— Ты не могла бы сегодня задержаться после работы? — голос Олега в трубке звучал непривычно вкрадчиво. — Нужно заехать в один магазин, присмотреть кое-что.
Марина нахмурилась, отодвигая от себя стопку счетов-фактур. Конец месяца в бухгалтерии всегда был суматошным.
— Олеж, я завалена по уши. Что-то срочное?
— Ну, как сказать… Подарок маме на юбилей. Я хочу, чтобы ты помогла выбрать. У тебя вкус лучше.
Что-то в его тоне настораживало. Олег редко проявлял инициативу в покупке подарков, обычно это ложилось на ее плечи. Она вздохнула.
— Ладно. Скинь адрес. Но я буду не раньше восьми.
— Отлично, солнышко! Жду! — пропел он и отключился.
Вечерний город встретил Марину огнями и пробками. Она устало откинулась на сиденье такси, думая о предстоящем юбилее свекрови. Светлане Петровне исполнялось пятьдесят пять, и она собиралась отмечать с размахом, сняв банкетный зал в ресторане. Отношения у Марины со свекровью были прохладно-нейтральными. Они жили отдельно, и женщина не лезла в их быт, что уже было большим плюсом. Но ее звонки сыну, наполненные жалобами на жизнь, здоровье и нехватку денег, давно стали фоновым шумом в их семье.
Олег ждал ее у входа в большой мебельный салон. Его лицо сияло энтузиазмом.
— Пойдем скорее, я тут уже присмотрел!
Он повел ее вглубь зала, к экспозиции, где стоял роскошный спальный гарнитур из светлого дерева с витиеватой резьбой. Кровать с высоким изголовьем, пара тумбочек, комод с зеркалом в тяжелой раме и огромный шестидверный шкаф. Выглядело это все помпезно и дорого.
— Как тебе? — Олег с гордостью обвел рукой гарнитур. — Итальянский массив. Мама всегда о таком мечтала.
— Красиво, — осторожно согласилась Марина. — И сколько стоит такое… великолепие?
— С выставочной скидкой — четыреста восемьдесят тысяч, — с легкой небрежностью бросил он. — Можно в рассрочку.
Марина замерла. Она посмотрела на мужа, потом снова на мебель.
— Олег, ты серьезно? Четыреста восемьдесят тысяч? За подарок? Мы же договаривались подарить ей путевку в санаторий. Я уже и варианты нашла.
— Санаторий — это скучно, — отмахнулся он. — А это — память на всю жизнь! Представляешь, как она обрадуется?
Его глаза блестели, и Марина поняла, что он не шутит. Он действительно собирался влезть в очередной кредит ради минутного эффекта.
— Олег, у нас ипотека. У нас еще твой прошлый кредит за машину не закрыт. Куда нам еще один?
— Ну, Маришка, ну что ты сразу про деньги? — он обнял ее за плечи. — Это же мама. Один раз живем. Ну пожалуйста! Я поговорю с ребятами на работе, может, халтурку подкинут. Прорвемся!
Она высвободилась из его объятий.
— Нет. Я на это не согласна. Это безрассудство. Мы не можем себе этого позволить.
— То есть, на мою мать тебе денег жалко? — его тон мгновенно сменился с заискивающего на ледяной.
— Мне не жалко денег, мне жалко наш семейный бюджет, который я пытаюсь хоть как-то свести, пока ты витаешь в облаках, — отрезала она. — Мы дарим путевку. Это мое последнее слово.
Она развернулась и пошла к выходу, чувствуя, как по спине ползет неприятный холодок. Олег догнал ее уже на улице. Всю дорогу домой он молчал, демонстративно глядя в окно. Это молчание было хуже любой ссоры. Оно было тяжелым, вязким и полным упрека.
Дома он, не раздеваясь, прошел на кухню и налил себе стакан воды. Марина вошла следом.
— Олег, давай поговорим.
— А о чем говорить? — он резко поставил стакан на стол. — Все же ясно. Твои родители — это святое. Мы им и дачу помогаем строить, и лекарства покупаем. А моя мама — человек второго сорта. Ей можно и в санаторий для пенсионеров.
Это был удар ниже пояса. Дачу ее родителям они не строили — отец все делал сам, а они лишь раз помогли купить ему хороший шуруповерт. И лекарства покупали обоим родителям по мере надобности.
— Не передергивай, — устало сказала Марина. — Мои родители не просят купить им итальянскую мебель за полмиллиона. Они живут по средствам. И нас учат тому же.
— По средствам! — фыркнул он. — Жить в вечной экономии! Спасибо, не хочу. Я хочу, чтобы моя мать жила достойно!
В этот момент у него зазвонил телефон. На экране высветилось «Мама». Олег демонстративно вышел с телефоном на балкон, плотно прикрыв за собой дверь. Марина осталась на кухне одна. Ощущение тревоги сжало сердце. Это был не просто спор о подарке. Это было столкновение двух разных миров, двух разных философий.
Он вернулся через десять минут с каменным лицом. Сел напротив и, не глядя на нее, произнес фразу, которая стала началом конца.
— Мама моя звонила узнать, когда ты получишь зарплату? Тебе надо ее кредиты закрыть.
Марина сначала даже не поняла. Она моргнула, пытаясь осознать услышанное.
— Что? Какие кредиты?
— Обычные, — Олег наконец поднял на нее глаза. В них не было ни вины, ни смущения. Только холодная, непреклонная уверенность в своей правоте. — Она там набрала немного. В нескольких организациях. Проценты капают. Надо срочно погасить.
— Набрала? Немного? Олег, о каких суммах идет речь? И почему я должна их закрывать?
— Потому что мы семья! — он стукнул ладонью по столу. — Она брала не для себя! У тети Вали, сестры ее, крыша протекла, надо было срочно на ремонт. Потом у дяди Коли с сердцем плохо стало, на операцию добавляли. Она всем помогает, последнюю рубашку отдаст! А теперь ее эти… коллекторы достают.
Рассказ был складным, жалостливым и абсолютно лживым. Марина знала и тетю Валю, которая жила в другом городе и недавно хвасталась новым ремонтом, сделанным за счет зятя, и дядю Колю, который лечился исключительно по государственной квоте.
— Олег, не надо мне рассказывать сказки, — она почувствовала, как внутри закипает холодная ярость. — Какие суммы?
— Какая разница? — он начал терять терпение. — Ты получаешь зарплату послезавтра. Снимешь всю и отдашь мне. Я сам все развезу, закрою.
— Всю мою зарплату? Сто двадцать тысяч?
— Ну да. Может, еще немного не хватит, я у ребят займу, потом с твоей следующей отдадим.
Марина рассмеялась. Тихим, лишенным веселья смехом.
— Ты в своем уме? Я не дам ни копейки.
— Что?! — он вскочил, нависая над ней. — Ты что сказала?
— Я сказала, что не дам ни копейки на покрытие сомнительных долгов твоей мамы, — четко, разделяя слова, повторила она. — У нее есть сын. Ты. Вот и разбирайся со своими семейными проблемами сам.
Его лицо исказилось.
— Ах вот как ты заговорила! Значит, как квартиру покупать, так мой первоначальный взнос, который мне родители дали, ты взяла! А как им помочь, так это «ваши семейные проблемы»?
Это была еще одна ложь. «Первоначальный взнос» от его родителей составлял смехотворную сумму, которую они потратили на услуги риелтора. Основную часть, почти два миллиона, Марина собрала сама, несколько лет работая на двух работах и отказывая себе во всем. Квартира, по ее настоянию, была оформлена в равных долях, о чем она теперь горько жалела.
— Олег, не смей. Ты прекрасно знаешь, кто и сколько вложил в эту квартиру.
— Я ничего не знаю! — кричал он. — Я знаю только, что у меня бессовестная жена, которой жалко денег для моей больной матери!
Он схватил куртку и выбежал из квартиры, хлопнув дверью так, что со стены посыпалась штукатурка.
Марина осталась сидеть на кухне в оглушительной тишине. Обида и злость сменились ледяным спокойствием. Она поняла, что это не просто ссора. Это был водораздел. Точка невозврата. Она достала ноутбук. Руки слегка дрожали, но голова была ясной. В поисковой строке она вбила: «Проверить кредитную историю по паспортным данным».
Следующий день она провела как в тумане. На работе все валилось из рук. Она договорилась со своей давней подругой, работавшей в банке, и вечером, после некоторых ухищрений, у нее на почте был файл с кредитной историей Светланы Петровны.
Цифры были ужасающими. Это были не один-два кредита. Это была целая паутина из десятков микрозаймов, взятых в самых разных конторах под грабительские проценты. Общая сумма долга с набежавшими пенни приближалась к миллиону. И взяты они были не на ремонт крыши мифической тети. Пролистав историю, Марина увидела целевые кредиты в магазинах бытовой техники, в ювелирных салонах, в туристическом агентстве. Последним крупным займом был кредит на тот самый спальный гарнитур, который Олег показывал ей вчера. Они его уже купили. В кредит, оформленный на Светлану Петровну.
У Марины потемнело в глазах. Значит, вчерашний спектакль в магазине был лишь прелюдией. Они уже все решили, уже влезли в долги, а ее просто хотели поставить перед фактом, заставив все это оплачивать. Ее, как дойную корову.
В этот момент завибрировал телефон. Свекровь. Марина глубоко вздохнула и приняла вызов.
— Мариночка, деточка, — зазвучал в трубке медовый, полный страдания голос. — Олежек сказал, ты отказываешься нам помочь… Я же не для себя, кровиночка… Всю жизнь на других, а теперь… Эти изверги звонят, угрожают… Сердце прихватило, давление подскочило, скорую вызывала…
Марина молча слушала этот театр одного актера. Внутри не было ни жалости, ни сочувствия. Только холодная, кристальная ясность.
— Светлана Петровна, — прервала она ее причитания. — Я знаю про все ваши кредиты. И про шубу, и про путевку в Турцию, и про новый телевизор. И про спальный гарнитур тоже знаю. Поэтому давайте закончим этот концерт. Я вам ничего не должна.
В трубке на несколько секунд повисла тишина. А потом медовый голос сменился визгливым и злобным.
— Ах ты… Значит, вот ты какая! Все посчитала! Сына моего против меня настраиваешь! В семью нашу влезла, на все готовое пришла! Думаешь, я позволю тебе моего мальчика обижать? Да я тебя…
Марина не стала дослушивать. Она спокойно нажала кнопку отбоя и заблокировала номер. Затем так же хладнокровно заблокировала номер Олега.
Она встала и подошла к шкафу, где хранились все документы. Вытащила папку с надписью «Квартира». Договор купли-продажи, выписки из банка, подтверждающие переводы с ее личного счета… Все было на месте. Она сложила все самое ценное в небольшую сумку.
Ночевать она поехала к своей младшей сестре Кате. Катя, выслушав ее сбивчивый рассказ и посмотрев на распечатки кредитной истории, вынесла свой вердикт:
— Гони его в шею. Это не муж, это паразит. И мамаша его такая же. Они тебя просто сожрут и не подавятся.
Утром Марина поехала не на работу, а к знакомому юристу. Тот, изучив документы и ситуацию, обрисовал перспективы. Развод, раздел имущества. Шансы отсудить большую часть квартиры были, учитывая документально подтвержденные вложения, но процесс мог затянуться.
— Самый простой вариант, — сказал юрист, — это договориться с ним о выкупе его доли. Предложить ему сумму, на которую он согласится, чтобы отвязаться. Судя по вашему рассказу, ему срочно нужны деньги. Это ваш козырь.
Вернувшись в пустую квартиру — Олег так и не появился, — Марина почувствовала не страх, а облегчение. Воздух казался чище. Она осмотрелась. Вот диван, который они выбирали вместе. Вот полка с его книгами. Вот его чашка на кухне. Все это вдруг стало чужим, безжизненным.
Она села и написала ему сообщение с нового номера. Короткое и деловое.
«Олег, я подаю на развод. Предлагаю решить вопрос с квартирой мирно. Я готова выкупить твою долю за восемьсот тысяч рублей. Этого хватит, чтобы закрыть часть долгов твоей мамы. Подумай. Мой юрист свяжется с тобой завтра».
Ответ пришел почти мгновенно. Это была череда гневных, бессвязных сообщений, полных оскорблений и угроз. Он обвинял ее в предательстве, в черствости, в том, что она разрушила их семью. Марина читала это без эмоций, словно сводку погоды.
Через два дня он позвонил сам. Голос был уже другим — усталым и злым.
— Миллион.
— Восемьсот, — спокойно ответила Марина.
— Ты издеваешься? Моя доля стоит дороже!
— Твоя доля стоит ровно столько, сколько я готова за нее заплатить. В противном случае — суд. А это долго и дорого. И пока будет идти процесс, коллекторы твою маму по косточкам разберут. А у меня время есть.
Он молчал. Она слышала его тяжелое дыхание.
— Хорошо, — наконец выдавил он. — Восемьсот. Но деньги вперед.
Сделка прошла на удивление быстро. Олег, очевидно, торопился получить деньги. Он даже не смотрел в ее сторону, подписывая документы. Когда все было кончено, он взял свою копию договора и, не прощаясь, вышел из кабинета нотариуса.
Марина вернулась в свою — теперь уже только свою — квартиру. Она долго стояла посреди гостиной, прислушиваясь к тишине. Не было больше фонового шума из телевизора, который он постоянно смотрел. Не было его шагов. Не было его требовательного голоса.
Вечером она собрала все его оставшиеся вещи в несколько больших коробок и выставила их на лестничную клетку, написав ему, чтобы забрал.
Прошел месяц. Марина понемногу приходила в себя. Она взяла на работе отпуск и сделала в квартире небольшой косметический ремонт, переклеив обои в гостиной, которые когда-то выбирал Олег. Она выбросила старый диван и купила новый, удобный и стильный.
Однажды вечером, возвращаясь из магазина, она столкнулась у подъезда со Светланой Петровной. Та выглядела плохо: похудевшая, с серым лицом и потухшими глазами. Она увидела Марину и остановилась.
— Довольна? — прошипела она. — Разрушила жизнь моему сыну! Он теперь живет со мной, на шее у больной матери! Деньги твои поганые кончились, а долги остались!
Марина молча обошла ее и вошла в подъезд. Она не чувствовала ни злорадства, ни жалости. Она не чувствовала ничего. Эта женщина и ее сын просто перестали для нее существовать.
Поднявшись в свою квартиру, она заварила себе чай с мятой и села у окна. Город за окном жил своей жизнью, переливаясь миллионами огней. Впервые за долгое время Марина почувствовала себя свободной. Да, ей предстояло еще несколько лет выплачивать ипотеку и кредит, который она взяла, чтобы выкупить долю Олега. Но это были ее долги, ее ответственность. И ее жизнь, которую она больше никому не позволит превратить в разменную монету. Душа, сжатая в тугой комок все эти годы, медленно начала разворачиваться.
