Людмила Сергеевна любила повторять, что жизнь её закалила. Шестьдесят два года – это вам не шутка. Советский Союз, перестройка, девяностые с их беспределом – всё прошла, всё видела. И уж кого-кого, а её-то точно не проведёшь.
– Вот вы, молодые, – говорила она, прищуривая глаза и указывая на Олю чайной ложечкой, – вы все добренькие, наивные. Вас любой обманет! А я – я нюх на людей имею. За версту мошенника чую.
Оля молча наливала чай. Спорить со свекровью было бесполезно. Три года замужества научили её этому твёрдо: Людмила Сергеевна всегда права, всегда мудрее, всегда опытнее. А Оля, по мнению свекрови, была слишком мягкой, слишком доверчивой, слишком… глупой.
– Помнишь, как тебя чуть в лохотроне не развели? – продолжала Людмила Сергеевна, аккуратно макая печенье в чай. – Хорошо, я вовремя подоспела. А то бы ты им все деньги отдала за их «волшебную косметику».
– Людмила Сергеевна, это было неправильно оформленное промо-предложение в торговом центре, – тихо возразила Оля. – И я не собиралась ничего покупать.
– Ага, конечно! А глаза у тебя горели как у ребёнка на школьной ёлке. Нет, Оленька, ты уж меня послушай: в этой жизни надо быть жёстче. Я вон сколько всяких проходимцев за свой век повидала – всех раскусила, всех прогнала. Свекровь кичилась своим опытом и смекалкой, а Оля только вздыхала про себя и помалкивала.
Сын Людмилы Сергеевны, Максим, обычно отмалчивался, когда мать начинала свои тирады. Он любил и жену, и мать, и терпеть не мог, когда между ними возникали трения. Но противостоять материнскому напору тоже не умел – Людмила Сергеевна и его воспитала в убеждении, что мать всегда лучше всех всё знает.
Всё изменилось прошлым летом, когда в жизни свекрови появился Рустам.
Оля впервые увидела его в августе, когда они с Максимом заглянули к матери на ужин. Людмила Сергеевна встретила их с необычным блеском в глазах, в новом платье, явно не домашнем, с аккуратной укладкой.
– Дети, познакомьтесь! – торжественно объявила она. – Это Рустам. Очень хороший человек, интеллигентный. Мы познакомились в парке, он мне помог, когда у меня сумка порвалась.
Рустам оказался смуглым мужчиной лет пятидесяти, с густыми чёрными волосами, начинающими седеть у висков, карими глазами и белоснежной улыбкой. Одет был безупречно – светлая рубашка, тёмные брюки со стрелками. Говорил с лёгким акцентом, вежливо, обходительно.
– Очень приятно, – он пожал руку Максиму и галантно поклонился Оле. – Людмила Сергеевна так много о вас рассказывала.
За ужином Рустам был образцом хороших манер. Рассказывал интересные истории о своём родном городе, о традициях, о красоте гор. Упоминал, что овдовел пять лет назад, детей у него не было, сейчас живёт один в съёмной квартире. Работает менеджером в строительной компании. Скромно, но стабильно.
– И представляешь, – говорила потом Людмила Сергеевна, провожая их к двери, – он такой внимательный! Каждый день звонит, интересуется, как дела. Цветы принёс на прошлой неделе. Давно уж за мной так никто не ухаживал!
Оля видела, как светится лицо свекрови. В конце концов, почему бы и нет? Женщина имеет право на личную жизнь в любом возрасте. И Рустам производил приятное впечатление.
– Мам рада, – сказал Максим, когда они ехали домой. – Она уже давно одна, с тех пор как отец ушёл.
– Да, я рада за неё, – согласилась Оля.
Но внутри, сама не понимая почему, она ощущала лёгкую тревогу. Что-то в этой безупречности Рустама смущало её. Слишком всё гладко. Слишком правильно.
Осенью встречи с Рустамом стали регулярными. Он бывал у Людмилы Сергеевны три-четыре раза в неделю. Они ходили в театр, в кино, в рестораны. Свекровь помолодела лет на десять – новые наряды, маникюр, причёска в салоне.
– Ты посмотри, как она цветёт, – говорил Максим с улыбкой.
А Оля замечала другое. Замечала, что счета в ресторанах оплачивает всегда Людмила Сергеевна. Что билеты в театр она покупает сама. Что новый костюм на Рустаме – подарок свекрови.
– Ну и что? – отмахивалась Людмила Сергеевна, когда Оля осторожно намекнула на это. – Он скромный человек, неловко ему просить меня. К тому же у него сейчас временные сложности. Представляешь, он большой дом продаёт на родине! Родительский дом, трёхэтажный, с участком. Покупатель есть, но знаешь, как долго эти сделки оформляются. Зато потом он здесь купит или построит – он же строитель по профессии! И мы заживём!
– Мы? – переспросила Оля.
– Ну да! – Людмила Сергеевна смущённо улыбнулась. – Мы с Рустамом серьёзно настроены. Это не какие-то там мимолётные отношения. Он порядочный человек, настоящий мужчина. Не то что эти московские хлыщи.
И снова, как мантру, она повторила:
– Я ведь людей насквозь вижу. Ты, Оленька, ещё молодая, неопытная. А я на своём веку столько повидала! Сразу чувствую, кто порядочный, а кто проходимец.
Оля промолчала. Спорить было бесполезно.
К Новому году Рустам стал практически членом семьи. Встречали праздник у Людмилы Сергеевны, он пришёл с букетом роз и бутылкой коньяка. Подарил свекрови золотые серьги – скромные, но красивые. Максим был доволен, что мать счастлива. Оля старалась отогнать свою необъяснимую настороженность.
За столом Рустам много рассказывал о своих планах. О том, что сделка с домом должна завершиться к марту. О том, что он хочет построить здесь настоящий дом – с камином, с большой кухней, с садом. Людмила Сергеевна слушала, раскрыв рот, и её глаза блестели.
– А пока, Люда, я думаю, может, нам твою квартиру немножко обновить? – предложил Рустам. – Вот гостиная у тебя хорошая, но маленькая. Можно было бы стену убрать, объединить с кладовкой. Светлее станет, просторнее.
– О, это идея! – оживилась Людмила Сергеевна. – А давай! Я давно хотела эту перепланировку сделать, да всё руки не доходили.
– Только там разрешения нужны, согласования, – продолжал Рустам. – Это я всё знаю, я же в строительстве. Могу взять на себя все бумаги, походить по инстанциям. А то тебе, Люда, это тяжело будет – очереди, бюрократия…
– Да? Ты правда возьмёшься? – Людмила Сергеевна просияла. – Ох, Рустамчик, как хорошо, что ты у меня есть!
Оля почувствовала, как напряглась. Что-то в этом разговоре её насторожило. Но она не успела даже сформулировать мысль, как Людмила Сергеевна уже переключилась на другую тему.
В феврале Людмила Сергеевна позвонила Максиму и попросила его с Олей зайти. Когда они пришли, свекровь встретила их с видом заговорщицы.
– Дети, я тут решила – буду делать перепланировку! – объявила она. – Давно хотела гостиную расширить. Рустам всё организует, он же профессионал. Уже проект набросал, смотрите, как красиво будет!
Она развернула лист с эскизом. Действительно, выглядело просторнее и светлее.
– Но там же разрешение нужно от БТИ, от жилинспекции, – заметил Максим. – Это долго и сложно.
– Так Рустам всем займётся! – махнула рукой Людмила Сергеевна. – Он вообще молодец, представляете, предложил сам бегать по инстанциям. Говорит, мне тяжело будет в очередях стоять, а у него и опыт есть, и связи. Только вот… – она замялась. – Только для этого нужно его в документы вписать. Ну, как собственника доли. Временно, конечно. Чисто формально, чтобы он мог от моего имени документы подписывать.
Оля почувствовала, как внутри всё похолодело. Вот оно. Вот то самое, что она подсознательно ждала.
– Людмила Сергеевна, это не лучшая идея, – осторожно начала она.
– Почему? – свекровь нахмурилась. – Рустам – мой близкий человек. Чего бояться-то?
– Мам, квартира – это серьёзно, – вступил Максим. – Записать кого-то в собственники…
– Ой, да что вы! – рассмеялась свекровь. – Вы опять за своё! Олечка, я же понимаю, откуда ветер дует – это ты Максима настраиваешь! Ты с твоей доверчивостью и наивностью думаешь, что все вокруг мошенники. А я людей знаю! Я жизнь прожила! Рустам – порядочнейший человек, он не какой-нибудь проходимец. И потом, это же временно, пока ремонт не закончится.
– Но, мам…
– Всё, не хочу слушать! – отрезала Людмила Сергеевна. – Я сама знаю, что делаю. Рустам – надёжный человек, проверенный. А вы молодые, неопытные, видите подвох везде.
Максим и Оля переглянулись. Спорить было бесполезно. Людмила Сергеевна, когда решала что-то твёрдо, была непробиваема.
На следующей неделе Оля не выдержала и позвонила Максиму на работу.
– Макс, мне это всё очень не нравится. Твоя мама собирается отдать свою квартиру постороннему человеку!
– Оль, ну это же не совсем так. Она просто добавит его в документы временно.
– Макс! – Оля изо всех сил старалась сохранять спокойствие. – Ты понимаешь, что как только он станет совладельцем, он может сделать что угодно? Продать свою долю, например. Или вообще через суд потребовать выкупить его часть или продать всю квартиру.
Максим помолчал. Оля слышала, как он тяжело вздохнул.
– Я понимаю. Но как убедить маму? Она же не слушает.
– Нам нужно что-то узнать про этого Рустама. Точно узнать.
– Ты предлагаешь нанять детектива?
– Я предлагаю просто поговорить с ним. Серьёзно поговорить. Пригласить на встречу, задать правильные вопросы.
Уговорить Рустама встретиться оказалось несложно. Максим позвонил ему и сказал, что хочет обсудить финансовые детали ремонта, предложить свою помощь. Рустам охотно согласился, предложил встретиться в кафе рядом с его работой.
Они пришли вдвоём с Олей. Рустам уже сидел за столиком, пил кофе, улыбался приветливо.
– Максим, Ольга, здравствуйте! Как хорошо, что вы хотите помочь. Людмила Сергеевна – замечательная женщина, я хочу для неё только лучшего.
– Рустам, мы тоже хотим лучшего для мамы, – начал Максим. – Поэтому давайте откровенно. Мама говорила, что собирается внести вас в документы на квартиру. Как собственника доли.
– Да, чисто для удобства, – кивнул Рустам. – Понимаете, бюрократия у нас страшная. Чтобы документы на перепланировку получить, нужно собственнику лично везде ходить, расписываться. А Людмиле Сергеевне тяжело. Я могу это сделать вместо неё, но для этого мне нужны полномочия.
– Рустам, – Оля наклонилась вперёд, глядя ему прямо в глаза. – А почему не просто доверенность? Зачем делать вас собственником?
Рустам на секунду замялся. Совсем чуть-чуть, но Оля заметила.
– Доверенность… она не всегда работает. Знаете, в некоторых инстанциях требуют именно собственника.
– Какие инстанции? – уточнил Максим. – Вы же специалист, скажите конкретно.
Рустам снова помедлил. Его улыбка стала чуть более натянутой.
– Ну, жилищная инспекция, БТИ… Там разные требования.
– Странно, – спокойно сказала Оля. – Мы навели справки. Для согласования перепланировки достаточно нотариальной доверенности от собственника. Вписывать кого-то в собственники не нужно.
Пауза. Рустам отпил кофе, потом медленно поставил чашку.
– Вы знаете, может быть, я ошибся. Я не юрист, всё-таки.
– Рустам, – Максим говорил тихо, но твёрдо. – Расскажите правду. Зачем вам нужна доля в квартире?
– Я же объяснил…
– Правду, – повторила Оля. – Вы действительно продаёте дом в Дагестане?
Рустам смотрел на них долгим взглядом. Потом криво усмехнулся.
– Вы, значит, проверяли меня. Молодцы. Умные. Не то что ваша мать.
Оля почувствовала, как вспыхнула от гнева, но сдержалась.
– У меня нет никакого дома, – спокойно продолжал Рустам. – Я снимаю комнату на окраине. Работаю менеджером по продажам, зарплата копеечная. У меня долги. Два кредита, один просрочен. Я развёлся семь лет назад, плачу алименты на двоих детей. Вот вам правда.
– И вы решили поправить своё положение за счёт моей матери, – Максим побледнел.
– Я не хотел ей зла, – Рустам пожал плечами. – Просто квартира в центре Москвы – это деньги. Если бы я стал совладельцем, я мог бы взять кредит под залог доли. Или продать долю. Или убедить Людмилу Сергеевну продать всю квартиру и купить что-то попроще, а на разницу мы бы… ну, вы понимаете.
Оля смотрела на него с отвращением. Вот он сидит, спокойный, даже не пытается оправдываться.
– А всё остальное? – спросила она. – Ухаживания, внимание?
– Работа, – усмехнулся Рустам. – Скучная, тяжёлая работа. Людмила Сергеевна – неглупая женщина, но одинокая. Ей хотелось быть любимой. Я давал ей это ощущение. За три месяца она потратила на меня около ста тысяч – рестораны, подарки, одежда. Это не так много, честно говоря. Я рассчитывал на большее.
– Убирайтесь, – тихо сказал Максим. – Больше не приближайтесь к моей матери. Никогда.
– Или? – Рустам поднял бровь.
– Или мы пойдём в полицию, – твёрдо ответила Оля. – Мошенничество, попытка завладения чужим имуществом. У нас теперь есть ваше признание, эту встречу я записывала на диктофон.
Она достала телефон из сумочки, показала экран с включенной записью. Блефовала – диктофон не был включён. Но Рустам этого не знал.
Он встал, не прощаясь. Бросил на стол две сотни за кофе.
– Значит, не судьба. Жаль. Передайте Людмиле Сергеевне… – он задумался. – Впрочем, ничего не передавайте. Сама всё поймёт.
Он вышел, и они остались сидеть за столиком, в тишине кафе, пока кофе в их чашках остывал.
Рассказать матери оказалось самым тяжёлым.
Людмила Сергеевна сначала не верила. Кричала, что они всё придумали, что завидуют её счастью, что Рустам никогда не мог такого сказать.
– Позвони ему, – устало сказал Максим. – Позвони прямо сейчас.
Людмила Сергеевна набрала номер дрожащими руками. Гудки. Автоответчик. Ещё раз. Опять автоответчик. Она написала сообщение. Оно осталось непрочитанным.
Через час она снова пыталась дозвониться. Через три часа – ещё. Номер был недоступен.
– Он заблокировал меня, – прошептала она, глядя в экран. – Заблокировал…
Оля подошла, обняла свекровь за плечи. Людмила Сергеевна не отстранилась – просто сидела, маленькая, сломленная, с телефоном в руках.
– Я так ему доверяла, – сказала она тихо. – Я была уверена… Я же всегда говорила, что людей насквозь вижу. Что меня не проведёшь. Я же… – она всхлипнула. – Свекровь кичилась своим опытом и смекалкой, а у самой чуть квартиру из-под носа не увели.
– Мам, – Максим присел рядом. – С кем не бывает. Он профессионал, он знал, как себя вести.
– Нет, – Людмила Сергеевна покачала головой. – Вы были правы. Ты, Олечка, была права. А я… я вас не слушала. Я была такая самоуверенная. Такая… глупая.
– Вы не глупая, – твёрдо сказала Оля. – Вы просто хотели быть счастливой. Это нормально.
Людмила Сергеевна наконец заплакала – тихо, без рыданий, но слёзы текли по её лицу, размазывая тушь. Оля молча протянула ей салфетку.
– Мне так стыдно, – прошептала свекровь. – Стыдно перед вами. Я столько раз говорила тебе, Оленька, что ты наивная, доверчивая. А сама…
– Всё нормально, – Оля сжала её руку. – Главное, что мы вовремя всё узнали. Квартира цела, вы в безопасности.
– Двести тысяч, – пробормотала Людмила Сергеевна. – Я потратила на него двести тысяч. Как я могла…
– Деньги – не главное, – сказал Максим. – Главное, что вы с нами, что вы здоровы.
В полицию они не пошли. Максим хотел, но Людмила Сергеевна отказалась.
– Зачем? – сказала она устало. – Он ничего не украл. Я сама ему всё дарила. Доказательств нет. Только позор будет. Пусть совесть его мучает, если у него она вообще есть.
Март сменился апрелем. Постепенно Людмила Сергеевна возвращалась к жизни. Стала снова встречаться с подругами, записалась на курсы итальянского языка. Но что-то в ней изменилось – она стала тише, осторожнее. И никогда больше не говорила о том, как хорошо она разбирается в людях.
В один из майских вечеров они сидели на кухне у Людмилы Сергеевны втроём – пили чай, ели пирог, который испекла Оля.
– Знаешь, – вдруг сказала свекровь, глядя в окно, – я всё думаю. Почему я повелась? Ведь я правда много видела в жизни, правда многое пережила. Как я не почувствовала?
– Потому что он говорил вам то, что вы хотели услышать, – мягко ответила Оля. – Он был внимателен, заботлив. Он заставлял вас чувствовать себя молодой, желанной. Это сильное оружие.
Людмила Сергеевна кивнула.
– Я думала, что опыт защитит меня. Но оказалось, что даже опыт не спасает, если очень хочется верить.
– Мам, – Максим взял её за руку. – Никто не застрахован. Это могло случиться с кем угодно.
– Но не должно было случиться со мной, – вздохнула она. – Я всю жизнь учила других, как надо жить. А сама… – она посмотрела на Олю. – Прости меня, Оленька. За всё. За то, что я говорила, что ты наивная, доверчивая. Может, доверие – это не так уж плохо. Если доверяешь правильным людям.
– Мы семья, – просто сказала Оля. – И мы всегда будем рядом.
Людмила Сергеевна улыбнулась – впервые за последние недели улыбнулась настоящей, тёплой улыбкой.
– Да, семья. Спасибо вам, дети. За то, что спасли меня. За то, что не сказали «а мы же предупреждали». За то, что просто были рядом.
Они сидели на кухне, за старым столом, и за окном догорал майский закат. А в квартире было тепло, спокойно и безопасно – так, как и должно быть дома. Без Рустама, без ремонта, без перепланировки.
Просто дома. Просто семья.
И Людмила Сергеевна, глядя на своих детей, понимала: настоящее богатство – это не квартира в центре Москвы, не опыт, не смекалка. Настоящее богатство – это те, кто рядом в трудную минуту. Кто предупредит об опасности, даже если ты не хочешь слушать. Кто поймает, когда падаешь.
И это богатство у неё было. Было и будет всегда.
