оля, нам нужно поговорить.
— Поговорим, — кивнула Ольга. — Но не сегодня. Я устала.
Николай открыл рот, хотел возразить. Но посмотрел на лицо жены — усталое, спокойное, закрытое — и промолчал. Встал, подошёл к плите, разогрел ужин. Сел обратно за стол, начал есть. Ольга вытерла руки полотенцем, повесила его на крючок и вышла из кухни.
За окном продолжал идти дождь. Квартира наполнялась тишиной, но теперь эта тишина была другой. Не тяжёлой, не давящей — просто тишиной. Ольга легла на кровать, закрыла глаза. Завтра будет новый день. Завтра они поговорят с Николаем, и муж сделает выбор. Или не сделает. Но это уже не имело значения. Потому что Ольга сделала свой выбор. И за этим столом место оставалось только для тех, кто знает цену уважению.
