— Ты опять звонила своей бабушке? — голос Игоря, мужа Таси, прозвучал за спиной так неожиданно, что она вздрогнула и едва не выронила телефон.
Она быстро завершила вызов, сбросив звонок, и обернулась. Игорь стоял в дверях кухни, скрестив руки на груди. Его лицо, обычно добродушное, сейчас было хмурым и напряженным.
— Да, звонила, — спокойно ответила Тася, кладя телефон на столешницу. — Хотела узнать, как у нее дела. Она жаловалась на давление.
— Каждый день ты ей звонишь. Иногда по два раза. У нее что, каждый день давление?
Тася вздохнула. Этот разговор возникал все чаще. Он был похож на тихий, подспудный гул, который предвещал землетрясение.
— Игорь, ей восемьдесят шесть лет. У нее не только давление. Я просто хочу быть уверена, что с ней все в порядке.
— С ней сиделка, которой мы платим немалые деньги. Ты наняла лучшую, как сама говорила. Может, пора уже расслабиться? — он прошел на кухню, открыл холодильник и с шумом достал бутылку с водой.
— Сиделка — это сиделка. А я — внучка. Это разные вещи.
— Тася, мы это уже обсуждали. Ты слишком много времени и сил тратишь на свою бабушку. У нас своя семья. Скоро суббота, приедут мои. Мама, Зойка с детьми. Надо подготовиться.
Тасю внутренне передернуло. «Приедут мои». Эта фраза звучала как приговор. Каждые выходные их двухкомнатная квартира, доставшаяся ей от родителей, превращалась в филиал вокзала. Суета, шум, крики племянников, бесконечные разговоры, от которых к вечеру гудела голова. И она, Тася, в центре всего этого — накрывает, подает, убирает, моет.
— Я помню, — сухо ответила она.
Игорь отхлебнул воды, внимательно глядя на жену. Он чувствовал ее отчуждение, но списывал это на усталость. Тася работала в городском архиве, работа была сидячая, кропотливая. Игорь считал, что она просто мало двигается, вот и хандрит. Сам он работал в крупной логистической компании, вечно на ногах, на телефоне, и шумные семейные сборища были для него лучшей разрядкой.
— Мама просила сделать тот салат с кальмарами. Ты же знаешь, она его обожает. И Зойка намекала, что давно не ела твоей запеченной курицы.
Тася молчала. Она смотрела на мужа и видела перед собой чужого человека. Когда-то, пять лет назад, она выходила замуж за веселого, легкого на подъем парня, который обещал носить ее на руках. И поначалу почти так и было. Они вместе делали ремонт в ее квартире, вместе выбирали мебель. Игорь вложил в ремонт все свои сбережения, настоял на замене сантехники, электрики, полов. «Делаем для себя, на века!» — с гордостью говорил он. Квартира и правда преобразилась. Но вместе с ремонтом в их жизнь прочно вошли его родственники.
Сначала это были праздники. Потом — просто субботние ужины. А последний год это стало незыблемой традицией. Каждую субботу, в два часа дня, на пороге появлялись его мать, Светлана Аркадьевна, и сестра Зоя с двумя своими неугомонными детьми.
Светлана Аркадьевна была женщиной плавной, говорила тихо, с мягкими интонациями, но за этой мягкостью скрывался стальной характер. Она никогда не критиковала Тасю напрямую. Ее критика была иной, более тонкой.
— Тасенька, деточка, ты не устала? Бледненькая такая. Может, тебе отдохнуть? Хотя кто же нас всех накормит, если ты отдыхать ляжешь? — говорила она, усаживаясь в любимое кресло.
Зоя, в отличие от матери, была прямой и резкой, как удар хлыста. Она с порога начинала раздавать оценки.
— О, Тась, а что это у тебя шторы такие мрачные? У Ленки, жены брата моего коллеги, такие веселенькие, в цветочек, комната сразу светлее стала. А у тебя как в склепе. Игорек, ты куда смотришь? Жена совсем квартиру запустила!
Игорь на это только отмахивался, смеялся. Для него это были обычные семейные шутки. Он не видел, как каменело лицо Таси, как она сжимала руки за спиной.
В эту субботу все шло по накатанному сценарию. Тася с самого утра была на ногах. Уборка, готовка. Салат с кальмарами, курица, три вида гарнира. Она чувствовала себя не хозяйкой дома, а персоналом в ресторане. К двум часам дня она уже валилась с ног.
Родственники прибыли минута в минуту. Шум, гам, крики детей, которые тут же начали носиться по комнатам, опрокидывая диванные подушки. Зоя, в яркой кофте и с вызывающе алыми губами, с порога окинула Тасю оценивающим взглядом.
— Что-то ты похудела, Таська. Игорь тебя не кормит? Или сама разучилась готовить? — и громко рассмеялась собственной шутке.
Тася промолчала, стиснув зубы. Она начала накрывать на стол. Светлана Аркадьевна привезла с собой торт. Это тоже было традицией. Она ставила коробку на стол со словами: «Это к чаю, чтобы Тасеньке меньше работы было». Но Тася знала, что после этого торта ей придется отмывать гору липких тарелок и чашек.
За столом, как всегда, солировал Игорь. Он рассказывал о своей работе, о планах. Его мать и сестра слушали, кивали, ахали. Дети Зои, десятилетний Максим и семилетняя Аня, постоянно что-то роняли, разливали компот, перебивали взрослых. Зоя делала им вялые замечания, от которых не было никакого толку.
— Тась, принеси еще хлеба, — бросил Игорь через стол.
— Тасенька, а соли не хватает в салате, передай солонку, — мягко попросила Светлана Аркадьевна.
— Тась, у Анечки компот закончился, налей еще! — скомандовала Зоя.
Тася вставала, приносила, наливала, передавала. Она двигалась как автомат. Внутри у нее все кипело. Она смотрела на своего мужа, который сидел во главе стола, гордый и довольный, в окружении своей семьи, и понимала, что она в этой картине — лишь обслуживающий персонал. Не жена, не любимая женщина, а функция.
После обеда мужчины — Игорь и муж Зои, который приезжал позже, — уселись смотреть футбол. Светлана Аркадьевна задремала в кресле. Зоя болтала по телефону. А Тася убирала со стола и мыла посуду. Гора тарелок казалась бесконечной. Вода текла, гудели трубы, а за стенкой ревел стадион из телевизора и визжали дети.
В какой-то момент в кухню заглянула Зоя.
— Слушай, Тась, у тебя тут тряпка есть какая-нибудь? Макс сок на диван пролил. Только дай такую, чтобы не жалко, пятно там, кажется, большое.
И это стало последней каплей. Что-то внутри Таси оборвалось. Она выключила воду, медленно вытерла руки о фартук. Повернулась к Зое. На ее лице не было злости, только бесконечная, ледяная усталость.
— Тряпки на балконе, в синем ведре, — ровным голосом сказала она. — Иди и вытирай сама.
Зоя опешила. Она привыкла к безотказности Таси.
— Ты чего это? Встать тяжело?
— Да, Зоя. Мне тяжело. Мне тяжело быть прислугой в собственном доме каждые выходные.
Из комнаты, услышав незнакомые нотки в голосе жены, вышел Игорь.
— Что тут у вас происходит? Тась, что за тон?
И тут Тасю прорвало. Она посмотрела прямо в глаза мужу.
— Я вам не домработница и обслуживать каждые выходные твою родню не собираюсь, — заявила она. Голос ее не дрожал, он был твердым и ясным.
В кухне повисла тишина. Зоя замерла с открытым ртом. Игорь смотрел на жену так, будто видел ее впервые.
— Ты… ты что такое говоришь? — наконец выдавил он. — Это моя семья!
— Вот именно, Игорь. Твоя семья. Они приходят к тебе в гости. Так почему их обслуживать должна я одна? Почему я должна проводить всю субботу у плиты и раковины, пока вы все отдыхаете и веселитесь?
Проснулась Светлана Аркадьевна, привлеченная тишиной, которая была громче любого крика. Она вошла в кухню, переводя взгляд с сына на невестку.
— Тасенька, что случилось? Кто тебя обидел?
— Никто меня не обидел, Светлана Аркадьевна. Я просто устала. Я больше так не хочу. С сегодняшнего дня субботние посиделки в этом доме отменяются.
Это было похоже на взрыв. Игорь побагровел.
— Ты не имеешь права! Это и мой дом тоже! Я в этот ремонт вложил больше, чем ты!
— Ах, вот как мы заговорили? — усмехнулась Тася. В ней не было страха, только горькое разочарование. — Ремонтом теперь будешь измерять мое право на отдых в собственном доме?
— Перестань говорить глупости! — рявкнул он. — Ты просто эгоистка! Моя мать, моя сестра приезжают раз в неделю, а ты не можешь их по-человечески принять!
— Раз в неделю? Игорь, это пятьдесят два дня в году! Почти два месяца моей жизни я трачу на то, чтобы ублажать твою родню! А что я получаю взамен? Критику, команды и гору грязной посуды? Нет, спасибо. С меня хватит.
Зоя, придя в себя, тут же встряла:
— Да ты просто зажралась, Таська! Квартира в Москве, муж непьющий, работящий. Другая бы на твоем месте счастлива была! А ты нос воротишь! Неблагодарная!
— Вон, — тихо сказала Тася, глядя на Зою.
— Что?
— Вон из моего дома. И детей своих заберите.
Скандал разразился чудовищный. Зоя кричала, что ноги ее больше здесь не будет. Светлана Аркадьевна хваталась за сердце и пила воду. Игорь метался между ними, пытаясь всех успокоить, но получалось только хуже. В итоге родственники, громко хлопая дверью, ушли.
В квартире воцарилась звенящая тишина. Игорь стоял посреди гостиной, глядя на жену с ненавистью.
— Ты довольна? Ты разрушила мою семью.
— Нет, Игорь. Я просто попыталась спасти свою. Нашу с тобой. Но, кажется, ее уже нет.
После этого дня их жизнь превратилась в холодную войну. Они жили в одной квартире как соседи. Игорь с ней не разговаривал. Вечерами он демонстративно звонил матери и сестре, громко рассказывая, как он по ним скучает и как ему стыдно за «поведение некоторых». Тася делала вид, что не слышит. Она возвращалась с работы, готовила себе ужин, читала книги и звонила бабушке.
Ее бабушка, Нина Семеновна, несмотря на возраст, обладала ясным умом. Она не расспрашивала, но чувствовала, что у внучки беда.
— Тасенька, голос у тебя как натянутая струна, — говорила она в трубку. — Помни, девочка моя, ни один мужчина, ни одна семья не стоят того, чтобы себя потерять. Квартира — это стены. А дом — это где душе покойно. Если покоя нет, то и дома нет.
Эти слова запали Тасе в душу. Она начала понимать, что дело не в субботних обедах. Дело в тотальном неуважении, в том, что ее личность, ее желания и чувства просто стерли, превратив в удобное приложение к мужу.
Через месяц Игорь завел новый разговор. Он сел напротив нее вечером на кухне и без предисловий сказал:
— Я поговорил с матерью и Зоей. Они считают, что ты специально все это устроила, чтобы отвадить их от дома. Чтобы квартира осталась только тебе.
Тася горько усмехнулась.
— Какая глупость. Квартира и так моя, она мне от родителей досталась.
— Не совсем, — процедил Игорь. — Я вложил в ремонт почти два миллиона. Это было пять лет назад. С учетом инфляции и роста цен на недвижимость, моя доля в этой квартире сейчас значительно выросла.
Тася смотрела на него, и не узнавала. Куда делся тот веселый парень, который клялся в вечной любви? Перед ней сидел расчетливый, чужой мужчина, который считал деньги.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она ледяным тоном.
— Я хочу сказать, что если ты не намерена восстанавливать нормальные отношения с моей семьей, если наш брак, по сути, закончен, то я хочу получить свою долю. Деньгами.
— То есть, ты хочешь, чтобы я заплатила тебе за то, что жила с тобой в своей же квартире?
— Я хочу вернуть свои инвестиции, — отрезал он. — Я не собираюсь дарить тебе дорогой ремонт и уходить с пустыми руками.
Это был конец. Тася поняла, что бабушка была права. Дома больше не было. Были стены, в которых два чужих человека делили метры и деньги.
Следующие несколько недель прошли как в тумане. Тася нашла через знакомых юриста, который специализировался на семейном праве. Тот объяснил ей, что, поскольку ремонт был сделан в браке и Игорь сможет доказать свои вложения (а он, будучи человеком дотошным, наверняка сохранил все чеки), он действительно может претендовать на компенсацию.
Тася приняла решение. Она не хотела больше ни воевать, ни делить. Она хотела покоя.
Вечером она положила перед Игорем на стол расчеты, сделанные юристом.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Я продаю квартиру. Часть денег пойдет на покупку однокомнатной для бабушки поближе ко мне, она уже совсем слаба, сиделки мало. Оставшуюся сумму мы делим. Я отдаю тебе твои два миллиона плюс процент, который насчитал юрист с учетом рыночной стоимости. Остальное — мое. Мы разводимся.
Игорь был ошарашен. Он не ожидал такого поворота. В его сценарии Тася должна была испугаться, пойти на попятную, извиниться перед его родней и вернуть все на круги своя. Он блефовал, давил, а она взяла и согласилась. И не просто согласилась, а предложила четкий, деловой план, в котором ему не было места.
— Продаешь? — растерянно переспросил он. — Но… это же твоя квартира, семейное гнездо…
— В этом гнезде мне больше нет места, Игорь. Да и тебе, как я погляжу, тоже. Тебе важнее деньги.
Он пытался что-то возразить, говорил, что она все неправильно поняла, что он не это имел в виду. Но Тася его уже не слушала. Решение было принято.
Процесс продажи и размена занял несколько месяцев. Все это время они жили в молчании и отчуждении. Игорь съехал к матери сразу после того, как нашелся покупатель. Тася в последний раз собирала вещи в опустевшей квартире. Стены, которые помнили ее детство, ее родителей, теперь казались чужими. Но странное дело, она не чувствовала скорби. Она чувствовала облегчение.
Перевезя бабушку в новую, уютную квартирку рядом со своим новым, маленьким, но только ее собственным жильем, Тася впервые за долгое время вздохнула полной грудью. Она сидела на кухне с чашкой чая, смотрела в окно на незнакомый двор и понимала, что только сейчас она по-настоящему вернулась домой. Туда, где ее душе было покойно.
Она знала, что Игорь и его семья наверняка говорят о ней гадости. Что Зоя рассказывает всем знакомым, какая «неблагодарная эгоистка» ей досталась в невестки. Но Тасе было все равно. Она заплатила за свою свободу и свое достоинство. И эта цена не казалась ей слишком высокой. Она больше не была ни домработницей, ни функцией. Она снова была просто Тасей. И этого было более чем достаточно.
