Мало кто знает, но режиссёр Владимир Бортко поначалу наотрез отказывался снимать «Собачье сердце». Он даже не читал Булгакова. А актёра на роль Шарикова искали по всему Союзу, дав театрам странное задание: «Пришлите фото самых некрасивых аристов».
Из таких вот курьёзов, ультиматумов и чистого упрямства и родился фильм, который в конце 80-х стал культурным феноменом, а цитаты из него до сих пор живее всех живых. За кадром осталось много интересного: от закулисных войн за актёров до трагической судьбы пса, сыгравшего Шарика.
Книга, которую 60 лет держали под замком
Только вдумайтесь: повесть, написанную в 1925-м, страна впервые легально прочла только в 1987 году. А почему так долго? Всё просто: булгаковская сатира оказалась слишком острой и точной. После первых же авторских чтений один из партийных вождей, Лев Каменев, вынес вердикт: «Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя».
А в мае 1926 года в квартиру Булгакова нагрянули с обыском сотрудники ОГПУ и изъяли рукопись. Литературное произведение превратилось в вещественное доказательство антисоветчины. Десятилетиями повесть ходила по рукам только в виде подпольных перепечаток — самиздата, обрастая легендами.
В разгар перестройки, в июне 1987-го, журнал «Знамя» решается на публикацию. И когда на «Ленфильме» решили её экранизировать, выбранный режиссёр Владимир Бортко не горел желанием этого делать, так как был совершенно не знаком с творчеством Булгакова. Но, взявшись за книгу по долгу службы, Бортко, по его же словам, просто не смог оторваться. После прочтения вердикт был один: «Я обязан это снять».
Именно Бортко настоял на чёрно-белой плёнке с эффектом сепии, чтобы стилизовать картинку под хронику 20-х годов. Идею поддержали. Студия сорвала джекпот, запустив съёмки почти мгновенно. Между публикацией повести Булгакова в журнале «Знамя» (июнь 1987-го) и премьерой фильма в кинотеатрах (20 ноября 1988-го) прошло меньше полутора лет. По киношным меркам — это реактивная скорость.
Битва за актёров: «Не будет Толоконникова — не будет фильма»
Кастинг был отдельной эпопеей. Сегодня мы не можем представить другого Преображенского, но на роль пробовались и Леонид Броневой, и Михаил Ульянов, и Юрий Яковлев. Бортко же видел только Евгения Евстигнеева. А тот… тоже не хотел сниматься. Режиссёру пришлось ехать к актёру домой и буквально уговаривать его, приводя десятки аргументов. В итоге, поддавшись напору Бортко и уговорам близких, Евстигнеев согласился. Эта роль, как говорят, вытащила его из тяжёлой депрессии после конфликта с Олегом Ефремовым.
Но самая яростная битва развернулась за Шарикова. На роль пробовались и Николай Караченцов, и Валерий Носик, и Владимир Стеклов. Руководство «Ленфильма» настаивало на Караченцове — звезде, любимце публики. Но Бортко был категорически против: «Какой из него Шариков? Слишком симпатичный».
В отчаянии режиссёр разослал по театрам страны запрос: «Пришлите фото ваших самых некрасивых артистов». Среди сотен снимков его зацепила фотография никому не известного актёра из Алма-Аты Владимира Толоконникова. Увидев его вживую, Бортко понял — это он, именно тот «Шариков», который идеально вписывался в фильм.
Но студийные боссы были в ярости: брать на главную роль безызвестного актёра? Тогда режиссёр пошёл на блеф. Он поставил ультиматум: «Если не будет Толоконникова, я снимать фильм не буду». Позже он признавался, что понимал: машина запущена, деньги вложены, искать нового режиссёра никто не станет. И этот блеф сработал. Дирекция сдалась.
Коньяк, потоп и другие байки со съёмочной площадки
Съёмки были полны историй, которые сами могли бы стать сценарием.
В первые дни Бортко был недоволен игрой Евстигнеева. Он подошёл к мэтру и сказал: «Евгений Александрович, у вас получается профессор Плейшнер, а мне нужен скорее Менделеев». Евстигнеев, говорят, обиделся, но замечание учёл — изменил и походку, и манеру держаться.
Все знали, что у Евстигнеева всегда с собой была бутылочка коньяка. На это закрывали глаза, пока актёр не начал увеличивать дозы и приходить на площадку «поддатым». Однажды он и вовсе пропал после обеда. Его нашли спящим в одной из комнат. После этого у Бортко состоялся с Евстигнеевым серьёзный разговор, детали которого неизвестны, но больше во время съёмок актёр к бутылке не притрагивался.
Грим Толоконникова был настоящей пыткой. Всё лицо было обклеено, а снимать эту конструкцию в конце дня было очень больно. В сцене, где Шариков бьёт стекло в буфете, актёр по-настоящему сильно порезался, пришлось вызывать скорую.
В сцене потопа Толоконникову и Нине Руслановой пришлось часами стоять в холодной воде. А вот Евстигнеева берегли. Он передвигался по «затопленной» квартире, стоя на стуле. А после команды «Снято!» второй режиссёр выносил его из павильона на спине, чтобы мэтр не простудился.
Актрисе Наталье Фоменко (подчинённая Швондера) режиссёр велел коротко постричься. Она отказалась из-за намечавшихся гастролей. Выход нашли простой: надели короткий парик и прикрыли его кепкой.
Гениальный пёс Карай: милиционер с душой артиста
Душой первой серии, конечно, был пёс. Его звали Карай, и это была не просто дворняга, а служебный пёс из милиции, на счету которого было почти 40 задержаний.
На площадку его приводила хозяйка-дрессировщица Елена Никифорова. Бортко вспоминал, что Карай был настоящим артистом, но с тяжелым характером. Если дубль не получался со второй попытки, заставить его сделать третью было почти невозможно. А ещё добродушный по натуре пёс наотрез отказывался гоняться за кошками и рычать на доктора Борменталя (Бориса Плотникова). Чтобы снять эти сцены, съёмочной группе пришлось пойти на разные ухищрения.
К сожалению, судьба Карая оказалась трагичной. Через два года после выхода фильма он погиб — его отравили.
Разгром и триумф
Когда в ноябре 1988 года фильм показали по телевизору, критики его буквально уничтожили. Писали разгромные статьи, требовали, чтобы Бортко больше ничего не снимал, а некоторые доходили до призывов к «физической расправе». Владимир Толоконников, для которого это была первая большая роль, воспринял всё это очень близко к сердцу, но Бортко его успокоил, сказав: «Они ничего не поняли. Мы сняли всё как надо. Пройдёт время, и этот фильм себя покажет».
И он оказался прав. Время всё расставило по своим местам. А в 2018 году, к 30-летию картины, в Питере, на Моховой улице, рядом с тем самым домом, где снимали кино, поставили памятник Преображенскому и собаке Шарику.
