Анастасия стояла у окна своей съёмной квартиры и смотрела на вечерний город. Ей было тридцать лет, и только сейчас она начала чувствовать себя по-настоящему свободной. Свободной от обязанностей, которые навязывали ей всю жизнь.
С детства мать, Елена Викторовна, превратила её в няньку для младшего сводного брата Михаила. Разница в семь лет между детьми казалась матери идеальным поводом переложить все заботы о сыне на плечи дочери.
— Настя, посиди с Мишей, мне нужно сходить в магазин, — говорила мать, даже не дожидаясь ответа.
— Настя, проверь у Миши уроки, я устала на работе.
— Настя, проводи брата в школу, мне некогда.
Анастасия делала всё, что от неё требовали. Она сидела с братом, когда одноклассницы гуляли во дворе. Готовила ему завтраки, когда хотела подольше поспать. Помогала с уроками вместо того, чтобы заниматься своими делами.
Михаил рос избалованным мальчишкой. Ему всё позволялось, ведь мать боготворила сына. А Настя была всего лишь девочкой от первого брака — удобной помощницей по хозяйству.
Когда Анастасия поступила в университет, мать едва не устроила скандал.
— Как ты уедешь учиться? А кто с Мишей будет сидеть? — возмущалась Елена Викторовна.
— Мама, мне восемнадцать лет. Миша уже не маленький, ему одиннадцать. Справится.
— Ничего он не справится! Ты эгоистка, думаешь только о себе!
Но Анастасия всё-таки уехала. Правда, каждые выходные ей приходилось возвращаться домой — мать требовала, чтобы дочь помогала с младшим братом. Эти поездки отнимали последние силы. Пока одногруппники отдыхали и ходили на вечеринки, Настя мыла полы, готовила обеды и проверяла у Михаила домашние задания.
После университета Анастасия устроилась на работу и сняла маленькую комнату на окраине города. Она больше не хотела жить с матерью и отчимом. Не хотела быть бесплатной няней и горничной.
— Совсем от семьи отказалась, — укоризненно говорила мать по телефону. — Забыла, кто тебя растил.
Анастасия молчала. Она помнила всё прекрасно. Помнила, как в шестнадцать лет пропустила выпускной, потому что Михаил заболел, а мать не хотела отменять встречу с подругами. Помнила, как в девятнадцать не поехала с друзьями на море, потому что нужно было посидеть с братом, пока родители отдыхали в санатории.
Первые годы самостоятельной жизни были трудными. Анастасия училась быть взрослой, принимать решения, отвечать только за себя. Это было пугающе и одновременно невероятно освобождающе.
Карьера шла в гору. Настя оказалась толковым специалистом, её ценили на работе. Она получала повышения, премии, копила деньги на собственную квартиру. Жизнь налаживалась.
Михаил тем временем поступил в институт. Но учёба давалась ему тяжело. Он дважды брал академический отпуск — то здоровье подводило, то просто не хотелось ходить на пары.
— Миша ещё молодой, пусть подумает, чем заниматься, — оправдывала сына мать.
Анастасия помнила, как мать ругала её за любую тройку в школе. А Михаилу всё прощалось. Двойные стандарты работали безотказно.
Отношения с матерью и отчимом оставались натянутыми. Елена Викторовна обижалась, что дочь редко приезжает. Виктор Петрович, отчим, вообще держался отстранённо — он никогда не считал Настю своим ребёнком.
Зато с отцом, Сергеем Николаевичем, у Анастасии сохранились тёплые отношения. Родители развелись, когда девочке было пять лет, но отец всегда поддерживал дочь. Они созванивались, встречались. Сергей Николаевич гордился успехами Насти и радовался, что она выбралась из-под материнского контроля.
К тридцати годам Анастасия чувствовала себя состоявшимся человеком. Она работала менеджером в крупной компании, снимала уже не комнату, а однокомнатную квартиру. Копила деньги на ипотеку — ещё немного, и можно было выходить на первый взнос.
Михаилу было двадцать три года. Он наконец-то заканчивал институт после всех своих академических отпусков. Работать не торопился — жил с родителями, которые обеспечивали его всем необходимым.
Анастасия старалась не думать о брате. Её жизнь шла своим чередом, и она не хотела портить настроение воспоминаниями о том, как много времени потратила на чужого, по сути, человека.
Однажды позвонил отец.
— Настя, у меня новость. Бабушка Нина Михайловна умерла.
Анастасия замерла. Бабушка по отцовской линии была уже очень пожилой, но смерть всё равно застала врасплох.
— Папа, мне очень жаль…
— Спасибо, доченька. Но тут ещё одна новость. Бабушка оставила тебе наследство. Дом в пригороде.
— Что? Серьёзно?
— Абсолютно. Я только вчера узнал. У нотариуса было завещание. Бабушка хотела, чтобы дом достался именно тебе.
Анастасия не могла поверить. Собственный дом! Она всегда мечтала о своём жилье, и вот оно — совсем неожиданно свалилось на голову.
— Папа, я… Не знаю, что сказать.
— Ничего не говори. Радуйся. Это твоя удача, ты её заслужила. Дом, правда, требует ремонта. Бабушка последние годы там не жила, всё запущено. Но ничего страшного, мы с тобой приведём его в порядок.
— Ты поможешь?
— Конечно. Завтра поедем посмотрим на дом, оценим фронт работ.
Дом оказался добротным, хоть и старым. Два этажа, небольшой участок, крепкие стены. Внутри, правда, всё требовало обновления — старые обоями облупились, полы скрипели, сантехника текла.
— Ничего, приведём в божеский вид, — сказал Сергей Николаевич, осматривая комнаты. — Я уже прикинул, что нужно закупить. Начнём с черновых работ — поменяем трубы, электрику обновим. Потом отделку сделаем.
Анастасия бродила по дому, не веря своему счастью. Своё жильё! Больше не нужно платить за аренду, не нужно зависеть от настроения хозяйки квартиры, можно делать что угодно — красить стены, менять мебель, жить как хочется.
— Пап, спасибо, что поможешь. Я одна бы точно не справилась.
— Да что ты. Ты моя дочь, кому я ещё буду помогать?
Отец взялся за ремонт с энтузиазмом. Он каждый день приезжал к дому, закупал материалы, нанимал рабочих, контролировал процесс. Анастасия помогала, как могла — после работы приезжала, красила стены, мыла окна, убирала строительный мусор.
Процесс шёл медленно, но верно. Параллельно Анастасия занималась оформлением документов. Нужно было вступить в наследство, зарегистрировать право собственности, переоформить коммунальные счета. Бюрократии было море, но Настя справлялась.
Она ходила в нотариальную контору, в Росреестр, в налоговую. Собирала справки, стояла в очередях, заполняла заявления. Иногда казалось, что это никогда не кончится. Но она упорно шла вперёд, потому что знала: в конце этого пути её ждёт собственный дом.
Мать, узнав о наследстве, позвонила и холодно поздравила.
— Тебе повезло. Не каждому такое счастье выпадает.
— Спасибо, мам.
— Дом большой?
— Двухэтажный. Три комнаты.
— Вот как… Ну, молодец. Рада за тебя.
Почему-то в голосе матери не чувствовалось никакой радости.
Через полгода всё было готово. Дом преобразился — свежий ремонт, новая мебель, чистота и уют. Анастасия получила на руки все документы — свидетельство о праве собственности, выписку из ЕГРН. Теперь это был официально её дом.
Она сидела на новом диване в гостиной и перечитывала документы. «Собственник — Анастасия Сергеевна Козлова». Вот оно, чёрным по белому.
— Наконец-то, — прошептала она.
Отец поздравил дочь, обнял её.
— Ты большая молодец. Такой путь прошла с этими бумагами. Я бы с ума сошёл.
— Я чуть не сошла, — рассмеялась Настя. — Но оно того стоило.
— Когда переезжаешь?
— Через неделю. Уже предупредила хозяйку съёмной квартиры. Она, кстати, расстроилась — я была идеальным квартирантом.
— Зато теперь будешь жить в своём доме. Заходи в гости, покажешь, как обустроишься.
— Обязательно, пап.
Вечером того же дня раздался звонок в дверь. Анастасия открыла и увидела Михаила.
— Привет, — брат выглядел напряжённым.
— Привет. Проходи.
Михаил прошёл в гостиную, оглядываясь по сторонам.
— Ничего себе. Круто у тебя тут.
— Спасибо. Отец помогал с ремонтом. Сам бы я столько не успела.
— Слушай, а как там с документами? Уже всё оформила?
— Да, сегодня получила последние бумаги. Вот, смотри, — Настя протянула брату папку с документами.
Михаил взял её, начал листать. Анастасия не заметила, как его лицо постепенно темнело.
— Наследство оформлено на меня, — с гордостью сказала Настя. — Полгода возилась, но наконец-то всё готово. Теперь можно спокойно переезжать.
Михаил молчал, глядя в документы. Его руки сжимали бумаги так сильно, что костяшки пальцев побелели.
— Миша, всё в порядке?
Брат медленно поднял голову. На лице было написано такое возмущение, что Анастасия непроизвольно отступила на шаг.
— Ты серьёзно? — голос Михаила дрожал. — Оформила наследство только на себя?!
Настя моргнула, не понимая.
— А как иначе? Это моё наследство. Бабушка оставила дом мне.
— Но мы же семья! — Михаил швырнул документы на стол. — Ты должна была подумать обо мне!
— О тебе? — Анастасия нахмурилась. — Миша, какое ты имеешь отношение к наследству моей бабушки? Нина Михайловна — бабушка по папиной линии. Ты с ней даже не был знаком.
— Неважно! Ты моя сестра! Ты обязана была поделиться!
— Поделиться домом? — Настя недоверчиво покачала головой. — Ты это серьёзно?
— Ещё как серьёзно! Мама говорила, что ты эгоистка, и она права! Ты всегда думаешь только о себе!
Анастасия почувствовала, как внутри всё закипает. Всегда только о себе? Она, которая потратила половину детства на то, чтобы нянчиться с этим избалованным мальчишкой?
— Напомни-ка мне, Миша, — голос её стал жёстким. — Когда ты два года назад получил наследство от своей бабушки по материнской линии, ты со мной поделился?
Михаил дёрнулся, словно его ударили.
— Это… Это другое дело!
— Чем же другое?
— Там были копейки! Триста тысяч рублей! А у тебя целый дом!
— Триста тысяч — это не копейки, — возразила Анастасия. — Это приличные деньги. И ты ни разу не предложил мне ни рубля. Даже не сказал спасибо за то, что я всё детство сидела с тобой вместо того, чтобы жить своей жизнью.
— Да перестань! — взорвался Михаил. — Какое детство? Ты просто выполняла семейные обязанности!
— Семейные обязанности? — Настя рассмеялась, но смех этот был горьким. — Миша, ты правда не понимаешь? Я была ребёнком! Мне было тринадцать, когда ты родился! Я должна была гулять с друзьями, ходить на кружки, заниматься своими делами! Но вместо этого я меняла тебе подгузники, кормила, укладывала спать!
— Мама работала! Ей нужна была помощь!
— У мамы был муж! Виктор Петрович прекрасно мог сидеть со своим сыном! Но почему-то это всегда падало на мои плечи!
Михаил сжал кулаки.
— Ты неблагодарная! Мама тебя растила, кормила, одевала!
— Это её обязанность как матери! Но она не имела права превращать меня в бесплатную няню!
— Ты жадная и эгоистичная! — выкрикнул Михаил. — Получила дом и не хочешь поделиться с братом! Да ты вообще не думаешь о семье!
— О семье? — Настя шагнула к брату, глаза её сверкали от гнева. — Ты хочешь поговорить о семье? Отлично! Где была эта семья, когда мне было шестнадцать и я пропустила выпускной, потому что нужно было сидеть с тобой? Где была семья, когда я не поехала с друзьями на море в девятнадцать лет по той же причине? Где была семья, когда я жила в общежитии и экономила на всём, а тебе покупали новый айфон?
— Это всё в прошлом!
— Для тебя — в прошлом! А я это помню! Я помню каждый раз, когда жертвовала собой ради тебя! И теперь ты приходишь сюда и требуешь, чтобы я отдала тебе часть дома?!
— Я не требую отдать! Я говорю, что ты должна была оформить на нас обоих!
— На каком основании?! Это наследство от моей бабушки! К тебе она никакого отношения не имела!
Михаил метался по комнате, как загнанный зверь. Лицо его покраснело, руки тряслись.
— Мама говорила, что ты изменилась! Что стала чёрствой и бессердечной! Она права!
— Знаешь что, Миша? — Анастасия устало провела рукой по лицу. — Иди отсюда.
— Что?
— Уходи. Прямо сейчас. Мне не нужны твои истерики в моём доме.
— Как ты смеешь меня выгонять?!
— Легко. Это мой дом. Мой! Не твой, не мамин, не Виктора Петровича. Мой. И я решаю, кому здесь находиться.
— Ты пожалеешь! — выкрикнул Михаил, направляясь к выходу. — Мама не оставит это просто так! Ты ещё наплачешься!
— Валяй, приводи маму. Интересно будет послушать, что она скажет.
Михаил хлопнул дверью так, что задрожали стёкла. Анастасия осталась стоять посреди гостиной, чувствуя, как адреналин постепенно отступает, уступая место усталости.
Она опустилась на диван и закрыла глаза. Конечно, она знала, что родственники отреагируют не лучшим образом. Но чтобы настолько… Михаил вёл себя так, будто она украла у него что-то очень ценное.
Телефон зазвонил. На экране высветилось имя отца.
— Пап?
— Настя, ты как? Михаил только что звонил Елене Викторовне. Она мне уже позвонила, кричала в трубку. Что случилось?
— Миша приходил. Увидел документы на дом и закатил скандал. Сказал, что я должна была оформить наследство на нас обоих.
Сергей Николаевич помолчал.
— Он совсем обнаглел. Настя, это твоё наследство. От моей матери. Михаил вообще не имеет к нему никакого отношения.
— Я ему это объяснила. Но он не слушает. Кричал, что я эгоистка и думаю только о себе.
— Это Елена Викторовна ему мозги промыла. Она всегда завидовала, когда у тебя что-то хорошее случалось.
— Неужели настолько?
— Настолько, доченька. Готовься, завтра она, скорее всего, к тебе нагрянет.
Отец оказался прав. На следующий день, даже не к обеду, в дверь позвонили. Анастасия открыла и увидела на пороге мать и Виктора Петровича.
Елена Викторовна выглядела разгневанной. Глаза её сверкали, губы поджаты в тонкую линию. Виктор Петрович стоял рядом с мрачным видом.
— Настя, нам нужно поговорить, — мать прошла в дом, даже не спросив разрешения.
— Проходите, конечно, — язвительно бросила Настя, закрывая дверь.
Елена Викторовна остановилась посреди гостиной, оглядываясь.
— Неплохо устроилась. Целый дом получила.
— Это наследство от бабушки. Я не просто так его получила.
— Вот именно, не просто так. А почему ты не подумала о брате?
— Мама, мы это уже вчера с Мишей обсудили. Бабушка Нина Михайловна — это бабушка по папиной линии. К Михаилу она не имеет никакого отношения.
— Но вы же брат и сестра! — мать повысила голос. — Ты должна была поделиться!
— Поделиться домом? Как именно? Распилить его пополам?
— Не умничай! Ты могла оформить на вас обоих! Или продать дом и разделить деньги!
Анастасия рассмеялась.
— Продать? Дом, который я мечтала получить всю жизнь? Дом, на ремонт которого я потратила полгода? Чтобы что, поделиться деньгами с Мишей, который даже не был знаком с Ниной Михайловной?
— Ты бессердечная, — холодно произнесла Елена Викторовна. — Я тебя такой не воспитывала.
— Правда? — Настя скрестила руки на груди. — Напомни, как именно ты меня воспитывала? Может, тем, что заставляла сидеть с братом вместо того, чтобы жить нормальной подростковой жизнью?
— Не смей так со мной разговаривать! Я твоя мать!
— И что с того? Это даёт тебе право требовать от меня отдать часть моего наследства?
Виктор Петрович, молчавший до этого момента, наконец заговорил:
— Настя, ты поступаешь неправильно. Миша твой брат, ты должна ему помочь.
— Помочь чем? У него есть родители, которые его содержат. Он живёт с вами, вы его кормите, одеваете. Что ещё нужно?
— Ему нужно своё жильё! — вмешалась Елена Викторовна. — Он уже взрослый мужчина, ему пора отделяться!
— Вот и отличная мысль. Пусть работает и копит на своё жильё. Как я делала.
— У него учёба!
— Которую он дважды бросал, уходя в академический отпуск. Мама, Миша уже пять лет в институте. Другие давно закончили и работают.
— Он искал себя!
— Искал он, — фыркнула Настя. — А я в его возрасте уже зарабатывала и снимала жильё. Никто мне не помогал.
— Мы помогали!
— Что? — Анастасия уставилась на мать. — Когда вы мне помогали? Когда я жила в общежитии на одной лапше быстрого приготовления? Или когда я каждые выходные приезжала сидеть с Мишей, потому что вы хотели отдохнуть?
— Ты преувеличиваешь, как всегда.
— Нет, мама. Я не преувеличиваю. Я просто наконец-то говорю правду. Всё моё детство и юность вы использовали меня как бесплатную няню. А когда я выросла и уехала, вы обиделись, что я не хочу продолжать вас обслуживать.
Елена Викторовна сжала кулаки.
— Ты неблагодарная! Я тебя родила, вырастила!
— И я тебе благодарна за это. Но благодарность не означает, что я должна отказаться от своего наследства в пользу брата, который никогда даже пальцем не пошевелил, чтобы мне помочь.
— Миша был маленький!
— Миша давно не маленький. Ему двадцать три года. Он взрослый мужчина. И если он хочет своё жильё, пусть работает и покупает его. Как все нормальные люди.
— Ты плохая сестра, — выпалила Елена Викторовна. — И плохая дочь. Я разочарована в тебе.
— Знаешь что, мам? — Настя выпрямилась. — Мне всё равно. Я всю жизнь пыталась быть хорошей дочерью. Делала всё, что ты от меня требовала. Жертвовала собой ради Миши. Но этого всегда было мало. Тебе всегда нужно было больше.
— Ты говоришь ерунду!
— Нет. Я говорю то, что должна была сказать давно. Мама, я устала. Устала оправдываться, устала чувствовать себя виноватой за то, что хочу жить своей жизнью. Этот дом — моё наследство. От бабушки, которая хотела, чтобы он достался мне. И я не собираюсь от него отказываться или делиться им с кем-то.
— Как ты можешь так говорить?! Миша же твой брат!
— Да, брат. Но это не значит, что я должна ему всё моё жизнь. Он получил наследство от своей бабушки и не поделился со мной. Я не обиделась, потому что понимала — это его деньги, его дело, как их тратить. Почему же теперь от меня требуют другого?
Виктор Петрович нахмурился.
— Тогда были деньги. А сейчас дом. Это совсем другое.
— Почему другое? Потому что сумма больше? Извините, но это не моя проблема. Я получила наследство по закону, оформила все документы правильно. И не собираюсь ничего менять.
— Ты пожалеешь, — пригрозила мать. — Мы с этим не согласимся.
— А что вы сделаете? — Настя посмотрела на мать в упор. — Подадите в суд? Пожалуйста. Только знай, там тебе объяснят, что наследство от моей бабушки по отцовской линии не может переходить к Михаилу. Он вообще не наследник. Ни первой, ни второй, ни любой другой очереди.
Елена Викторовна побледнела.
— Ты… Ты дура! Отказываешься от семьи ради какого-то дома!
— Нет, мама. Это вы отказываетесь от меня, потому что я не хочу выполнять ваши требования. Как обычно.
Мать развернулась и направилась к выходу. Виктор Петрович последовал за ней.
— Не жди от нас помощи! — бросила Елена Викторовна с порога. — Больше ты нам не дочь!
— Как скажешь, мама.
Дверь захлопнулась. Анастасия осталась одна в тишине гостиной. Руки дрожали, но не от страха или сожаления. От облегчения.
Наконец-то. Наконец-то она сказала то, что держала в себе годами. Наконец-то не промолчала, не проглотила обиду, не сделала вид, что всё в порядке.
Телефон зазвонил. Настя взглянула на экран — отец.
— Пап?
— Приезжали?
— Да. Был грандиозный скандал.
— Представляю. Как ты?
— Нормально, — Настя вздохнула. — Даже хорошо, если честно. Я наконец сказала матери всё, что думаю.
— И как она?
— Сказала, что я ей больше не дочь.
Сергей Николаевич помолчал.
— Настя, знаешь, что я тебе скажу? Ты молодец. Серьёзно. Ты поступила правильно.
— Правда?
— Абсолютно. Этот дом оставила тебе моя мать. Она хотела, чтобы он достался именно тебе. И ты имеешь полное право им владеть. Михаил никакого отношения к этому наследству не имеет. Никакого.
— Но мама говорит…
— Мама завидует. Елена Викторовна всегда завидовала твоим успехам. Когда ты получила повышение на работе, она три дня дулась. Когда сняла нормальную квартиру, сказала, что ты зазналась. Теперь вот дом получила — и она не может этого вынести.
— Почему она такая?
— Не знаю, доченька. Может, потому что сама ничего не добилась в жизни. А ты добилась. Без её помощи. Своим трудом.
Анастасия вытерла выступившие слёзы.
— Спасибо, пап. За поддержку.
— Всегда, Настюша. Всегда.
Следующие несколько дней прошли спокойно. Анастасия занималась подготовкой к переезду — собирала вещи, договаривалась о перевозке мебели, составляла списки покупок для нового дома.
Мать и Михаил не звонили. Виктор Петрович тоже молчал. Настя не знала, радоваться этому или грустить. С одной стороны, тишина была приятна. С другой — было немного больно от того, как легко родственники отвернулись от неё.
Переезд состоялся в субботу. Отец приехал с грузовиком, помог перевезти вещи. К вечеру всё было на месте — в новом доме, в новой жизни.
— Ну вот, — сказал Сергей Николаевич, оглядывая гостиную. — Теперь ты настоящая хозяйка.
— Спасибо, пап. За всё.
— Да не за что. Я рад, что у тебя всё получилось. Обустраивайся, привыкай. Если что нужно будет — звони.
— Обязательно.
Отец уехал, и Анастасия осталась одна в своём доме. Она бродила по комнатам, трогала стены, смотрела в окна. Это было странное, но приятное чувство — знать, что всё это принадлежит тебе.
Вечером раздался звонок. Незнакомый номер.
— Да?
— Настя, это я, Михаил.
Настя нахмурилась.
— Что тебе нужно?
— Я… Я хотел извиниться.
Она не ожидала услышать этого.
— За что именно?
— За то, что наорал на тебя. За то, что требовал поделиться. Я подумал… Ты права. Это твоё наследство. Я не должен был лезть.
Анастасия молчала, не зная, что ответить.
— Мама меня подговорила, — продолжил Михаил. — Она сказала, что ты обязана поделиться, что это неправильно, когда у одного всё есть, а у другого ничего. Я поверил ей.
— И что теперь?
— Теперь я понимаю, что был не прав. Прости.
Анастасия прислонилась к стене, раздумывая.
— Миша, скажи мне честно. Это действительно твои слова или мама опять тебя подговорила?
— Нет, — голос брата звучал искренне. — Это я сам решил позвонить. Мама даже не знает.
— Хорошо. Я принимаю твои извинения. Но ты должен понять одну вещь. Я не обязана тебе ничего. Ни домом делиться, ни деньгами, ни чем-то ещё. Мы брат и сестра, но у нас разные жизни. Разные родители, разное наследство.
— Понимаю.
— И ещё. Я устала быть виноватой перед семьёй. Всю жизнь меня заставляли чувствовать себя должной. Должной маме, должной тебе, должной всем вокруг. Но я никому ничего не должна. Я имею право жить своей жизнью.
Михаил помолчал.
— Ты права. Прости. Я правда был не прав.
— Хорошо. Спасибо, что позвонил.
Они попрощались. Настя положила телефон и выдохнула. Может, не всё потеряно. Может, со временем они с братом наладят отношения. Но это будут другие отношения — без ожиданий, без обязательств, без чувства долга.
Через неделю Анастасия полностью обустроилась в доме. Повесила картины, расставила книги, купила растения в горшках. Дом стал уютным и живым.
Отец приезжал в гости каждую субботу. Они пили чай на веранде, разговаривали о работе, о жизни, о планах на будущее.
— Папа хочет, чтобы ты знала — я горжусь тобой, — сказал Сергей Николаевич однажды. — Ты прошла через многое, но не сломалась. Не позволила родственникам манипулировать собой.
— Это было нелегко.
— Знаю. Но ты справилась. И теперь у тебя есть дом, карьера, свобода. Всё, о чём ты мечтала.
Настя улыбнулась.
— Да. У меня есть всё, что нужно.
От матери не было ни звонков, ни сообщений. Елена Викторовна держала обиду и не собиралась первой идти на контакт. Виктор Петрович тоже молчал.
Анастасия не скучала по ним. Впервые в жизни она чувствовала себя по-настоящему свободной. Не нужно было никому ничего доказывать, не нужно было оправдываться за свои решения.
На работе всё шло хорошо. Начальство оценило её старания и предложило новый проект. Настя с радостью согласилась — теперь, когда не нужно было тратить деньги на аренду, можно было позволить себе больше.
Она записалась на йогу, начала ходить в театр, купила абонемент в бассейн. Жизнь наполнилась новыми красками.
Михаил звонил изредка, спрашивал, как дела. Они разговаривали коротко, но вежливо. Анастасия не держала на брата зла — он был продуктом маминого воспитания, винить его было бессмысленно.
— Как у тебя с учёбой? — спросила она как-то.
— Нормально. Скоро защита диплома.
— Молодец. Удачи.
— Спасибо. Слушай, Настя… Я тут подумал. Может, мне тоже пора начать работать. Устроиться куда-нибудь.
— Отличная мысль. Тебе пора становиться самостоятельным.
— Ага. Мама, правда, против. Говорит, что мне нужно сначала закончить институт.
— Миша, тебе двадцать три года. Ты сам можешь решать, что тебе делать.
— Понимаю. Ты права.
После этого разговора Анастасия задумалась. Может, брат и правда начнёт меняться. Может, осознает, что жизнь на шее у родителей — не лучший вариант.
Она искренне желала ему этого. Не из-за родственных чувств, а просто потому, что никто не заслуживает застрять в роли вечного ребёнка.
Прошло три месяца с момента переезда. Анастасия полностью освоилась в доме. Она знала каждый его уголок, привыкла к скрипу ступенек, к шуму ветра в трубе, к тому, как утреннее солнце заглядывает в окна спальни.
Дом стал не просто жильём — он стал домом. Местом, где она чувствовала себя в безопасности, где никто не мог её судить или требовать чего-то.
От матери по-прежнему не было вестей. Анастасия иногда задумывалась, не написать ли ей первой. Но каждый раз отказывалась от этой мысли. Она не сделала ничего плохого. Не обязана извиняться за то, что приняла наследство, которое ей причиталось по закону.
Если мать захочет наладить отношения, она сделает первый шаг. Если нет — значит, так тому и быть.
Отец приехал помочь Насте с садом. Они вместе копали грядки, сажали цветы, подстригали кусты.
— Пап, а как думаешь, мама когда-нибудь простит? — спросила Настя, отряхивая землю с рук.
— Не знаю, доченька. Елена Викторовна упрямая. Может, простит, может, нет. Но главное — ты не виновата. Помни об этом.
— Я помню. Просто иногда грустно. Всё-таки она моя мать.
— Понимаю. Но ты не можешь жить так, как хочет она. У тебя своя жизнь.
— Да. Своя.
Они продолжили работу в саду. Было тепло, солнечно, спокойно. Настя смотрела на грядки, на распускающиеся цветы, на старый дом за спиной и чувствовала благодарность.
Благодарность бабушке Нине Михайловне, которая оставила ей этот дом. Благодарность отцу, который всегда её поддерживал. Благодарность самой себе за то, что не сдалась, не позволила сломать себя, не отказалась от своего счастья ради чужих амбиций.
Однажды вечером, когда Анастасия сидела на веранде с книгой, раздался звонок в калитку. Она вышла и увидела Михаила.
— Привет, — брат выглядел смущённым.
— Привет. Проходи.
Они прошли в дом. Михаил оглядывался, рассматривая обстановку.
— Красиво у тебя. Уютно.
— Спасибо. Чай будешь?
— Да, пожалуй.
Они сидели на кухне, пили чай. Михаил молчал, явно подбирая слова.
— Я защитил диплом, — наконец сказал он. — Получил красный диплом.
— Поздравляю! Молодец.
— Спасибо. И ещё… Я устроился на работу. В IT-компанию. Стажёром пока, но обещали повышение через полгода.
Анастасия улыбнулась.
— Миша, я правда рада за тебя. Серьёзно.
— Знаешь, это всё из-за тебя, — брат посмотрел на сестру. — Тот разговор, когда ты сказала, что я должен стать самостоятельным… Он меня зацепил. Я понял, что действительно веду себя как ребёнок. Пора было взрослеть.
— Лучше поздно, чем никогда.
— Ага. Мама, правда, не в восторге. Говорит, что мне рано работать, что нужно отдохнуть после института.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, что хватит отдыхать. Пора зарабатывать самому. Пора съезжать от родителей.
Настя кивнула.
— Правильное решение.
Они ещё немного поговорили. Михаил рассказал о работе, о планах на будущее. Настя слушала и думала, что, может быть, не всё так плохо. Может, брат действительно меняется.
Когда Михаил собирался уходить, он остановился у двери.
— Настя, прости меня. За всё. За то, что был таким эгоистом. За то, что не ценил, сколько ты для меня сделала.
— Миша, всё нормально. Ты был ребёнком. Не ты виноват, что мама использовала меня как няню.
— Всё равно. Спасибо тебе. За терпение. За то, что не отказалась от меня совсем.
Анастасия обняла брата.
— Мы справимся. Со временем всё наладится.
Прошёл год. Анастасия жила в своём доме, работала, встречалась с друзьями, радовалась жизни. Отношения с отцом были прекрасными — они часто виделись, поддерживали друг друга.
С Михаилом они общались редко, но тепло. Брат действительно изменился — стал самостоятельным, ответственным. Он снял квартиру, жил отдельно от родителей, строил карьеру.
От матери так и не было вестей. Елена Викторовна держала обиду и не собиралась прощать дочь. Анастасия смирилась с этим. Она больше не чувствовала себя виноватой.
Однажды Михаил позвонил и сказал, что мама спрашивала о Насте.
— Она не признается, но я вижу, что скучает, — сказал брат. — Может, ты позвонишь ей первой?
— Нет, Миш. Если она хочет помириться, пусть сама выходит на контакт. Я не сделала ничего плохого. Не буду извиняться за то, что приняла законное наследство.
— Понимаю. Ладно, я просто спросил.
Настя положила трубку и вышла на веранду. Вечер был тёплый, в саду пели птицы. Она села в кресло, взяла книгу и открыла её на закладке.
Жизнь наладилась. У неё был дом, работа, которую она любила, друзья, с которыми было интересно. Отец всегда поддерживал, брат наконец-то стал взрослым.
Отношения с матерью остались испорченными. Но Анастасия не жалела о своём выборе. Она поступила правильно — защитила своё право на счастье, на собственное жилье, на жизнь без чувства вины.
Если мать когда-нибудь захочет помириться, Настя будет открыта к разговору. Но на своих условиях. Без требований поделиться, без обвинений в эгоизме, без попыток манипулировать.
А пока она просто жила. В своём доме. Своей жизнью. И была по-настоящему счастлива.
