Лена знала, что этот вечер будет непростым, ещё когда открывала глаза утром. Шестимесячный Артёмка всю ночь капризничал — то ли зубы, то ли животик, — и она спала урывками, по полчаса между его плачем. Андрей встал пораньше, чтобы успеть в магазин за тортом для матери, а Лена осталась укачивать сына, глядя в окно на серое ноябрьское небо и думая о том, как же они будут выглядеть на этом празднике.
Людмила Константиновна отмечала шестьдесят лет. Круглая дата, гости, накрытый стол в ресторане — всё по-серьёзному. Свекровь планировала этот день месяца три, рассылала приглашения, обсуждала меню, выбирала платье. Лена слушала её рассказы по телефону и каждый раз чувствовала, как возрастает её тревога.
— Мама, а сколько примерно человек будет? — осторожно спросила она однажды.
— Человек тридцать, наверное, — легко ответила Людмила Константиновна. — Родственники, коллеги, подруги. Ты же понимаешь, юбилей — это событие.
Лена понимала. Понимала и то, что на такое событие нужен достойный подарок. А ещё понимала, что их с Андреем совместный бюджет трещал по швам после рождения Артёмки. Декретные копейки, зарплата мужа, которую они растягивали до последнего числа месяца, детские смеси, подгузники, врачи, прививки… Когда она в последний раз покупала себе что-то просто так, для удовольствия? И не вспомнить.
Они с Андреем обсуждали подарок неделю. Сидели на кухне, когда Артёмка наконец засыпал, и перебирали варианты.
— Может, бытовую технику? — предложил Андрей, листая каталог в телефоне.
— У неё всё есть, — вздохнула Лена. — Мультиварка, пароварка, даже хлебопечка, которой она ни разу не пользовалась.
— Украшение?
— На приличное украшение нам не хватит. А дешёвую бижутерию дарить на юбилей как-то… — Лена не закончила фразу, но Андрей понял.
— Сертификат в салон красоты? — он уже начинал отчаиваться.
— Андрюш, давай честно. Сколько мы можем выделить?
Муж потёр лицо ладонями — жест, который означал, что он устал думать о деньгах.
— Ну… если совсем по максимуму… тысяч пять.
Лена кивнула. Пять тысяч. На юбилей свекрови. Сумма казалась ей одновременно и огромной, и унизительно маленькой.
— Может, просто деньги в конверте? — тихо сказала она. — Пусть сама купит то, что хочет.
Андрей посмотрел на неё с сомнением.
— Мама любит конкретные подарки. Помнишь, как она отреагировала, когда Серёга с Олей подарили ей деньги на прошлый день рождения?
Лена помнила. Людмила Константиновна весь вечер была подчёркнуто холодна с младшим сыном и его женой.
— Но у нас просто нет выбора, — устало сказала Лена. — Мы не можем купить ничего достойного на эту сумму. А так хоть она сама решит.
Они положили пять тысяч в красивый конверт — единственное, на что хватило фантазии и средств. Лена долго выбирала его в магазине, стараясь найти самый элегантный, с тиснением и золотым краем. Как будто это могло компенсировать скромность содержимого.
В день рождения они приехали в ресторан одними из первых. Артёмка спал в коляске, и Лена молилась про себя, чтобы он проспал хотя бы час — дал ей спокойно посидеть за столом, поесть, поздравить свекровь без суеты.
Людмила Константиновна встречала гостей у входа в зал. Она выглядела торжественно: новое платье цвета морской волны, свежая укладка, яркий макияж. На шее переливалось жемчужное ожерелье — подарок на серебряную свадьбу.
— Ленуська! Андрюшенька! — она раскрыла объятия, и Лена послушно шагнула в них, вдыхая дорогой парфюм. — Где мой внучок?
— Спит, мам, — Андрей придвинул коляску. — Всю ночь не давал спать, теперь вот отдыхает.
— Бедненький, — Людмила Константиновна заглянула под капюшон коляски, но к ребёнку не прикоснулась — боялась разбудить. — Ну ничего, потом пообщаемся. Проходите, садитесь, сейчас все подтянутся.
Они сели за длинный стол, уставленный закусками. Лена огляделась: зал был красиво оформлен, повсюду шары, цветы, на стене висел плакат с фотографиями именинницы в разные годы жизни. Чувствовалось, что к празднику готовились серьёзно.
Гости прибывали один за другим. Родственники Андрея, которых Лена видела от силы раз в год, коллеги свекрови, её подруги — шумные дамы в возрасте, с громкими голосами и яркими нарядами. Каждый приходил с подарками: коробки, пакеты, букеты — всё это росло горой на отдельном столике у стены.
Лена украдкой наблюдала, как гости вручали свои дары. Двоюродная сестра Людмилы Константиновны подарила большую винтажную вазу из хрусталя — та ахнула от восторга. Коллега по работе принесла набор французской косметики — именинница радостно шуршала упаковками. Подруга Тамара вручила сертификат в СПА-салон на десять тысяч рублей — Людмила Константиновна прижала его к груди и благодарила минуты три.
С каждым новым подарком Лена чувствовала, как её конверт с пятью тысячами всё больше напоминает насмешку. Она сжала руку Андрея под столом, и он понимающе сжал в ответ.
— Может, вообще не дарить? — прошептала она. — Скажем, что забыли дома?
— Лен, не говори глупости, — так же тихо ответил муж. — Это же мама. Мы не можем не подарить ничего.
Артёмка проснулся как раз к началу застолья и сразу заявил о себе недовольным хныканьем. Лена взяла его на руки, попыталась отвлечь погремушкой, но сын капризничал. Ей пришлось выйти с ним в фойе и там, стоя у окна, укачивать и кормить, пока в зале гремели тосты и смех.
Вернулась она уже к салатам. Андрей сидел напряжённый, рядом с пустым стулом жены, и вяло ковырял вилкой оливье. Лена села, пристроив сонного Артёмку обратно в коляску.
— Всё нормально? — спросила она.
— Да, — коротко ответил он, но по лицу было видно, что нет.
Праздник шёл своим чередом. Людмила Константиновна принимала поздравления, улыбалась, чокалась с гостями, рассказывала истории из молодости. Лена смотрела на неё и думала о том, какая это сильная женщина. Она одна вырастила двух сыновей после смерти мужа, работала на двух работах, дала им образование. Андрей всегда говорил, что мама пахала как проклятая, чтобы они ни в чём не нуждались. Лена это уважала. Но сейчас это уважение смешивалось с тревогой перед предстоящим моментом вручения подарка.
— Ну что, дети мои, — обратилась к ним Людмила Константиновна, когда гости немного утихли между переменой блюд. — А вы мне ничего не приготовили?
Лена вздрогнула. Все взгляды за столом обратились к ним с Андреем.
— Конечно, мам, — Андрей полез во внутренний карман пиджака и достал конверт. — Поздравляем тебя. Желаем здоровья, счастья, чтобы Артёмка радовал тебя, и…
— Давай сюда, — свекровь перебила сына, уже протягивая руку за конвертом.
Она вскрыла его прямо за столом. Лена видела, как её пальцы с аккуратным маникюром извлекли купюры, как она быстро, привычным жестом пересчитала их. Лицо Людмилы Константиновны на секунду застыло. Потом брови поползли вверх.
— И это всё? Вот так вы меня оценили? — её голос прозвучал громко, слишком громко для праздничного застолья.
Воцарилась тишина. Даже музыка, звучавшая фоном, показалась Лене вдруг оглушительно громкой.
— Мам, мы… у нас сейчас ребёнок, расходы большие, — начал Андрей, но свекровь его не слушала.
— Пять тысяч, — она помахала купюрами. — На мой юбилей. Пять тысяч рублей.
— Людочка, ну что ты, деньги есть деньги, — попыталась вмешаться одна из подруг, но именинница отмахнулась.
— Я всю жизнь на них пахала! — голос её становился всё громче. — Я одна, слышите, одна вырастила двоих сыновей! Я отказывала себе во всём, чтобы у них было всё! Я покупала им компьютеры, оплачивала репетиторов, давала деньги на свадьбу! А теперь, на мой шестидесятилетний юбилей, они дают мне пять тысяч рублей! Как будто я с протянутой рукой стою!
Лена почувствовала, как по спине пробежала горячая волна стыда. Она не могла поднять глаза, смотрела в тарелку, где заветривался недоеденный салат. Андрей побледнел.
— Мама, это несправедливо, — его голос дрожал. — Ты же знаешь нашу ситуацию. У нас младенец, Лена в декрете, я один зарабатываю. Мы дали столько, сколько могли.
— Могли! — свекровь вскочила из-за стола, и стул за ней качнулся. — А Серёжа с Ольгой, когда у них родился сын, сколько дали? Десять тысяч! И ничего, не умерли с голоду!
— У них другая ситуация, — попыталась вступиться Лена, хотя голос её звучал жалко и тихо. — Оля не бросала работу, они вдвоём…
— Не смей мне указывать! — Людмила Константиновна развернулась к ней. — Ты вообще в нашу семью недавно пришла! Это я тридцать лет растила Андрея, это я ночами не спала, когда он болел! А теперь вы решили, что пяти тысяч достаточно, чтобы откупиться?
— Откупиться? — Андрей встал, и Лена увидела, как сжались его кулаки. — Мам, ты сейчас слышишь, что говоришь? Мы не откупаемся! Мы поздравляем тебя как можем!
— Как можете, — она усмехнулась, и в этой усмешке было столько горечи и обиды, что Лена почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — А на коляску для Артёмки нашлись деньги? На модель за сорок тысяч? А на автокресло? А на кроватку эту вашу модную?
— Это всё необходимость! — Андрей повысил голос. — Ты же сама говорила, что нужно купить хорошую коляску, надёжную!
— Хорошую и надёжную, да. Только такую, чтобы потом на мать хватило.
Лена не выдержала. Она поднялась, взяла коляску с уже проснувшимся и встревоженным Артёмкой.
— Извините, — её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала. — Мне нужно выйти с ребёнком.
Она вышла, не оглядываясь, и только в коридоре, прислонившись спиной к холодной стене, позволила себе расплакаться. Тихо, чтобы не напугать сына, утыкаясь лицом в его тёплую макушку.
Через десять минут к ней вышел Андрей. Лицо у него было каменное.
— Собирайся. Уходим.
— Андрюш, это её праздник, может…
— Собирайся, — повторил он, и Лена поняла, что спорить бесполезно.
Они оделись молча. Артёмка сопел в коляске, блаженно не понимая, что произошло. Когда выходили из ресторана, навстречу им попался официант с очередным подносом горячего. Праздник внутри продолжался.
В машине Андрей долго сидел, сжимая руль, глядя прямо перед собой.
— Знаешь, что она мне сказала, когда ты вышла? — он заговорил наконец. — Что ты на меня плохо влияешь. Что раньше я был щедрее, внимательнее. Что это ты настроила меня экономить на матери.
Лена молчала. Что тут скажешь?
— А потом добавила, что если бы знала, что я женюсь на такой жадной, то не благословила бы нас.
— Андрей…
— Нет, послушай, — он повернулся к ней, и она увидела в его глазах слёзы. — Я люблю свою мать. Я благодарен ей за всё. Но то, что она сегодня сделала… Это унижение. Она унизила нас публично, при всех гостях. Из-за чего? Из-за денег?
— Может, ей правда обидно, — тихо сказала Лена. — Она столько вложила в вас с братом, а теперь чувствует, что её не ценят.
— Она устроила сцену, как будто мы нарочно её оскорбить хотели.
Он завёл машину. Всю дорогу домой они молчали.
Дома Лена покормила Артёмку и уложила его спать. Села на диван рядом с мужем, который тупо смотрел в телевизор, не видя, что там показывают.
— Ты знаешь, о чём я думаю? — сказала она. — Что, может, мы действительно неправы. Может, нужно было как-то по-другому. Взять в долг, отложить покупку чего-то для Артёмки, но подарить нормально.
— Нормально — это сколько? — он посмотрел на неё. — Десять тысяч? Двадцать? Пятьдесят? Сколько нужно было дать, чтобы она не устроила эту истерику?
— Не знаю, — призналась Лена. — Но я понимаю её. Вот честно, понимаю. Она действительно много для вас сделала. И день рождения для неё — это способ почувствовать, что её ценят. А мы…
— А мы дали то, что могли дать, — отрезал Андрей. — И если этого мало, значит, проблема не в деньгах. Проблема в том, что она нас не уважает. Не уважает наш выбор жить по средствам, растить ребёнка без долгов и кредитов.
Лена откинулась на спинку дивана. Голова болела. Перед глазами стояла картина: свекровь с купюрами в руках, её возмущённое лицо, застывшие в неловкости гости.
— Что теперь будет? — спросила она.
— Не знаю, — Андрей потёр переносицу. — Наверное, обидится. Перестанет звонить, приезжать. Будет жаловаться Серёге, что мы неблагодарные. Классическая схема.
— Мне не хочется ссориться с ней насовсем, — Лена почувствовала, как снова подступают слёзы. — Это твоя мама. Она… она не плохая, правда. Просто иногда…
— Иногда превращается в монстра? — криво усмехнулся он. — Да, знаю. Я с этим жил тридцать лет.
Они сидели так, молча, пока за окном не стемнело совсем. Артёмка сопел в детской. Телевизор продолжал что-то вещать. А где-то в ресторане, наверное, всё ещё шёл праздник, гости веселились, свекровь принимала поздравления и, возможно, уже рассказывала очередную историю о неблагодарных детях.
На следующий день Людмила Константиновна не позвонила. Не позвонила и через день. Не написала, не вышла на связь. Андрей пару раз пытался дозвониться сам, но она сбрасывала.
— Вот так вот, — сказал он после очередной неудачной попытки. — Обиделась.
Лена кормила Артёмку, и её руки механически выполняли привычные движения, пока в голове вертелась одна мысль: а может, стоило взять в долг? Может, стоило поступиться принципами и подарить больше? Ради мира в семье?
Но тут же другая мысль возражала: если уступить сейчас, что будет дальше? Постоянное ожидание, что они должны, должны, должны? Что любовь измеряется купюрами в конверте?
Через неделю свекровь позвонила брату Андрея. Серёжа передал, что мать очень расстроена, чувствует себя преданной, и не понимает, как можно было так поступить на её юбилей.
— Она хочет извинений, — сказал Серёжа. — Официальных. Чтобы вы приехали и попросили прощения.
— За что? — спросил Андрей. — За то, что подарили подарок?
— За то, что этот подарок её оскорбил.
Андрей положил трубку и долго сидел, глядя в одну точку.
— Что будем делать? — спросила Лена.
— Ничего, — он покачал головой. — Я не буду извиняться за то, что мы живём по средствам. Не буду унижаться.
— Но это же твоя мать…
— Поэтому она и не должна меня ставить перед таким выбором.
Прошёл месяц. Людмила Константиновна так и не позвонила. Не поздравила их с первым зубом Артёмки, хотя раньше всегда живо интересовалась внуком. Андрей внешне держался спокойно, но Лена видела, как он иногда застывает с телефоном в руках, глядя на контакт «Мама», и не решается нажать кнопку вызова.
Однажды вечером, когда они укладывали сына, Лена сказала:
— Может, всё-таки стоит пойти на примирение? Я могу извиниться. Скажу, что это была моя идея с конвертом, что я настояла на этой сумме.
— Нет, — твёрдо ответил Андрей. — Ты не будешь брать вину на себя. Это было наше общее решение, и оно было правильным. Если мама не может это понять, значит… значит, ей нужно время.
Время шло. Новый год встретили без свекрови — впервые за все годы их брака. На Рождество Андрей всё же решился и приехал к матери с подарками, но встретила она его холодно. Разговор был коротким, натянутым. О примирении речи не шло.
А Лена сидела дома с Артёмкой и думала о том, что отношения в семье — странная штука. Иногда их разрушает не злость и не ненависть, а обида. Обида на то, что тебя якобы недооценили, не долюбили, не дали того, что, как тебе кажется, ты заслужил. И эта обида может быть сильнее любви, сильнее благодарности, сильнее всего остального.
Пять тысяч рублей. Смешная сумма, если подумать. Люди тратят больше на такси за месяц, на кофе в кафе, на какую-нибудь ерунду. Но эти пять тысяч стали той каплей, которая переполнила чашу невысказанных претензий, накопившихся обид, неоправданных ожиданий.
«И это всё? Вот так вы меня оценили?» — эта фраза звучала в голове Лены каждый раз, когда она думала о том вечере. Нет, хотелось ответить ей. Мы оценили тебя не деньгами. Мы оценили тебя своей любовью, своим временем, своим желанием быть рядом, несмотря на усталость и трудности. Но ты увидела только цифру.
