— А потолки-то какие! — Тамара Павловна, будущая свекровь, задрала голову, оценивающе сощурив глаза. — Сталинка, сразу видно. Крепкий дом. Не то что эти ваши новостройки-картонки.
Алина, стоявшая рядом с женихом, Денисом, почувствовала, как по спине пробежал холодок, хотя в просторной гостиной было тепло. Она знала этот тон. Таким тоном оценщик осматривает антиквариат, прикидывая, сколько за него можно выручить.
— Да, бабушкина квартира, — Алина постаралась, чтобы голос звучал ровно. — Она здесь всю жизнь прожила.
— Память — это хорошо, — кивнула Тамара Павловна, проводя пальцем по резной ножке старинного комода. Пыли не было. Алина вчера полночи потратила на генеральную уборку, зная, что её будут рассматривать под микроскопом. — Но молодым надо жить будущим, а не прошлым. Денис, посмотри, какая комната. Сюда и детскую кроватку можно поставить, и еще место для игр останется.
Денис неловко улыбнулся и обнял Алину за плечи.
— Мам, мы пока о детях не думаем. Нам и вдвоем хорошо.
— Конечно, хорошо, — с нажимом согласилась Тамара Павловна, но взгляд её уже скользил по следующей комнате. — А это что, кабинет?
— Моя рабочая зона, — пояснила Алина. Она работала удаленно логистом в крупной компании, и этот угол с большим столом и двумя мониторами был её крепостью. — Очень удобно.
— Непрактично, — отрезала женщина. — Целая комната простаивает ради стола. Из нее получилась бы отличная спальня. А из большой комнаты — гостиная, совмещенная с кухней. Сейчас все так делают. Расширяют пространство.
Алина прикусила губу. Её квартира, её «сталинка» с тремя изолированными комнатами, была её гордостью и убежищем. Она обожала эти раздельные пространства, где можно было уединиться. Мысль о том, чтобы сносить стены, казалась ей кощунством.
— Мне так нравится, — тихо, но твердо сказала она.
Тамара Павловна не удостоила её ответом. Она обернулась к сыну, словно Алины и не было в комнате.
— Ну, что я могу сказать, Денис. Одобряю. Квартира хорошая, большая. Тебе подойдет.
Фраза повисла в воздухе. Не «вам», а «тебе». Алина почувствовала, как рука Дениса на её плече напряглась. Он собирался что-то сказать, но мать опередила его, по-хозяйски направляясь на кухню.
— А теперь, дети, давайте пить чай. Я вам свой фирменный пирог принесла, с капустой.
Алина молча пошла следом, чувствуя, как внутри закипает глухое раздражение. Это был не просто визит вежливости. Это были смотрины. И смотрели не её, а её квадратные метры.
Вечером, когда Денис уехал провожать мать, Алина позвонила своей подруге Ольге.
— Оль, это какой-то кошмар. Она ходила по квартире, как риелтор. Все обмерила взглядом, раскритиковала мой кабинет и заявила, что квартира «подойдет её сыну».
— Легко отделалась, — хмыкнула Ольга на том конце провода. Она была женщиной прямой и циничной. — Моя бывшая свекровь в первый же визит попыталась перевесить мои шторы, потому что они, видите ли, «негармоничные». Ты хоть представляешь, что начнется после свадьбы?
— Дэн сказал, что она просто волнуется, что у нее такой стиль общения, немного бесцеремонный, — попыталась защитить жениха Алина.
— Стиль общения? Алин, открой глаза. Это не стиль, это стратегия. Она уже прикидывает, как будет вить из тебя веревки. Твой Дэн, конечно, золотой парень, но против мамы-танка он не попрет. Он будет «между двух огней», будет просить тебя «понять и войти в положение».
— Он любит меня. И он знает, как я дорожу этой квартирой.
— Любовь любовью, а мама — это святое, — вздохнула Ольга. — Просто будь начеку. И ни в коем случае не прописывай его до свадьбы. Да и после — сто раз подумай.
Алина положила трубку с тяжелым сердцем. Она любила Дениса. Они были вместе два года, и он казался ей идеальным мужчиной: заботливый, умный, с хорошим чувством юмора, надежный. Он работал инженером-конструктором в серьезном бюро, и они планировали пожениться через полгода. Но его мать… Тамара Павловна была преподавателем экономики в колледже, вдова, вырастившая двоих детей — Дениса и его старшую сестру Светлану. Она производила впечатление властной женщины старой закалки, для которой её мнение — единственно верное.
Когда Денис вернулся, у него был виноватый вид.
— Лин, прости за маму. Она не со зла, правда. Просто переживает за меня.
— Переживает, что у тебя будет недостаточно большая квартира? — не сдержалась Алина.
— Нет, — он сел рядом и взял её за руки. — Она просто… Она считает, что раз мы женимся, все должно быть общим. У нее старые понятия. Она всю жизнь прожила с отцом, деля всё пополам. Для нее дико, что у тебя есть «твоё», а у меня — «моё».
— Но эта квартира — моя, Дэн. Она досталась мне от бабушки. Это не совместно нажитое имущество.
— Я знаю, любимая, я все знаю. И я никогда ни на что не претендовал и не буду. Просто… будь с ней помягче. Она сложный человек, но она моя мать.
Алина вздохнула и прижалась к нему. Она хотела ему верить. Очень хотела.
Следующие несколько недель Тамара Павловна вела партизанскую войну. Она звонила Алине под предлогом обсудить детали свадьбы, но разговор неизменно сворачивался к квартире.
— Алиночка, я тут подумала, — щебетала она в трубку. — У вас же три комнаты. Зачем вам столько? Вы же будете только мешать друг другу. Молодые должны быть вместе! А так ты в своем кабинете, он в гостиной с ноутбуком… Это не семья.
— Тамара Павловна, нас все устраивает.
— Девочка моя, ты просто не понимаешь. Семья — это единый организм. А вы как соседи в коммуналке. Вот я и говорю Денису: продали бы вы эту трешку в старом фонде и купили бы шикарную двушку в новом доме. С большой кухней-гостиной. И ремонт бы сделали под себя! И еще деньги бы остались. На машину, на свадебное путешествие!
У Алины темнело в глазах от такой наглости.
— Мы не планируем ничего продавать.
— Ну что ты заладила, как попугай: «не планируем, не планируем». Думать надо стратегически! — голос свекрови становился жестким. — Денис — мужчина, ему нужно чувствовать себя хозяином. А как он может чувствовать себя хозяином в квартире, которая ему не принадлежит? Ты об этом подумала? Ты его унижаешь своим упрямством.
После таких разговоров Алина не находила себе места. Она пересказывала их Денису, и он мрачнел.
— Я поговорю с ней, — обещал он.
И он, видимо, говорил. Потому что после этого Тамара Павловна на несколько дней затихала, а потом начинала атаку с нового фланга. Теперь она давила на жалость.
— У Светы моей проблемы, — жаловалась она Денису по телефону, но так громко, чтобы Алина в соседней комнате все слышала. — Муж её, Игорь этот, опять в какие-то долги влез. Ребенка в школу собирать надо, а у них денег нет. А вы шикуете в хоромах. Мог бы сестре помочь, брат все-таки.
Денис переводил сестре деньги. Алина не возражала, хотя ей и не нравился муж Светланы, бездельник с вечно мутными идеями «быстрого заработка». Но вскоре она поняла, что это были лишь пробные шары. Главный удар был впереди.
Однажды в субботу Тамара Павловна напросилась в гости «помочь с выбором свадебного меню». Она приехала не одна, а со Светланой. Света выглядела измученной, с темными кругами под глазами.
Пока Алина заваривала чай, Тамара Павловна усадила Дениса и Свету в гостиной и начала «семейный совет». Алина, вернувшись с подносом, застала кульминацию.
— …поэтому другого выхода я не вижу! — вещала свекровь. — Игорь влез в кредиты по уши. Коллекторы звонят. Квартиру вот-вот отберут. У них двое детей, Денис! Твои племянники! Они на улице останутся!
Денис сидел бледный как полотно. Света тихо плакала в платок.
— Но мам, я же давал им деньги…
— Твои копейки их не спасут! Там сумма с шестью нулями! — отрезала Тамара Павловна. И тут она повернулась к Алине, которая застыла в дверях. Взгляд у свекрови был стальной. — Есть только один способ помочь Свете и спасти семью.
Алина уже знала, что она сейчас скажет.
— Алина, — голос Тамары Павловны сочился фальшивым сочувствием. — Мы все одна семья. Горе у одного — горе у всех. У тебя прекрасная, дорогая квартира. Если вы с Денисом ее продадите…
— Нет, — отрезала Алина. Чашки на подносе звякнули.
— Ты даже не дослушала! — вспыхнула Света. — Тебе плевать, что мои дети могут оказаться на улице? Какая ты бессердечная!
— Я дослушала, — ледяным тоном ответила Алина, ставя поднос на стол. — Я все слышу уже месяц. Продать мою квартиру, чтобы закрыть долги вашего мужа-игромана? Вы серьезно?
— Он не игроман! — взвизгнула Света. — У него был бизнес-план!
— Тамара Павловна, — Алина проигнорировала ее и посмотрела прямо на свекровь. — Это ваша дочь, ваш зять, ваши внуки. При чем здесь моя собственность?
— При том, что ты скоро станешь частью этой семьи! — рявкнула Тамара Павловна, отбросив маску доброжелательности. — И должна участвовать в решении семейных проблем! Или ты думала, выйдешь замуж за Дениса и будете жить в своей скорлупе, а на остальных наплевать? Семья — это поддержка!
— Поддержка — это не когда одни создают проблемы, а другие должны решать их ценой своего единственного жилья! — Алина чувствовала, как дрожит от гнева. — Денис, скажи им!
Денис поднял на нее затравленный взгляд.
— Лин, они… они в отчаянии. Может, есть какой-то другой вариант? Может, мы могли бы…
— «Мы»? — перебила Алина. — Что «мы»? Ты хочешь, чтобы я продала квартиру своей бабушки, чтобы твой зять мог и дальше просаживать деньги?
— Это не так… — начал он, но Тамара Павловна его перебила.
— Вот и вся твоя любовь, Денис! — она ткнула пальцем в сторону Алины. — Смотри! Как только дошло до дела, она сразу показала свое истинное лицо! Ей квартира дороже твоей семьи, твоей родной сестры! А ты, дурак, уши развесил!
Она вскочила, схватила за руку рыдающую Свету и потащила её к выходу.
— Пойдем, дочка. Здесь нам ловить нечего. С этой мещанкой каши не сваришь.
Дверь за ними захлопнулась. Алина и Денис остались одни в оглушительной тишине.
Они не разговаривали несколько часов. Алина сидела в своем кабинете, глядя в темное окно. Денис ходил из угла в угол по гостиной. Наконец, он вошел к ней.
— Лина… — начал он.
— Не надо, — тихо сказала она. — Я все поняла.
— Ничего ты не поняла, — он сел на пол у её ног и положил голову ей на колени. — Я люблю тебя. И я не прошу тебя продавать квартиру. Никогда не попрошу.
— Но ты хотел, чтобы я «вошла в положение», — горько усмехнулась она. — Чтобы я подумала над «вариантами». Дэн, какие тут могут быть варианты? Они хотели, чтобы я пожертвовала всем ради них. И твоя мать считает, что имеет на это право.
— Она в панике. Она боится за Свету, за внуков, — его голос был глухим. — Она готова на все.
— А ты? На что готов ты?
Он поднял голову и посмотрел ей в глаза.
— Я не знаю. Честно. С одной стороны — ты, наше будущее. С другой — моя сестра, которую могут выкинуть из дома. Я чувствую себя раздавленным.
— Так выбери, — холодно сказала Алина.
— Это не выбор между тобой и ими! — воскликнул он. — Почему ты ставишь вопрос так? Я просто… я должен им как-то помочь. Я возьму кредит на свое имя. Продам машину. Найду вторую работу. Но это капля в море, ты же понимаешь.
— Да. И твоя мать это понимает. И она не отстанет. Никогда. Сегодня они просят денег, чтобы погасить долг Игоря. Завтра Свете понадобится новая машина. Послезавтра твоей маме потребуется дорогостоящее лечение. И каждый раз они будут приходить ко мне. Потому что у меня «хорошая, большая квартира». Она для них не мой дом, Дэн. Она — ресурс. Банкомат.
Он молчал. Потому что знал, что она права.
— Я не могу так жить, — сказала Алина, и слезы, которые она так долго сдерживала, наконец, покатились по щекам. — Я не могу постоянно быть в обороне. Я не могу ждать следующего удара. Я не могу жить с человеком, чья семья видит во мне не любимую женщину, а решение своих финансовых проблем.
— Но я не такой! Я не они!
— Ты их часть. Ты их любишь. И ты всегда будешь между нами. Ты будешь просить меня «понять», «потерпеть», «войти в положение». А я не хочу. Я хочу приходить домой и чувствовать себя в безопасности. А с твоей семьей это невозможно.
Она сняла с пальца помолвочное кольцо, которое он подарил ей месяц назад. Оно было красивым, с маленьким, но чистым камнем.
— Прости, Дэн. Я не могу.
Он смотрел на кольцо в её ладони, потом на её заплаканное, но решительное лицо. Он понял, что это конец. Он не стал спорить, не стал умолять. Он просто молча встал, взял кольцо и вышел из комнаты. А через десять минут Алина услышала, как хлопнула входная дверь.
Она осталась одна в своей большой, тихой квартире. В своей крепости, которую она только что отстояла. Но радости от победы не было. Была только звенящая пустота и горькое понимание, что иногда любовь недостаточна, чтобы построить семью. Иногда чужая семья может разрушить твою, даже не успевшую начаться.
Она подошла к окну и посмотрела вниз. Шел мелкий, нудный ноябрьский дождь. Город жил своей жизнью. И ей тоже нужно было как-то жить дальше. Одной. В своей правильной, спасенной, но теперь такой одинокой квартире. Она не проиграла. Но и победительницей себя не чувствовала.
