— Виталик, отойди от стены. Положи рулетку. И объясни мне, какого лешего здесь происходит?
Надя стояла в дверном проеме, не снимая мокрого плаща. На улице зарядил мелкий, противный октябрьский дождь, от которого не спасал никакой зонт, и теперь вода стекала с ее воротника прямо на старинный, дубовый паркет. Но Надю это волновало меньше всего. Куда больше ее беспокоил муж, который с энтузиазмом прораба на великой стройке размечал малярным скотчем пол в их — точнее, в её — гостиной.
Виталий обернулся. На его лице, еще сохранившем следы былой студенческой привлекательности, теперь все чаще проступала одутловатость человека, который много ест, много спит и много мечтает, но мало делает. Он улыбнулся той самой улыбкой, которой обычно просил перевести денег на «срочный ремонт машины».
— Надюш, ты рано! А мы тут прикидываем зонирование. Смотри, если поставить перегородку из гипрока вот здесь, по диагонали, то получится отличная изолированная комната. Светлая, с окном! А нам останется проходная зона, но мы же все равно вечером только телек смотрим, зачем нам столько метров?
Надя медленно сняла плащ, повесила его на крючок. Разулась. Прошла в комнату, стараясь не наступать на разбросанные инструменты. В углу, на её любимом велюровом кресле, сидела девица. Яркая, шумная, с телефоном в руках и ногами, закинутыми на подлокотник. Это была Анжела, младшая сестра Виталика.
— Привет, Надь! — звонко крикнула Анжела, не меняя позы. — А мы тут дизайн-проект мутим! Виталька говорит, у тебя тут площадь пропадает зря. Эхо гуляет!
Надя перевела взгляд на мужа. Внутри начинала закипать холодная, тяжелая злость. Не истеричная, а именно такая — тяжелая, как чугунная сковородка.
— Какая перегородка, Виталий? Какой гипрок? Это сталинка, тут потолки три двадцать. Ты хочешь превратить нормальную квартиру в коммунальный курятник?
— Ну почему сразу курятник? — обиделся муж, почесывая живот через футболку. — Анжелке надо где-то жить. Она в город перебирается, работу нашла перспективную. Не снимать же ей клоповник за бешеные тыщи. А у нас три комнаты. Мы в спальне, кабинет твой все равно пустует полдня, а гостиную разделим. Временно! Полгодика, пока она на ноги встанет.
— Кабинет не пустует, я там работаю по вечерам, — отчеканила Надя. — И гостиная — это место для отдыха, а не общежитие имени твоего благородства. Почему я узнаю об этом постфактум?
— Ой, ну началось, — Анжела закатила глаза и громко хмыкнула, обращаясь к экрану телефона. — Виталь, я же говорила. У нее зимой снега не выпросишь. Родственники называется.
Надя посмотрела на золовку. Та была полной противоположностью брата: вертлявая, цепкая, с маленькими, вечно бегающими глазками. Она напоминала хорька, который присматривает, где бы стянуть яйцо.
— Анжела, — спокойно сказала Надя. — У Виталика есть язык. И он должен был сначала обсудить это со мной. Квартира не резиновая.
— Так мы и обсуждаем! — всплеснул руками Виталий. — Надь, ну не будь ты сухарем. Это же сестра! Родная кровь! Ей всего-то угол нужен. Я сам все сделаю, материалы уже присмотрел, на базе скидки…
Надя потерла виски. Голова гудела после десятичасового рабочего дня в логистике. Фуры опаздывали, клиенты требовали неустойку, а дома её ждал не ужин и тишина, а малярный скотч и перспектива жить с посторонней девицей за гипсокартонной стеной.
— Никаких перегородок, — отрезала она. — Анжела может переночевать пару дней на диване, пока ищет жилье. Это максимум.
— Ты черствая, — буркнул Виталий, срывая скотч с пола с неприятным звуком. — Все тебе материальное важнее людского…
«Пара дней» растянулась на неделю. Потом на две. Анжела «искала работу» весьма специфическим образом: спала до полудня, потом часами висела в ванной, расходуя годовой запас горячей воды, а вечером уходила «на собеседования» в ночные клубы, возвращаясь под утро с запахом дешевого табака и чужого парфюма.
Надя терпела. Она была женщиной выдержанной, привыкшей решать проблемы по мере их критичности. Пока Анжела не лезла в её документы и не трогала её ноутбук, Надя молчала, ограничиваясь короткими замечаниями по поводу немытой посуды.
Но атмосфера в доме менялась. Квартира, которая досталась Наде от бабушки и была с любовью отреставрирована — циклевка паркета, восстановленная лепнина, добротная мебель, — начала зарастать чужеродным хламом. В прихожей громоздились коробки с обувью Анжелы. На кухне, на столе из массива, появились липкие пятна от сладких газировок и крошки от чипсов.
Виталий вел себя так, будто совершил подвиг. Он ходил гоголем, постоянно подмигивал сестре и вел с ней тихие беседы на балконе, которые смолкали, стоило Наде войти.
— Ты слишком напрягаешься, — говорил он жене, когда она вечером садилась проверять накладные. — Расслабься. Анжелка — человек-праздник, с ней веселее!
— Мне не нужно веселье, Виталик. Мне нужна тишина и чистота. И оплата счетов за воду, которые выросли втрое.
— Опять ты про деньги! — морщился муж. — Я же работаю!
Виталий «работал» менеджером по продажам каких-то биологических добавок. Доход был нестабильным, зато амбиции — космическими. Он постоянно твердил о том, что вот-вот «выстрелит» крупная сделка, и они заживут. Пока что «жили» они в основном на зарплату Нади.
Гром грянул через месяц.
Надя вернулась домой пораньше — отменилось совещание. Открыла дверь своим ключом и замерла. Из гостиной доносился звук передвигаемой мебели и мужские голоса. Не голос Виталия.
Она прошла по коридору, не разуваясь.
Посреди гостиной стояли двое крепких парней в грязных комбинезонах и выносили её любимый комод. Тот самый, антикварный, который она выкупала у реставраторов за бешеные деньги.
— Стоять! — рявкнула Надя так, что грузчики едва не уронили ящик на ногу. — Поставили на место. Быстро!
Из кухни выскочил Виталий, вытирая руки полотенцем. За ним семенила Анжела с бутербродом во рту.
— Наденька, ты чего кричишь? — засуетился муж. — Ребята, перекур пока!
— Что здесь происходит? — Надя подошла к мужу вплотную. Она была ниже его на голову, но сейчас казалось, что она нависает над ним, как скала.
— Мы просто освобождаем место! — начала тараторить Анжела, прожевывая хлеб. — Виталик договорился, мне пианино привезут! Я решила вокалом заняться, буду уроки давать онлайн. Это же бизнес, Надь! Живые деньги! А этот старый ящик только место занимает, мы его на Авито хотели… то есть, в коридор пока!
Надя почувствовала, как в глазах темнеет.
— Пианино? — переспросила она тихо. — Вместо моего комода?
— Ну а что такого? — Виталий попытался приобнять её за плечи, но Надя дернула плечом, сбрасывая его руку. — Комод этот — рухлядь, пылесборник. А Анжела делом займется. Мы тут перестановку небольшую затеяли. И вообще, Надя, нам надо поговорить серьезно.
Он сделал жест Анжеле, чтобы та скрылась в комнате, и принял позу «хозяина положения». Широко расставил ноги, скрестил руки на груди.
— Я тут подумал, — начал он уверенным, деловым тоном, который, видимо, репетировал перед зеркалом. — Эта квартира, конечно, хорошая. Центр, потолки. Но она старая. Трубы гнилые, соседи — одни бабки. И планировка нефункциональная. Я нашел вариант. В новостройке, в спальном районе, но зато трешка! Большая кухня, два санузла. Если мы эту продадим, то хватит на первый взнос, плюс я возьму кредит на ремонт…
Надя смотрела на него и не верила своим ушам. Он не просто хотел переставить мебель. Он уже мысленно продал её жилье.
— Ты нашел вариант? — переспросила она.
— Да! Шикарный ЖК «Лазурный берег». Там и парковка, и магазины. И главное — все будет новое, наше! Оформим в совместную собственность, чтобы по-честному. А то ты все время тыкаешь, что это твое. А так будем равны. И Анжеле там можно студию выделить отдельную, с входом…
Он говорил и говорил, рисуя перспективы счастливой жизни в бетонной коробке на окраине, где они с сестрой будут процветать, а Надя — видимо, обеспечивать это процветание. Он был так увлечен своей идеей, что не заметил, как лицо Нади превратилось в каменную маску.
— Виталий, — прервала она его монолог.
— Что? Тебе понравится, я уверен! Я уже риелтору звонил, он завтра придет оценивать…
— Это не наша квартира, дорогой, а МОЯ. А если тебя что-то не устраивает, купи свою и там командуй, — осадила мужа Надя.
Ее голос прозвучал не громко, но в высокой комнате с лепниной он отозвался, как выстрел. Грузчики, которые все еще топтались у порога, переглянулись и начали бочком пятиться к выходу.
Виталий осекся. Его лицо пошло красными пятнами.
— Ты… ты чего это? — он растерял весь свой деловой запал. — Мы же семья. Все должно быть общее. Я для нас стараюсь!
— Для нас? — Надя горько усмехнулась. Она прошла к комоду, провела пальцем по полированной поверхности, проверяя, нет ли царапин. — Ты стараешься для себя и своей сестры. Ты притащил её сюда без моего согласия. Вы превратили мой дом в проходной двор. А теперь ты решил продать единственное, что у меня есть стабильного, чтобы влезть в ипотеку ради бетонных стен в полях? И оформить это как «совместное»? Ты меня за идиотку держишь, Виталий?
— Да как ты смеешь! — взвизгнула из комнаты Анжела. Она выскочила, размахивая телефоном. — Виталя для тебя все делает! Он ночами не спит, думает, как быт улучшить! А ты, жаба, сидишь на своих метрах, как собака на сене!
Надя медленно повернулась к золовке.
— Вон, — сказала она.
— Что? — Анжела поперхнулась воздухом.
— Вон из моей квартиры. Оба.
— Надя, ты не в себе, — Виталий попытался вернуть контроль над ситуацией. — У тебя стресс. ПМС, наверное? Давай ты успокоишься, выпьешь чаю…
— Я спокойна как никогда. У вас полчаса на сборы. Грузчики как раз здесь, очень удобно. Пусть выносят ваши вещи, а не мой комод…
Виталий не верил до последнего. Он думал, это блеф. Женская истерика. Попугает и успокоится. Он даже попытался прилечь на диван, демонстрируя полное пренебрежение к её словам.
Но Надя не шутила. Она достала телефон и набрала номер.
— Алло, Петр Сергеевич? Добрый вечер. Это Надежда с Садовой. Да, у меня тут ситуация. В квартире посторонние люди отказываются покидать помещение. Да, бывший муж и его родственница. Да, документы на мне. Сможете подъехать с нарядом? Спасибо.
Виталий подскочил с дивана, как ужаленный.
— Ты ментов вызвала?! На живого мужа?!
— На человека, который не прописан в этой квартире и пытается распоряжаться моим имуществом. Ты забыл, Виталик? Я тебя не прописывала. У тебя прописка в области, у мамы.
Это был удар ниже пояса. Виталий всегда считал этот факт формальностью, досадным недоразумением, которое вот-вот исправится.
— Ты меркантильная… — он искал слово, чтобы не сказать лишнего, но и задеть побольнее. — Ты никогда меня не любила! Тебе только квадратные метры нужны!
— Мне нужно уважение, Виталий. А ты его не проявил ни на грамм. Собирай вещи. Анжела, тебя это тоже касается. Время пошло.
Сборы были хаотичными и громкими. Анжела швыряла вещи в сумки, попутно сметая с полок всё, что считала «своим» или «общим». Надя стояла в дверях, скрестив руки, и внимательно следила, чтобы в сумки не перекочевало её серебро или техника.
— Шампунь мой! — визжала Анжела, хватая дорогой профессиональный уход, который покупала Надя.
— Забирай, — брезгливо бросила Надя. — Лишь бы духу твоего здесь не было.
Виталий, поняв, что «Лазурный берег» накрылся медным тазом, сменил тактику. Он стал давить на жалость.
— Надь, ну куда мы на ночь глядя? На улице дождь. Ну давай поговорим. Я все понял, перегнул. Анжелка съедет завтра же. Ну не звери же мы…
Надя посмотрела на него и впервые за три года брака увидела его таким, какой он есть на самом деле. Не «перспективного парня», не «любящего мужа», а рыхлого, бесхребетного приспособленца, который готов паразитировать на ком угодно, лишь бы не напрягаться самому.
— В гостиницу, Виталик. У тебя же скоро «крупная сделка», деньги должны быть. Или к маме в область. Электрички еще ходят.
В дверь позвонили. На пороге стоял участковый, крепкий усталый мужик, и двое полицейских.
— Гражданочка, вызывали?
Виталий побледнел. Скандалить при полиции он боялся панически — у него были какие-то старые, мутные истории с неоплаченными штрафами и кредитами.
— Всё-всё, уходим! — засуетился он, хватая чемодан, у которого предательски отвалилось колесико. — Видишь, Анжела, какая она? Выгнала на мороз! Бог ей судья!
Они вывалились на лестничную клетку — грузные, злые, навьюченные тюками, как беженцы из страны дураков. Анжела напоследок плюнула на коврик у двери.
Надя закрыла дверь. Щелкнул замок. Потом второй. Потом задвижка.
Она прислонилась спиной к холодному металлу двери и закрыла глаза. В квартире было тихо. Пахло дождем из открытой форточки и дешевыми духами Анжелы, которые еще предстояло выветрить. Но главное — это была её тишина…
Надя не плакала. Она прошла на кухню, налила себе стакан воды. Руки немного дрожали — адреналин отходил.
Она знала, что это еще не конец. Завтра начнутся звонки от свекрови с проклятиями. Виталий будет писать длинные сообщения в мессенджерах, чередуя угрозы с мольбами о прощении. Возможно, он даже попытается караулить её у работы с цветами, купленными на последние деньги.
Но все это было уже неважно. Главное решение она приняла в тот момент, когда увидела, как чужие руки хватают её комод.
Взгляд Нади упал на стол. Там, среди мусора, оставленного Анжелой, лежал забытый Виталием блокнот. Надя открыла его.
На странице, исписанной корявым почерком мужа, были расчеты.
«Продажа сталинки — 15 млн. Покупка в новострое — 9 млн. Ремонт — 2 млн. Остаток — 4 млн — вложить в крипту. Анжеле на раскрутку — 500к. Машину обновить — 1.5 млн…»
Надя усмехнулась. Он расписал все до копейки. Её квартиру распилил, как праздничный торт, раздав куски всем, кроме неё самой.
Она захлопнула блокнот и бросила его в мусорное ведро. Туда же полетели остатки чипсов и засохший бутерброд Анжелы.
Надя взяла тряпку. Ей предстояла долгая ночь. Нужно было отмыть полы. Выбросить чужой хлам. Вернуть комод на место. И, возможно, завтра же сменить замки, чтобы ни один «дизайнер» больше не смог войти сюда со своей рулеткой…
Тишина в квартире, которую Надя так ценила первые три дня, оказалась затишьем перед бурей. Гром грянул не с небес, а из почтового ящика. Заказное письмо с уведомлением. Плотный конверт, от которого веяло казенной скукой и неприятностями.
Внутри лежала досудебная претензия.
Надя читала, и брови её ползли вверх. Виталий, этот человек, который не мог ровно прибить полку, потому что у него «лапки» и «творческая натура», требовал от неё денежную компенсацию в размере четырех миллионов рублей за «неотделимые улучшения жилищных условий», произведенные в период брака.
К претензии была приложена копия сметы. Паркетные работы, замена проводки, установка итальянской сантехники, реставрация лепнины. Внизу стояла размашистая подпись Виталия и печать какого-то ООО «СтройГрад».
— Четыре миллиона? — вслух спросила Надя у пустой кухни. — Виталик, ты даже лампочку в коридоре менял со страховкой в виде табуретки и моих нервов.
Она налила кофе. Руки не дрожали — наоборот, включился холодный, расчетливый режим, тот самый, что помогал ей разруливать простои фур на таможне. Виталий пошел ва-банк. Он понимал, что квартиру не отжать, она добрачная. Но он решил выдоить из неё деньги за ремонт, который оплачивала она сама со своих премий.
На следующий день Надя уже сидела в кабинете у адвоката. Жанна Борисовна была дамой корпулентной, с внимательным взглядом хирурга и массивными золотыми кольцами на пальцах. Она просмотрела бумаги, хмыкнула и сняла очки.
— Классика жанра, Надежда. «Я тебе — лучшие годы и ремонт, ты мне — половину рыночной стоимости». Чеки у вас сохранились?
— Частично. Паркетчики работали как частники, платила переводом на карту. Сантехнику покупала в магазине, чеки выцвели, но найти транзакции в банке можно.
— Это хорошо. А вот это, — Жанна Борисовна постучала наманикюренным ногтем по копии договора с «СтройГрадом», который предоставил Виталий, — выглядит как художественная литература. Дата договора — два года назад. Сумма — три миллиона единоразово. Наличными. Вы видели эти деньги у мужа?
— У него самой крупной суммой в руках был пакет с мелочью из копилки, когда мы меняли её в автомате, — усмехнулась Надя. — Он перебивался случайными заработками.
— Значит, будем копать под «СтройГрад».
Первое заседание по разделу имущества и компенсации напоминало плохой спектакль. Виталий явился в костюме, который явно был ему мал в плечах — видимо, одолжил у кого-то посолиднее. Рядом с ним семенил юркий адвокат с бегающими глазами, похожий на нашкодившего школьника.
Анжела, конечно, тоже пришла — в качестве группы поддержки и свидетеля. Она сидела в коридоре, громко жевала жвачку и сверлила Надю ненавидящим взглядом.
Судья, уставшая женщина с лицом человека, который видел всё на свете и немного больше, монотонно зачитывала права сторон.
— Истец утверждает, что вложил личные средства, полученные в дар от матери, в капитальный ремонт квартиры ответчика, тем самым существенно увеличив её рыночную стоимость.
Виталий встал. Он держался уверенно, даже нагло. Видимо, репетировал речь перед зеркалом в съемной однушке, куда им пришлось переехать.
— Ваша честь, я душу вложил в эти стены! — патетически начал он. — Я нанимал бригаду, я контролировал каждый гвоздь. Деньги мне дала мама, продала гараж и дачный участок, чтобы мы с Надей жили в комфорте. А она… она просто выставила меня на улицу, как собаку, присвоив всё!
Надя смотрела на него и видела не мужа, а чужого, неприятного человека. Как она могла жить с ним три года? Где были её глаза? Ах да, он же умел так красиво рассказывать о планах и перспективах, пока она пахала.
— У вас есть подтверждение передачи денег от матери? — спросила судья.
— Расписка! — адвокат Виталия суетливо вытащил бумагу. — Вот, простая письменная форма. Дарение денежных средств между родственниками.
Жанна Борисовна, адвокат Нади, попросила документ на ознакомление.
— Интересно, — протянула она. — Датирована 2023 годом. А бумага такая свежая, белая. И чернила даже не выцвели. Надеюсь, вы не будете против экспертизы давности составления документа?
Виталий дернул щекой.
— Бумага хранилась в папке! В сейфе! — выкрикнул он.
— Конечно, в сейфе, — кивнула Надя, не глядя на него. — У нас же в квартире был сейф. Тот самый, невидимый, о котором я не знала.
Настоящее веселье началось через две недели. Надя не сидела сложа руки. Её логистический опыт научил её: любую цепочку можно отследить.
Она заказала выписку по ООО «СтройГрад», с которым якобы заключал договор Виталий.
На следующем заседании Жанна Борисовна положила перед судьей тонкую папку.
— Ваша честь, сторона истца утверждает, что ремонтные работы на сумму три миллиона рублей были выполнены компанией «СтройГрад» в сентябре 2023 года. Вот договор, предоставленный истцом. А вот, — она вытащила второй лист, — выписка из ЕГРЮЛ. ООО «СтройГрад» с указанным ИНН было зарегистрировано… в феврале 2024 года. Через полгода после того, как был сделан ремонт.
В зале повисла звенящая тишина. Слышно было, как за окном шумит дождь и как тяжело дышит Виталий. Его адвокат начал судорожно перебирать бумаги, пытаясь спрятаться за ними.
— Более того, — продолжила Жанна Борисовна, наслаждаясь моментом, как гурман десертом. — Мы сделали запрос в налоговую. У этой компании нулевая отчетность. В штате — один человек, он же директор, он же учредитель. Некий гражданин Сидоров. Мы нашли его в соцсетях. Это бывший однокурсник истца.
Виталий побледнел так, что стал похож на ту самую гипсовую лепнину, которую он якобы реставрировал.
— Это техническая ошибка! — взвизгнул его адвокат. — Возможно, перепутали даты! Или название юрлица! Мой клиент не обязан разбираться в бюрократии!
— В датах можно ошибиться, — спокойно сказала Надя, впервые посмотрев прямо в глаза мужу. — Но нельзя ошибиться в том, кто переводил деньги рабочим. Ваша честь, вот выписки с моих счетов. Вот переводы прорабу Сергею Ивановичу. Вот оплата магазину паркета. А вот переписка в мессенджере с Виталием за тот период, заверенная нотариусом.
Она зачитала вслух сообщение от Виталия, датированное сентябрем 2023 года:
«Надюш, скинь мне пару тысяч на карту, на сигареты и проезд, а то у меня по нулям, пока клиент не заплатит».
— Человек, который вкладывает три миллиона наличными в ремонт, не просит у жены двести рублей на проезд, — резюмировала Надя
Судья не стала затягивать. В иске Виталию отказали полностью. Более того, судья многозначительно посмотрела на истца и сказала, что материалы по факту фальсификации доказательств могут быть переданы в соответствующие органы, если сторона ответчика будет настаивать.
Надя настаивать не стала. Ей было жаль времени.
Они вышли из здания суда. Виталий выглядел так, будто из него выпустили воздух. Его костюм обвис, плечи опустились. Анжела, ожидавшая на крыльце, подскочила к брату.
— Ну что? Сколько присудили? Нам залог за хату платить надо!
Виталий отмахнулся от сестры, как от назойливой мухи, и шагнул к Наде.
— Ты довольна? — зло процедил он. — Оставила меня ни с чем. Я же просто хотел справедливости. Мы же жили вместе! Я тратил свое время, силы…
— Ты тратил мою жизнь, Виталик. И мои деньги. А теперь хотел украсть еще.
— Да кому ты нужна будешь со своей квартирой и таким характером! — вдруг заорала Анжела, понимая, что денег не будет. — Сухарь! Старая дева! Умрешь в своей лепнине одна!
Надя посмотрела на них с каким-то странным чувством. Не было ни злости, ни обиды. Было ощущение, что она смотрит на плесень, которую наконец-то соскребли и вынесли на помойку.
— Может и одна, — сказала Надя спокойно. — Зато в своей квартире. И без крыс.
Она развернулась и пошла к своей машине. Она шла по лужам, не боясь запачкать сапоги. Ей вдруг стало легко дышать. Впереди был вечер, бокал вина, тишина и целая жизнь, в которой больше не нужно было прятать кошелек и бояться, что кто-то продаст твой комод, пока ты на работе.
А в спину ей летели проклятия, которые растворялись в шуме осеннего города, не долетая до цели.
