Лена переложила Дашу на другую руку и толкнула дверь подъезда плечом. Сумка с продуктами тянула вниз, пакет с памперсами норовил соскользнуть. Дочка хныкала — устала, хотела спать, но до квартиры ещё два лестничных пролёта. Лифта в доме не было, а таскать коляску на четвёртый этаж с годовалым ребёнком казалось невозможным.
Квартира встретила тишиной. Андрей ещё не вернулся с работы. Лена уложила дочку в кроватку, поставила чайник. Села за стол, достала телефон. Сообщений не было. Значит, у мужа всё в порядке, день прошёл как обычно. Она посмотрела на часы — половина седьмого. Скоро придёт, надо готовить ужин.
Их маленькая однушка на окраине казалась тесной, особенно с ребёнком. Кроватка, пеленальный столик, коробки с игрушками — всё это занимало почти половину комнаты. Кухня крохотная — втроём не развернуться. Но это была их квартира, пусть и съёмная. Свой угол. Место, где можно закрыть дверь и остаться вдвоём. Втроём, с Дашей.
Андрей работал менеджером в торговой компании. Зарплата небольшая — тридцать восемь тысяч чистыми. Аренда съедала пятнадцать, коммуналка ещё три. Оставалось двадцать на всё остальное. Продукты, памперсы, лекарства, одежда для Даши. Лена научилась экономить. Покупала самое дешёвое, готовила большими порциями на несколько дней, штопала детские вещи.
Андрей пришёл позже обычного. Молча разделся, прошёл на кухню. Сел за стол и уткнулся в телефон. Лена поставила перед мужем тарелку с гречкой и котлетами.
— Как день? — спросила она, садясь напротив.
— Нормально, — Андрей не поднял глаз.
Лена знала эту интонацию. Что-то не так. Но спрашивать не стала. Муж сам расскажет, когда будет готов. После ужина Андрей долго сидел на балконе, курил, хотя бросил полгода назад. Потом вернулся в комнату и сел рядом с женой на диван.
— Лен, нас сокращают, — голос Андрея звучал глухо. — Фирма в минусе. Закрывают наш отдел. Через две недели последний рабочий день.
Лена замерла. Внутри всё сжалось в комок, но снаружи старалась держаться спокойно.
— Ничего, — сказала она, взяв мужа за руку. — Ты быстро найдёшь новое место. У тебя опыт, рекомендации. Найдёшь обязательно.
Андрей кивнул, но в глазах читалась тревога.
Две недели пролетели быстро. Андрей получил зарплату и компенсацию. Это давало им месяц передышки, может, полтора, если сильно экономить. Муж сразу начал искать работу. Рассылал резюме десятками, звонил по объявлениям, ходил на собеседования. Но везде либо нужен опыт в смежной области, либо готовы взять, но за двенадцать-пятнадцать тысяч.
Прошёл месяц. Потом второй. Деньги таяли. Сначала ушли на продукты и аренду. Потом пришлось занимать у знакомых Андрея — пять тысяч здесь, три там. Хозяин квартиры начал звонить, требовать деньги. Андрей просил подождать ещё неделю, но хозяин терял терпение.
— У меня ипотека на эту квартиру, — говорил он жёстко. — Банк не ждёт. Либо платите, либо освобождайте.
Лена пыталась найти работу сама. Обзванивала магазины, кафе, салоны. Но везде нужен свободный график, а у неё годовалый ребёнок. Няню не на что нанять. В сад Дашу ещё рано. Получался замкнутый круг.
Когда хозяин в третий раз позвонил и сказал, что даёт им три дня, Андрей положил трубку и закрыл лицо руками.
— Что будем делать? — спросила Лена тихо.
— Не знаю, — Андрей смотрел в пол. — К твоим родителям может?
— Они же в Самаре. У них однушка, там ещё брат живёт. Им самим тесно.
— Остаётся мама, — Андрей произнёс это так, будто предложил переехать на другую планету.
Валентина Петровна жила одна в небольшом доме на окраине города. Её муж умер пять лет назад, и с тех пор свекровь привыкла к одиночеству. Андрей звонил ей раз в неделю, иногда заезжал на полчаса. Но жить у матери? Это было что-то из области фантастики.
— Она согласится? — Лена помнила, как Валентина Петровна встретила известие об их свадьбе. Поджатые губы, холодный взгляд. «Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, сынок».
— Придётся согласиться. Больше вариантов нет.
Андрей позвонил матери вечером. Разговор был коротким. Валентина Петровна выслушала сына молча, потом сказала:
— Приезжайте. Только это временно, пока не встанете на ноги.
Они собрали вещи за один день. То немногое, что у них было, уместилось в три сумки и несколько коробок. Андрей договорился со знакомым, тот подвёз их до дома матери. Валентина Петровна открыла дверь и молча посмотрела на них. На сына с красными глазами. На невестку с ребёнком на руках. На сумки и коробки у ног.
— Заходите, — голос свекрови не выражал ни радости, ни сочувствия. Просто констатация факта.
Дом был чистым, тихим. Пахло чем-то старым — мебелью, книгами. Валентина Петровна провела молодую семью в комнату в конце коридора. Небольшая спальня с двуспальной кроватью и шкафом. Окно выходило во двор, где росла старая яблоня.
— Даша будет спать с нами? — спросила Лена.
— А где ещё? — Валентина Петровна пожала плечами. — Других комнат нет.
Первые дни прошли относительно спокойно. Андрей целыми днями сидел за ноутбуком, рассылал резюме, звонил работодателям. Лена присматривала за Дашей, готовила, убирала. Валентина Петровна в основном держалась в своей комнате, выходила на кухню покушать или посмотреть телевизор.
Но уже через неделю Лена почувствовала напряжение. Свекровь начала делать замечания. Сначала мелкие — мол, воды много расходуют, свет не выключают. Потом покрупнее.
— Зачем ты варишь суп каждый день? — Валентина Петровна стояла в дверях кухни, скрестив руки на груди. — Газ дорогой. Можно варить раз в три дня, большую кастрюлю.
— Но суп же портится, — Лена помешивала борщ, не оборачиваясь.
— У меня в холодильнике ничего не портится. Я умею хранить правильно.
Лена промолчала. Валентина Петровна постояла ещё немного, вздохнула и ушла. Но через час вернулась с претензией по поводу пыли на подоконнике. Потом по поводу того, что Даша плачет по ночам и мешает спать.
Андрей пытался заступаться за жену, но Валентина Петровна обрывала сына жёстко:
— Это мой дом, Андрюша. Я вас приютила, когда вам некуда было идти. Так что я имею право высказать своё мнение.
Деньги у молодой семьи закончились полностью. Даже на памперсы для Даши не было. Андрей попросил мать одолжить две тысячи рублей. Валентина Петровна достала потрёпанный кошелёк, отсчитала купюры и положила их на стол.
— Верните, когда устроитесь, — сказала свекровь, но в голосе слышалось что-то ещё. Не злость. Что-то вроде усталости. Тяжести.
Лена знала, что пенсия у Валентины Петровны небольшая — четырнадцать тысяч. Коммуналка съедала почти половину. Остальное — на продукты, лекарства. А теперь ещё трое ртов. Ребёнок, которому нужны памперсы, смеси, одежда. Свекровь каждый вечер сидела за столом с потрёпанной тетрадкой и калькулятором, подсчитывала расходы. Морщилась, качала головой.
Лена чувствовала себя обузой. Лишним человеком. Она видела, как Валентина Петровна вздыхает, глядя на неё. Как поджимает губы, когда Даша кричит. Как смотрит на продукты в холодильнике, словно считая, как быстро всё съедается.
— Мне нужна работа, — сказала Лена Андрею однажды вечером, когда легли спать.
— А как же Даша?
— Ты посидишь с ней. Пока ищешь работу, можешь и за ребёнком присмотреть. Я найду что-нибудь хотя бы на полдня.
Андрей хотел возразить, но промолчал. Понимал, что вариантов нет.
Лена нашла объявление о вакансии уборщицы в небольшом кафе на центральной улице. График с восьми утра до часу дня. Платят пятнадцать тысяч. Немного, но лучше, чем ничего. На собеседовании администратор, женщина лет сорока с усталым лицом, окинула Лену взглядом и кивнула:
— Выходите завтра. Попробуем.
Работа оказалась тяжёлой. Мыть полы, протирать столы, чистить туалеты, выносить мусор. К концу смены ныли ноги, болела спина. Но Лена не жаловалась. Деньги нужны. Хоть какие-то деньги, чтобы не чувствовать себя полным нахлебником в доме Валентины Петровны.
Первую зарплату Лена получила через две недели. Семь с половиной тысяч. Отдала половину свекрови. Валентина Петровна взяла деньги молча, сунула в карман халата. Не сказала ни спасибо, ни что-либо ещё. Лена ждала хоть какой-то реакции, но свекровь просто развернулась и ушла в свою комнату.
Атмосфера в доме становилась всё хуже. Валентина Петровна перестала скрывать недовольство. Вздыхала при виде Лены, комментировала каждый шаг. Если Лена готовила ужин — значит, тратила слишком много продуктов. Если не готовила — значит, ленилась. Если мыла посуду — значит, лила воду просто так.
Андрей пытался защитить жену, но Валентина Петровна обрубала все попытки:
— Ты безработный, сидишь на моей шее, а ещё учишь меня, как себя вести в собственном доме!
После таких слов Андрей замолкал, мрачнел. Лена видела, как муж переживает. Как чувствует себя виноватым, бесполезным. Как каждый отказ на собеседовании давит на него всё сильнее.
Лена плакала по ночам. Тихо, в подушку, чтобы не разбудить Андрея и Дашу. Ей хотелось сбежать отсюда. Куда угодно. Хоть на улицу. Но бежать было некуда. И деньги были только на самое необходимое.
Однажды вечером, когда Лена закончила смену, администратор позвала всех на кухню.
— Ребят, у нас остались блюда, которые не могут храниться до завтра, — сказала администратор, указывая на несколько контейнеров на столе. — Салаты, горячее, выпечка. Забирайте, кому нужно. А то выбрасывать придётся.
Лена подошла ближе. В контейнерах лежали салат с курицей, макароны с котлетами, пирожки с капустой. Всё свежее, пахло аппетитно. Просто не продалось за день. Обычная практика в кафе — остатки раздают персоналу.
— Можно мне три контейнера? — спросила Лена.
— Бери, конечно.
Лена шла домой довольная. Наконец-то можно накормить семью нормальным ужином, а не дешёвой гречкой или картошкой. Сэкономить деньги Валентины Петровны. Может, свекровь хоть немного смягчится, увидев, что невестка старается.
Дома Лена поставила контейнеры на стол. Яркий логотип кафе красовался на каждой крышке. Андрей сидел в комнате с Дашей, играл с дочкой. Валентина Петровна услышала шаги и вышла на кухню.
— Что это? — свекровь указала на контейнеры.
— Еда из кафе. Нам раздали остатки, которые не продались. Свежие блюда, просто не могут храниться до завтра, — Лена открыла один контейнер, показывая салат.
Валентина Петровна нахмурилась. Подошла ближе, заглянула в контейнеры. Лицо свекрови менялось — брови сдвинулись, губы сжались в тонкую линию. Она отодвинула контейнеры, словно они были чем-то отвратительным.
— Остатки? — голос Валентины Петровны стал холодным. — Объедки?
— Не объедки, — Лена попыталась объяснить. — Это еда, которую не продали. Её отдают персоналу, чтобы не выбрасывать. Это нормально, все так делают.
— Нормально? — свекровь повысила голос. — Ты считаешь нормальным тащить в мой дом объедки?! Какой позор!
— Валентина Петровна, это же не объедки, это просто…
— Прочь из этого дома! — Валентина Петровна кричала, размахивая руками. — Мы не свиньи, чтобы твоими остатками питаться!
Лена отступила на шаг. В коридоре появился Андрей с Дашей на руках. Девочка испугалась крика и заплакала.
— Мама, успокойся, — Андрей попытался подойти ближе, но Валентина Петровна указала на дверь.
— Ты видишь, до чего довела твоя жена?! До такого унижения! Таскает объедки, как нищенка! В моём доме! Я всю жизнь честно жила, работала, а теперь что? Кормиться помоями?!
— Это не помои, мама, это нормальная еда, — Андрей говорил тихо, но твёрдо.
— Нормальная еда покупается в магазине! А не выпрашивается на кухне кафе! — Валентина Петровна развернулась к Лене. — Собирай вещи. Немедленно. И уходи вместе со своим ребёнком. Я не позволю превращать мой дом в приют для нищих!
Лена стояла, прижав руки к груди. Внутри всё онемело. Она хотела сказать что-то, объяснить, но голос не слушался. Даша плакала громче, извиваясь на руках у Андрея.
— Мама, если Лена уходит, я ухожу вместе с ней, — Андрей смотрел на мать серьёзно.
— Что? — Валентина Петровна не ожидала таких слов. — Ты выбираешь её?
— Я выбираю свою семью, — Андрей прошёл в комнату, положил Дашу в кроватку. Начал собирать вещи.
Валентина Петровна стояла на кухне, сжав кулаки. Лена прошла мимо свекрови, не глядя на неё. Начала складывать детские вещи в сумку. Руки дрожали. Андрей молча упаковывал одежду, документы. Через двадцать минут всё было собрано.
Они вышли из дома втроём. Андрей нёс Дашу на одной руке, две сумки в другой. Лена тащила коробку с игрушками и пакет с детским питанием. Валентина Петровна стояла в дверях, смотрела вслед. Губы сжаты. Глаза сухие. Но что-то в них было… растерянность? Страх? Лена не стала разбираться.
Они дошли до остановки. Сели на лавочку. Даша уснула на руках у отца. Андрей смотрел в асфальт. Лена прижалась к мужу, положила голову на плечо.
— Куда мы пойдём? — спросила она.
— Не знаю пока, — Андрей обнял жену. — Но что-то придумаем. Вместе.
Они сняли комнату у дальней родственницы Андрея. Маленькая, но своя. Платили копейки, потому что тётя просто хотела помочь. Андрей продолжал искать работу с утроенной энергией. Будто выгон из дома матери дал ему какой-то внутренний толчок.
Через месяц Андрея взяли торговым представителем в крупную сеть магазинов. Зарплата сорок пять тысяч плюс проценты. Через три месяца, когда стало понятно, что работа стабильная, они сняли нормальную однушку. С ремонтом, мебелью, детской кроваткой для Даши.
Лена наконец-то могла сидеть дома с дочкой, не переживая о деньгах на памперсы. Готовила то, что хотела. Покупала продукты, не считая каждую копейку. Впервые за долгое время почувствовала облегчение.
Валентина Петровна осталась одна в своём доме. Первые дни после их ухода свекровь ходила по комнатам, убирала, наводила порядок. Дом снова стал тихим. Чистым. Так, как раньше. Но эта тишина давила. Раньше одиночество было привычным, даже уютным. А теперь оно казалось пустым.
Валентина Петровна ждала звонка от сына. Думала, что Андрей позвонит через день-два, извинится, попросит вернуться. Но телефон молчал. Неделю. Две. Месяц.
Свекровь узнала, что сын нашёл работу, от соседки, которая встретила Андрея в магазине. Соседка рассказала, что молодая семья сняла квартиру, что у них всё наладилось. Валентина Петровна слушала и кивала, делая вид, что знает. А внутри скребло — сын не сказал ей ничего.
Через три месяца Валентина Петровна решилась позвонить. Набрала номер, слушала гудки. Андрей ответил не сразу.
— Алло?
— Андрюша, это я, — голос свекрови дрожал. — Как дела?
— Нормально, мама
— Я слышала, ты устроился. Это хорошо. Я рада.
Повисла пауза. Андрей молчал.
— Может, приедешь? — Валентина Петровна сглотнула. — Повидаемся. Я соскучилась.
— Приеду, — Андрей говорил ровно, без особых эмоций. — На выходных заеду.
Валентина Петровна встретила сына на пороге. Обняла, стараясь не плакать. Андрей прошёл в дом, сел за стол. Мать поставила перед сыном чай, пирог. Они говорили о работе, о погоде, об общих знакомых. О чём угодно, только не о том вечере.
— А Лена? Даша? — спросила Валентина Петровна наконец.
— Они дома.
— Почему не привёз?
Андрей посмотрел на мать долгим взглядом.
— Лена не хочет сюда приходить. И я её понимаю.
Валентина Петровна сжала губы. Хотела возразить, но слова застряли в горле. Что она могла сказать? Что была права? Что сделала всё правильно? Но почему тогда так пусто на душе?
— Я хотела как лучше, — произнесла свекровь тихо. — Не хотела, чтобы вы унижались.
— Лена не унижалась, мама. Она старалась помочь семье. Работала на износ. А ты назвала её нищенкой. Сказала, что мы едим помои. Выгнала её с ребёнком на руках. Как ты думаешь, она это забудет?
Валентина Петровна молчала. Андрей допил чай, встал.
— Мне пора. Увидимся.
Он ушёл. Валентина Петровна осталась сидеть на кухне. Смотрела на пустую чашку напротив. Вспоминала тот вечер. Контейнеры с едой. Лицо Лены — бледное, растерянное. Дашу, которая плакала. Андрея, собирающего вещи.
Может, стоило промолчать. Не кричать. Не выгонять. Просто поговорить. Объяснить, что обидно, неприятно. Но не выгонять же. Теперь сын приезжает раз в месяц. Один. Без жены. Без внучки. И это хуже, чем все те неудобства, которые причиняло их присутствие.
Валентина Петровна встала, подошла к окну. Во дворе на яблоне качались последние листья. Скоро зима. Холод. Тишина. Долгие вечера в пустом доме. Раньше это не пугало. А теперь пугает.
Свекровь достала телефон. Хотела позвонить Андрею снова. Попросить привезти Лену и Дашу. Сказать, что сожалеет. Что была неправа. Что хочет всё исправить. Но набрав номер, положила трубку. Слова не шли. И она понимала — даже если скажет, Лена не простит. Обида слишком глубоко засела. Слова, сказанные в тот вечер, невозможно взять обратно.
Валентина Петровна вернулась на кухню. Села за стол. Открыла тетрадку с расходами. Теперь там были только её траты. Совсем небольшие. На одну. В пустом доме.
